Рассвет Водолея

— Что скажешь, Фред? Фредди грыз карандаш, уставившись вдаль. — Фред. Кто-то толкнул его локтем, и он вздрогнул, оглядывая группу студентов третьего курса факультета искусств и графического дизайна, сидящих за столом. Все они выжидающе смотрели на него. — Простите, — пробормотал он и почувствовал, как покраснел, когда Лиза Макдугалл закатила глаза, взглянув на Майка Кроссника, — Я не… гм… Повтори? — Мы голосуем за плакаты, — услужливо подсказала Габриель, играя с прядью своих вьющихся рыжих волос рядом с ним, — Лизы или Ральфа? — А, точно. — Ну? — сказала Лиза, подняв брови, нетерпеливо постукивая карандашом. Фредди посмотрел на нее, натянув верхнюю губу на зубы. Он хотел сказать «у Ральфа», потому что Лиза была сукой, но у нее было лучше. — Твой, — пробормотал он. Лиза откинулась назад, выглядя раздражающе довольной собой. — Хорошо, — сказал Майк, — четыре голоса за Лизу, — Может, мы теперь приступим к дизайну плаката? — Может, сначала обсудим цвета? — спросил Фредди. — Ну естественно, — Лиза раздраженно откинула волосы назад, — Именно поэтому мы первым делом уже обсудили это в понедельник утром. Габи, ты можешь… Габриэль перевернула несколько страниц в своем блокноте, а затем передала его Фредди. — Спасибо, дорогая, — Фредди вежливо кивнул ей и снова замолчал, уставившись на лежащие перед ним заметки, но не видя их. Он хорошо помнил утро понедельника. Он помнил, как пришел поздно, пропустил историю дизайна, а также встречу по групповому проекту, о которой совершенно забыл. Он помнил, как весь оставшийся день неловко ерзал на своем месте, как у него болели места, которые он никогда раньше так остро не ощущал, и чувствовал, что каждый, кто смотрел на него, непременно знал его секрет. Иррациональное беспокойство стало настолько сильным, что ему пришлось пойти и некоторое время постоять перед зеркалом в ванной, убеждая себя, что он не выглядит по-другому. С тем же успехом он мог бы просто пропустить весь день, потому что способность сосредоточиться полностью его покинула. — … было бы здорово, если бы каждый смог придумать концепцию к следующему понедельнику, — говорила Габриэль, и Фредди понял, что он снова отвлекся. Вот дерьмо. — Эм, самое позднее в понедельник, — Лиза выглядела слегка раздраженной, — Если честно, я, наверное, закончу к пятнице. Не знаю, как вам, но мне кажется, у нас осталось совсем мало времени. — Я согласен с Лизой, — поддержал ее Майк. Фредди закатил глаза. Ну конечно же. Эти двое явно трахались. — Я тоже, — сказал Ральф, а Ральф обычно никогда ничего не говорил. Возможно, она действительно была права. — С другой стороны, я полагаю, что у нас все будет хорошо, если все приложат достаточно усилий… — Лиза оглядела группу, и ее взгляд остановился на Фредди. Фредди приподнял бровь: — Пятница меня вполне устраивает, дорогая. — Тогда в пятницу, — согласилась Габриель, пожав плечами. — Предлагаю это записать, — сказала Лиза, доставая свой календарь, — Чтобы никто из нас не забыл? Фредди одарил ее тонкой, фальшивой улыбкой, нарисовав в своем календаре руку с поднятым средним пальцем. Однако он знал, что в ее тонко завуалированных обвинениях есть доля правды, и это раздражало еще больше. В понедельник, когда ноги сами понесли его прямиком к Кенсингтонскому рынку, а не домой, как только он вышел из метро, его осенило, что пора действительно взять себя в руки. Он уже не совсем понимал, как ему удавалось еще недавно работать на двух работах, ежедневно добираясь из Фелтхэма, сдавать экзамены и находить время на светскую жизнь. Правда, конечно, заключалась в том, что по вечерам в Фелтхэме он проводил много времени в одиночестве в своей комнате, и его жизнь была гораздо менее… социальной. Вдруг до него дошло, что сейчас середина мая, через месяц он заканчивает университет, а он уже несколько недель не прикасался к своей диссертации. С тех пор, как переехал в Кенсингтон. И вообще с тех пор, как началась вся эта история с Роджером, если быть честным. Не говоря уже о финальном групповом проекте и других заданиях, которые должны были повлиять на его оценки. Он отставал по всем пунктам. Сказать, что в последнее время он витал в облаках, значит сильно преуменьшить. Эти дни были очень волнующими и эмоциональными, и все это было связано с Роджером. С Роджером, который подарил ему свою самую яркую и теплую улыбку, когда Фредди пришел к их киоску в понедельник днем. — Эй! Я думал о тебе весь день… — Я не смогу прийти сегодня вечером, — выпалил Фредди, сжимая ремень своей сумки с выражением легкой паники на лице. И сейчас, в среду днем, его шансы провести хоть какое-то время с Роджером на этой неделе выглядели не лучше. — — - — Роджер закончил погрузку бас-барабана и вылез через заднюю дверь фургона, разминая спину. Затем он сел на край открытого фургона и зажег сигарету, оглядывая кампус Имперского колледжа. Он наблюдал за студентами, которые стояли у зданий различных факультетов, болтали или шли на занятия. Он улыбнулся паре девушек, которые прошли мимо и бросили на него любопытный взгляд, гадая, не узнали ли они его благодаря одному из концертов Smile в Imperial. Дело было не в том, что он скучал по колледжу. Ничуть не скучал. Но он скучал по этой атмосфере. Он чувствовал себя не в своей тарелке и, честно говоря, немного изолированным. За последние две недели он почти ни с кем не разговаривал со своего курса. Люди, с которыми он раньше общался ежедневно и считал друзьями, словно исчезли с лица земли. Все были заняты экзаменами и, казалось, только об этом и хотели говорить. Хотя на самом деле он не знал, о чем говорили его бывшие однокурсники, потому что обычно они просто ходили вместе выпить пинту пива после занятий, но никто не собирался звонить ему и приглашать в гости только ради этого. И уж точно он не собирался начинать тусоваться в их обычном пабе на соседней улице от колледжа, потому что это было бы просто грустно. Тем не менее, ему было интересно, заходит ли о нем разговор и собирается ли кто-нибудь пригласить его, если в конце семестра наметится какая-нибудь хорошая вечеринка. Он задавался вопросом, действительно ли у него так много друзей, как он думал. Конечно, на Кенсингтонском рынке было несколько классных людей, которых он теперь знал довольно хорошо и с которыми иногда зависал во время перекуров или обеда, но это было не совсем то же самое. Еще одна вещь, по которой Роджер начал скучать и не хотел себе в этом признаваться, — это организованность, которую обеспечивал колледж. Оказалось, что составление собственного расписания без каких-либо реальных обязательств — это весьма затруднительно. Роджер проводил слишком много времени, валяясь в постели или на диване, поедая остатки вечерней еды на завтрак и хлопья на ужин, и чаще, чем стоило, страдал от скуки. В ту пятницу, когда они отправились в Брайтон, не было смысла даже появляться на рынке, чтобы уехать рано, так что это было великолепное время, проведенное в соревновании с самим собой на предмет того, сколько раз за одно утро… В любом случае, ответ был «четыре». Все в порядке, говорил он себе. Это был просто переходный период в его жизни. Как только в конце августа выйдет их сингл, все изменится. До этой недели он не задумывался ни о чем из этого, потому что время, проведенное с Фредди, развлекало его и отвлекало. Но внезапно Фредди оказался занят. Казалось, он искренне переживал из-за курсовой работы, которой, очевидно, пренебрегал, и Роджер чувствовал себя почти виноватым. Почти. Но по большей части он эгоистично хотел, чтобы этот чертов колледж не мешал хорошему делу. Они виделись лишь мельком в понедельник днем, Фред не позвонил ему во вторник, а сейчас была среда, и до сих пор от него не было ни слова. Роджер предчувствовал, что и сегодня он его не увидит. Какая-то его часть хотела заскочить к Фредди домой, просто увидеться. Но это казалось чересчур. Обычно он не был навязчивым типом. Просто он так привык к тому, что Фредди всегда был рядом, подумал Роджер. Но он знал, что правда была немного глубже. На самом деле, это было почти комично. Клише. Часто в течение дня он ловил себя на том, что просто улыбается и смотрит в пространство без всякой причины, вероятно, выглядя как полный псих. Но, конечно, причина была. При мысли о Фредди солнце светило ярче. Мир становился лучше. Каждая песня о любви имела смысл. Быть с Фредди — просто быть рядом с ним — делало его счастливым. Необычайно счастливым. Всё просто. Поцелуй с Фредди был похож на жизнь, а не просто на существование. Слаще сладкого, безумней безумного. Каждый раз казался лучше, чем он помнил, потому что воспоминания не могли передать эйфорически-цветную реальность этого. Но это была любовь, подумал Роджер, отбрасывая окурок. Любовь. Всё просто. Наконец Пит вернулся с двумя бутылками колы в руках. — Спасибо, приятель, — Роджер с удовольствием взял бутылку и потянулся в карман за ключами, чтобы ее открыть. — Без проблем, ты должен мне шиллинг, — усмехнулся Пит, — Поехали? — Поехали. Наступило время ужина, когда Роджер, наконец, успешно переместил установку обратно в угол комнаты, где она будет храниться до тех пор, пока Брайан не разберется с новым местом для репетиций. Чувствуя голод, он направился на кухню. Бриджит готовила ужин. — Привет, — непринужденно сказал он, бросив на нее косой взгляд. — Привет, Роджер, — ответила француженка, не отрывая взгляда от грибов, которые она нарезала кубиками. До сих пор никто не заговорил про утро понедельника, и Роджер, черт возьми, и не собирался. Просто это одна из тех неловких ситуаций, когда делишь квартиру с соседями, подумал он. И в любом случае, он должен понимать, что ему повезло, что один из них не пришел домой на пятнадцать минут раньше и не ворвался в ванную. Вот это был бы сюрприз для всех. Мягко говоря. Роджер поймал себя на том, что улыбается, как идиот, глядя в открытый холодильник, и быстро вернул себя к реальности, схватив сыр и банку с солеными огурцами, после чего снова закрыл холодильник. Пока он делал себе сэндвич, зазвонил телефон. Роджер обернулся через плечо так быстро, что чуть не вывихнул шею. — Я возьму! — выкрикнул он, облизывая пальцы от огуречного рассола, после чего бросился в гостиную. Он перепрыгнул через спинку дивана и поднял трубку, прижав её к уху плечом, пока вытирал руки о брюки. — Алло? — Роджер! Он снова улыбнулся. Ничего не мог с этим поделать. — Привет, Фред. Как дела? — Ты занят? — Занят ожиданием твоего звонка, — кокетничал Роджер. Это была шутка, но в то же время и нет. В любом случае, это на мгновение выбило Фредди из колеи. — Не начинай, дорогой, — вздохнул он, но Роджер услышал улыбку в его голосе, — Мне нужна услуга. — — — Библиотека закрывалась в шесть. Фредди сидел на своей кровати, скрестив ноги, перед ним лежал этюдник, а лицо было хмурым. На мгновение он сел прямо и со стоном потянулся. На полу было бы удобнее, но в центре комнаты было мало места, чтобы устроиться. Кроме того, он не хотел приближаться к Кевину, который зарылся в кучу учебников по физике и салфеток на своей кровати, хрипя и громко сморкаясь каждые несколько минут. Музыка из гостиной не особенно беспокоила Фредди, но весьма отчетливый тошнотворно-сладкий запах травки, доносившийся из-под двери, донимал его. Это, а также громкие голоса и смех, которые, казалось, с каждой минутой становились все более раздражающими, заставляли его желать медленной и мучительной смерти всем в этой квартире. У него болела спина, свет был ужасным, его тошнило, и, черт возьми, работать в такой обстановке было просто невозможно. Он снова наклонился, прикоснувшись карандашом к бумаге, когда громкий звук разбивающейся посуды из гостиной заставил его подпрыгнуть, и кончик карандаша сломался. — Блядь. Фредди повернулся к Кевину, и они обменялись понимающими взглядами, пока снаружи раздавались раскаты смеха, после чего студент-физик чихнул и потянулся за другой салфеткой. Фредди тяжело вздохнул, проведя рукой по лицу. С него хватит. С внезапной решимостью он достал свою сумку и начал собирать вещи. — Куда это ты собрался? — поинтересовался Кевин, выглянув из-за салфетки, в голосе его звучала легкая ревность. Фредди на мгновение задумался о своей пижаме, а затем аккуратно сложил ее в сумку. — К кому-нибудь домой, дорогой, пока я никого не убил. — К девушке? — тихо спросил Кевин. Фредди застыл и повернулся к нему, желая сказать что-то вроде «С чего ты взял…» Но потом он вспомнил, сколько ночей он здесь не ночевал, как часто Кевин видел, что он приходил и уходил с сумкой, явно предназначенной для ночевки, и, вероятно, довольно заметные засосы, которые время от времени украшали его шею. — Да, — пожал плечами Фредди, подавляя легкую улыбку, — Наверное. — Везёт тебе, — фыркнул Кевин, одарив его небольшой добродушной улыбкой. Фредди спрятал губами зубы и перекинул ремень сумки через плечо. — Да, — сказал он и сочувственно пожал плечами, кивнув в сторону учебников Кевина, — желаю удачи, дорогой. — — — Сидя у изголовья кровати, свесив одну ногу, Роджер просматривал музыкальный журнал. Наблюдать за тем, как работает Фредди было гораздо интереснее, чем вникать в статью, которую он пытался читать. Осознавал это Фредди или нет, Роджер не знал, но он был очень оживлен, когда работал над чем-то. Он лежал на полу, подперев локтями большой этюдник. Согнув ноги в коленях и скрестив лодыжки, он периодически разгибал босые ступни, то одну, то другую, пальцы указывали на потолок. Затем он делал паузу и медленно вращал запястьем, склонив голову на одну сторону. Или постукивал концом карандаша по подбородку, затем грыз его, хмуря лицо, прежде чем его брови внезапно взлетали вверх, губы сжимались, а пальцы левой руки танцевали, грациозно двигаясь, как будто инструктируя другую руку, пока он излагал свою новую идею на бумаге. Жаль, что Роджер получил строгие инструкции не приставать, потому что ему отчаянно хотелось прикоснуться к Фредди. Чем бы он ни пытался себя занять — а он дошел до того, что немного прибрался в своей комнате, — его взгляд постоянно блуждал то по пряди волос, которая так и просилась быть убранной, то по плечам Фредди, которым, он был уверен, не помешал бы массаж, и по всем другим его частям, которые ему сейчас запрещалось трогать. Роджер никогда не умел противостоять искушению запретного плода. И это было заметно. Очень медленно он вытянул ногу и опустился ниже на кровати, направляя пальцы ног так, чтобы достать до впадины поясницы Фредди. — Нет, — строго сказал Фредди в тот момент, когда пальцы Роджера прикоснулись к его спине. Роджер вздохнул и опустил ногу обратно на пол. — Ты не возражаешь, если я включу музыку? — Давай, — пробормотал Фредди, держа ручку во рту и не поднимая глаз от своего наброска. Он вытащил ручку, поморщился, положил ее и начал что-то яростно стирать. Роджер со вздохом поднялся и подошел к проигрывателю, просматривая альбомы, пока не остановился на «The Who Sell Out». — Только не это, — сразу же возразил Фредди, как только зазвучал первый трек. — Эй, — Роджер повернулся, положив руки на бедра, — слушай сюда. Ты занял мою комнату своим проектом по искусству и ремеслу, ты не подпускаешь меня к себе, а теперь ты думаешь, что у тебя есть право вето на мои пластинки? Фредди поднял голову и посмотрел на него по-настоящему язвительным взглядом: — Искусству, — сказал он медленно, — и ремеслу? Ты не повышаешь свои шансы на будущее, блондинка. Роджер ухмыльнулся — и по поводу прозвища, и по поводу того, что ему что-то светит позже. — Не знал, что у меня есть хоть какой-то шанс. — Уже нет, — нахально ответил Фредди, сдерживая улыбку. — Оу… — Роджер притворился, что дуется, и снял иглу с пластинки, оборвав «Armenia City in the Sky», — Ладно, что тогда ты хочешь послушать? — У тебя есть что-нибудь классическое? Роджер бросил на лежащего на полу мужчину слегка раздраженный взгляд, хотя тот снова отвернулся. — Ты знаешь, что нет. — Я не знаю, дорогой, — пожал плечами Фредди, — может быть, ты все это время скрывал от меня свою утонченную натуру. Роджер фыркнул: — Потому что я такой невежа. — Дорогуша, — вздохнул Фредди, — у тебя нет любимого композитора, ты не любишь мюзиклы, балет или оперу… — О, пожалуйста, — отмахнулся Роджер, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, — мюзиклы не отличаются изысканностью. И никто в возрасте до сорока лет не любит оперу. — Мне нравится опера, — рассеянно сказал Фредди, медленно проводя линию на бумаге, — Я хотел стать оперным певцом, когда был моложе. — Шутишь! Роджер не понял, почему так удивился, потому что, если подумать, это было вполне логично. — Или артистом балета, — вспоминал Фредди, слегка улыбаясь про себя и совершенно бессознательно, как был уверен Роджер, вытягивая левую ногу. — Да, это заметно, вообще-то, — Роджер наклонил голову в сторону, на его лице появилось оценивающее выражение. Теперь Фредди выглядел одновременно удивлённым и позабавленным. — О Боже, нет, — он поднял голову, бросив недоверчивый взгляд на Роджера, — Нет, дорогой, я был бы ужасным танцовщиком, я уверен. — Ну не знаю, — пожал плечами Роджер, тепло улыбаясь ему, — ты очень грациозен. Фредди прикусил губу, слегка улыбнувшись, и вернулся к своей работе, положив щеку на ладонь. — Какой твой любимый балет? — спросил Роджер, — У тебя он вообще есть? — Есть. — Ну, и какой же? Фредди тихо фыркнул: — Зачем тебе? — Просто любопытно. — Как будто ты его знаешь. — Просвети меня. — «Ромео и Джульетта» Прокофьева, — пробормотал Фредди, словно ему было немного стыдно. На несколько мгновений воцарилась тишина, прерываемая только скрипом карандаша по бумаге. Роджер пристально смотрел на Фредди и ломал голову. Затем он вздохнул. — Лежит один, прижав ладонь к щеке. О чем же он задумался украдкой? — тихо сказал он, слегка улыбаясь, — О, быть бы на его руке перчаткой… Фредди остановился и повернулся к нему, широко раскрыв глаза и подняв брови. -… Чтоб прикоснуться мне к его щеке — закончил Роджер. — Что за… — начал Фредди. Роджер прервал его громким, драматическим вздохом, схватившись одной рукой за грудь: — Проговорил он что-то! Светлый ангел! Это было так хорошо, что Фредди рассмеялся, что было очень кстати, потому что Роджер не помнил остальных реплик. — Драмкружок общественного центра, — сказал он, перекрывая смех Фредди, — Я был Ромео один год, когда мне было четырнадцать. — Конечно, ты был им, — Фредди перевел дыхание, все еще усмехаясь, — Я уверен, что ты был замечательным. Роджер скорчил гримасу: — Да… нет, уверен, что не был. Не думаю, что актерство — моя сильная сторона, я просто хотел произвести впечатление на девушек. — Ну, конечно, — вздохнул Фредди и перевернулся на спину, рядом со своим незаконченным эскизом, прислонив тыльную сторону ладони ко лбу с карандашом в руке, — Сработало? — Да, — кивнул Роджер, на его губах появилась вялая ухмылка, и он пару мгновений смотрел вдаль, вспоминая. Затем его взгляд вернулся к Фредди, и он сделал шаг вперед, опустился на пол и сел рядом с ним. — На самом деле… Я думаю, это и сейчас работает, — сообщил ему Роджер, изображая уверенность, хотя он почти ожидал, что его снова отчитают, когда он протянул руку и провел пальцами по небольшой полоске кожи там, где рубашка Фредди задралась, обнажая его живот. — Родж… Упрек в голосе Фредди был ослаблен блеском в его глазах. Роджер проник кончиками пальцев под футболку Фредди и лег рядом, опираясь на один локоть. Фредди бросил взгляд на свой блокнот и открыл рот, чтобы запротестовать. — Любил ли я хоть раз до этих пор? — мягко сказал Роджер, слегка приподняв брови. Глаза Фредди метнулись к нему, в них появилась заинтересованность. Он убрал руку от лица, когда Роджер наклонился ближе к нему, — О нет, то были ложные богини… Фредди на мгновение посмотрел на губы Роджера, и Роджер улыбнулся легкой, победной улыбкой. — Я истинной красы не знал доныне. — Ты, сукин сын, чертяка языкастый, — ласково прошептал Фредди, приоткрыв губы в предвкушении, когда Роджер сократил расстояние и слегка коснулся губами его губ. Веки Фредди дрогнули, его дыхание вдруг стало немного неровным. — Так, с поцелуем — умираю, — прошептал Роджер и поцеловал его, страстно и нежно. Роджер вздохнул, проскользнув рукой под рубашку Фредди, и тот уронил карандаш, запустив пальцы в светлые волосы. Сладкий. Великолепный. Живой. Они целовались долго, несколько раз пытаясь и оказавшись не в силах оторваться друг от друга, так как каждый раз манящее ласкание или прикосновение губ вновь сближало их. Когда они наконец отстранились друг от друга, оба тяжело дыша, Роджер тихонько рассмеялся, его глаза блуждали по лицу Фредди. — Прости. Я не смог устоять. Фредди хмыкнул и поднес руку к его щеке, проведя большим пальцем по нижней губе Роджера, на его лице появилась улыбка: — Полагаю, я сам виноват, если думал, что смогу хоть немного поработать… в доме моего парня. Сердце Роджера забилось так сильно, что у него перехватило дыхание. Должно быть, это отразилось на его лице, потому что Фредди посмотрел на него со странным благоговением. — О, милый, — вздохнул он, взял лицо Роджера обеими ладонями и притянул к себе, их губы столкнулись с новой силой. Роджер переместился, чтобы лечь на него сверху, устроившись на нем, и поцелуй стал более жадным, зубы почти сомкнулись, а пальцы Фредди вцепились в его волосы. Так, с поцелуем… Может быть, Фредди наконец-то понял его. Он надеялся на это. Хотел в это верить. «Мой», подумал Роджер, дрожа от звуков, которые издавал Фредди, когда Роджер обращал свои ласки к его шее, зубам, языку и желанию. «Мой», и он крепко сжал руку Фредди в своей, покачивая бедрами, прижимаясь к нему, пока Фредди покрывал его шею соответствующим набором любовных покусываний. «Мой», когда Роджер потянул его на кровать, снял с них обоих рубашки и стал возиться с брюками Фредди. «Весь мой», он удерживал Фредди за бедра, когда губы и язык ласкали его, вызывая отчаянные всхлипы наслаждения, а его имя было хриплым стоном на губах Фредди. И когда Фредди перевернул его на спину, ощущая свой собственный вкус на губах Роджера, вскоре в свою очередь доведя его до безумия, проводя по мягкой коже ногтями, горячими губами и языком, Роджер знал, что он с радостью, преданно и безоговорочно принадлежит ему. _ _ _ Поздний вечер пятницы был пасмурным, и слегка моросил дождь, но Роджеру казалось, что на улице ослепительно светит солнце. Ничто не могло испортить ему настроение. Он насвистывал мелодию, поднимаясь трусцой по лестнице к своей квартире, с ключами в руках и коробкой под мышкой, завернутой в коричневую бумагу. Он должен был чувствовать себя усталым, учитывая, что весь день провел на ногах на рынке, но он был полон энергии. Жизнь была хороша. Она на самом деле была великолепна. Во-первых, сегодня он заработал много денег. Почти четыре фунта! Что было просто замечательно, поскольку означало, что у него было достаточно денег для важной покупки. В понедельник Роджер заметил камеру Polaroid в одном из других киосков. Конечно, это была старая модель и подержанная, но выглядела она довольно хорошо, и он сразу решил, что хочет ее приобрести. После недолгих уговоров он убедил хозяйку прилавка придержать камеру до конца недели, пока он соберет достаточно денег, чтобы купить ее. Он знал, что день рождения Фредди будет только в сентябре. По дороге домой его не раз посещала мысль о том, чтобы спрятать камеру до этого времени, но это казалось пустой тратой целого лета фотографий. К тому же, он был слишком взволнован, так что, к черту, подумал Роджер, Фред получит подарок на день рождения раньше, и ему не терпелось увидеть выражение его лица. Роджер улыбнулся, отпирая дверь, и подумал о Фредди, который обещал прийти поздно вечером, как только сделает домашнее задание. Если Роджеру повезет, подумал он, прикусив губу, если ему действительно повезет сегодня вечером, и он заманит Фредди повторить то утро понедельника. Ухмыляясь про себя, Роджер открыл дверь, поднял глаза и замер. Его улыбка померкла, когда он посмотрел по очереди на Кристиана и Бриджит, которые сидели на диване и смотрели на него с довольно серьезными лицами. Они замолчали, как только он вошел в дом, что само по себе было немного странно. — Привет, — Роджер медленно закрыл за собой дверь, чувствуя тревогу в сердце. У него были проблемы? Это было связано с посудой в раковине или с ситуацией с горячей водой? — Что случилось? — У тебя есть минутка, приятель? — спросил Кристиан, когда Бриджит поднялась на ноги и пересела на подлокотник рядом со своим парнем, освобождая место для Роджера. — Конечно, — сказал Роджер, неловко положив коробку с камерой на кофейный столик, прежде чем сесть на другой конец дивана. — Что я натворил? — спросил он с небрежной улыбкой, пытаясь разрядить обстановку. — Ну, дело в том, что… — Кристиан почесал затылок, отведя взгляд, — Мы тут подумали, и нам кажется, что, возможно, это уже не совсем подходит нам. Роджер нахмурился, совершенно сбитый с толку: — Что? Бриджит положила руку на плечо Кристиана и сжала его, вежливо улыбаясь Роджеру. — Наше проживание в одной квартире, — сказала она. — Да, — кивнул Кристиан и мельком посмотрел на него, — Ты же понимаешь. Извини, приятель. — Что? — повторил Роджер, чувствуя себя ошеломленным, — Я не… Вы… Вы выгоняете меня? Кристиан нервно засмеялся, похлопав свою девушку по колену: — Ну, мы бы не назвали это так, — пожал он плечами, — я имею в виду, что у тебя есть время до конца месяца. Само собой! — Это через неделю, — прошептал Роджер и нахмурился еще сильнее, замешательство сменилось недоверием, — Прости… Я просто… Что?! Почему? Они посмотрели друг на друга. — Все эти люди, которых ты приводишь… — начала Бриджит и запнулась. — Да… — Кристиан покачал головой, его выражение лица было настолько же извиняющимся, насколько и неодобрительным, — Это наша квартира, и нам не очень удобно, когда у нас ночуют посторонние люди. Я имею в виду… Я уверен, что ты понимаешь. Роджер не понимал. Совсем. Неужели это был тот самый Кристиан, который иногда говорил ему «красавчик!» и давал «пять» на кухне, вне поля зрения Бриджит, когда Роджер приглашал на ночь привлекательную девушку? Раньше это было не важно. Это не имело никакого смысла. Кроме того, прошло уже несколько недель с тех пор, как он приглашал к себе кого-либо, кроме… И в этот момент на него будто обрушилась груда камней. Лицо Роджера поникло. Они говорили вовсе не о девушках. Они говорили о Фредди. Они знали. Конечно, они знали. Он осознал, что, в общем-то, и сам знал об этом, просто ему было все равно, потому что он не думал, что это имеет какое-то значение. Не думал, что это вообще может повлиять на его жизнь. Предполагал, что они просто не обратят внимание на это, потому что, в конце концов, до сих пор они все счастливо жили каждый своей отдельной жизнью, не суя нос в дела друг друга. Но это было не так. Они выгоняли его. Они выгоняли его, потому что не хотели делить свой дом с кем-то, кто… С кем-то, вроде него. Роджеру стало дурно. «Я — все еще я!», — хотел крикнуть он, — «Я не изменился!» Но он ничего не сказал. Потому что, он сразу же понял, что это не имеет значения. То, что он думал, не имело никакого значения, потому что он видел, как они смотрят на него, словно больше не было Роджера, обаятельного, начинающего музыканта, бесполезного на кухне и всегда готового посмеяться. Его больше не существовало. Они видели только парня, который трахался с другим парнем. И они не хотели, чтобы их отождествляли с этим. Роджеру показалось, что все его внутренности провалились в пропасть. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким униженным. И не испытывал такого стыда. — О, — сказал он сухо, — Да, хорошо. Это все? Я могу идти? — Конечно! — Кристиан кивнул, его тон был непринужденным, почти веселым, — Спасибо за понимание, приятель. — Да, — отрывисто сказал Роджер, забирая подарок Фредди с кофейного столика, после чего скрылся в своей комнате. Он закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, его щеки горели. Он сполз по двери на пол, в его глазах стояли слезы. Пиздец. Он даже не знал, почему он плачет. Это была всего лишь дурацкая комната в дурацкой квартире, говорил он себе, вытирая слезы, прежде чем они успели упасть. Но правда заключалась в том, что он любил это место. И ему очень повезло с этой квартирой. Комната такого размера, почти в центре, в такой хорошей квартире была почти неслыханной удачей. Роджер хотел разозлиться, он хотел быть в ярости, потому что это было несправедливо, он не заслуживал такого обращения. Как могло это одно обстоятельство перечеркнуть целый год хороших отношений? Но вместо гнева он чувствовал себя униженным. Глубоко и ужасно стыдно, до тошноты, что именно так они воспринимали его и Фредди. Мерзкими. Отвратительными. Когда ничто, абсолютно ничто в их отношениях с Фредди не казалось ему… каким? Грязным? Неправильным? Фредди. Фредди был прав. Он был прав, когда беспокоился, всегда призывал его быть осторожнее, только Роджер не слушал его, потому что казалось невозможным, что что-то подобное может случиться… с ним. Как он мог быть таким идиотом? Роджер сглотнул и моргнул, чтобы четче видеть, держа коробку на коленях и думая о Фредди, и о том, что Фредди придет. Дерьмо. Он должен был пойти и найти его. Это было как раз кстати, потому что сейчас он не хотел проводить в этом доме ни минуты. Роджер поднялся с пола и распахнул дверь, обнаружив, что гостиная, к счастью, пуста. Он захлопнул за собой дверь и направился к выходу. Как раз, когда он взялся за ручку, из кухни вышел Кристиан с полотенцем в руках. — Роджер. Роджер остановился и уставился на свою руку на серебряной дверной ручке: — Что? Кристиан подошел ближе, перекинув полотенце через плечо: — Эй… Мне правда жаль, — покачал он головой, — я знаю, что ты хороший парень. То есть, я не понимаю, что произошло… Роджер зло посмотрел на него, и Кристиан извиняюще поднял руку: — Это, конечно, не мое дело. Я просто говорю, что что-то вроде этого… Я имею в виду, нельзя же быть таким… таким в открытую… Это неприлично, не так ли. Немного бесстыдно, правда, тебе не кажется? По соседству с нами живут семьи и все такое. Никогда не знаешь, кто может позвонить в полицию. Ты понимаешь? Роджер тупо смотрел на него, чувствуя себя оцепеневшим и не совсем в своей тарелке, как будто следил за всем со стороны. Наблюдая, как его жизнь трескается, словно тонкий лед. Кристиан вздохнул: — Не разрушай свое будущее из-за этого. Я имею в виду, сколько тебе, двадцать? — Девятнадцать, — тихо сказал Роджер. В глазах Кристина была жалость: — Послушай, я поговорю с ней, — он кивнул в сторону их с Бриджит спальни, — Думаю, ее можно убедить позволить тебе остаться, если мы больше не будем видеть здесь твоего… друга. Роджер медленно моргнул и покачал головой: — Нет, спасибо. Приятель. — Ты серьезно? — Кристиан выглядел удивленным, почти ошеломленным. — Да, — просто ответил Роджер, крепче сжимая коричневую коробку под мышкой, — Серьезно. С этими словами он открыл входную дверь и вышел под дождь.