Рассвет Водолея

Краткое содержание: Любовь ранит. — — — Свет все еще горел, когда Роджер вернулся в их с Фредди квартиру. Он понял это по полоске света под дверью. Свет на лестничной клетке, как всегда, погас до того, как он добрался до верха, заставив его подниматься по последнему пролету в темноте. Каждый шаг наполнял его все большим опасением, и он мысленно пытался приготовиться ко всему, что могло произойти. Он не знал, чего боялся больше. Фредди злится. Фредди грустный. Фредди с ним не разговаривает. Его грудь сжалась, когда он открыл дверь, осторожно входя внутрь. Фредди лежал в постели в наушниках, рядом с ним стоял кассетный плеер, в одной руке была сигарета, в другой ручка. Его записная книжка была открыта перед ним. Он убрал волосы с глаз и посмотрел на Роджера, когда тот закрыл дверь. — Привет, — тихо сказал Роджер, неуверенно топчась на месте. Пытаясь оценить настроение Фредди. Он не выглядел расстроенным. Не совсем так. Нет, подумал Роджер, лицо Фредди было маской холодного безразличия. И это, как он понял, было еще хуже. Фредди медленно затянулся сигаретой, стряхнул пепел в пепельницу на прикроватной тумбочке и медленно вернулся к своему блокноту. Без единого слова. Не снимая наушников. Хорошо. Справедливо. Роджер вздохнул и сбросил туфли. Когда он бросил сумку рядом с кроватью, его взгляд упал на несколько аккуратно сложенных рубашек на подушке. Они принадлежали ему, но Фредди присвоил их некоторое время назад, что было нормально, потому что они все время делили одежду. Его сердце болезненно сжалось, когда он поднял их, не зная, что делать, или что это значит. Он оглянулся через плечо, но Фредди сидел к нему спиной. Роджер убрал рубашки к своей одежде и пошел в душ. Когда он вернулся, Фредди быстро исчез в ванной, а затем продолжил укладываться спать, стараясь натянуть одеяло до самого уха. Роджер некоторое время сидел на своей кровати, глядя на съежившееся тело Фредди под одеялом, а его сердце разрывалось на миллион кусочков. — Фредди, — произнес он полушепотом. Но ответа не последовало. В конце концов Роджер встал и выключил свет. — — — В комнате стало темно. Темно, как никогда, несмотря на лунный свет и зарево города, светящими в окно. Одной рукой крепко вцепившись в одеяло, другую подложив под голову, Фредди уставился на кухонные шкафы и не шевелился. Не мог. Потому что он знал, что если бы он это сделал — если бы он повернулся и взглянул Роджеру в лицо — был хороший шанс, что он снова заплачет. А он не хотел больше плакать. Он закрыл глаза и прикусил губы. Если бы он повернулся, был шанс, что он сломается. Бросится в объятия Роджера, как будто все это не имело значения, скажет ему больше никогда не говорить об этом, и будет умолять Роджера любить его, просто любить, так, как он сказал, что любит. Но была и другая его часть, которая не могла так легко простить. И ведь дело было не в девушке. Фредди снова и снова прокручивал это в голове, и хотя мысль о Роджере в чужой постели вызывала у него тошноту, он знал его, знал, как Роджер обращался с девушками, и верил, что она мало значила для него. Что действительно ранило, так это ложь, и то, что, как Фредди чувствовал, было полным пренебрежением его желаниями. То, что происходило между ними, было очень личным делом. Больше это никого не касалось. Это был их секрет. Но было ясно, что Роджер не мог бы сохранить тайну даже для спасения собственной жизни. И на этот раз он не мог винить в этом слишком много выпитого. «Это не было глупой оговоркой», — с горечью подумал Фредди. Роджер намеренно рассказал другим о характере их отношений, а затем солгал ему об этом в лицо, прекрасно понимая, что Фредди был бы справедливо расстроен, если бы знал. Как он мог доверять Роджеру после этого? Как он мог когда-нибудь снова доверять ему? Мысль о том, что Брайан и Роджер обсуждают вещи, которые Фредди не хотел, чтобы кто-либо знал о нем, за его спиной, наполнила его таким чувством стыда и унижения, что это было просто невыносимо. По мере того как сон медленно овладевал им, часть его желала, чтобы ему больше не приходилось просыпаться. _ _ _ Сказать, что воскресное утро было неловким, было бы огромным преуменьшением. С таким же успехом Роджер мог бы раствориться в воздухе. Фредди даже не взглянул на него. Тишина была невыносимой, но Роджер не мог заставить себя нарушить ее. Как бы ему ни хотелось, он не мог придумать ничего, что могло бы сделать это лучше. Или хотя бы легче. «Мне очень жаль» не исправило бы ничего. Он знал это. Но он на самом деле раскаивался. Он глубоко сожалел, тем более сейчас, когда причиненный им ущерб стал очевиден, и он надеялся, что Фредди знал об этом. Только когда Роджер оделся и снова сел на кровать с чашкой чая, Фредди признал его существование. Роджер вытащил деньги, оставшиеся с прошлой недели, и пересчитывал их, чтобы посмотреть, хватит ли в конце концов на аренду, с выражением напряженной сосредоточенности на лице. Присев на край своей кровати, Фредди слегка повернул голову в сторону Роджера, наблюдая за ним несколько мгновений. Роджер видел это краем глаза и один раз сбился со счета, а потом еще раз, когда Фредди встал с кровати и пошел за своим кошельком. Затем Фредди достал немного денег из коробки, которую держал во втором ящике ночного столика, рядом со своими носками, и тщательно пересчитал их. — Все в порядке, у меня хватает, — тихо сообщил ему Роджер через мгновение. Вместо ответа Фредди подошел к нему и отдал все деньги, за исключением небольшой пригоршни монет. — Вот моя половина, — сказал он отчужденным тоном, — за эту неделю и за прошлую. Роджер посмотрел на него, встретившись с ним взглядом. — Ты не обязан возвращать мне деньги. — Я хочу, — просто сказал Фредди. Роджер приподнял бровь при виде горсти монет, оставшихся у Фредди, которых было немного, и не сделал попытки взять деньги, которые ему предлагали. — Не глупи, как насчет еды и прочего? Фредди быстро сунул мелочь в карман и закатил глаза с раздраженным вздохом. — Роджер, возьми деньги. Это не обсуждается. — Нет, — строптиво сказал Роджер. Рубашки, деньги — очевидно, Фредди был полон решимости больше не быть ему должным ни в чем. Но, по мнению Роджера, никакого долга, который нужно было бы выплатить, не было. Он не хотел, чтобы Фредди пытался вернуть то, что он добровольно и безоговорочно отдавал. Они присматривали друг за другом и заботились друг о друге, и никто не вел счет. Вот как это работало, и он не хотел, чтобы было по-другому. — Отлично, — фыркнул Фредди, складывая банкноты, которые держал в руке, — Тогда, полагаю, я просто заплачу ими за аренду. — Фред, — горячо начал Роджер, но потом осекся. Действительно ли это было то, чего он хотел? Снова ссоры? Разве все и так было недостаточно плохо? Он сдался, опустив глаза. — Хорошо, делай, что хочешь. Фредди заколебался, все еще стоя у его кровати. На мгновение Роджер понадеялся, что он скажет что-нибудь о прошлой ночи. Все, что угодно, правда. Просто чтобы дать ему хоть какое-то представление о том, где они сейчас находятся. — Ты собираешься на рынок? — вместо этого спросил Фредди. — Да, — Роджер снова посмотрел на него, — я имею в виду, я собирался. А ты… Ты идешь? Фредди выглядел озадаченным. Честно говоря, Роджер тоже не был уверен, что это хорошая идея. Они застряли бы там на весь день, томясь в неловком молчании, или ссорясь, или Бог знает что еще. — Мне стоит пойти, — в голосе Фредди не было уверенности. Он откинул волосы с глаз, потянул себя за прядь и щелкнул запястьем, — Ну что ж, тогда, полагаю, иду. — Хорошо, — тихо сказал Роджер и залпом допил свой чай. Утро было таким же неуютным, как он себе и представлял. Они вместе пошли на Кенсингтонский рынок, потому что казалось глупым идти по отдельности, и курили в тишине. Они изображали веселый вид для клиентов и всех, кто их знал. Роджер отметил, что Фредди был потрясающе хорош в этом. Они держались каждый своей стороны киоска и без необходимости занимались всем, что могли найти. Фредди начистил несколько пар обуви. Роджер прочитал целую воскресную газету, на самом деле ничего не понимая. Ровно в час Фредди объявил, что идет на обед, что было облегчением, и Роджеру это не понравилось. Все было отстойно. Брайан ни черта не знает, подумал Роджер. Он не мог понять, как что-то может стать лучше. Он все испортил. Он просто взял и все испортил. _ _ _ Снаружи телефонной будки накрапывал мелкий дождик. Фредди нахмурился, досадуя, что не взял зонт, хотя небо выглядело таким серым и мрачным уже с самого утра. В трубке шли гудки, и он прижал ее ближе к уху, прикрыв другое ухо двумя пальцами, чтобы заглушить уличный шум. Наконец, трубку взял сосед Брайана по квартире. — Тревор слушает. — Привет, Тревор, — Фредди прислонился к стене телефонной будки, — Брайан дома? — Да, я позову его. Одну минуту. — Большое тебе спасибо. Фредди закусил нижнюю губу, наблюдая за уличным движением. Наблюдая, как тротуар становится темно-серым под дождем. — Алло? Фредди на мгновение заколебался, его желудок нервно сжался. — Брайан. — Фред? — Да, дорогой. — Как у тебя дела? — Я в порядке. А ты сам? — Все хорошо. Фредди прислонился головой к стеклу, глядя на крышу телефонной будки. — Итак… — начал Брайан. — Мне нужно с тобой поговорить, — наконец сказал Фредди. — Конечно. Приедешь ко мне? Я буду дома, пока… — Нет, — Фредди покачал головой, — Пожалуйста, просто послушай. — …Хорошо. Боже, это было так неловко. Фредди медленно выдохнул и закрыл глаза. Все утро он снова и снова прокручивал в голове эту речь. — Ладно, дорогой, позволь мне сказать для начала, что я расстроен не из-за тебя. Ты не сделал ничего плохого. На самом деле, я очень сожалею о вчерашнем… — Фредди, тебе действительно не обязательно… — Пожалуйста, выслушай меня. — Хорошо, хорошо. — Мне стыдно и неловко за вчерашнее, и я был бы благодарен тебе, если бы мы могли просто забыть всю эту неприятную историю. Брайан молчал на другом конце провода, поэтому Фредди продолжил. — Я просто, — он прочистил горло, — Я бы не хотел, чтобы это мешало нашей дружбе… — Фред… — Дай мне закончить. — Нет, мне нужно кое-что сказать. Фредди вздохнул, потирая лицо рукой. — Да? — Послушай, относительно твоего поведения, тебе не за что извиняться. Роджер мой друг, ты мой друг, ничего не изменилось. Я не… Я сказал это Роджеру, и говорю сейчас тебе. Для меня это не имеет значения, ничего из этого. Я не перестану быть твоим другом и не буду думать о тебе хуже из-за… — Я не хочу об этом говорить! — выпалил Фредди гораздо резче, чем намеревался, — Прости, — вздохнул он, — Прости, я тебе благодарен, но я просто… я не хочу говорить об этом. Понимаешь? Мне жаль, что Роджер рассказал тебе, потому что он не должен был этого делать, и я не знаю, что он тебе сказал, и… и, честно говоря, я не хочу знать, — быстро добавил он, чтобы Брайан не решил поговорить об этом еще, — Так что, пожалуйста… Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что мы никогда больше не будем говорить об этом. На мгновение воцарилась тишина. — Хорошо. Я обещаю. — Спасибо, — Фредди сглотнул, опустил взгляд и провел пальцами по шнуру телефона, — Я… Мне нужно идти, деньги скоро кончатся. — Могу я сказать еще кое-что? — Конечно, дорогой. — Он не хотел мне говорить, ты же знаешь. Родж. Это было после пьянки и… в любом случае, я знаю, что он не хотел. Если это поможет. — Поможет, — тихо сказал Фредди. — Знаешь, ты ему очень дорог… — Ладно, скоро увидимся. — Хорошо. Береги себя, Фредди. — И ты, дорогой. Пока. Фредди положил трубку и взял сдачу, не сказать, что почувствовав себя лучше, но, по крайней мере, немного больше контролируя свою собственную жизнь. Он посмотрел на монеты в своей руке и поджал губы, думая о художественных принадлежностях, которые ему нужно было купить. И об арендной плате. И о плате за проезд в метро. Не говоря уже о еде. Он был безмерно сыт по горло тем, что у него не было ни копейки. Но мысль о том, чтобы кому-то задолжать — особенно Роджеру или родителям — была непереносима. Глядя на главную улицу, Фредди потянулся за висящим на шее кулоном в виде скрипичного ключа и покрутил его между пальцами. Тот казался серебряным, но Фредди знал, что на самом деле это было белое золото. Подарок от его бабушки, когда он уехал из Бомбея, чтобы никогда не возвращаться. Она всегда обожала, когда он играл для нее на пианино. «Мне очень жаль, нанима», — беззвучно произнес Фредди, выходя под дождь. _ _ _ К тому времени, как Фредди отсутствовал почти час, Роджер решил, что, когда он вернется, им придется поговорить об этом. К чему бы это ни привело. Даже если это означало, что Фредди скажет ему, что он не может его простить, что все кончено, что было приятно познакомиться, но не было никаких шансов… Роджеру не хотелось об этом даже думать, но он хотел знать наверняка. Желательно раньше, чем позже. Однако прошел еще час, и стало очевидно, что Фредди не вернется на рынок сегодня днем. Роджер не знал, испытал ли он облегчение или разочарование. По дороге домой он заехал в магазин и купил чрезмерное по их стандартам количество продуктов. В конце концов, Фредди был почти на мели, и у Роджера было чувство, что он все еще может упрямо отказываться от всего, что не купил или заработал сам, — например, от рубашек и денег Роджера. Но если дома будет много того, что нужно будет либо съесть, либо выбросить, у Фредди конечно, не останется выбора. Все еще моросил мелкий дождь, и Роджер шел быстро, неся сумку с продуктами, когда увидел небольшой цветочный магазин. Он замедлил ход и остановился, блуждая глазами по ассортименту букетов, выставленных на цветочном стенде снаружи. Через мгновение он фыркнул, покачал головой и пошел дальше. Он прошел уже полпути по дороге, прежде чем внезапно повернулся на каблуках и направился прямо в цветочный магазин. Срань господня, розы были ужасно дорогими. Роджер решил отказаться от них. Вероятно, с самого начала это была глупая идея, так что тратить целое состояние было бы неразумно. — Сколько стоит этот? — спросил он продавщицу, указывая на красочный букет, который, по его мнению, выглядел довольно мило. Продавщица улыбнулась. — Фрезии? Роджер вышел из магазина с букетом фиолетовых, белых, оранжевых и желтых цветов в руках и чувствовал себя немного идиотом. Но опять же, не то чтобы он мог сделать что-то еще хуже. Во всяком случае, он на это надеялся. Он услышал оперную музыку, не дойдя до квартиры два этажа. Что ж, по крайней мере, Фредди был дома. Когда Роджер отпер дверь, его встретило необычное зрелище. Пол устилали кисти для рисования и обрывки бумаги, раскрашенные разными цветами. Преимущественно ярко-красным, придающим всей сцене довольно драматичный вид. На полу рядом с холстом стояла пара банок с водой, валялась грязная ветошь и несколько тюбиков с краской. И там был Фредди, сидящий перед всем этим в вытертой старой футболке и потертых джинсах, которые Роджер никогда не видел на нем раньше. Он был босиком, и волосы у него были завязаны сзади. Такую прическу у Фредди Роджер тоже еще ни разу не видел, и с любопытством рассматривал его, склонив голову набок. А с другой стороны, он много раз видел наброски и эскизы Фредди, но никогда не видел, как тот рисует. Фредди взглянул на него и приподнял брови, казалось, не менее удивленный, и Роджер вспомнил о цветах, которые держал в руках. — Привет, — сказал он, закрывая дверь, и слегка неуверенно улыбнулся, сжимая букет. Фредди отложил кисть, вытер руки о штаны и направился к проигрывателю, чтобы сделать музыку потише, прежде чем подойти к Роджеру. Роджер откашлялся, почему-то нервничая и чувствуя себя глупо. — Я… Я принес тебе это. Он был почти уверен, что Фредди посмеется над ним. Фредди не засмеялся. — Я вижу, — сказал он вместо этого, с интересом разглядывая букет, — Они прелестны. Роджер вздохнул с облегчением, когда Фредди взял цветы. — Фрезии, — сказал он, стряхивая капли дождя с лепестков, и снова поднял на него глаза, — Мне нравятся фрезии. Роджер мысленно ударил кулаком по воздуху. — Круто, — сказал он. — Я поставлю их в воду. Фредди отошел, чтобы поднять с пола самую большую стеклянную банку, и вылил ее в раковину, наполнив чистой водой. Роджер в это время убрал продукты и пошел в ванную. Когда он вернулся, Фредди стоял рядом с кухонной стойкой, где он поставил цветы, вдыхая их аромат, с широкой улыбкой на губах, обнажающей передние зубы. Он заметил Роджера и быстро поджал губы, возвращаясь на пол. — Я готовлю пасту, — объявил Роджер, — Уверен, что ее хватит на двоих, если ты голоден. — Хорошо, — сказал Фредди как бы между прочим и вернулся к работе. Спагетти получились немного недоваренными. Но с мясным соусом все было в порядке. Они ели на полу, держа тарелки на коленях и прислонившись к кровати Фредди. По крайней мере, теперь тишина казалась более сносной. Роджер взглянул на холст, затем на сидящего рядом с ним Фредди. — Похож на тебя, — он кивнул на картину, на которой был изображен силуэт в движении. — Нет, не похож, — фыркнул Фредди, — Это не так. Я еще не закончил. — Я знаю. Роджер не мог оторвать взгляда от волос Фредди просто потому, что не привык видеть их такими. Более короткие пряди выбились из конского хвоста и вились вокруг его лица. Это выглядело… мило. Роджер с трудом подыскал подходящее слово. Волосы Фредди стали довольно длинными, отметил он и провел рукой по своим собственным волосам. Его тоже. Было странно сидеть так близко, не прикасаясь друг к другу. Роджер придвинулся чуть ближе и мягко провел костяшками пальцев по предплечью Фредди. Фредди не отстранился, но и не отреагировал. — Я хочу тебя кое о чем спросить, — произнес он через некоторое время. — Спрашивай. — Почему ты не переспал с ней? — тихо спросил Фредди, пристально глядя на свои спагетти. «Черт», — подумал Роджер и глубоко вздохнул. Он мог солгать. Кто еще знал правду? Брайан. Брайан знал. — Эм, — он опустил тарелку, соскребая вилкой кусочек соуса с края, — Мы выкурили немного травки. И, э-э… я почувствовал себя дерьмово, прямо в процессе, так что… так что на этом все и закончилось. Фредди оторвал взгляд от тарелки, посмотрел на него с непроницаемым выражением на лице и снова отвернулся, покачав головой с сухим смешком. — Хорошо. Не знаю, чего я ожидал. — Но я рад, что ничего не произошло, — тихо произнес Роджер, наблюдая за ним краем глаза. Фредди фыркнул и поднялся с пола. Он поставил тарелку на стойку и замер, хмуро глядя на цветы. — Я был пьян… — пробормотал Роджер, уже зная, что это не оправдание и вовсе не то, что стоило бы говорить. — Да, — усмехнулся Фредди, барабаня пальцами по столешнице, — Даже не сомневаюсь. С этими словами он подошел к проигрывателю и снова включил пластинку, сделав ее достаточно громкой, чтобы разозлить соседей, прежде чем снова уселся перед холстом. Роджер вяло покончил с едой, хотя аппетит у него пропал. _ _ _ Сидя в метро в понедельник днем с отсутствующим выражением лица, Фредди наблюдал, как молодая пара напротив него обменивается поцелуями и шепчется друг с другом, находясь с головой в своем собственном мире. Какими же тошнотворно счастливыми они выглядели. Плевать на девушку, сказал он себе. Но это не заставило исчезнуть сомнения, выползающие из темных щелей его разума, как призрачные тени. Она была лучше? Целовалась лучше? Тосковал ли Роджер по отношениям с девушками? Думал ли он о том, как бы ему хотелось быть с девушкой каждый раз, когда он был в постели с Фредди? Ничего из этого никогда раньше не приходило ему в голову, потому что это не было тем, о чем он сам задумывался. Но Роджер не был похож на него. Ведь так? «Мне все равно не очень хотелось выяснять, насколько мне не понравится сосать член, если честно…» Что, если Фредди было недостаточно? Неужели недостаточно? Пара вышла, а Фредди остался смотреть на свое отражение, когда поезд отъехал от станции и исчез в туннеле. _ _ _ На этой неделе у Smile было два концерта. Один в Кембридже в четверг вечером и один в пабе в Лондоне в пятницу. В понедельник вечером они провели репетиции, добавив в свой репертуар новую песню, написанную Брайаном и Тимом, и пару каверов. Роджер вернулся домой поздно и обнаружил, что беспорядок в квартире исчез, холст сохнет на стене рядом с зеркалом, а Фредди лежит на кровати с гитарой в руках. Рядом с ним лежал блокнот. Он мельком взглянул на Роджера, поприветствовав тихим «привет», и вернулся к своим заметкам, жуя кончик карандаша. Только когда Роджер немного побродил вокруг, слушая, как Фредди тихо бренчит на гитаре и напевает себе под нос, он осмелился задать очевидный вопрос. — Ты… пишешь песню? Фредди перестал хмуро разглядывать лады в поисках нужного аккорда и посмотрел на него, приподняв одну бровь. — Да, — решительно сказал он. — О, — кивнул Роджер, — Круто. Едва заметно закатив глаза, Фредди снова вернулся к ладам. Немного погодя он засунул блокнот под гитару и отправился в ванную. Лежа на своей кровати с сигаретой в руке, Роджер услышал, как включился душ, и сразу же обнаружил, что его взгляд блуждает по кровати Фредди. Он взглянул на дверь ванной и снова на гитару, которая скрывала блокнот от посторонних глаз. Роджер почесал щеку, задумчиво поджав губы. Вреда не будет, если он взглянет одним глазком. Ему было любопытно. Хотя, в глубине души, честно говоря, он действительно просто хотел знать, было ли это хорошо. Роджер затушил сигарету в пепельнице и подкрался к кровати Фредди, не сводя глаз с двери ванной, хотя все еще слышал, как льется вода. Он присел и отодвинул гитару в сторону, поднеся затем открытую тетрадь к лицу. Его брови нахмурились, когда он прочитал текст.

Я обидел тебя, Любимый Любимый, я согрешил Ты простишь меня, прошу? Ты впустишь меня? Лжец Все обманывают меня Лжец Почему бы тебе не оставить меня в покое?

О. Роджер моргнул, слегка приоткрыв рот. Он уже начал жалеть, что посмотрел, но теперь не мог оторваться.

Любимый, я причинил тебе боль, Ранил тебя столько раз Повышал голос в гневе Хотя знал, что не стоило Лжец! Во всем виновато вино Лжец! Раз за разом Лжец! Ты лжешь мне Лжец! Ты лжешь мне Любимый, пожалуйста, прости меня. Ты знаешь, что никогда не покинешь меня.

Там было еще несколько строк в конце, нечитаемых, так как они были довольно тщательно зачеркнуты. Роджер долго смотрел на блокнот, прежде чем медленно положил его обратно, засунул под гитару и вернулся к своей кровати, закурив еще одну сигарету. Это было хорошо. Это была хорошая песня. Весь остаток вечера Роджер не осмеливался ни заговорить с Фредди, ни даже взглянуть на него. Но на следующее утро он принял решение. — Фред, — тихо сказал он, садясь рядом с ним на кровать. Фредди поднял глаза, пережевывая полный рот хлопьев. — Я собираюсь сегодня поехать в Кембридж, — сообщил ему Роджер, — До пятницы. Фредди перестал жевать и опустил миску, нахмурив брови. — Где ты будешь жить? — спросил он через мгновение. Не «Почему?» или «Не уходи», и хотя Роджер не мог его винить, это было больно. — У старого школьного друга. Я сто лет его не видел. Почти уверен, что он сможет меня приютить. Фредди кивнул и вернулся к своим хлопьям. — Хорошо. Хорошо. С тяжелым сердцем Роджер пошел собирать свою спортивную сумку. _ _ _ Фредди уже давно покончил со своими хлопьями к тому времени, как Роджер вышел за дверь, едва попрощавшись, но он еще долго сидел на своей кровати, ощущая, как внутри него бушует вихрь эмоций. Он никогда еще не чувствовал себя таким удрученным. Горькая, уязвленная часть его хотела сказать Роджеру вслед «скатертью дорога». Другая же часть испытывала странное облегчение, и он был разочарован и зол одновременно оттого, какими иррациональными были его чувства, потому что он хотел не этого. Где был тот Роджер, который три часа просидел у его дома, отказываясь уходить, пока он не согласился впустить его? Где был тот Роджер, который бросил все и побежал к нему на рынок, чтобы сказать ему, как много Фредди значит для него и выманить поцелуй? Может быть, Фредди не хотел, чтобы Роджер уезжал. Может быть, он хотел, чтобы его повернули обратно, когда он отвернулся, и держали крепко, даже если бы он сопротивлялся, и страстно целовали, и говорили, что никогда не отпустят. Что Роджер сделает все, что потребуется, потому что любит его и никогда, никогда не откажется от этого. Но Роджера уже не было. Фредди сжал губы, глядя на дверь. Он ушел. Эмоциональные американские горки, казалось, не знали конца. Во вторник вечером Фредди работал над своей песней в яростном гневе, пока кончики его пальцев не онемели и не заболели от гитарных струн, а соседи снизу не прервали его пение громким стуком в потолок. — …Я буду любить тебя до конца твоих дней… — тихо пропел Фредди и глубоко вздохнул, закрыв глаза. Это было очищение. Выплеснув всю свою боль, гнев и разочарование в песню, он обнаружил, что в его сердце осталось меньше всего этого. Но эти чувства, в свою очередь, уступили место печали и тоске. И он провел среду, борясь с ними, игнорируя их, пытаясь выкинуть все это из головы. Потому что, бога ради, он не был таким слабаком. Он не собирался хандрить в пустой комнате, разглядывая неубранную кровать Роджера и цветы, которые медленно умирали. Поэтому Фредди импульсивно потянулся после душа за ножницами и сделал себе челку, потому что его уже тошнило от того, что волосы постоянно падали ему на лицо. Он включил Electric Ladyland как можно громче и танцевал голышом перед треснувшим зеркалом, подпевая «Come On (Let the Good Times Roll)». Он пошел в Бибу и потратил деньги на покупку рубашки, хотя знал, что не стоит этого делать, и спросил Мэри, не хочет ли она выпить после работы. Она согласилась. Общество Мэри отвлекло его наилучшим образом. Фредди нравилось разговаривать с ней, а Мэри нравилось слушать его. Что-то было в том, как она слушала, всем сердцем ловя каждое его слово, что заставляло его хотеть сказать ей то, что он не осмеливался сказать даже себе в таких решительных выражениях. Когда он говорил ей о том, чего хочет от своего будущего, он верил в это, потому что в ее глазах было только восхищение и ни намека на сомнение. Фредди попрощался с ней в тот вечер, чувствуя, что может в одиночку покорить весь мир. Но кайф длился недолго. Семестр заканчивался, и Фредди был свободен в четверг, поэтому он отправился на рынок. И там мысль о Роджере была неизбежна. Ему казалось, что какой-то части его не хватает. Непрошеные воспоминания мучили его, о смехе и товариществе, которые они разделяли в этом душном старом ларьке, и о захватывающем дух восторге, когда они впервые поцеловались. Поздно вечером в четверг Фредди свернулся калачиком на кровати Роджера, уткнувшись лицом в его подушку и вдыхая его запах. Ему было интересно, как прошло шоу. Как давно оно, должно быть, уже закончилось, и был ли Роджер в пабе, за третьей пинтой, смеясь с Тимом и Брайаном и болтая с девушками, которые были слишком доступны. А почему бы и нет? Почему бы и нет? Фредди позволил ему уйти. Он позволил ему уйти, не сказав ни слова. Наступила пятница, и Фредди весь день был на нервах. Но Роджер не вернулся домой днем. Фредди предположил, что он, должно быть, отправился прямо на концерт в пабе. И все же полночь наступила и прошла, а его по-прежнему не было. В пятницу поздней ночью, ближе к утру, Фредди лег под одеяло в наушниках и позволил себе заплакать. _ _ _ Было около четырех часов утра, когда Роджер вошел в квартиру, так тихо, как только мог, учитывая, что он был изрядно навеселе. Концерт в пабе превратился в пьянку, и, откровенно говоря, Роджер боялся возвращаться домой, боялся столкнуться с тем, что мог там найти. Тим и Энн ушли около часа ночи, и Роджер продолжал пьяно тараторить Брайну на ухо, пока тот почти не толкнул его в сторону дороги, когда они вышли из паба. — Ради всего святого, иди домой и поговори с ним! Роджер бросил сумку у двери и подошел к кровати Фредди, слегка покачиваясь, затем остановился и посмотрел на спящего молодого человека. На нем были наушники, кассета все еще играла. Роджер едва слышал музыку. В этот момент Роджеру хотелось позвать его по имени и разбудить. Обнять его хотелось больше, чем чего-либо еще на свете. Но в груди у него была свинцовая тяжесть, которая удерживала его на месте и лишала голоса. «Ты не можешь, — говорила она, — ты этого не заслуживаешь». И он этого не сделал. Он действительно этого не заслуживал. Не заслуживал тепла Фредди, не заслуживал его привязанности и уж точно не его любви. Но, Господи, он просто не мог больше этого выносить. Тоска была такой сильной, что разрывала саму его душу. Это была рана, которая отказывалась заживать, и только Фредди мог залечить ее. Он провел четыре дня, пытаясь не думать о Фредди, и с треском провалился. Четыре дня напивался до одури каждую ночь, окруженный друзьями, и все же чувствовал себя таким одиноким, что это причиняло боль. Фредди выглядел умиротворенным, его своеобразные черты каким-то образом казались еще красивее, чем помнил Роджер. Уже не в первый раз он задумался, скучал ли Фредди по нему вообще. Хотел ли он, чтобы он вернулся, или боялся этого. Простит ли он его когда-нибудь. В конце концов Роджер очнулся от своих мыслей и пошел в душ. Пьяный или нет, он чувствовал себя грязным после этого долгого дня. По крайней мере, алкоголь, циркулирующий в его крови, гарантировал, что он отключится, едва его голова коснется подушки. Это было благословением. Роджер проснулся от звука дождя, стучащего по потолочному окну, и медленно открыл глаза, на мгновение почувствовав себя дезориентированным, пока не вспомнил, где находится. У него упало сердце. Он вздохнул и медленно перевернулся, глядя на кровать напротив своей. Фредди тоже все еще лежал в постели, повернувшись к нему спиной. Роджер снова закрыл глаза и лежал без сна, но неподвижно, пытаясь придумать, что сказать. Пытаясь подготовиться к отказу. Пытаясь принять его как мужчина, ради всего святого. Его глаза распахнулись, когда он услышал тихий зевок. Фредди немного потянулся, освободился от наушников, которые соскользнули с его головы ночью, и поднял руку, чтобы потереть лицо. Сердце Роджера подпрыгнуло к горлу, когда он увидел, как Фредди перевернулся, и темные глаза остановились на нем. Фредди замер на полпути и моргнул, на его лице было ошеломленное выражение, губы слегка приоткрылись от удивления. — Привет, — тихо прохрипел Роджер, голос едва его слушался после ночи, в течение которой было выкурено слишком много сигарет. Они долго смотрели друг на друга. — Привет, — произнес Фредди одними губами, задержав дыхание. Его ошеломленное выражение стало таким отчаянно грустным, что Роджер почувствовал это всем своим сердцем. Но прежде чем он успел что-то сказать, Фредди быстро отвернулся и перевернулся на другую сторону. У Роджера внутри все сжалось от боли. Нет. Хватит. Прежде чем он понял, что делает, он откинул одеяло. Фредди не пошевелился, когда он подошел к краю кровати и сел. Он не протестовал, когда Роджер приподнял одеяло и забрался к нему в постель, обняв его сзади одним решительным, собственническим движением, которое не терпело сопротивления. Но Фредди и не сопротивлялся, понял Роджер, и его охватило облегчение. Фредди расслабился в его руках с дрожащим вздохом, и Роджер крепко обнял его, вдыхая его запах. Именно тогда слова полились, как поток из прорвавшейся плотины. — Ты мне нужен, — выдохнул он, зарываясь лицом в волосы Фредди, — Я знаю, что ты злишься и имеешь на это полное право, но ты мне нужен. Т-ты мой лучший друг… и многое другое, — он сглотнул, зажмурив глаза, когда на них навернулись слезы, — Я не отпущу тебя. Я не отпущу тебя, прости, но это так. Я люблю тебя. Я люблю тебя… Я не знаю, что мне нужно сделать… чтобы все исправить, но я сделаю это. Пожалуйста… — прошептал Роджер, — Пожалуйста. Я сделаю все. — — —