Рассвет Водолея

Краткое содержание: маленькие шажки _ _ _ Было около половины восьмого утра, когда Роджер потащился на кухню, зевая, щурясь от яркого солнца и потирая лицо. Почему его тело решило проснуться в этот безбожно ранний час, оставалось загадкой, но, когда заснуть снова не удалось, он тихо выскользнул из комнаты (Фредди все еще крепко спал на матрасе рядом с кроватью) и направился в ванную. А потом спустился вниз, следуя за очень соблазнительным запахом свежесваренного кофе. Сидя за кухонным столом с чашкой в руках, мать посмотрела на него, и Роджер сделал над собой усилие, чтобы не выглядеть настолько страдающим от похмелья, насколько себя чувствовал. Мать подняла бровь. — Встал с петухами? — Не могу уснуть, — проскрипел Роджер и заработал понимающий, но слегка неодобрительный взгляд. — Я удивлена, учитывая, во сколько вы вернулись домой прошлой ночью. Роджер с застенчивой улыбкой опустился на стул. — У Брайана был день рождения… Не совсем отдавая себе в этом отчет, он продолжал с тоской смотреть на чашку, которую держала мать, пока она наконец не сжалилась над ним. — Хочешь чашечку кофе? — Да, пожалуйста, — ответил Роджер прежде, чем она закончила фразу, и оставил попытки притвориться, что не страдает от вчерашнего излишка спиртного. Пока мать варила кофе, Роджер сложил руки на столе, опустил на них голову и с тихим стоном закрыл глаза. И так он оставался до тех пор, пока через несколько минут перед ним не оказались дымящаяся кружка и ломтик тоста с клубничным джемом. — Спасибо, мам, — пробормотал он и медленно приподнялся, подтягивая чашку поближе. Несмотря на то, что клубничный джем был его любимым, он не был уверен, что сможет сейчас что-то съесть. Рассеянно смахнув крошки со стола, мать снова села, чтобы допить свой кофе. За окном щебетали птицы, облака быстро плыли по утреннему небу. Некоторое время они сидели молча, хотя Роджер чувствовал, что они оба знают, к чему приведет разговор, как только один из них его начнет. Вчера не было ни времени, ни возможности поговорить об этом, но сейчас у них было и то, и другое. И хотя часть его даже не хотела поднимать эту тему, Роджер должен был знать. В конце концов, именно он нарушил молчание. — Значит, папа у дяди Чарли? — тихо спросил Роджер, потягивая кофе, как будто это был обычный вопрос. На самом деле дядя Чарли не был их дядей. Он был коллегой и старым другом отца Роджера. Он жил один, и Клэр и Роджер часто видели, как именно из дома дяди Чарли их отец возвращался слишком поздно, шатаясь и дыша виски, и именно у дяди Чарли, как они знали, он нередко исчезал, спасаясь от неприятных последствий ситуаций, в которых чаще всего сам и был виновен. Должно быть, это неплохо, думал Роджер, когда был младше. Когда есть куда сбежать. Где можно спрятаться, пока все не уляжется. У них с Клэр никогда не было такой роскоши. Мать со вздохом опустила чашку на блюдце. — Да, наверное, — тихо сказала она и подняла на него глаза. В них была слишком знакомая легкая печаль и вина. Всегда вина. Даже там, где ей было не место. По крайней мере, так думал Роджер. Это заставило его сердце заныть. — Роджер… — Прости, что меня не было рядом, — проговорил он, хмуро глядя в свою чашку. Чувство вины давило на него со вчерашнего дня. — Мне не стоило уезжать, я… Прости меня, мам. Но что толку от извинений? Он не мог вернуть все назад и стать менее эгоистичным. Более храбрым. Быть рядом с ней и Клэр, когда они нуждались в нем. Роджер, прикусив губу, поскреб ногтем большого пальца маленький скол на ободке кружки. Тонкая рука матери нашла его запястье и нежно сжала. — Нет, милый… — нежно произнесла она. — Ты абсолютно не при чем. Роджер покачал головой, мельком взглянув на нее. — Разве? — Вопрос был риторическим. Неотступные мысли «Если бы я не… Если бы я только…» кружились в его голове. Бессмысленные «если», ведущие в никуда. — Такое чувство, что после того, как я уехал, все стало еще хуже, — наконец произнес он вслух и напрягся, потому что, пока это не обсуждалось, можно было сделать вид, что хуже не стало, хотя он знал, что это правда. Что его отъезд все усугубил. Мать отняла руку, и он не смог заставить себя взглянуть на нее. — Это правда, да? — Каждая секунда молчания была подтверждением. — Только не говори мне, что это не так. Однако когда мать наконец заговорила, в ее голосе прозвучало удивление. Даже потрясение. — Роджер, это не твоя вина. Дело не в тебе… — раздался покаянный вздох. — Боже мой, ты действительно так думаешь? Когда Роджер ничего не ответил, продолжая смотреть в чашку с кофе, словно там могли таиться ответы на все жизненно важные вопросы, мать встала, обошла стол и крепко обняла его. Роджер неохотно позволил притянуть себя ближе, положив голову ей на плечо. — Нет… — прошептала она, нежно поглаживая его волосы. — Нет, мой милый мальчик. — Роджер отвернулся, но, когда попытался отодвинуться, ее рука легла ему на щеку, повернув его лицо к ней. Он неохотно поднял глаза. — Посмотри на себя. — На лице матери мелькнула грустная улыбка. — Ты такой взрослый. Она отпустила его и отступила на несколько шагов, опершись о подоконник. — Брак — это… — медленно произнесла она, задумчиво проводя пальцами по губам, прежде чем покачать головой. — Твой отец, он… Я не хочу, чтобы ты плохо о нем думал. — Мам, — сказал Роджер, пристально глядя на нее, — если я плохо о нем думаю, то только из-за него. Что бы ты сейчас мне ни сказала. Мать взглянула на него и со вздохом кивнула. — Я знаю, что он неидеален. Но кто без изъяна? — Мам… — Знаешь, не думаю, что мы с ним были счастливы… — мать рассеянно провела рукой по подоконнику, постучав по краю кончиками пальцев, — уже очень давно. Роджер моргнул, застигнутый врасплох ее откровенностью. На самом деле это не должно было шокировать или удивить его. И все же каким-то образом удивило. А может быть, дело было в том, что это было произнесено вслух. Никогда в жизни ни один из его родителей не говорил при нем о своих отношениях, и он искренне не знал, как реагировать. — А когда ты уехал, — осторожно продолжила мать, — думаю, это стало… труднее игнорировать. О боже, не стоило тебе этого говорить. — Нет, все… все в порядке, — быстро пробормотал он, встревоженный таким поворотом разговора. — Нет, не в порядке, — покачала головой мать, глядя в окно. — Мне так жаль. — Думаешь, я не знал? — услышал Роджер собственный голос, прежде чем успел как следует подумать. — Думаешь, я не знаю? Она повернулась к нему, в свою очередь немного удивившись. — Я… — Думаешь, Клэр не знает? — спросил Роджер, глядя на нее с легким недоверием, потому что она, казалось, была искренне озадачена его словами. Однако удивление вскоре сменилось смирением, и она опустила глаза. — Мне так жаль. — Мам. Роджер увидел, как задрожали ее плечи, когда она поднесла руку ко рту, и, поднявшись на ноги, в несколько быстрых шагов преодолел расстояние и обнял ее. Мать обняла его в ответ и судорожно вздохнула, положив голову ему на плечо. — Я никогда не хотела, чтобы ты рос без отца, — тихо сказала она ему через некоторое время, поглаживая его спину, — но я никогда не хотела и всего этого: всех этих насмешек и… бог знает какого обращения. Я хотела, чтобы у вас с сестрой был хороший, надежный дом, Роджер… это все, чего я хотела. Вот и все. Поездки на море, новая ударная установка на Рождество, — она невесело усмехнулась. Роджер сглотнул и закрыл глаза. — Но не проходит и дня, — продолжала мать, и он почувствовал, как у него перехватило горло, — чтобы я не спрашивала себя, правильно ли поступила. Не лучше ли было бы просто уйти… очень давно. Роджер глубоко вздохнул, стиснул зубы и заставил себя не разрыдаться, потому что хотел быть сильнее. Не хотел быть мальчиком, плачущим на плече матери, когда именно она нуждалась в утешении. Но кое-что он должен был сказать, потому что никогда еще не был так уверен в этом, как сейчас. Это вырвалось у него хриплым шепотом: — Уйди от него. Мать отстранилась, и он отпустил ее, наблюдая, как она, нахмурившись, вытирает глаза краем передника. — Все не так просто. Разочарование охватило его. Роджер сжал челюсти, попятился и оперся на край стола. — Нет, — упрямо пробормотал он, — все просто. Мать снова покачала головой, заламывая руки. — Это и дом твоего отца тоже. И… Роджер, как ты думаешь, кто оплачивает еду на нашем столе?.. Прости, но это не то, о чем тебе стоит беспокоиться. — Ну что ж, — Роджер скрестил руки на груди, — так и есть. Уже слишком поздно для этого. Но… — его голос смягчился, — мы что-нибудь придумаем. Хорошо? Он поднял брови, когда мать посмотрела на него, и ее лицо исказилось от беспокойства. — Хорошо, мам? Мы можем разобраться в этом вместе. Долгое время мать пристально смотрела на него. Затем она вздохнула, ее голос был полон изумления и тоски, когда она заговорила, теребя бусы на шее: — О, милый… знаешь, я смотрю на тебя… и думаю: «Боже мой! Мой маленький мальчик — мужчина». — Роджер закатил глаза с полуулыбкой, собираясь перебить ее небрежным «Ну, да, уже довольно давно». Однако гордость, смешанная с обидой, прокралась в ее голос, когда она закончила словами, которых он не ожидал: — Куда больше, чем твой отец. Долгое мгновение Роджер смотрел на нее, тронутый и ободренный ее словами. Затем он опустил руки и вцепился в край стола. Решение сформировалось в его сердце тогда же, когда и сорвались с губ слова. — Мне необязательно возвращаться в Лондон, — твердо сказал он. — Я останусь. И, Господи Иисусе, это было последнее, что он хотел сделать, и все же в тот момент он был полон решимости остаться. Не задумываясь. — Роджер, нет… — Мам, я остаюсь. Я остаюсь. Мы что-нибудь придумаем, — он хмуро уставился в пол, стараясь не думать ни о группе, ни о шумном Кенсингтонском рынке… Ни о Фредди. — Я могу найти работу и… — Роджер, — оборвала его мать. Она подошла ближе и положила руку ему на плечо. — Ты этого не сделаешь. — Но… — Я хочу, чтобы ты жил своей жизнью. А вся твоя жизнь — в Лондоне, — серьезно сказала она, скользя рукой вниз и кладя ее прямо над его сердцем, — я не хочу, чтобы ты приносил жертвы ради меня. Ты и так сделал достаточно. Роджер фыркнул и покачал головой. — Что я сделал? — Ты был сильным, — сказала его мать без малейшего колебания, как будто это было очевидно, — когда сильной стоило быть мне. Ты заботился о своей сестре, когда это должна была делать я. О, родной мой, разве ты не знаешь? Это ты помог мне понять, что с меня хватит… — ее голос дрогнул, и она замолчала, отвернувшись, а потом медленно подошла к своему стулу. Роджер смотрел, как она снова села и подперла голову рукой. Гордость и мрачное чувство победы поднимались в его груди, хотя и были омрачены беспокойством. — Как я могу вернуться в Лондон? — с несчастным видом спросил он. — Когда отец может заявиться, чтобы почтить нас своим присутствием? Сегодня вечером? Завтра? Что будет дальше, мам? Я не могу просто оставить тебя. — Можешь, — твердо ответила она, глядя ему в глаза, — ты можешь и должен. В конце концов, Роджер, это касается меня и твоего отца, и тебе не следует вмешиваться. — Ну, и Клэр тоже, — возразил Роджер, — но она не может никуда уйти. Мать на мгновение растерялась, а потом кивнула. — Да… Ты прав. — Вы говорите обо мне? Голос Клэр, раздавшийся в дверях, заставил их обоих вздрогнуть, и они повернулись к ней. Никто из них не заметил, как она подошла, босая и в пижаме. — Милая, ты проснулась. Хочешь яичницу с тостом? — быстро предложила их мать легким, чересчур веселым тоном. Роджер повернулся и настойчиво посмотрел на нее. — Мам. — Что происходит? — спросила Клэр. Подавив слабую улыбку, мать слегка кивнула. — Садись, Клэр. Нам надо поговорить. _ _ _ В то утро волнение витало повсюду. После позднего завтрака Роджер и Фредди, готовясь к беспрецедентной ночной телевизионной трансляции, отправились в магазины, чтобы купить кукурузу для попкорна и побольше кока-колы. Невозможно было сделать и шага, чтобы не наткнуться на что-нибудь, связанное с высадкой на Луну. Воскресные газеты пестрели этим, на прилавке стояла ракета из рулонов туалетной бумаги и алюминия, дети рисовали мелом Луну на подъездной дорожке, мимо которой они проходили. Фредди улыбнулся, увидев фигурки в круглых стеклянных шлемах рядом с НЛО, инопланетянами и огромной луной. Об этом говорили повсюду. На каждом шагу слышался возбужденный ропот. Невозможно было оставаться от всего этого в стороне. Во время двух раундов «Скрэббла», в который они играли с Клэр после обеда, было быстро решено, что за любые сыгранные актуальные слова следует начислять дополнительные очки. «Звезды», «взрыв», «отсчет» и «метеор» вскоре появились на доске, но, как только Фредди удалось поставить «т» в «галактике» на квадрате с тройной буквой, первый раунд был за ним. Клэр уговорила мать присоединиться к ним во втором раунде. — Причал? — Роджер скорчил гримасу. — Да ладно тебе, ты не можешь получить за это дополнительные очки! — Космические корабли причаливают, — возразил Фредди. — Так и есть, Роджер. Фредди заговорщически улыбнулся девушке. — Спасибо, Клэр. — Да, но это слишком обобщенно! — Роджер покачал головой, игриво прищурив глаза. — Мне не разрешили засчитать «корабль»! — Отлично, — закатив глаза и слегка покрутив запястьем, Фредди записал счет. — Не волнуйся, ты все равно выиграешь. — Ха! — воскликнула Клэр и продолжила писать «гриб», требуя удвоить очки за слово и за букву «б». — Хорошо, — одобрительно кивнул Роджер, — но никаких дополнительных очков. — Не знаю, дорогой, может быть, это космический гриб, — пробормотал Фредди с дерзкой улыбкой. Клэр расхохоталась. — Как узнать, что луна наелась досыта? — спросил Роджер. Фредди застонал. — Как… — начала Клэр и тут же ахнула, указывая на него пальцем. — Подожди… — Она будет полной! — сказали они в унисон и захихикали. Миссис Тейлор засмеялась и положила фишки на стол. Фредди послушно записал счет. — Итак, сколько ваших друзей придут сегодня вечером? — спросила она, когда Роджер и Клэр перестали хихикать. — Мам, я же сказал тебе: я не знаю точно. Ты же знаешь, каковы люди, — Роджер почесал в затылке, разглядывая оставшиеся фишки. — Но, скорее всего, это будут Брайан и Крисси… — он загибал пальцы, остановившись, чтобы напомнить себе, что да, подруга Крисси успеет на поезд в Лондон до вечера. — Тим, Энн и Хелен, Патриция… и Пит, — он кивнул сам себе и взглянул на мать. — Ничего? — Да, — вздохнула миссис Тейлор, — это особый случай. Только я не знаю, где все будут спать. Роджер фыркнул. — Мы не будем спать, мама. В этом-то все и дело. — Да, но ребята могут устать. — Правда, мам, не волнуйся. — А ты когда-нибудь думала, — Клэр повернулась к матери, — что при твоей жизни люди полетят на Луну? — О боже, нет. Конечно, нет, — миссис Тейлор, задумавшись, улыбнулась дочери, — это кажется чем-то фантастическим, правда? Знаете, было время, когда я не думала, что доживу до двадцати. Или что ваш отец вернется с фронта. При упоминании об отце Роджера Фредди почувствовал перемену в настроении. Когда он встал сегодня утром, семья Тейлоров была в сборе, за исключением отца, и они весело болтали на кухне. Фредди чувствовал, что все они испытывали облегчение. В данный момент все казалось нормальным, и до сих пор он не слышал, чтобы кто-нибудь говорил о мистере Тейлоре. Фредди краем глаза наблюдал за своим парнем, когда Роджер осторожно взглянул на мать и обнаружил, что та смотрит на него с печальным и непроницаемым выражением лица. — Знаешь, — тихо сказала она, — он неплохой человек. Фредди занялся подсчетом очков, но увидел, как Клэр переводит взгляд с матери на брата. — Народ подтянется после обеда, если ты не против, — сказал Роджер, проигнорировав замечание, и вяло добавил «ы» к «грибу». _ _ _ И вот, когда садилось солнце, в воскресенье, 20 июля 1969 года, Smile со своей свитой заняли гостиную Тейлоров, собравшись вокруг двадцатитрехдюймового черно-белого телевизора. Все ели попкорн, потягивали кока-колу, чтобы не заснуть до самого утра, и гудели от возбуждения. Брайан был настолько в своей стихии, что через некоторое время это стало невероятно милым и слегка раздражающим. Роджер подумал, что никогда не слышал, чтобы тот разговаривал так быстро и страстно, и это о чем-то говорило. Хотя, честно говоря, его комментарии оказались куда интереснее, чем на Би-би-си. Когда лунный модуль приземлился на поверхность Луны в начале девятого, поднялась большая волна возбуждения. Миска с попкорном упала с кофейного столика, когда Клэр в порыве восторга вскочила на ноги, и Фредди сжал руку в кулак, присоединяясь к крикам «О, начинается!». Все это время Брайан пытался заставить всех замолчать, чтобы услышать прямой репортаж. Однако после этого долгое время ничего особенного не происходило. На поверхности Луны проводились проверки, а на Земле, в студии Би-би-си, играла музыка, актеры читали стихи на лунную тематику, а ведущие рассказывали о каждом аспекте мероприятия в мельчайших деталях. Через некоторое время телевизор превратился в фоновый шум, привлекая их внимание только тогда, когда с лунного модуля передавали новости. Новую пластинку Брайана крутили снова и снова, как только кто-нибудь вспоминал поставить иглу на старт еще раз, пока всем не надоели космические приключения майора Тома. Все погрузились в разговор, по большей части глупый и веселый, но по прошествии часа становившийся все более философским и научным. Роджер поймал себя на том, что обсуждает с Тимом пещерную аллегорию Платона и слушает, как Брайан рассказывает остальным о космической пыли. Даже мать Роджера, обычно ложившаяся спать не позже десяти, казалось, была полна решимости не пропустить момент, когда человек впервые ступит на Луну. Час ночи застал ее на кухне — она заваривала всем чай вместе с Фредди, который вызвался помочь. В половине третьего ночи Роджеру захотелось покурить, и он вышел через заднюю дверь в теплую летнюю ночь. Тишина ночи казалась странной и необъятной после того, как он провел так много часов в окружении других людей. Положив пачку сигарет и спички на круглый резной металлический стол в саду за домом, он опустился на один из стульев и поднял глаза к небу. Облако скрыло луну из виду. Роджер поднес сигарету к губам и медленно затянулся. Полная невозможность и чудо жизни на Земле, казалось, обрушились на него с полной силой. Как ничтожны все они были, плывя на этом одиноком планетарном теле в бесконечности пространства. И все же, как важно это было для них. Жизнь. Каждое ее мгновение. Если человечество может мечтать о том, чтобы достичь звезд, и не сдаваться, пока человек не ступит на Луну, есть ли что-то, чего нельзя сделать? Конечно, нет. «Все дело в воображении и смелости», — подумал Роджер и почувствовал безграничность возможностей. Нет ничего невозможного. Ничего. Скрипнувшая за спиной дверь прервала его размышления. Ожидая увидеть Фредди или кого-нибудь из друзей, Роджер не обернулся, а просто опустился на стул и положил ногу на ногу. — Луны не видно, — пробормотал он, услышав, что кто-то подошел к нему. — Жаль. Тихий голос матери застал его врасплох. Роджер повернулся к ней, выпрямился и инстинктивно опустил сигарету. Не то чтобы его мать не догадывалась, что он курит, хотя он надеялся, что она не знает, сколько он курит, и хотел, чтобы так оно и оставалось. Дома он старался не курить. Поплотнее завернувшись в кардиган, она села в кресло по другую сторону стола и, закинув ногу на ногу, подняла глаза на облачное небо. Роджер отвернулся, чтобы сделать небольшую затяжку, оглянулся на нее и увидел, что она смотрит на сигареты. — Извини… — виновато пробормотал он, но не успел убрать их, как мать пожала плечами, взяла пачку и повертела ее в руках. К его крайнему изумлению, она открыла ее и вынула сигарету, прежде чем положить пачку на стол, затем потянулась за спичками и чиркнула одной. Роджер, слегка приоткрыв рот, смотрел, как мать подносит сигарету к губам и закуривает. Он ни разу в жизни не видел, чтобы она курила. — Мам, — произнес он наполовину с упреком, наполовину с полным недоверием, оглядываясь через плечо, как будто проверяя, видит ли это кто-нибудь еще. Она выдохнула с легкой невеселой улыбкой на губах, отмахиваясь от дыма, и встретилась с ним глазами. — Мой брак в руинах. Как думаешь, можно мне выкурить сигаретку? — Э-э-э, — Роджер моргнул и не смог удержаться от смешка. — Да… Извини, просто, — он покачал головой и затянулся, — не знал, что ты куришь. Мать расправила юбку и, щурясь от дыма, поднесла сигарету к губам. — Хочешь — верь, хочешь — нет, Роджер, но ты многого обо мне не знаешь. Роджер криво улыбнулся, оглядывая погрузившийся в темноту задний двор, скользнул под воротник рубашки пальцами и потер ключицу. — Спасибо, многого я и не хочу знать. Мать тихо рассмеялась и откинулась на спинку стула. Некоторое время они молчали, и все, о чем Роджер мог думать, украдкой бросая на нее изумленный взгляд, так это о том, что он никогда раньше не чувствовал себя таким взрослым. — Знаешь, — снова заговорила она, когда он докурил сигарету, — мне кажется, что я была в твоем возрасте не так давно. Но с другой стороны… ощущение, что прошла вечность. Роджер наблюдал, как она теребит подол кардигана, выражение ее лица было расслабленным, хотя и усталым. Может быть, немного грустным. И странным образом ему показалось, что он видит ее в первый раз. Как будто он смотрел не на свою мать, обремененную множеством воспоминаний и ожиданий, а просто на Уинни. С ее собственной личностью, с ее собственными трудностями и недостатками, независимую от его существования. Это было очень странное чувство. — Забавно, — добавила она, улыбаясь про себя, — ты стареешь, но внутри этого не чувствуешь. — Ты не старая, — сказал Роджер. — Я и не молода, — вздохнула она и поморщилась, ища, где бы затушить недокуренную сигарету. — О, это ужасно. Лучше бы ты не курил. Роджер хихикнул, глядя, как она тушит сигарету о ножку стула. Дверь снова скрипнула, и они оба обернулись, когда Фредди вышел на улицу и замер, нерешительно глядя на них. Мать Роджера поднялась. — Мальчики, не задерживайтесь слишком долго: вы в футболках, а здесь прохладно. — Конечно, — Роджер тепло улыбнулся ей и посмотрел, как она проходит мимо Фредди, возвращаясь в дом. На мгновение его охватило чувство сожаления, и он задался вопросом, наступит ли когда-нибудь время, когда он сможет сказать ей, кем на самом деле был его друг и что он для него значит. Но он отбросил эту безумную мысль так же быстро, как она и пришла, и обратил свое внимание на Фредди, когда тот сел. — О, да давай уже, — ухмыльнулся Роджер, глядя, как он разглядывает сигареты. Фредди со вздохом достал из пачки сигарету, Роджер зажег спичку и наклонился, чтобы ему прикурить. Темно-карие глаза на мгновение встретились с его, мягкие и золотистые в свете огня. — Я брошу, — заверил его Фредди, одарив в темноте широкой улыбкой. — Я знаю, — сказал Роджер, снова поднимая голову к небу. Если смотреть достаточно долго, то можно увидеть движущиеся облака. — Там, наверху, есть настоящие живые люди. Прямо сейчас. Дико, не правда ли? — Да, — согласился Фредди. — Хотя они не торопятся надевать космические ботинки, — добавил он, бормоча слова сквозь зевок. Роджер рассмеялся и закурил еще одну сигарету. — Итак, — он запрокинул голову, пуская дым в небо, — думаю, мои родители могут расстаться. Он чувствовал на себе взгляд Фредди, но продолжал смотреть на темные тучи. — Мне очень жаль, — наконец сказал тот. Роджер покачал головой. — Не стоит. Рука Фредди нашла его руку на столе и легонько сжала ее, прежде чем отстраниться. Роджер улыбнулся и посмотрел на своего парня, внезапно почувствовав отчаянное желание вернуться с ним домой. Было странно осознавать, что дом, в котором он вырос, больше не казался ему тем местом, которому он принадлежал. Его место было в крошечной мансарде с видом на крыши Лондона, рядом с Фредди. Фредди был его домом. — Как ты думаешь, это начало новой эры? — спросил Фредди, выпустив струйку дыма. — И через пятьдесят лет мы будем жить на Луне? — И есть космические грибы, — съязвил Роджер. Фредди слишком много и слишком долго смеялся над его дурацкой шуткой. У всех слегка кружилась голова и они хохотали до упаду из-за любой мелочи от недосыпа в этот поздний час. — Где бы мы ни оказались, — тихо сказал Роджер, когда Фредди перестал хихикать, — надеюсь, я буду там с тобой. Ночь поглотила его слова, и Роджер с большим интересом посмотрел на свои колени, нахмурившись и не понимая, почему он почувствовал необходимость сказать что-то такое сентиментальное и, конечно же, нелепое. Кто, черт возьми, знает, где они будут через пятьдесят лет и будут ли вообще живы. — Было бы здорово, — пробормотал Фредди после долгой паузы. — Да, — Роджер затушил сигарету под столом и бросил ее в траву. — Я пойду обратно: становится прохладно, — он потянулся и поднялся со стула. — Скоро увидимся. — Да, — согласился Фредди и остался сидеть, пока Роджер возвращался в дом. _ _ _ Около четырех утра казалось, что весь мир затаил дыхание, когда Нил Армстронг ступил на поверхность Луны. На этот раз никто из них не произнес ни слова и не зааплодировал — все просто в благоговейном трепете прилипли к монохромному телевизионному экрану, сгрудившись вокруг него плечом к плечу. Они были свидетелями монументального события, которое, как они были уверены, навсегда изменит ход человеческой истории. В конце концов Клэр пропустила все это, так как задремала менее получаса назад. Свернувшись калачиком на одном конце дивана, она поджала ноги рядом с бедром Роджера, а ее голова лежала на коленях матери. Миссис Тейлор, усевшись на подлокотник, поглаживала волосы Клэр одной рукой, держа чашку ромашкового чая в другой. Зажатый между Питом и Роджером на диване, а также Брайаном, прислонившимся к его ногам, и Крисси, свернувшейся рядом с Брайаном, Фредди сидел и смотрел на человека, идущего по Луне, изображения которого напоминали что-то из научно-фантастической голливудской картины. И пока все не отрывали глаз от телевизора, никто не заметил, как его пальцы сомкнулись вокруг ладони Роджера. Никто, кроме Роджера, который украдкой взглянул на него, лишь на мгновение, и улыбнулся, переплетая их пальцы. А затем медленно опустил их сцепленные руки, чтобы спрятать от посторонних глаз.