Спать?..

Они сидят возле пушистой, разлапистой ёлки прямо на полу, расположившись среди декоративных подушечек, со стеклянными кружками в руках, между ними - поднос с имбирным печеньем, осколками скорлупы грецких орехов, и неумолимо растущей горкой мандариновых шкурок. - И тогда папа... - Пак рассказывает о выходных, проведённых с семьёй. Перемигивающаяся гирлянда на ёлке дарит в основном мягкий, желтоватый свет, но из-за креативных идей Хоби, несколько разноцветных точечно мажут яркими бликами, отчего шевелюра Чимина, изначально серебристая, как снег, раскрашивается, делая его похожим на какое-то волшебное существо. Фея? Ангел? Эльф?.. - Эй! Не покидай меня, алкогольный бро! - пихая в плечо, младший возмущается, и улыбается. Они решили добить кастрюлю глинтвейна вдвоём, что уже почти пуста. Юнги делает последние глотки из кружки, слизывает вкус пряностей с губ. - Принесу ещё. Согласно кивнув, Чимин ложится на спину, вытягивая ноги, растирая лицо. Ночь кажется бесконечно долгой, за окном стужа, а внутри, здесь, в груди разливается тепло, расцветая на щеках румянцем. Он не столько пьян, сколько опьянён праздничной, расслабленной атмосферой. В гостиной общежития тихо, на кухне Мин старается не греметь половником по дну, собирая остатки. Хочется ещё хотя бы чуть-чуть, продлить приятный шум в голове, в кои то веки необычайно лёгкой, без каких-либо серьёзных мыслей. ...От биокамина, электрического с увлажнителем, что встроен в тумбу под телевизором, эффект в основном декоративный, идеально подходящий к нынешнему моменту. Танцующее пламя отражается в тёмных глазах, когда он проходит мимо, обратно, руки бережно сжимают стекло, слабо греющееся от практически остывшего напитка. - Чимини, держи. - Спасибо. Юнги отпивает треть, и тоже ложится на спину, подпихнув подушку под лопатки, отрывает с ветки еловую иголочку, зажимая передними зубами. - Ты не наелся? Тут есть ещё мандарин. Один. Нашаривая его на подносе, Юнги начинает чистить, Бог знает какой по счёту за сегодня. Пак, перевернувшись на живот, дотрагивается до висящего поблизости украшения в виде сферы, в полости которой крошечные бумажные снежинки. - А помнишь, как мы делали в банках с глицерином... - Помню. Ты мне тогда подарил своё творение. - Где оно сейчас? - Дома. Маме очень понравилось. - Здорово! - Угу. Какое-то время они молчат, совсем сонные, с приятной усталостью, потягивая терпкое, красное вино с букетом зимних ароматов. - Как же хорошо. - выдыхает Мин, отставляя пустую кружку в сторону, поворачивает голову, и в этот момент всё рушится. Чимин заторможено тянет в рот последнюю дольку мандарина, и растерянно моргает, когда длинные пальцы цепко сжимаются на его подбородке. - Отдай. - шипит Юнги, и тянет на себя за оранжевую половинку в тоненьких, белых ниточках. Рефлекторно Чимин сжимает зубы, и протестующе мычит от того, что ногти беззастенчиво врезаются между, пытаясь разжать. Юнги откусил часть мандаринки, языком пряча за щёку, сочная капля от укуса брызнула на пухлую нижнюю губу напротив, жадный до неё, Юнги шустро слизывает, и требует больше. - Мммм! - Чимину больно от того, как пальцы давят, и он сдаётся, размыкая челюсти - не будет же Мин, в самом деле... Будет. Мокрый язык шарит в поисках, и отбирает так и не прожёванный трофей. Глаза младшего размером с ёлочные шары. Юнги победно ухмыляется, жмурится от кисло-сладкого цитрусового, и заваливается на подушки. - Ты офигел?.. - вкрадчиво интересуется Чимин. - Это ты офигел. - возражает Мин, зевая, и кутается в клетчатый плед, безмятежно засыпая прямо на полу у ёлки с довольным выражением лица. Праздники проходят, как дивное сновидение, и суматошные, сумасшедшие будни кружат в делах, не давая вздохнуть свободно. Юнги честно выкладывается на мероприятиях, переходя в режим экономии энергии при выключенных камерах, путает день с ночью, урывая на плечах друзей больше покоя и сна, в гримёрках и машинах, чем в собственной кровати. Как только удаётся возможность, он бежит в студию, лихорадочно щёлкая по клавишам, включая программы, остаётся один на один со своей музыкой. Пока не приходит Чимин. - Хён... - Нет, нет, и нет! - Я тебе мошка что ли, что ты от меня отмахиваешься? - Чимин стоит над душой, за левым плечом, подглядывает за сокровенным таинством творения. Вряд ли он понимает всё, что Мин Шуга делает, но пытается, следя за курсором мышки, что разворачивает одно всплывающее меню, затем ещё, и ещё, как матрёшка раскрываются окошки в окошке, пока Юнги находит нужный звук музыкального инструмента, добавляя его в аудиодорожку и регулирует в настройках частоту и высоту. Цветными прямоугольничками звук добавляется на большом поле, испещрённом кислотно-оранжевыми, жёлтыми, розовыми и голубыми. Замерев, Юнги слушает, подходит ли новый зелёный. - Херня... Всё по новой. Чимин отвлекается от серого фона, обводит взглядом студию - куда меньше его любимого зала для танцевальных практик, и ни единого зеркала. Мрак расползается по углам, коллекционные медведи на полках, безмолвные и пугающие, как терракотовая армия, будто бы осуждают за вторжение. И что только рэп-лайн в них нашли?.. - Ммм-ммм-мм... Должно быть вот так... Тара-та-та.. - бормочет и напевает сам себе Мин, постукивает пальцами по столешнице. Усевшись на пуф у стены, младший нашаривает в кармане худи пакетик рисовых шариков в шоколадной глазури. Хруст. Хруст. Хруст... - Чимина, бл... Иди отсюда! - Извини. Хочешь? - Не хочешь! Тишина, пожалуйста. Иначе... - Юнги грозно указывает на него, нахмурившегося, пальцем .- Я сменю пароль на двери. Пак коротко усмехается. И без лишних слов понятно, что опять вспоминает давнюю, позорную ситуацию, когда Юнги забыл свой пароль, вернувшись из тура. С тех пор несколько доверенных лиц всегда знают комбинацию, " дублирующие мозги " вместо дубликатов ключей, и в последнее время у него ощущение, что пароль выучен уже буквально всеми. Особенно мельтешащим Чимином - разбуди ночью, и он введёт его на сенсорной панели с закрытыми глазами. - Так... - Юнги сосредотачивается, листает тетрадь с рифмованными записями. Если не получается сразу сделать бит, может, попробовать начать с текста? Зацепиться за ключевую фразу... Чимин закидывает в рот несколько шариков и ждёт, пока они размокнут, сглатывая вязкую жижу. Удовольствия от этого меньше, но хоть не выгоняют. Остальные мемберы смотрят какую-то мистическую муть в персональном мини-кинотеатре с проектором, и Чимин предпочитает вместо этого продюсерское логово со стрёмными медведями и лунатиком-Мином, то и дело лохматящим свои высветленные волосы. - Мммм-ммм... - прослушивая аудиозапись, тот снова напевает, и резко разворачивается в кресле от хруста. - Ой. - Ты... - раскосые, лисьи глаза опасно щурятся. Чимин запивает липкое и сладкое месиво водой из бутылки, едва не давясь. Сминает пустую, цветастую упаковку от драже в руке, натыкаясь сжатым мизинцем на последний шарик. - Всё! Правда! Правда-правда! - он закидывает оставшийся, и ударяется затылком о стену. Шершавый язык давит и растирает воздушный рис по нёбу яростно, тонкие губы сминают приоткрытые, мягкие. Чимин вдыхает носом воздух судорожно, тело как парализованное - широкая ладонь давит на его шею, держа в захвате. Кончик языка собирает шоколад вперемешку со слюной с внутренней поверхности зубов, и Юнги отстраняется. - Ну вообще вкусно, но не шуми, блять! - Нечем больше. - хрипит Пак. - Вот и отлично. - Юнги садится обратно на своё место, включает воспроизведение трека, постукивая кедом по полу в такт. Намджун порой примеряет отцовскую роль. Того отца, которого ни у кого не было - всепонимающего и всепрощающего. Он говорит не как менеджер, не как лидер, не как друг. Он улыбается заботливо, с ямочками на щеках и теплотой в глазах. - Отдохни, тебе нужно расслабиться. Он едва касается напряжённых плеч, и Юнги медленно выдыхает. - Не пишется, Наму. Ты думаешь, если я заброшу... - Я думаю, у тебя моральное истощение. Нельзя без конца пить из этого колодца, пересохнет. Дай ему время заполниться. Давай, по пирамиде Маслоу... - С банальных физиологических потребностей? - Мин морщится. - Сон, питание, отдых. Иначе всё пошатнётся. Юнгия, ты же сам знаешь прекрасно. Не доводи себя. " Не доводи себя - опять " повисает в воздухе невысказанным. Может быть, он и правда слишком загнался. Разрываясь между продюсерской деятельностью и работой айдола, он ни там, ни там - не полноценно, нынешний график не позволяет выбрать сторону. Ему хотя бы несколько дней, чтобы, или на сцене, в туре, или чтобы погрузиться в свободное творчество, а то всё урывками, впопыхах. Утром, днём и вечером - со всеми, ночью - один, но всегда в работе. Под глазами лиловые тени. Что-то зудит в мозгу, беспокойное. Надо и правда... Прибегнуть к собственным терапевтическим методам. - Сокджинни? - Да? - Приготовим завтра ужин вместе? - Конечно! ...Под лёгким, моросящим дождём, они втроём - с Джином и Джуном едут до общежития на велосипедах, натянув капюшоны. Один Ким прячет руки в карманы, крутя педали, второй Ким повторяет за ним, и едва не валится, вызывая хриплый смех. В общаге Юнги спешит в ванную комнату, снимает там мокрую одежду, набирает горячую воду, и кидает бомбочку, пузырящуюся на поверхности. На кухню он приходит со шлейфом ароматических масел, чтобы добавить к ним новых запахов - соевого соуса, жаренного мяса. Готовка его успокаивает, он медитирует над сковородками, руки привычно совершают необходимые движения ножом, разрезая овощи. Они напевают с Сокджином, переговариваются, шутят. Мемберы за столом голодно смотрят на полные тарелки, расхваливают с набитыми щеками, Чимин выдаёт: " Как здорово, когда Юнги рядом ", и все соглашаются. Рис липнет к уголку его рта, и эта неправильность вызывает глухое раздражение. Мин, вставший, чтобы налить себе чай, мимоходом отделяет рисинку от бронзовой кожи лица, и съедает сам, потому что лень идти ещё и до мусорки, и лень было произносить " у тебя там... ", что явно повлечёт за собой ненужную пантомиму и слова: " что, где "- " да вот справа, относительно тебя, а не меня " - " а ой " - " спасибо " - " не за что ", и блаблабла. И хоть и не было этого бессмысленного разговора, Пак всё равно какой-то смущённый. Юнги лень спрашивать и думать. Сегодня вечером он отдыхает. Расслабленно опирается ладонью о щёку, и пьёт чай, сытый, умиротворённый, и даже улыбается. В череде дней Юнги скатывается в читательский запой, найдя нового для себя автора, скупая все написанные им книги. Он зачитывается настолько, что забывает, где он, и как зовут. Страницы шелестят, стремительно заканчиваясь твёрдостью обложки. Маленький побег от реальности, в которой нельзя даже просто так выйти на улицу и идти, с наушниками, часов пять. Юнги сидит в кресле, подогнув под себя ноги, полностью поглощённый чёрными буквами на белом фоне. Кто-то ставит перед ним на журнальный стол стакан с кофе, кто-то приносит плед, укрывая плечи. Кто-то один раз гладит по голове, кто-то на кого-то шикает, кто-то забирает опустевший стакан. - Хён... - Ммм? - Хёёёён... - тон просящий. Нехотя отрываясь от книги, Юнги вздыхает. Сидя перед ним на корточках, Чимин вытягивает из светлой картонной коробочки палочку поки, и зажимает между своими зубами, призывно покачивая. - Знаешь, это идиотизм. Пак выгибает брови. - Это же и так печенье, зачем делать специально глазурь со вкусом Орео? Печенье с печеньем? Кому только в голову пришло. - Попробуй? Юнги фыркает, пальцем делая закладку между страниц. - Нет у меня времени, чтобы играть в эти... Как это называется-то? Чимин молча приподнимается, и тычет глазурным краем. Вздохнув, Мин решает расправиться с этим быстро, чтобы вернуться к чтению. Он в несколько больших укусов переламывает палочку, выдёргивает и ту часть, что в самом центре сжатых губ Чимина, не долго сопротивляющегося. И задумчиво жуёт. -...Всё ещё странно. Можно было просто Орео поесть. Пак, вставая, оставляет ему упаковку. - Принести тебе ещё кофе, хён? Без кофеина? - Давай. ...Спустя главу, в голове вспархивает мысль испуганной птицей - а с чего вообще... И тут же - Чимин любит игры, сладости, внимание, ничего особенного. На вечеринке слишком много алкоголя. В закрытом клубе для знаменитостей умело воссозданно всё, как и у обычных людей, в обычных клубах, вот только есть места ожидания для охраны, и целые комнаты, где можно спокойно собраться и поесть. Ещё есть бар, и зал с громкой музыкой. Хоби возглавляет макнэ-лайн, отрываясь на танцполе. Наму вытворяет нечто странное у шеста, под хохот Сокджина. Юнги сидит в углу с бутылкой виски, сил шевелиться нет - после выступлений с новой хореографией его мышцы всё ещё болят. К нему за столик периодически подходят по одному, опрокинуть шот, перекинуться парой слов, принести или стащить закуски. Кроме них, сегодня здесь почти никого и нет, остальные гости в комнатах за тяжёлыми дверями. Поэтому бантаны веселятся во всю, не забывая и о Шуге. - Не слишком ли ты налегаешь на виски? - Я знаю свою норму, Хоби. - Тебе не скучно? - Я в порядке, Тэ. - Потанцуй с нами! - Не хочу, Гуки. - Сними на видео, пожалуйста? Можешь даже не вставать. - Окей, Джин. -...Удали это!!! - Ну уж нет, Наму! - А ты так умеешь? - Чимин достаёт изо рта завязанный в узел черенок от вишни. Хмыкнув, Юнги честно пытается, делать всё равно особо-то и нечего. - ...Сдаюсь. - Моя языковая техника лучше твоей. - Пак расплывается в широченной улыбке. - А вот и нет. - А вот и да. - Тебе понадобятся годы практики, чтобы зачитывать с моей скоростью, и твой язык не такой гибкий, как мой. - С чего ты взял? - Я видел, Чимини. Когда мы дразнили Намджуна, только мы с Хоби умеем так, пока вы бестолково шлёпаете. Юнги демонстрирует, его язык быстро движется вперёд и назад, а не вверх и вниз. -...Вообще не показатель. Я смогу завязать узел даже у тебя во рту. - Пак, жующий вишню, сплёвывает косточку, такой самоуверенный, что его хочется щёлкнуть по носу. - Это нереально. - Спорим? - Да ты уже проиграл. - Боишься? - Ничего я не боюсь. - Тогда идём. - хватая за запястье, Чимин вкладывает в широкую ладонь горсть кислых ягод, и тянет за собой, в приватный кабинет. - Если у тебя не получится - а у тебя не получится, то ты рэпуешь в новом альбоме. - Юнги пьян, но он знает, чего хочет. - Мне это не интересно, я уже сто раз говорил, я только вокалист. - Ну-ну, старайся тогда. В кабинете лишь эхо от музыки, и почти нет света. Всё смутно тёмно-коричневое, со свежим запахом чистоты. Мин осторожно разжимает пальцы, удерживая покатившиеся вишенки на поверхности длинного и низкого стола, Чимин шумно сглатывает, решая остаться так, как есть - стоя неподалёку от двери. - Открывай рот, и готовься признать, что я лучше. - Хах. Юнги невозмутимо кладёт себе на язык черенок. Он выше Пака на сантиметр, и им удобно - Чимин расставляет руки и упирается кулаками по бокам от его головы в стену, закрыв глаза и склоняя голову на бок. Первое движение - прижать черенок к нёбу, делая из него петлю, а вот дальше... - Нихрена, да? - бормочет Юнги. - Три попытки... - Ты уже его в кашу превратил. - Есть ещё... Реквизит. На втором мысли путаются, Юнги, вроде, догадывается что нужно делать, пытается вытолкнуть и завязать сам, но Чимин мешает, прикусывая за язык, отбирая инициативу обратно, и в итоге случайно проглатывает черенок. - Ты дурак? - Не я виноват, что ты не можешь стоять спокойно! - Стою я спокойно! - Мин разводит руками, и смеётся. Пухлые губы Чимина влажные от слюны и покрасневшие, от сока вишен и от трения. Он предпринимает третью попытку, и ему очень активно в этом мешают, он борется до тех пор, пока лёгкие не начинают гореть от недостатка кислорода, и отстраняется с громким чмоком, оставив черенок у Юнги. - Готовься к записи, будешь рэповать. - Мина распирает от радости, так легко обвести строптивого, но талантливого певца... Он выходит обратно в зал, к танцующим, Чимин, тяжело и вроде разозлённо дыша, идёт в противоположную сторону, к уборным. Чон Хосока очень хочется прибить - распевать в душе в ранний час, в выходной, после пьянки, это тяжкое преступление. Особо тяжкое. Чимин намеревается крикнуть что-нибудь нелицеприятное в его адрес, но он осекается, боится производить ещё больше шума, да и просто - боится, со стыдом и пылающими щеками прокручивая в голове недавние, произошедшие события. Чёртов алкоголь. Грёбанная вишня. Чёртов-грёбанный Мин Юнги, и Одри Хорн тоже. Чимин закапывается под одеяло, сливаясь с матрацем до тех пор, пока к нему под бок не заваливается Тэхён, с повелительным: " Рассказывай, куда вы там сваливали ". Под одеяльным шалашом соулмэйты разговаривают шёпотом. К бранчу мемберы стягиваются на кухню, в поисках чего-нибудь солёного и наваристого. Юнги похож на оживший труп, как выпивший больше всех; присоединяется последним. - А что вчера... - он чешет затылок, и пушистое гнездо из светлых волос на его голове становится ещё больше. - Дай свой телефон. - Намджун, прикладывающий ко лбу пакет с замороженной фасолью, замотанный в полотенце, звучит не угрожающе, а страдальчески. - Телефон, ага... - Юнги кивает, нашаривая его в кармане, и тут же рушит надежду. - Не дам. Чонгук молча помогает Джину с приготовлением супа, Хоби открывает безалкогольное пиво, Тэхён шарится на полках в шкафу. - На самом деле, нам всем для начала надо съесть что-нибудь сладкое, чтобы восполнить запас глюкозы в организме. Вот бы сейчас вишнёвый пирог, например... Пак кидает на друга уничтожающий взгляд, Юнги, просматривающий снятые видео в телефоне, замирает, хмурится, и медленно поворачивается. - Чи-ми-наааа... - Не смей. - Дааа... - тянет он с придыханием. - Юнги, нет! - Чего там у вас? - Он... Подскакивая, Чимин зажимает его рот ладонью. - Вы чего учудили? - Мффф. ММ! - Мин тычет пальцем в ребро, вырывается. - Трек! Ты обещал! - А, ты об этом... - Мы с тобой поспорили, и я уж не помню, как, но ты точно проиграл, поэтому рэпующий Чими... Тебе плохо? Эй? Младший выглядит глубоко несчастным, и дрожит, оседая на пол. Он перенервничал. Перепил, и перенервничал. - Дайте ему таблетку! - Тошнит? Отвести тебя в туалет?.. Макнэ приводят Пака в чувство, никому не рассказывая о его истерике со слезами в ванной. Суп получился таким, как надо - антипохмельным. Дав посмотреть Сокджину на позорные танцы Наму у шеста, Юнги удаляет видеокомпромат, и проводит пальцем по саднящей нижней губе. Хочется чего-то кислого. В привычном калейдоскопе разного рода активностей появляется новое и неприятное обстоятельство - Чимин шарахается и избегает. Юнги не сразу это замечает, пытается списать на различные недомогания и собственное недопонимание поведения младшего, но, в конце концов, поднимает его рано утром на примирительный завтрак. Малейшие проблемы во взаимоотношениях разрастались до невообразимых размеров в их группе, когда начинались обсуждения и обсасывания конфликта вместе и по-отдельности, нагнетая, а прямо сейчас Юнги даже понятия не имеет, в чём, собственно, причина, и решает выяснить это тет-а-тет. Ему не спится, он заходит в чужую спальню, минует Хосока, и легонько трясёт Пака за плечо. - Хён, какого чёрта? - Кофе будешь? - ...С панкейками? Юнги вздыхает. - Бесёнок. Только давай, чтобы никто об этом больше не узнал? Я не готов печь на всю ораву... Чимин быстро кивает. Он в пижаме, растрёпанный, глаза блестят. - Я умоюсь пока, хорошо? - Хорошо. В шесть с половиной утра Мин замешивает тесто. Он на самом деле дорожит коллегами, друзьями, близкими. Добавляет пакетик ванильного сахара, формируя пышную массу, и совсем чуть-чуть корицы. - Помочь? - Лучше поговори со мной. Что происходит? Ты настолько не хочешь хотя бы попробовать записать трек? Я на тебя слишком давил тогда? -...А что ты помнишь? С того вечера в клубе? - Чимин садится за стол, сцепляя пальцы в замок. - Виски, я помню старину Макаллана. Было весело? Я снимал, как вы танцуете, в основном Намджуна, судя по всему... И мы с тобой общались, и ты мне проспорил запись. Кажется... Верно? - Верно. - Держи кофе. - передавая чашку светлого от большого количества молока напитка, Юнги упускает момент, когда на плите, на очередной выложенной порции пузыри лопаются, образуя дырки, через которые проходит пар, и торопливо переворачивает панкейк, отчего тот шлёпается и тесто немного растекается по антипригарной поверхности. Он поправляет подтёки, возвращая часть теста в бока панкейка, а прилипшие остатки слизывает с силиконовой лопатки, потеплевшей от контакта со сковородой, и задерживает её у рта. - Почти как поцелуй... - Что? Старший повторяет манипуляцию с нагревом, и прислоняет лопатку, тёплым силиконом, к губами Чимина. - Ты... Ты вообще невменяемый, Юнгия. - Записываться будем? - Я. Не. Могу. Так. Больше. Страдающий Чимин - это искусство. Залом его бровей, влажные глаза, закусанные до ранок губы, и эмоции, эмоции в каждом слове и жесте. Тэхён откровенно любуется, разглядывая своего соулмэйта, лежащего на соседней кровати. Чёрные волосы художественно растрёпаны, цепочка на шее выше, чем обычно,ткань обтягивающей, спортивной футболки натягивается на груди и на предплечьях, пока он машет руками, пытаясь описать, обрисовать в воздухе весь пиздец. Когда Чимин не стоит рядом с кем-то, он кажется выше, чем есть, а без косметики - мужественнее. Юноша из Пусана, кареглазый, подкаченный, обаятельный, с прекрасным голосом и слухом, и, да, драматизирующий. - ...Не может такого быть, что он не издевается надо мной, Тэ. Я с трудом, и всё же могу поверить, что ему выборочно отшибло память, но... - Ты не хочешь с ним поговорить о том, как он практически засосал тебя? - Трезвому Юнги будет очевидно, на кой хер я всё это устроил с узелками. - Я про ваши случаи раньше. - Это не считается... - Ой ли? - Не знаю. - Чимин раздражённо дёргает плечом. - Не знаю! Тэхён тоже не знает, и чтобы отвлечь, танцует с Чимином эдакое танго под первый акт оперы " Кармен ", напевая заевший мотив которой, позже, Пак всё-таки отправляется в студию. - Разогревай пока связки. Юнги бережен и осторожен, ценит оказанное доверие. Чимин засовывает ладони в карманы безразмерной толстовки, мурлычет что-то под нос, прочищает горло, и тихо начинает, постепенно повышая голос. - Дай сюда. - А? - Леденец. Захлебнёшься слюной такими темпами, Чимини, что ты как маленький опять... - Лимфоузел увеличился немного, это для профилактики... - Пак достаёт ментоловый квадратик, кладёт Юнги в рот. Следит за реакцией, выжидает. Мин кривится. - Обязательно грязными руками было его трогать? - Прости. - ...Мы все как в теплице. Студия - офис - зал - машины - общежитие, не удивительно, что иммунитет ни к чёрту, сколько бы витаминов мы не пили. - Тоже горло побаливает? - У меня всё тело перманентно побаливает. Я скоро сыпаться начну. - Может, к врачу сходим? - Лучше бы на прогулку. - в голосе отчётливо слышна тоска. - Просто, блять, погулять, куда ноги поведут, представляешь, я вот настолько о малом мечтаю. Выйти, и никто меня не знает, а я иду себе, и иду. Без кепки, без шапки, только ветер в волосах... - Хочу пойти с тобой сейчас на крышу, прихватив алкоголь, и петь грустные песни. - Деструктивно. Сегодня мы тренируем твой язык на скорость. Чимин накрывает лицо ладонью. Он бы и припечатал с размаху, но, кольца. ...На второй пробной встрече в студии, Пак сразу передаёт леденец изо рта в рот, пояснив, что не доверяет поверхностям на временное хранение, а разгрызать не хочет. Юнги отвечает, что ему, в целом, пофиг, и ознакамливает с текстом, с которым Чимин может справиться. Третий леденец стремительно переправляется без комментариев. Четвёртый Юнги уже даже вроде бы сам ждёт. На пятом он спрашивает, не хочет ли Чимин всё-таки к врачу, если горло всё ещё беспокоит. Взгляд у Чимина тяжёлый. После шестой встречи Юнги предлагает пройтись до общежития пешком. Они натягивают маски, капюшоны, и обходя широкие улицы, петляют по вечернему Сеулу, с сопровождением на небольшом расстоянии спереди и позади. В высотках выборочно горят огни, прохожие спешат, небо беззвёздное, однотонной синевой над головами. - У тебя не возникало ощущения, что ты будто во сне, Юнгия? Что ты так и не проснулся? - Ммм? - У тебя хроническая усталость, и ты как сомнамбула. Даже сейчас. - Я в норме. - Извини, не похоже. Ты отсиживаешься в темноте перед мониторами, потом тебя перемалывают развлекательные мероприятия, и ты снова творчески пропадаешь в своей голове. - Чимини, я занимаюсь музыкой всю свою сознательную жизнь, поверь мне, я точно в норме. - Когда ты в последний раз высыпался? - Ну... Послушай, у меня немножечко всё по-другому, нежели у тебя. Чимин недоверчиво хмыкает, ненадолго задерживаясь у витрины с манекенами, у которых нет глаз, только нарисованные ресницы до бровей. - Как-то я смотрел сериал, что ли... Что-то на медицинскую тематику. Там был мужчина, тело которого было умнее его самого. - ...В смысле? - Типа раздвоение личности, или чрезмерно активное бессознательное, я уже не помню, суть в том, что тело делало за него то, чего сознательное " я " даже не обрабатывало. - Это и так происходит. Мы не отслеживаем как моргаем, дышим, как сердце качает кровь, да дофига всего. - Я не о том! - А о чём? - ...Ладно, я запутался. - Что там ещё было в том сериале? - Тело, как вторая личность, говорило с ним посредством резких движений одной руки? Например, он использовал дезодорант в душной ванной комнате, и задыхался, а рука выбрасывала флакон... Окей, это звучит как бред. - Что у тебя самого в голове? - Юнги щурится, улыбку не видно под маской. Запись трека пришлось отложить на неопределённый срок, поскольку группу на несколько дней отправляют в другой город для съёмок клипа, бэкстейджа, интервью, и клипа о клипе,.. И фотосессии, конечно же. Фотографировать начинают ещё в аэропорту. Юнги идёт последним в цепочке, напряжённо следя за всеми, чтобы всё было в порядке, и расслабляется только тогда, когда щёлкает ремнём безопасности, регулируя его под себя. Самолёт выруливает на взлётную полосу, разгоняется, и в краткий миг - Юнги улавливает это ощущение, когда они отрываются от земли, взлетают. Веселящее чувство с ноткой страха, он выпрямляет ноги, обводя свои колени. На ближайшие часы все они заперты здесь. Высоко в воздухе. И от перепадов давления закладывает уши. - Есть леденец?.. Чимин протягивает упаковку ментоловых, и гигиеническую помаду заодно, как-то настороженно наблюдая за тем, как Мин небрежно проводит бледно-малиновым, но на самом деле бесцветным стиком по нижней губе, прижимая её сразу к верхней. - Спасибо. - Обращайся. Косвенный поцелуй, " кансэцу кис ". Чимин медленно и старательно обводит свои губы, растягивающиеся в улыбке. Втыкая наушники и удобнее устраиваясь в кресле, он, оставшись наедине со своими мыслями, думает. Косвенных поцелуев у него уже состоялось бесчисленное количество, со всеми, у всех со всеми, ненароком, невзначай, и этому не придают никакого особенного значения. Мемберы предпочитают касания друг друга, нежели стаффа, поправляя причёски, макияж, одежду, перед выходом на сцену и в повседневности. Это их семейные жесты, все они как братья, даже если шлёпают по попе, сидят на коленях, засыпают в обнимку. Хоби как-то признался, что не прекратил бы делать этого, даже если бы у него была жена и десяток детишек. Кормить друг друга, чистить зубы, пока кто-то из них принимает душ, меняться одеждой, легко бросаться словами о любви даже на камеру. Чимин искоса смотрит на заснувшего Юнги. Как трактовать то, что происходит между ними, когда рядом нет свидетелей? Тоже ничего особенного? Делает ли он так с другими?..