***
Не помню, как я добрался домой, не помню как упал на кровать и стал рыдать. Не помню всех подробностей, я попросту принял самый худший исход ситуации и даже не думал искать, что-то делать, ещё звонить, ещё писать. Выбежать на ночные улицы чужого города и… «Беспомощно метаясь, искать помощи…» Я винил себя в бездействии, но и понимал, что сделать я ничего не могу. Это была не просто истерика из-за ссоры и страха, это было всё, что накопилось во мне за долгие месяцы, что я держался, убеждая себя в собственной важности, правильности, полноценности. Я выпускал всё, что не давало мне жить… Все те слëзы, что мне стоило выплакать годы назад. Я сломался и не знал, как вновь восстановить всё испорченное. «Виноват не Пауль… Не сегодняшний вечер… Я плачу — это вина всех. Всех, кого я знаю… Вина всего, что происходило со мной… Всего, что убивало меня…» «И только Пауль давал мне силы жить. Бороться. Просто не прийти как-нибудь вечерком домой и вскрыться к чëртовой матери». «А сейчас мне нужна его помощь и поддержка, чтобы… Чтобы найти его. Его нет рядом, и я превратился в бесполезный кусок мяса». «Пауль… Пожалуйста, вернись… Я не могу ничего сделать, но ты… Умоляю тебя, пусть ты будешь жив и здоров сейчас». Чтобы понять, остался ли я ещё в этом мире или случайно канул в небытие, чтобы понять, человек ли я ещё, осязаем ли я, жив ли? — я тихонько заскулил: — Пусть ты зол на меня, пусть обижен, пусть не вернёшься в мои объятия и не подпустишь к себе… Но дай мне знать, что с тобой всё в порядке… Дыхание сбилось, сопли и спазмы мешали восстановить его. Дрожь охватила всё тело. — Н-н-н-нет-т… Н-н-нет-н-нет-нет! — прохрипел я сквозь пальцы, зажимающие рот. На ватных ногах я буквально дополз до ванной и, едва успев поднять крышку унитаза, скорчился над ним. «Ха-ха… Чтобы блевать, надо чтобы было чем, тупой организм» Но отсутствие рвоты не мешало мне корячиться и биться в судорогах, выплëвывая слюну. Когда немного отпустило, я включил воду в душе и ступил под холодные струи. Внутри всё сжалось, а по коже побежали мурашки. «Успокойся… Просто успокоиться надо нам с тобой… Тише…» Боясь тупо исчезнуть или потерять остатки разума, я начал вслух рассуждать: — Его нет. Телефон выклю… Пауль брал с собой телефон? — это я решил проверить, когда выйду из ванной. — Телефон недоступен. За окном ночь. Шверин. Какая-то драка… С чего я взял, что он туда влез и пострадал? Это ведь Пауль… Ему бы хватило ума туда не лезть. Я включил горячую воду, чтобы ещё немного расслабиться. — Если он не вернётся до утра, то я пойду писать заявление в полицию. Ничего сложного… Я не знал, сколько времени прошло, но по ощущениям в себя я пришёл слишком быстро. «Нечего жаловаться!» Я вышел из ванной, проверил телефон Пауля, нигде его не нашёл и тогда решил лечь. Не спать, а просто прилечь. Было около двух ночи, и я, решив мыслить здраво, что давалось очень тяжело, задумался, почему нашёл подвеску на тротуаре. Спустя несколько минут раздумий, я пришёл к выводу, что Пауль мог выбросить кулон на эмоциях. Эта вещица символизировала наши отношения, таким образом он избавился от них. Или же он по невнимательности?.. Потерял? Проблема была в том, что если он его потерял, значит был задействован в драке. Это плохо… Это очень плохо! Я искренне надеялся на первое, пусть мы поссорились, но в конце концов всë должно быть хорошо, мы обязаны быть вместе! Несмотря на все светлые надежды, я до мелочей прорабатывал цепочку про драку. «Чисто по логике… Если бы Пауль… Если бы он погиб, я бы уже знал об этом. Ведь телефон у Пауля есть. А там есть мой номер. Мне бы позвонили и сказали. Полиция бы уже привлекла меня. Значит он жив». Логика — это одно, а сердечные и душевные переживания — другое. Я всё равно боялся, что он погиб. «Ведь я никогда не смогу извиниться, и он так и не поймëт, что я тогда имел ввиду. Вернее ему-то всё равно будет, а вот мне будет очень плохо. Потерять любовь из-за глупой недосказанности… Из-за глупого пустяка! Из-за меня!» «Что за бред? Умереть из-за меня! Это как подавиться мармеладкой… Нельзя так умирать…» Из-за мысли о потере, о самом плохом, я снова начал рыдать, крича в локти и подушки, как я… Я кричал просто всё подряд. Почему соседи не вызвали полицию — загадка. Видимо, мне действительно удавалось достаточно хорошо затыкать рот мягкой тканью. Я охрип, разодрал горло, будто изнутри. Казалось, что я что-нибудь скажу, а изо рта посыпятся кусочки сухих внутренностей. Гортани, для начала. Мысли о том, что бы ещё звонить, писать сообщения, что бы действительно делать что-либо для спасения отношений, больше не посещали меня. Ведь часть меня уже облачилась в чёрные одежды. Я уронил голову на край кровати и, сидя на полу, уснул. Слишком много слëз, криков, нервов. Теряя нить реальности я включил оптимиста, которого мне в мозг вживил Пауль. «Я смог выпустить пар и Полик этого не видел. Мы чуть-чуть повздорили, но этого он не увидел, значит всё не так плохо. Он не сдаст меня в дурку…»***
Шесть утра — рассвет. До этого момента я не просыпался. Спал я чутко, или же человеку пришлось громко кричать, не знаю, но разбудил меня голос: — Риш… Риша… «Пауль? Почему он здесь? Ссора — жуткий кошмар? Пожалуйста, пусть это будет так. Да нет же! Живот так болит после позывов, всё тело болит и затекло… Никакой это не кошмар. Это моя любимая жизнь». Я открыл глаза и увидел заплаканного Хайко. Он осторожно приподнял меня за руки и положил на кровать. Нет, это правда было явью. Да и глупо было полагать, что всё хорошо, я это понял, чувствуя боль в животе, но теперь я ощутил ещё и то, что из горла всё ещё мог вывалиться паззл. — Пауль, Солнце, почему ты плакал? — это был самым тупой вопрос, который я задавал кому-либо спросонья… А ещё голос… Он умер. По щекам Пауля потекли только прекратившиеся слёзы. Я привстал и обнял его, ожидая пощёчины или агрессии с его стороны, но он обвил руками мою талию и плакал. Я потянул его на себя, и он лëг, увлекая меня в долгий и чувственный поцелуй. — Риш, прости меня, — он снова всхлипывал, его било крупной дрожью. — Я потерял подвеску. Эти слова сбили меня с толку. — Ты где всю ночь был? — нежности нежностями, но настало время разбираться. Ведь это было действительно важно. Он сел на край кровати и взял меня за руку. — Когда я ушëл, то почти сразу завернул за угол, чтобы успокоиться, потом услышал шум, крики, вой сирены скорой помощи и полиции. Мне стало страшно, знаю я твой характер — ты запросто мог натворить глупостей. Я выбежал из переулка, но там уже была толпа, я столкнулся с каким-то мужчиной, и мы оба упали, он быстро встал и убежал, не успел я толком опомниться, как копы всех разогнали. Вернувшись в переулок, я понял, что подвески нет. Он посмотрел на меня, ожидая, наверное, того, что я разозлюсь или ещë что-то, но я кивком попросил его продолжить. — Когда люди разошлись я пошëл еë искать, но нигде не нашёл. Потом ходил, спрашивал у встречных прохожих, не видели ли они где-нибудь этого мужика, может он вор, ну или заметил, как цепочка порвалась, подобрал подвеску и хотел бы мне вернуть. А потом я понял, что заблудился, тогда было около двух ночи. — И ты всë это время искал дорогу домой? — перебил я Хайко. — Четыре часа?! — я был удивлён и не понимал, как на такое реагировать. Поэтому первой попавшейся эмоцией была злость. — Да… — Почему мне не позвонил? Я бы тебя нашел и вернул бы домой. — Так поздно было — ночь, я думал ты спишь или обижаешься и не ответишь. — Спишь?! Пауль, что за бред?! — я мигом вскипел, не из-за слов Пауля, а от чего-то другого, я не мог определить что конкретно меня взбесило. — Да, мы поссорились, но виноват был я! Это раз. Я знаю, что ты боишься темноты, но ушёл в непонятном направлении, я… Да ты должен был потеряться, не мог не сделать это! С интернетом тут беда, как нам сказали. Ты бы сам не нашёлся, — я продолжал кричать. — Я не самый, может быть, лучший на свете человек, но, знай я, что тебе нужна помощь! Я бы!.. «Что я несу? Ему нужна была помощь, где я был?» — Пауль, я не тот человек, который, зная, что ты в опасности будет игнорировать звонки. А ты пойми, — я опять повысил тон, отчего Пауль едва заметно подался назад. — Я бы ответил и пришёл бы на помощь! Нашёл бы тебя! Я бы!.. И снова фраза закончилась на «я бы…», страх в глазах Пауля резанул по сердцу. Горячая кровь хлынула изо рта, обливая меня полностью… В переносном смысле, конечно же… А жаль, страдать от кровопотерь, просто страдать — всё, что я мог бы себе позволить. — Хайко… Неважно, чтобы ни случилось, ты можешь позвонить, — теперь плакал я. — И я приду к тебе, я помогу тебе, всё сделаю, потому что, — как-то сам по себе начал захлёбываться в слезах. — Я очень тебя люблю. Ты всё, что держит меня в этом мире. Ты мой мир. Ты… Знал бы, как я переживал. Думал ведь… Что ты… Ты… — Умер? — Паулю слишком легко далось произношение этого слова. Я уронил голову ему на плечо и завыл, столько боли во мне было в тот момент. Пауль гладил меня по спине и затылку, целовал мои уши и шею, шептал, что любит меня, что тоже боялся и что не бросил бы меня. «Слишком много эмоций. Слишком много истерики на квадратный метр моей жизни. Нужно быть сдержаннее. Уметь плакать немного, тихо и по делу». Подумал я об этом и дал себе обещание последний раз так себя вести. Не знаю сколько я бился в истерике, но всë это время Пауль был рядом и успокаивал меня. — Всë? — спросил он, нежно поглаживая мокрую припухшую щеку. — Риш, прости меня, знал бы, что ты так отреагируешь — промолчал бы тогда в магазине. Знал бы, что всё обернётся этим… Я был бы спокойнее. — И ты меня прости, я ведь не договорил… — Я понял что ты хотел сказать, что ты как главарь должен был подумать о провизии, но дошло до меня это поздно, — он снова прошёлся пальцами по моему лицу. -Слишком. Пауль резко сник. — Солнце, тебе может тоже выговориться надо? — я был обязан спросить об этом. — До что выговаривать… Я подвеску потерял… Я решил проделать что-то вроде фокуса. Лёг на Пауля и начал целовать его, обводя языком зубы, покусывая нижнюю губу. — Ч-что ты делаешь? — спросил он, прикрываясь руками. — Тш-ш-ш-ш… Хочу тебя немного приласкать. Можно? Вместо ответа я услышал сдавленный стон. Этого было достаточно. Я продолжил целовать его лицо и руками мять грудь. У него встал — отлично. Приспустив его штаны вместе с бельëм, я, облизнув ладонь, начал ритмично дрочить. Он не кончал — плохо. Я начал дрочить быстрее и при этом менять состояние ладони — раскрытая, кулак, раскрытая, кольцо, раскрытая, кулак и таким циклом дальше. В какой-то момент чувствую, как сжимается в напряжении плоть Пауля и в кулак бьёт горячая струя. Пока Хайко накрывал оргазм, я чистой рукой надел подвеску ему на шею. Пауль смотрел на меня долго. Потом притянул к себе и обнял. Нежно-нежно… — Риха, мы так и не поели, — спустя пару минут сказал он. — Я пиццу купил, пойдëм есть? Он начал вставать, игриво спихивая меня, но я опередил его и, подхватив на руки, понëс на кухню. — Твоя любимая «Маргарита»! — торжественно объявил Хирше. «Он не заметил возвращение подвески? Надо как-то намекнуть, не слишком явно, но так, чтобы понял». — Спасибо, Солнце. «Есть идея!» Я подошёл к нему и приобнял, целуя шею. Иногда я играл с цепочкой, он всегда это замечал и просил оставить еë, чтобы не порвалась случайно. — Ри… — он замолчал чтобы сделать замечание, а потом просиял. — Рихард! Кулон на месте! Он пищал и бегал по квартире, потом схватил меня за руки и начал кружиться. — Где ты еë нашел? — Почему я? Это эта… Фея! Он остановился и посмотрел на меня, ожидая чего-то поумнее. Перемены в настроении Пауля меня удивляли — только что он бегал, пищал и крутился на месте как маленький мальчик, а сейчас на меня смотрели серьëзные глаза, требующие моей собранности, а от моих ответов точности и ëмкости. — Выбежал я на улицу, начал пробираться сквозь толпу в непонятном направлении, глянул вниз, а там это, — ткнув пальцем в половинку сердечка, я продолжил. — Сначала подумал, что ты просто еë выбросил. Это же символ отношений, ты и избавился от них. Пауль вздохнул, а затем посмотрел на меня каким-то хитрожопым взглядом. — Мы сегодня до еды доберëмся? Он явно не это хотел сказать, но решил, видимо, оставить тему, ставшую для меня больной. Мы пошли на кухню. Оказывается, Пауль где-то раздобыл вино. Я открыл бутылку. Было интересно, где и как он это раздобыл? Либо купил сразу после того, как мы разошлись, либо где-то там, где плевать хотели на законы. Нельзя ведь прадавать алкоголь слишком поздно. Я разлил красное полусладкое по бокалам. Как по мне — красота. — Эстетично, не находишь? Пицца в коробке и вино. Свечи есть? — улыбнулся Пауль, обнимая меня со спины. Они у меня были, и когда я их поставил на стол, Пауль рассмеялся. — Серьёзно? Зачем ты таскал с собой свечи? — На такой случай. Я просто знал, что без романтики при свечах не обойдётся. Хайко мягко улыбнулся и взял спички. В начале десятого утра, мы поели, немного выпили и были готовы спать. — Ты ведь не спал? — Пауль смотрел на меня немного взволнованно. — Ну… В какой-то момент я вырубился, конечно, но полноценный сон мне тоже нужен. По крайней мере не откажусь. Полик кивнул и, взяв меня за руку, повёл в спальню. Я зашторил окна и лёг на кровать. Пауль робко примостился рядом. — Спокойной… Спокойного дня? — что говорить? — Спокойного сна, Солнышко, я рад, что всë хорошо. — Да, пока. Несколько минут тишины, я уже постепенно засыпал и услышал внезапно: — Спокойного сна, любимый. И два лёгких поцелуя легли на мои щëки. Я окончательно заснул под нежные поглаживая по груди. Я всегда засыпал первым. Как-нибудь поменяемся ролями.