«Биться с собственными демонами лучше в одиночку или в конце их станет лишь больше.» — Гермиона Грейнджер
Будучи рожденными людьми мы с детства знаем о магии. Наши матери читают нам сказки перед сном в которых злые волшебницы хотят навредить хорошим принцессам. А потом появляется белая волшебница и спасает эту бедную девушку. Ну или принц… Но, считается, что волшебница лучше. И почему-то чем старинней сказка, тем история страшнее… В фильмах часто говорят о волшебниках и волшебстве, и будучи ребенком ты начинаешь в это верить. Тебе говорят, что Санта существует, и ты искренне веришь. Пытаешься отыскать тот самый платяной шкаф и попасть в Нарнию, ведь мама читала что такое возможно. Ты пробуешь нащупать эту самую магию о которой все говорят. Тебя заставляют поверить в то, что происходит. А потом ты взрослеешь и все исчезает. Оказывается, что Санты не существует, и все сказки просто — сказки и ничего более. А что если ты поверил и у тебя получилось? Что если в один момент ты провел своей маленькой ручкой по воздуху и тот тебе ответил? Что если одно твое слово способно поднять бурю и одна твоя мысль принесет с собой дождь? Что если для кого-то эта магия все-таки остается реальной? В мире магической Британии таких людей называют маглорожденными, в Соединенных Штатах — magicborn, а в закрытой Магической Российской Империи — просто волшебниками. Гермиона Грейнджер родилась в обычной, с доходом выше среднего, британской семье. Ее родители держали частную стоматологическую клинику в паре кварталов от собственного дома. Джин Грейнджер любила читать своей дочери сказки, а Гермиона любила проводить время на природе. Пока родителей не было дома, она частенько сбегала в лес, что находился прямо за забором и проводила много времени в небольшом домике на дереве, который нашла лет в пять. Именно там она впервые смогла ощутить то, что ее мама называла магией. Она помнила, как ее руки слегка засветились, а потом на улице выглянуло солнце. До того момента это был премерзкий дождливый день и Гермиона просто задыхалась от такой погоды. В тот день она заливисто смеялась и бегала как сумасшедшая подставляя собственное лицо под солнечные лучи. Она считала это одним из лучших дней в своей жизни. Потом она узнала, что такое волшебство, но это совершенно другая история, которую многие и так слышали. Но она никогда не забывала тот день… Апрель 2011 На улице пасмурно и солнце навряд ли пробьется сквозь эту серую массу облаков, но дождя не будет. Гермиона точно это знает. Хотя она хочет, чтобы тот пошел. С недавнего времени она полюбила именно дождь. Она идет по небольшой улочке неподалеку от квартиры, что взяла в аренду. Это было ее пристанище на западе Лондона. Ее маленький мир в который она никого не пускает. В квартире нет ни камина для перемещений, ни возможности для аппарации. Гермиона постаралась сделать с квартирой все, чтобы ее не нашли. Опыта в этом ей хватало. Почти год скитаний с палаткой по всей Британии сделали свое дело. Наконец она доходит до того места в которое так спешила. Прозрачное стекло с надписью «Аптека Рикса» бросается в глаза, и открыв дверь она проходит в небольшое помещение с чертовыми мятными обоями. Проклятый колокольчик звенит, оповещая о посетителях, и Гермиона слегка рычит от такого звука. — О, Мисс Гермиона, рада вас видеть, — в окошке появилось лицо старушки, которая по совместительству была и хозяйкой этого места. Гермиона узнала это примерно через месяц периодических посещений. — Вам как обычно? Гермиона улыбается, но улыбка уже не кажется со стороны слишком натянутой. О, нет. Она научилась делать так, чтобы люди не знали, как ей плохо. На протяжении месяцев она оттачивала эти навыки стоя перед зеркалом. Поначалу было жутковато, даже ей, но потом стало получаться. Странно, но с этим навыком она стала понимать какого было Малфою. — Добры день, Миссис Рикс. Да, пожалуйста. Женщина скрылась за небольшой дверью из-за которой стало слышно копошение. Гермиона сделала пару шагов вперед и облокотилась о стойку внимательно рассматривая ближайший стенд. Она знала все что там находится, но это заставляло не думать. — Вот, прошу, — вырывает ее из мыслей голос Миссис Рикс и Гермиона поворачивает голову к пожилой женщине. На прилавке уже лежит пара коробочек с препаратами и Гермиона протягивает фунтовые купюры. — Спасибо! — Гермиона берет синенькую упаковку и кладет в правый карман своей куртки. Вторую упаковку с желтыми надписями она открывает сразу и вынув оттуда небольшую круглую таблетку проглатывает без воды. Хозяйка аптеки цокает языком и Гермиона знает, что сейчас начнется. — Ну что же ты делаешь, девочка. Совсем себя так загубишь. Давай я запишу тебя к психологу? Гермиона как обычно усмехается думая о том, как психолог отреагирует на ее проблемы. И как бы потом психологу не понадобился бы психиатр. — У меня все под контролем. Гермиона выходит из аптеки и, слава мерлину, не слышит этот раздражающий колокольчик. Блять***
Беззвучный крик вырывается из ее широко раскрытого горла, и она просыпается, нервно озираясь по сторонам и всматриваясь в тени, что затаились в углах комнаты. Трясущейся рукой она прикасается к своему горло, которое дерёт. Видимо она долго беззвучно кричала, словно на нее наложили Силенцио. Гермиона откашливается и стонет от боли. Забрав свободной рукой кружку с уже остывшим чаем она делает небольшой глоток и жмурится пока вода проходит по саднящим ранам. Сегодня таблетки не помогли. Зелья перестали работать еще в декабре.***
Май 2011 Черная водолазка с высоким горлом словно душит. Она уже целую неделю просыпается от ночных кошмаров. В этот раз они разные, но все те же. Те, пару сюжетов, что уже появлялись в ее снах. Девушка стучит указательным пальчиком по пустому стакану, и бармен наливает ей еще. Она заходила в этот клуб несколько раз, за почти полгода проживания в этом районе. Гермиона никогда не была любительницей таких развлечение, но в этой какофонии звуков и беззаботных маглов ей немного легче. А от алкоголя она в конечном счете просто вырубится и все. Домашний алкоголь закончился. За барной стойкой сидят еще пару человек. Одинокая девушка, которая судя по всхлипам, которые доносились до Гермионы, отчаянно плакала. Пара, на которую Гермионе было противно смотреть. И где-то сбоку был мужик, который годится ей в отцы. Никто не знает, кто она. Никто не понимает. А знает ли она сама себя? Больше нет. Гермиона горько усмехается и делает желанный глоток коньяка. Напиток больше не обжигает. Она понятия не имеет какой здесь уровень алкоголя, она не разбиралась, да и не разбирается в этом. По крайней мере ей было достаточно. — Виски со льдом, — раздается рядом с ней мужской голос. Краем глаза Гермиона видит мужские руки, облокотившиеся о барную стойку. На нем точно темно-серый пиджак со слегка зауженными рукавами, из-под которых торчит белый край… Что это? Водолазка? И о Мерлин, эти руки. Длинные аристократичные пальцы, которыми нужно играть на рояле. Сквозь белую кожу проглядываются набухшие вены и о, мерлин. Как, твою мать, эти руки смогли закрыть собой все другие мысли? Но они сделали. Гермиона нервно сглатывает, когда он обхватывает пальцами стакан что подал ему бармен и нервно поворачивается. Ей очень хочется узнать, кто сел всего лишь через сиденье от нее. Ее глаза проходят по манжетам и поднимаются выше. Она права — это водолазка. Гермиона не замечает, как мужчина выпивает стакан, но она видит, как перекатывается его адамово яблоко, когда он проглатывает жидкость. Звук стакана, который поставили на стойку проносится в ее сознание перекрывая местную музыку, и она наконец смотрит на его лицо. Твою мать! Может, она просто перепила и теперь у нее галлюцинации. Потому что, как по-другому объяснить, что буквально в метре от нее сидит тот, с кем она использовала свою нецензурную лексику, хоть та и не была таковой для окружающих. Хорек — Драко Люциус Малфой, собственной персоной. Она не успевает перевести взгляд или отвернуться, Драко, видимо почувствовав на себе взгляд поворачивает лицо в ее сторону. Его почти белые брови хмурятся, а глаза становятся миндалевидной формы пока она прищуривается. Гермиона слегка прикусывает нижнюю губу и улыбается. Она не ненавидит его. Никогда не ненавидела. И, о Мерлин, это так странно. Видеть его здесь, среди магловского бара. Гермиона смотрит как Драко отворачивается и кладет пару бумажных денег на стойку, а затем встает со стула. Девушка отворачивается и упирается взглядом в собственный стакан. А чего она собственно ожидала? Это же Драко Малфой. Или за это время она забыла, что такой существует? И даже грязнокровкой не назвал. Поднимая стакан в воздух она начинает слегка его покручивать в руке, наблюдая как остатки жидкости плещутся в стакане будто там разбушевалось море. — Спиваешься? — она чуть ли не подпрыгивает на стуле от его тихого голоса прямо у нее над ухом. — Малфой, — произносит она, периферийным зрением наблюдая за тем, как аристократ присаживается за свободное место рядом. — Вот кого уж точно не ожидала встретить, — она вкладывает в голос всю силу и стойкость, что могла. — Взаимно, Грейнджер. Ну все, ей нужно выпить. В один залп она опустошает стакан и распрямив спину поворачивается на стуле в сторону парня. Он улыбается. Стоп, что? Малфой улыбается? Ей нравится это. Безумно. Не хищный оскал или презрительная ухмылка, которая кажется стала его визитной карточкой в Хогвартсе. Простая улыбка. Еще не совсем уверенная, и даже можно сказать грустная, но она живая. И это главное. — И что же делает самая умная ведьма столетия в этом, — он прошелся взглядом по залу и лишь затем продолжил: — месте. Где твои лавры? Видимо там же где и все остальное… Разве ты не должна сейчас сидеть в Министерстве и писать очередной проект по типу Г.А.В.Н.Э? Она усмехается. Было бы прекрасно если бы она работала в Министерстве, а каждый ее проект приносил пользу. Но этого не произошло. Наверно и никогда не происходило. Мысли о свободе домашних эльфов, остались где-то в самом конце ее проблем. Нет, она до сих пор против такого рабства. Но… — А что ты здесь делаешь? Разве ты не должен также работать в Министерстве, — говорит она с намеком на его прошлое и его взгляд слегка темнеет. Драко откашливается, а Гермиона уже не уверена, что вообще стоило затрагивать эту историю. Просто, на этой недели она привыкла. Привыкла видеть войну каждую ночь в своих снах, что больше походили на реальность. А самое страшное, что ее реальность была не менее ужасной. — Прости… Я не… — Все в порядке, Грейнджер. Правда. Гермиона усмехается и смотрит на блондина. Мерлин, в кого они все превратились. Он сутулится, от аристократичной осанки нет и следа. Гермиона признается самой себе, что Малфой красив даже будучи разбитым, не то, что она. Они выпивают следующие стаканы в молчании под звуки окружающей музыки. Гермиона не замечает, что в какой-то момент они стали просто разговаривать, ни о чем. Вот она пытается скрыть смешок от его слов, но у нее плохо выходит, и она смеется в голос. Краем глаза она замечает, что уголки его губ слегка дергаются в подобии улыбки, и он мотает головой, будто не может поверить, что она смеется с его шутки. В какой момент она оказывается на танцполе в его объятиях? Никто не знает. Наверно спроси у него тот же вопрос, он тоже не ответит. В объятиях Драко Малфоя необычайно тепло и уютно. Кто бы мог подумать? Точно не она. После войны прошел год, и она перестала быть похожей на саму себя. Может это случилось еще раньше, когда перед седьмым курсом она сбежала с парнями искать крестражи. А возможно, она изменилась на третьем курсе, когда как самая безбашенная девчонка вмешалась во временное пространство и спасла невинного животного и человека. I wanna hide the truth I wanna shelter you But with the beast inside There's nowhere we can hide Разносятся слова песни, и Гермиона понимает, что наверно эта песня ей подходит. Внутри нее точно засел беззвучный демон, что появляется в самых худших ситуациях. Для себя она отмечает, что несмотря на какофонию звуков, биение его сердце самый отчетливый звук вокруг. Оно бьется быстро и Гермионе кажется, что, то норовится вырваться наружу из его грудной клетки, ведь она ощущает пульсацию собственной щекой. Приподняв голову она натыкается на его темный взгляд. В ярком свете, что бегает по залу, его белые волосы стали похожи на чертову радугу и от этого она слегка улыбается. Кто бы мог подумать, что Гермионе будет, о чем поговорить с Малфоем. Нет, ну вы только подумайте, с Драко Малфоем. Тем самым, что обозвал ее грязнокровкой на втором курсе, а потом продолжал на всех остальных. Бар сменился ночной улицей и вот они вдвоем идут по тротуару громко смеясь и слегка петляя, ведь ноги уже плохо держат даже его. — Гер-ми-она, — протягивает вдруг Малфой и икает. Его язык заплетается и Гермиона смеется. Малфой резко останавливается и Гермиона делая шаг вперед чуть не заваливается назад, потому что этот осел дергает ее за рукав. Она немного семенит ногами, пытаясь наконец поймать равновесие и окидывает Малфоя сердитым взглядом. Драко прищуривается и Гермиона опять начинает хохотать. Интересно, а когда она в последний раз столько смеялась? Никогда? Малфой кажется меряет ее уничтожительным взглядом, но в таком состоянии это выглядит комично. Гермиона прикрывает рот ладошкой чтобы не рассмеяться еще сильнее, а щеки уже начинают болеть от стольких улыбок. Наверно, Гермиона не могла назвать этот вечер еще более странным, но с каждой минутой становится все интересней. Он что только что показал мне язык? Развернулся и пошел дальше? Да уж, ее опьяневшему сознанию нужно больше времени чтобы переваривать информацию. — Лорд Малфой, — смеясь выкрикивает она, — Вы что, только что показали даме язык? Малфой останавливается и Гермиона догоняет его посмеиваясь. — Это тайна, Грейнджер, — произносит он и прикладывает со второй попытки палец к губам, — Тссс. Гермиона отсалютывает ему рукой и кивает. Громкий смех заполняет ночную улицу по которой идут два алкоголика с разбитыми душами. Одна смеется впервые за несколько месяцев, а другой наконец дышит свободным воздухом, где его никто не знает. Почти никто… В тот вечер они оба оказываются в ее квартире, на ее кровати. Вымотанные жизнью и сморенные лошадиной дозой алкоголя. Гермиона прижимается к нему всем телом, закинув левую ногу ему почти на торс, а он крепко прижимает хрупкое тело к себе, захватив рукой ее спину. Впервые за много ночей они оба спят и ни один кошмар был не в силах проникнуть в их сны.