У Юнги нет на это времени и ресурсов.
Он с сожалением и болью смотрит на сидящих на ступеньках подвала котят, отводит взгляд и поднимается наверх, к лифту, нажимая на кнопку вызова. Дом старый и дерьмовый. Стены лифта исписаны всякой хернёй, а зеркало разбито. Со стоном и скрипом лифт медленно везёт на нужный этаж.
Официально бродячих котов, живущих в подъезде, быть не должно. Кто-то сердобольный их подкармливает, животные плодятся и умирают от холода и жестокости улиц, куда периодически выбираются. Лучший вариант не кормить чем попало, а забрать себе или стерилизовать…
У Юнги нет на них времени и денег. Моральных сил на то, чтобы смотреть на обречённых созданий, тоже.
В первые секунды, когда он входит в квартиру, то чувствует её запах. Это не что-то конкретное, скорее смесь всего, что есть в маленьком пространстве. Квартира старая и дерьмовая, как и весь дом. Никогда не знаешь, будут ли снова перебои с электричеством или горячей водой, поэтому поставив телефон на зарядку, он идёт в душ.
Торопливо намыливаясь, Юнги мечтает о том, чтобы все те деньги, которые он потратил на бесполезные вещи и излишества, вернулись к нему. Никаких слаймов и попрыгунчиков с подачи Хосока — слаймы засохли, попрыгунчики хер знает где. Дорогие ужины в компании, без которых можно было обойтись. Поездки на такси. Кинопремьеры. Красивая одежда. Перекрашивание волос и специальные средства по уходу за ними. Пустое и напрасное.
«Главная мысль, которую человек пытается донести до других, заключается в том, что он имеет доступ к гораздо более престижному потреблению, чем про него могли подумать» — цитировал Намджун, поправляя сползающие с носа очки.
Вот было бы здорово вернуться в детство, в ненавистную школу и в блаженное неведение того, сколько стоят порошки для стирки, бензин, еда. Никаких счетов, никаких забот кроме домашки. Кто бы мог подумать, что он будет по этому скучать. По маминым завтракам и бездумному просмотру мультиков часами напролёт.
Юнги посмеивался с того, что родители вечно запасались, как на войну, всем подряд, а теперь сам стал таким. Покупал с зарплаты продукты впрок по акции, чтобы на всякий случай иметь хотя бы туалетную бумагу и консервированный суп.
От молочки, сладостей и хлеба он отказался легко. С сигаретами и алкоголем было распрощаться сложнее. Мясо готовил раз в полторы-две недели. Принимал комплекс витаминов и молил свой организм, чтобы ничего не болело и не надо было обращаться к врачу. Носил только чёрную одежду, чтобы не заморачиваться насчёт того, как там всё между собой сочетается.
Бедность угнетала и тяжело было заснуть, крутя в голове на повторе мрачные мысли. Дешёвые носки быстро протирались, пестря дырками. Катышки, катышки, катышки повсюду. Пилка для ногтей почти стёрлась. Пора подстричься. Интернет медленный. Завтра в метро опять сдавят со всех сторон и оттопчут ноги. Он опять не выспится и опять будет грузиться из-за подвальных котов.
Друзья привыкли к ворчанию о том, что шляться с ними — только деньги тратить, а бесцельно бродить у Юнги нет настроения. Рекламные вывески и манящие витрины, запахи еды и прохожие с улыбками, всё это угнетало, заставляло чувствовать себя убогим и не вписывающимся.
— Да с чего ты взял, что все поголовно лучше тебя? — раздражался Джун.
— Вон та девушка идёт со стаканом чая с кусочками фруктов, наверняка на каком-нибудь миндальном молоке с сиропами и бог знает чем ещё за невменяемую стоимость.
— Хочешь? Я могу купить. Или скинемся на двоих…
— Подожди, нет. Меня бесит, что я воспринимаю подобное неадекватно, как ненужное и идиотизм. Я стал скрягой, пересчитывающий монеты. Кривлюсь, когда народ фотографирует всё то, что приносит им мимолётную радость. Без подобных мелочей жизнь пресная. И если у меня будет девушка, я не смогу ей дать этого.
— Ну так встречайся с парнем, ты же бисексуал.
— Я кота завести не могу, о чём ты.
Летом фрукты и овощи стоят дешевле, а из-за жары аппетита особо нет. Юнги идёт с полным пакетом, прикидывая сколько места осталось в морозилке, чтобы поместить часть купленных ягод туда. Солнце светит, тёплый ветер ерошит волосы, без слоёв одежды и в шлёпках легко и почти беззаботно. Мин думает, что всё не так уж и плохо.
Да, чтобы получить повышение на работе нужно время, стаж, это естественно и так везде. Нужно подождать ещё, и жизнь обязательно наладится. Юнги расслабляется, и людским потоком его выносит к толпе собравшихся полукругом зевак. Пара уличных музыкантов выступают на площади, один играет на скрипке, а второй поёт. Все достают телефоны и купюры из бумажников. Юнги стесняется снимать видео, но тоже лезет в карман. Певец привлекает его внимание, совсем молодой, без всяких сомнений талантливый и очень-очень красивый. Он широко улыбается и кланяется, когда толпа аплодирует и просит исполнить что-нибудь ещё и ещё, и так пролетает час. Юнги как зачарованный смотрит и слушает, забывая вообще обо всём. О грязных окнах и о том, что собирался в прачечную...
Спев последнюю песню, юноша в полосатой кофте не успевает отодвинуться от микрофона на достаточное расстояние, устало произнося: «Тэтэ, боже, я так кушать хочу!». Представление окончено, толпа расходится. Юнги неуверенно мнётся и достаёт персики из пакета, что в пакете поменьше.
— Прости. Держи. Спелые…
— Ой! Спасибо! Я их очень люблю!
— Не за что.
— Я Чимин.
— Эм, Юнги…
Скрипач, выгребая деньги из футляра, настороженно хмурится. Чимин торопливо льёт воду из бутылки на персик, встряхивает и впивается зубами в сочную мякоть. Стон удовольствия, который он издаёт, почти порнографический. Юнги спешит домой. На голодный желудок есть фрукты не лучшая идея, а если Чимин плохо помыл, то не дай Бог отравится. Весь оставшийся день Мин переживает по этому поводу.
Во второй свой выходной он целенаправленно идёт на площадь и разочаровывается — вместо ангельского голоса и плачущей скрипки на том месте читают рэп и танцуют хип-хоп. У Юнги не было какой-то конкретной цели и плана. Просто…
Танцор в кепке и в коротких шортах выглядит знакомо, надо бы подойти поближе, чтобы разобрать черты лица.
— Сталкеришь? — раздаётся у самого уха, и Юнги оборачивается.
Вчерашний скрипач ухмыляется, стоя непозволительно близко.
— Мой дом вон там, — Юнги указывает большим пальцем себе за спину. — А метро вот тут.
— Да? Ну и иди тогда, куда шёл.
— Ты меня прогоняешь? Серьёзно?
— Послушай…
— Тэхёёёёёнииии!
Чимин вешается на плечи друга, прерывисто дыша.
— О! Привет, Юнги! Ещё раз спасибо тебе за персики! Останешься досмотреть до конца?
— Да.
Засунув руки глубоко в карманы, Юнги лишь притоптывает ногой в такт звучащей музыке, что весьма неплоха. Ему нравится читка парня с длинным лицом, и то, как он фристайлит. Чимин танцует, выкладывается на полную, впечатляюще гибкий. Толпа сканирует QR-код с наклейки, прилепленной на колонке, зачисляя деньги через банковские переводы. Юнги зачем-то запоминает указанные ники в соцсетях с наклейки пониже.
Заканчивают ребята позже чем вчера, город успевает погрузиться в сумерки, зажигаются фонари.
— Ну как?
— О, ему настолько понравилось, что он пригласил нас поужинать к себе. У тебя же есть плита, вода и кастрюля?
Тэхён ухмыляется, поправляя лямку рюкзака. Чимин шокировано смотрит, Юнги разделяет это недоумение.
— Пойдём, тут ведь недалеко? Заскочим по дороге в магазин. Это, кстати, Хосок.
Намджун ни за что не поверит в то, что произошло. Юнги, если честно, сам до конца не понимает. Болтая без конца, Чимин, Тэхён и Хосок накупили лапши быстрого приготовления и пива, загрузились в лифт и раскидали обувь по узкому коридору. Юнги стыдно за то, что на сушилке в комнате развешено бельё, на кухонном столе салфетка с косточками от абрикоса, и в целом у него не то чтобы прибрано и не то чтобы уютно. Развернуться вчетвером особо негде. Он ставит кипятиться воду, слушает разговор, не принимая в нём участия, тянется за тарелками…
— Юнги-хён, а можно в туалет?
Чимин смотрит прямо в глаза, прикусив нижнюю губу.
— Конечно, — голос почему-то охрип.
— Эй, хён, почему только три пачки вскрыл? Вари все, мы на тебя тоже взяли. Пиво будешь? — Хосок хлопает по плечу, разбивая неловкость.
За ужином выясняется, что обычно они собирались у «Хоби», а сегодня как назло прорвало трубу и сосед занялся ремонтом, и повезло, что Юнги их выручил, пригласив. Юнги даже предлагает принять у него душ и одалживает чёрные футболки Хосоку и Чимину, обменявшись с ними и номерами телефонов.
— У нас раньше была ближайшая любимая лапшичная, до инцидента…
— НЕТ! Не рассказывай!
Шум, хохот, Тэхён последним идёт в душ, благородно отказываясь от чистой одежды под предлогом того, что потеть ему сегодня не пришлось. Чимин моет посуду и напевает, пританцовывая. Хосок собирает пивные крышки для какого-то проекта. Когда все уходят, тишина в квартире звенящая.
Юнги заходит в ванную комнату, понимая, что вытирались они одним выданным полотенцем, висящем на крючке. Никаких луж на полу и переставленных с места на место флакончиков с шампунем и гелями. Дико, и в рамках приличий. Мусор они унесли с собой, стол протёрли. Чимин присылает длинное благодарственное сообщение с кучей эмодзи.
***
Судя по голосу, Юнги пьян. Намджун недоумённо смотрит на погасший экран телефона, услышав постыдный подростковый секрет друга. Удивительнее этого то, что на заднем фоне были подбадривания и сдавленный смех. Следом приходит смс: «Прости, проиграл в карты». Намджун перезванивает, спрашивая, может ли он присоединиться...
— Познакомься с ребятами, это Чимини, Хоби и Тэ.
Мин в оверсайзной белой футболке, с улыбкой на лице и слегка пошатывающийся. На кухне молодые парни с бумажными салфетками, засунутыми за воротники, расправляются с двумя курицами-гриль, запивая соджу. Потрёпанная колода карт лежит в центре стола.
— Они уличные музыканты.
Намджун поначалу пугается, воспринимая неожиданную компанию как шайку бродяг, что воспользовались мягким характером Юнги. Особенно тот, что с кудрявыми волосами, похожий на цыгана с гипнотическим взглядом...
— Хён, ты в белом?
— Эту футболку мне Чимини подарил. Я ему одолжил свою, но он её так испачкал до не отстирывающихся пятен, что совесть не позволила вернуть в таком виде.
— Ах, в ней теперь разве что спать… — мечтательно тянет раскрасневшийся, самый миниатюрный.
— Так и как вы все… Подружились?
Хоби охотно рассказывает, как заприметил одарённых соулмэйтов, что учатся с ним в одном институте.
— Я на последнем курсе, они на предпоследнем. Они жутко стеснялись выступать самостоятельно вне сцены актового зала. Я считаю, что для артиста это очень полезно — уличные выступления помогают преодолевать страхи и сомнения.
Юнги согласно кивает, показывает Намджуну снятое видео — в классической рубашке и в брюках Тэхён доводит до слёз своей игрой, взмахивая смычком.
— Да и деньги не лишние.
— Эй, хён! Давай тебе телевизор купим?
— Не надо, — Юнги отмахивается, разрезая острым ножом арбуз.
Намджун выпивает полную рюмку. На предложение прийти посмотреть на выступление и потом поиграть в лото на монетки он соглашается, поддаваясь обаянию и непринуждённой атмосфере. Даже Мин смеётся чаще обычного, а Чимин, сидящий рядом, хохочет так, что то и дело заваливается на него, и в конце концов падает со стула.
Утром, проснувшись с гудящей головой, Намджун трёт лицо. Какое-то тревожное, свербящее чувство не даёт ему покоя. Он звонит Юнги, и спустя несколько гудков тот отвечает шёпотом.
— Боже, Джун, ты почти разбудил Чимина.
— А… Почему?
— М?
— Почему он всё ещё у тебя?
— Слишком устал после вчерашнего, развезло. Да и у Хоби не так много места, он живёт с соседом, и иногда у него ночует Тэхён, если общага закрыта к моменту возвращения…
— Тебе не кажется всё это странным?
— Не понимаю, о чём ты.
— Да тебя походу склеивают.
— Нет. У меня нет на это времени и ресурсов.
— Хён?.. — раздаётся третий голос.
— Чёрт, всё-таки проснулся. Лежи, я приготовлю нам завтрак.
***
Тэхён не одобрял Юнги с самого начала, закатывая глаза, и презрительно фырчал: «Зачем тебе этот старик?». Его идея напроситься в гости была безумной, он ожидал, что старший сольётся, пошлёт, разозлится… А в итоге это привело к тому, что им теперь было где собираться. Развлечения студентов простые, они обычно гуляли по городу или отсиживались в тайм-кафе. С квартирой Юнги стало лучше. Внутри было тепло и хорошо, никаких косящихся официантов или прохожих. Готовить еду выходило дешевле, нежели заказывать, да и к тому же хён учил, как правильно это делать.
Проблема оставалась лишь в Чимине, что влюбился. Он забрал в личное пользование несколько футболок и кофт, купив взамен старшему новые. Заглядывал ему в глаза с неприкрытым восхищением и доверчиво прижимался. Чимин перекрасил волосы в персиковый цвет, искал Юнги в толпе, пел для него. Хитрил, притворяясь что его будто бы быстро развозит с алкоголя и лез обниматься и радовался, оставаясь на ночь и утыкаясь носом в плечо или в грудь.
— Ты изменился, — Намджун не спрашивает, а утверждает.
— В чём?..
— Во многом.
Тёмные волосы Юнги собраны в хвостик на затылке, на шее висит причудливый кулон, он снова в белой футболке и самое главное — расслаблен, без затаённой горечи.
Намджун пригласил его в кафе, и тот сразу согласился, с интересом сейчас изучая меню.
— Меня повысили, представляешь. Начальник подумал, что я с кем-то встречаюсь, и раз я больше не одиночка-аутсайдер, уныло просиживающий день за днём, а беру подработки и, типа, парю над рутиной, это поощряется.
— Ты ведь и правда влюблён.
— Нет-нет, это не про меня, ты что.
Юнги умудряется откладывать скромные суммы денег, не имея конкретной цели — для чего? На чёрный день? На поездку к родителям в Тэгу? На подарки друзьям на новый год? На сытый желудок его посещает мысль о том, что страшно быть не только нищим финансово, но и нищим в отношении мечт. Когда ничего и не хочется. Когда довольствуешься малым, будто всё так и должно быть, и будет всегда. Он обводит взглядом свою убогую квартирку и решает сделать хотя бы косметический ремонт.
Освежает краску на отштукатуренных стенах, перекрашивая на два тона светлее. Вешает жалюзи вместо штор и задирает их до потолка, чтобы свет беспрепятственно проникал внутрь. Вручает дубликат ключей Чимину, которому нужно готовиться к сессии, а в общежитии слишком шумно и там всё отвлекает.
Юнги покупает ветку с живыми зелёными листьями и ставит в высокую вазу на стол. Ветки практичнее, чем цветы, будет стоять и радовать глаз долго. Чимин иногда застревает на листьях взглядом, обложившись учебниками на кухне и не замечая, как за окном идёт первый снег.
С наступлением холодов уличные выступления младших совсем прекращаются, они приходят в гости, чтобы полепить из глины, поиграть в монополию, в мафию, в дженгу...
Три часа пекут удовлетворяющее всех присутствующих количество печенья, заваривают литры кофе, болтают обо всём подряд. Намджун прикипает дружески к Хосоку, Тэхён ревниво оберегает Чимина, а Юнги… Где-то между ними всеми, сидит на полу, скрестив ноги, обрабатывает одежду машинкой для сбора катышек. Спокойно. Тоскливо.
Кажется, что жаркое, удивительное лето было давным-давно.
А перед Рождеством случается чудо. Мин выходит с работы и видит у здания Чимина с покрасневшим кончиком носа, что откашливается и начинает петь. Он один, и для него, Юнги, одного. Поёт что-то незнакомое про любовь, покачиваясь на месте в пальто. Снежинки кружатся и искрятся в воздухе, и это так по-киношному, нереально, и поэтому и проще вести себя, как полагается после признания вслух — Юнги подходит, обнимает, целует…
Тэхён на новоселье Чимина приносит из подвала кота. На то, чтобы полностью обследовать его у ветеринара и вылечить, уходят все сэкономленные деньги, а ведь ещё нужен корм, наполнитель, когтеточка, игрушки...
— Мы справимся, мы втроём со всем-всем на свете справимся!
Чимин прижимает пушистого котёнка к груди.
Юнги замечает, что футболки, которые Пак не возвращал из-за сильной испачканности, на самом деле без единого пятна. И сам младший чистый, светлый, и как будто бы светится изнутри.
