Закулисье культуры

      Лань Ванцзи смотрел в видоискатель камеры словно через красный фильтр, внутри всё тряслось и полыхало, будто в жерле вулкана, и даже быстрая дыхательная практика, созданная как раз для того, чтобы успокаиваться, помогла вернуть лишь внешнее спокойствие. «Я на работе, – повторял про себя Лань Ванцзи. – Я не могу всё запороть из-за одного человека. Я хороший, ответственный работник, я сделаю качественные снимки, и у дяди не будет повода ко мне придраться».       Насилу сдерживая дрожь в руках, Лань Ванцзи раз за разом нажимал на кнопку, настраивал выдержку, ловил лица в фокус, приближался к сцене и отдалялся от неё, переводил объектив на толпу и продолжал работать, даже не слыша, что там вещает со сцены министр культуры Цзинь Гуаншань. Он запретил себе смотреть в сторону вип-сектора для почётных гостей, хотя порой ему казалось, что оттуда слышится знакомый смех.       Как. Он. Посмел.       Лань Ванцзи начинал думать, что Вэй Усянь будет преследовать его всю оставшуюся жизнь как минимум до увольнения, а то и до самой пенсии. На что он вообще сегодня рассчитывал? На то, что Вэй Усянь не захочет поехать с семьёй на праздник? На то, что шансы с ним пересечься равнялись одному из миллиона, учитывая, сколько в городе собралось туристов и местных? Чего уж точно Лань Ванцзи не ожидал, так это что тот окажется среди почётных гостей, которым ему, как официальному пресс-секретарю и фотографу главного Дома культуры, надо было уделить особое внимание. Право, стоило пошевелить мозгами, прежде чем на такое надеяться, ведь Вэй Усянь оказался воспитанником семьи Цзян, приёмным младшим братом супруги Цзинь Цзысюаня, единственного законного сына министра культуры. Воистину, ужасающее совпадение, впору было задуматься, в какой из прошлых жизней Лань Ванцзи успел так нагрешить, что Небеса послали ему такое наказание.       Орхидея, будто выплавленная из раскалённого металла, жгла его висок. Лань Ванцзи сам не мог даже себе объяснить, почему он не вышвырнул её в ту же секунду, уж не потому ведь, что сам-то цветок был ни в чём не виноват. Он пытался убедить себя, что ничего не произошло, у всей компании, кроме Цзинь Цзысюаня, были цветы, даже у молодого господина Цзяна, который производил впечатление человека, который скорее отрубит себе руку, чем станет заниматься подобными глупостями. Ничего ведь не произошло, правда?       Однако у всех мужчин цветы были на груди. У всех, кроме Вэй Усяня. Только он позволил себе такую вольность, как цветок в волосах, как дамы, да ещё и втянул в это Лань Ванцзи.       Лань Ванцзи запретил себе об этом думать и снова повернулся к сцене, где сейчас мёдом разливался внебрачный сын министра культуры и его заместитель Цзинь Гуанъяо. Ни для кого не было секретом, что Цзинь Гуаншань предпочёл бы видеть своим заместителем законного сына, но тот оказался на удивление безразличен к управлению и политике. Как бы то ни было, все признавали: Цзинь Гуанъяо был действительно хорош на своём месте, и многие даже хотели, чтобы он заменил своего распутного отца на посту министра. Но Гуанъяо, улыбчивый и дипломатичный, был ещё очень молод, ровесник Лань Сичэня, а Цзинь Гуаншань был полон сил и свою работу выполнял достаточно хорошо (либо его очень качественно прикрывал Гуанъяо), чтобы на его многочисленные интрижки закрывали глаза. – Давайте же начнём наш концерт и поприветствуем первых его участников – знаменитый дуэт, Сяо Синчэнь и Сун Цзычэнь! – с тёплой улыбкой объявил Цзинь Гуанъяо.       Сяо Синчэнь когда-то начинал свой танцевальный путь именно в их Доме культуры воспитанником госпожи Баошань, которая сейчас, будучи совсем уже пожилой, но ещё весьма крепкой, руководила ансамблем «Плывущие облака». За фирменный традиционный стиль дуэт называли «даочжанами», даже А-Цин, приёмная дочь Сяо Синчэня, называла его так. Многие любили посплетничать, что господин Сяо и господин Сун являются партнёрами не только по танцу, но это было лишь выдумкой; тем не менее, Сюэ Ян зверел всякий раз, как это слышал, теряя всю свою улыбчивую привлекательность.       «Наверное, они тоже где-то здесь», – отстранённо подумал Лань Ванцзи, оглядывая мельком толпу зрителей. Взгляд сам собой устремился к вип-сектору, и точно: опоздавшие А-Цин и Сюэ Ян поднырнули под заградительную ленту, при этом А-Цин не упустила шанс ткнуть за что-то Сюэ Яна своей бамбуковой тросточкой, с которой не расставалась никогда и нигде. Чтобы не наткнуться на Вэй Усяня, Лань Ванцзи тут же торопливо отвернулся и продолжил снимать концерт.       Через несколько номеров настала очередь «Плывущих облаков», и Лань Ванцзи, отбросив все посторонние мысли, сосредоточился на них. Госпожа Баошань поставила им новый танец в стиле даосских монахов, но с элементами современной хореографии. А-Юань был на центральном месте ведущего танцора, белоснежное ханьфу, расшитое облаками, очень ему шло. Танец в развевающихся белых тканях завораживал, и Лань Ванцзи изо всех сил старался, чтобы фото в движении не вышли смазанными.       После концерта, к счастью, основная работа Лань Ванцзи была закончена: ему надо было выложить несколько фотографий для отчётного поста, и он пошёл за кулисы уличной сцены, чтобы забрать оставленный там ноутбук, а заодно и увидеться с А-Юанем. Может быть, получится забрать его, чтобы погулять по праздничному городу…       Приятные мечты заглушил весёлый смех: Цзяны повели Цзинь Лина увидеться с дедом, и, конечно же, Вэй Усянь ну никак не мог остаться в стороне. Лань Ванцзи мысленно простонал, страдальчески воздев глаза к небу. За кулисами было людно и тесно, а смех Вэй Усяня, казалось, заполнил ещё больше пространства, хотя они все были фактически на улице. – Господин Лань! – радостно приветствовал его А-Юань. – Вам понравился наш новый танец? – Вы все большие молодцы, – сдержанно похвалил Лань Ванцзи. – Я не разбираюсь в хореографии, но госпожа Баошань наверняка вами очень довольна, если смотрела трансляцию концерта. – Баошань? Госпожа Баошань? – Вэй Усянь, словно намагниченный, моментально оказался рядом, его голос стал странно взволнованным. – Здравствуйте, учитель Вэй! – хором сказали А-Юань, Лань Цзинъи и Оуян Цзычжэнь, которые были у него на занятии. – Госпожа Баошань руководит нашим ансамблем и ставит нам номера, – с улыбкой объяснил А-Юань. – О…ого, – растерялся Вэй Усянь. – Я не знал, что она всё ещё преподаёт, ей ведь так много лет… – А вы её знаете, учитель Вэй? – Нет… Лично – нет, – покачал головой Вэй Усянь. – Но моя мать училась у неё примерно в вашем возрасте. – Твоя мать? – вырвалось у Лань Ванцзи раньше, чем он успел подумать. – Цансэ Саньжэнь, – кратко ответил Вэй Усянь. – Когда-то она была очень известной танцовщицей даже за пределами Китая.       Такого Лань Ванцзи не ожидал. Конечно же, все в Доме культуры знали про одну из лучших учениц госпожи Баошань. И знали, что много лет назад её не стало, она разбилась в крупной авиакатастрофе, возвращаясь с гастролей. Вот почему Вэй Усянь так притих и даже перестал улыбаться, будто на его вечно сияющее, как солнце, лицо, наползли тучи. Всё скопившееся к нему за день раздражение вдруг куда-то улетучилось, оставив в сердце болезненное чувство жалости. Лань Ванцзи тоже лишился матери в детстве и отлично понимал его горе, хоть они и были совсем маленькими в то время. – А что… – начал было Цзинъи, но А-Юань, что-то сообразивший, сильно ткнул его локтём под рёбра, веля замолчать. Дети не знали про ту трагическую историю, но А-Юань всегда отлично чувствовал людей и, судя по всему, догадался, что в прошлом случилось что-то плохое. – Вам непременно стоит зайти к госпоже Баошань, учитель Вэй, – сказал А-Юань. – Я уверен, она помнит вашу матушку. – Да…да, ты прав, зайду обязательно, – Вэй Усянь взял себя в руки и улыбнулся. – Спасибо. – Кошмар, – раздался голос А-Цин: она подошла вместе с Цзинь Лином, постукивая тросточкой по полу. – Мы на празднике или на похоронах? – Эй! Твой даочжан тоже вечно выступает в белом, между прочим! – тут же возмутился Цзинъи. – Зачем вам лобные ленты? – внезапно спросил Цзинь Лин. – С ними же, наверное, неудобно танцевать.       Он протянул руку, чтобы дёрнуть А-Юаня, стоявшего впереди всех, за кончик ленты, но А-Юань проворно увернулся и округлил глаза. – Чужим людям нельзя касаться лент! – Это ещё почему? – Госпожа Баошань придумала легенду для нашего танца заклинателей, – с важным видом объяснил А-Юань. – Будто мы клан, далёкий от мирских забот, а ленты – символ нашей сдержанности и благонравия. Только родные и близкие люди могут прикасаться к лентам. – Глупость какая, – фыркнул Цзинь Лин. – Ну, ладно, ты ещё похож на возвышенного небожителя, но вот он…       Он заносчиво дёрнул подбородком в сторону Лань Цзинъи. В чём-то он был прав: вспыльчивый Цзинъи, который всегда говорил, что у него на уме, совсем не походил на того сдержанного даоса, которого описал А-Юань. Но сам Цзинъи так не считал, а потому моментально вспыхнул и полез бы в драку, если бы между ними не стоял капитан ансамбля. – Пф, подумаешь! Я хотя бы не выгляжу, как молодая госпожа с цветком и побрякушками в волосах! – язвительно заявил он. – Это кто тут молодая госпожа?! – взвился Цзинь Лин. – Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! – Вэй Усянь вдруг расхохотался так громко и безудержно, что чуть не осел на землю, сложившись пополам. Лань Ванцзи не любил столь выраженных эмоций, но, надо было признать, смех прозвучал очень вовремя и разрядил обстановку: Лань Цзинъи и Цзинь Лин явно намеревались кинуться друг на друга, и Лань Ванцзи не хотелось, чтобы ему, Сичэню или А-Юаню, как капитану, пришлось их разнимать. – Цзинъи, ты не прав насчёт цветка. Я купил сегодня цветы и дяде Цзяну, и Цзян Чэну, и себе, - он хитро прищурился и посмотрел на Лань Ванцзи. – Да и у вашего господина Ланя тоже есть цветок. Разве мы похожи на молодых барышень?       От жалости не осталось и следа, Лань Ванцзи снова ощутил дикое раздражение, чувствуя, как жар приливает к ушам. Он гневно воззрился на Вэй Усяня, который коварно и солнечно улыбался во весь рот. – Вам очень идёт, господин Лань, – дипломатично сказал А-Юань, светло улыбаясь. – И вы совершенно не похожи на молодую госпожу. – Господин Лань не похож, а Цзинь Лин – очень даже! – упорствовал Лань Цзинъи. – Ах, ты… – начал было Цзинь Лин, но Вэй Усянь схватил его за плечо. – Чем лезть в драку, лучше подумай, почему он так тебя назвал. Ты первым его оскорбил, или ты уже позабыл? Так что получил по заслугам, – учительским тоном сказал ему Вэй Усянь.       «Воспитатель нашёлся, – подумал Лань Ванцзи с раздражением. – Сам ведь ведёшь себя вне всяких приличий, зато других учишь». – Юные господа, раздевалка освободилась, так что поспешите, – к ним подошёл Лань Сичэнь. – Добрый день, учитель Вэй. Что вы здесь делаете? – Господин Цзинь хотел повидать внука, – честно ответил Вэй Усянь. – А я просто услышал, что, оказывается, вашим ансамблем руководит наставница моей матушки, вот и подошёл.       Цзинь Лин и А-Цин переглянулись и воззрились на своего учителя с нескрываемым недоумением. – С каких это пор ты учитель для кого-то, кроме нас? – поинтересовался Цзинь Лин. – А? Разве твоя матушка тебе не сказала? – удивился Вэй Усянь. – Я подрабатываю в ДК на курсах рисования. – А почему нам не сказали? – возмутилась А-Цин.       Вэй Усянь изумился ещё больше: – Вам-то зачем это знать? Вы и так у меня рисовать учитесь, неужели я вам ещё не надоел? – Надоел до смерти, – буркнул Цзинь Лин. – Может, нам интересно, как ты себя ведёшь, когда не сидишь, как повелитель класса на уроке. – А зайчики у тебя учатся? – перебила его А-Цин. – Я, может, с друзьями хочу лишний раз увидеться, не мешать же им на репетициях. – И поэтому ты решила мешать им на моих уроках? – возмутился Вэй Усянь. – Всё, зайчики ускакали, так что иди к своему отцу! Извините, – он повернулся к Лань Сичэню. – Мы тоже пойдём. Мне ещё надо как-то отвертеться от обеда в компании министра культуры. – Да кто тебя там ждёт, кроме моей матушки, Вэй Ин? – фыркнул Цзинь Лин. – Вот именно из-за твоей матушки мне и нужно придумывать себе оправдание, - Вэй Усянь щёлкнул племянника по носу. – До свидания, господин Лань! Увидимся, Лань Чжань! – хихикнув, Вэй Усянь помахал ему рукой. – Надеюсь, не раньше четверга, – не выдержал Лань Ванцзи и мстительно добавил: – Вэй Ин.       Лицо Вэй Усяня вытянулось, а потом он засмеялся и утащил Цзинь Лина. Лань Ванцзи проводил его угрюмым взглядом. – Ванцзи, – удивлённо обратился к нему Лань Сичэнь. – Что-то случилось? Учитель Вэй чем-то тебя обидел?       «Своим существованием в моей жизни», – подумал Лань Ванцзи. Наверное, брат заметил, как он грубо попрощался с Вэй Усянем. – Всё в порядке, – вздохнул Лань Ванцзи, выключая фотоаппарат и доставая карту памяти. – Просто господин Вэй – самый бесцеремонный человек старше восемнадцати лет из всех, кого я встречал. Ты идёшь на обед с Гуанъяо? – Нет, там ведь будут только министерские и их семьи, – покачал головой Лань Сичэнь. – Странно, что отец с дядей не приглашены. Ты мог бы пойти с ними. – А ты? – Лань Сичэнь невесело дёрнул уголками губ. – Не стоит беспокоиться. Я увижусь с А-Яо позже. Мне в любом случае сперва нужно отвести ребят к их родителям.       Лань Ванцзи кивнул, потом, неловко помолчав, спросил: – Я могу забрать А-Юаня? – Я бы удивился, если бы ты не попросил, – улыбнулся Лань Сичэнь. – Конечно, можешь. Я договорился с его воспитательницей, в честь праздника она позволила вернуть его позже обычного. Наверняка А-Юань захочет взглянуть на фейерверк. – Спасибо, брат, – благодарно кивнул Лань Ванцзи.       Лань Сичэнь кивнул ему в ответ, задержал взгляд на цветке в его волосах, но ничего не сказал, только как-то странно улыбнулся и ушёл. Лань Ванцзи мысленно чертыхнулся. Надо было уже выкинуть эту дурацкую орхидею, но рука не поднималась, цветок, наверное, был красивым. Да и А-Юань, наверное, обязательно спросил бы, куда делась орхидея. На закулисной колонке кто-то оставил небольшое зеркало – видимо, наносили последние штрихи перед выступлением. Лань Ванцзи взял его и посмотрел на себя. Белоснежная полупрозрачная орхидея с нежным зеленоватым основанием, словно выточенная из белого льда или чистейшего светлого нефрита, притягивала взгляд. Она одновременно подходила и к белой водолазке, и к его светлым глазам, наверное, на сером пиджаке она бы почти потерялась, но в окружении чёрных прядей она светилась, как лунный отблеск на тёмной воде. Лань Ванцзи вздохнул. Цветок был красивым и подходящим, если бы не возмутительность ситуации, ему не на что было бы жаловаться.       Лань Ванцзи взял ноутбук, нашёл свободный стул, чудом не заваленный аппаратурой и проводами, и стал быстро отсматривать фотографии, чтобы выбрать лучшие для публикации. Он думал, что запорол всю съёмку, когда трясся от негодования, но, видимо, профессиональный опыт оказался весомее, и смазанных фото почти не было. Да и освещение днём на открытом воздухе было самым комфортным для фотосъёмки, ему почти не приходилось ковыряться в настройках.       Лань Ванцзи отложил фото огромной толпы зрителей, речи министра культуры, выступлений Сяо Синчэня с Сун Цзычэнем и других участников, не забыл об особенно удачном снимке «Плывущих облаков» с их разлетающимися рукавами и кончиками лобных лент, и вернулся к фотографиям почётных гостей. В вип-секторе была не только семья внука премьер-министра, но и семьи других важных господ, Лань Ванцзи фотографировал их со стороны тоже – ему не очень нравились «показушные» фото, где все позируют и натянуто улыбаются, случайные фото были намного живее. Цзяны со стороны вышли особенно хорошо.       Подумав, Лань Ванцзи признал: идея Вэй Усяня с цветами оказалась весьма эстетически удачной, даже если он не ставил такой цели и просто дурачился. Цветы, подобранные в цветовой гамме их нарядов, будто объединяли этих людей. Господин Цзян, его супруга и сын – с густо-фиолетовыми ирисами, их дочь, молодая госпожа Цзян, с нежным бело-сиреневым ирисом, где сиреневый связывал её с родной семьёй, а белый – с сыном и мужем, Цзинь Лин с роскошным белым пионом. И сам Вэй Усянь с алым ликорисом, будто говорящим: да, я не родной член семьи Цзян, но они мне дороги и близки. Молодую женщину в алом платье и, судя по внешнему сходству, её брата Лань Ванцзи не знал. У них тоже были цветы, и визуально они значили что-то для семьи Цзянов и Вэй Усяня.       У Лань Ванцзи тоже был цветок от Вэй Усяня. Стоило только подумать, что он может что-то значить для этого человека, как кровь приливала к ушам. От гнева или… – Они так здорово смотрятся вместе, – тихий голос А-Юаня вторгся в его мысли. Лань Ванцзи так погрузился в свою работу, что совсем не слышал, как тот вернулся, одетый уже не в ханьфу, а в джинсы и футболку с длинным рукавом.       Лань Ванцзи вдруг охватили тоскливые мысли. Ему всегда думалось, что дети из приютов наверняка мечтают о большой полной семье, где есть мама и папа, братья и сёстры, бабушки и дедушки; семье, где все любят друг друга, тепло улыбаются и собираются на большие семейные застолья по праздникам или просто так. В семье Лань всё было не так. У Лань Ванцзи не было матери и не могло быть любимой супруги, отец давным-давно был далёк и почти безразличен, дядя – строг и холоден, только Лань Сичэнь производил впечатление доброго родственника, к которому ребёнку не страшно обратиться, но даже у него были проблемы с собственным сыном. Да и чем лучше был сам Лань Ванцзи? Он холоден не меньше, чем дядя, нелюдим и почти всегда раздражён, и совершенно не умеет по-нормальному проявлять любовь и заботу. Разве может А-Юань хотеть в такую семью, какую мог ему предложить Лань Ванцзи? Разве он не мечтает о большем, неужели его отчаяние одинокого ребёнка, лишённого семейного тепла в приюте, столь велико, что он рад даже такому человеку, как Лань Ванцзи? Да, А-Юань считает его добрым и знает, как он хорошо к нему относится, но ведь Цзяны тоже наверняка добрые и хорошо относятся к своим детям, даже к приёмышу. А-Юань не мог не сравнивать, и сравнение просто не могло быть в пользу Лань Ванцзи.       Но Лань Ванцзи просто не имел никакого права показывать свои сомнения ребёнку. Даже если в итоге его захочет усыновить другая семья, и А-Юань действительно выберет их. Это был самый большой страх Лань Ванцзи, заставляющий его сердце сжиматься от боли и ужаса. Но он должен уважать выбор А-Юаня. Потому что А-Юань действительно дорог ему. – Господин Лань, это учитель Вэй подарил вам орхидею? – спросил вдруг А-Юань.       В его глазах блестели весёлые искорки, а уголки губ подрагивали от едва сдерживаемой улыбки. Несмотря на вопрос, Лань Ванцзи ощутил тепло в груди: А-Юаня эта ситуация явно забавляла, и это было замечательно. Значит, не зря он ходит с этим несерьёзным цветком, ради улыбки А-Юаня можно и потерпеть неловкость и странные взгляды людей. – Мгм. – Я так и думал! – заявил А-Юань, уже не скрывая улыбку. – Он забавный. И вам действительно очень идёт, я не шутил. – Хочешь такой же? – спросил Лань Ванцзи, раздумывая над его словами. Вэй Усянь забавный? Так его видят окружающие? Или только дети? Лань Ванцзи назвал бы его скорее ребячливым и раздражающим.       А-Юань смутился и отвёл взгляд. Лань Ванцзи догадался: хочет; и даже допустил тёплую мысль, что хочет не из-за того, какой цветок красивый сам по себе, а чтобы быть похожим на Лань Ванцзи, чтобы они с этими цветами выглядели так, будто они вместе, как Цзяны. Как семья. Хочет, но, как всегда, не смеет просить о тратах, ведь он пока что не его сын. Заглушив в себе последние тяжёлые сомнения, Лань Ванцзи сказал: – Если ты хочешь, чтобы я что-нибудь тебе купил, то говори прямо. А это всего лишь цветок, ты можешь просить и о большем.       Из-за того, что А-Юань не мог приносить в приют хорошие и, тем более, дорогие вещи, чаще всего Лань Ванцзи покупал ему вкусную еду: её можно было съесть прямо на прогулке, где их не увидят другие дети-сироты и не начнут завидовать и пытаться отнять. И каждый раз А-Юань так благодарил его, что Лань Ванцзи становилось неловко и грустно, ведь еда – такая базовая вещь! Но в приюте лакомствами не баловали, и еда была меньшим, что Лань Ванцзи мог дать А-Юаню из того, чего он был лишён. – Я скажу, – пообещал А-Юань, всё ещё смущённый. – И… да, я хотел бы цветок, как у вас. – Значит, мы найдём такой цветок, – кивнул Лань Ванцзи.       Он, наконец, определился с последней фотографией и с какой-то мстительностью – то ли к себе, то ли к своему живому проклятию – загрузил в пост снимок со смеющимся Вэй Усянем рядом с семьёй Цзян.       Орхидею для А-Юаня Лань Ванцзи действительно купил в первой же цветочной палатке. Она немного отличалась – её лепестки не были такими кристально-тонкими – но также была красивой и подходила А-Юаню. Его тёмные пепельно-каштановые волосы, обычно достававшие до лопаток, сейчас были убраны в высокий хвост с выпущенными прядями, и Лань Ванцзи поддел цветок под резинку. Неловко улыбающийся А-Юань посмотрел на своё отражение в магазинной витрине и пришёл в детский восторг. А Лань Ванцзи вдруг подумал с какой-то короткой вспышкой тревоги, что из-за этого цветка и хвоста А-Юань теперь похож не только на Лань Ванцзи, но и немного на Вэй Усяня.       Несмотря на это мелькнувшее чувство, день выдался отличный. А-Юань искренне радовался прогулке, фонтанам с разноцветной подсветкой, купленным на улице сладостям, красиво одетым людям, декорациям и даже хорошей погоде. А-Юань часто ездил на мероприятия и фестивали с ансамблем, но почти никогда не был на них вот так, без группы из приюта под надзором воспитательницы, как простой свободный ребёнок, который может один или с друзьями пойти куда угодно. Его стали отпускать надолго только в этом году, когда он перешёл из младшей школьной ступени в среднюю, и теперь мальчик наслаждался этой временной свободой. Глядя на него, Лань Ванцзи ловил себя на том, что и сам начинает улыбаться, что было ему не свойственно.       Из-за очередей они не попали на аттракционы, зато погуляли в цветочном саду, и Лань Ванцзи потратил на фото с А-Юанем не меньше памяти фотоаппарата, чем на снимки по работе. У него накопилось немало фотографий, самые удачные Лань Ванцзи распечатывал и вкладывал в альбом, надеясь, что однажды он станет семейным. Они ещё никогда прежде не гуляли так долго и на таких праздниках.       Телефон пиликнул, Лань Ванцзи с беззвучным вздохом взял его: как пресс-секретарь, он обязан был отслеживать комментарии на странице Дома культуры и удалять негативные, предварительно сохранив скриншоты и переслав их начальству: Министерство культуры очень не любило, когда подведомственные им учреждения подвергали критике, даже обоснованной. Но на этот раз комментарий нельзя было счесть негативным, разве что глупым. Конечно же, это Вэй Усянь развосхищался прописными криками «ВАУ», десятками восклицательных знаков и требованием поднять зарплату пресс-секретарю за такие прекрасные снимки.       Закрыв глаза и досчитав до десяти, Лань Ванцзи зашёл к тому на страницу. На ней уже красовалась та самая фотография из вип-зоны, которую он выложил в пост, и самой публикацией Вэй Усянь тоже поделился у себя. Подумав, Лань Ванцзи нажал на иконку личного сообщения и написал: «Вэй Ин, удали из комментария часть про зарплату. Это неприемлемо». Как администратор, он мог только удалять комментарии, но не редактировать их.       Через минуту прилетел ответ: «!!!» «ОГО ты мне пишешь» «Лань Чжань» «Я конечно очень рад что ты тоже называешь меня по первому имени, но кажется ты кое-что забыл ;)»

«Что?»

«Волшебное слово конечно же!»       В Доме культуры редко писали «пожалуйста» коллегам, если дело касалось не личных просьб, а рабочих моментов, тут уже было не до вежливости: ты в любом случае обязан был делать то, о чём тебя попросили. Лань Ванцзи мысленно вздрогнул, осознав, что уже начал воспринимать Вэй Усяня как коллегу, а ведь тот провёл всего одно занятие!

«Пожалуйста.»

«Всё сделал :*»

«Надеюсь, ты промахнулся по экрану и не отправляешь своим коллегам виртуальные поцелуи.»

«Кто сказал, что я промахнулся, м? (･ω<)☆»

«Не неси вздор. Хорошего праздника.»

      Закрыв переписку и убрав телефон, Лань Ванцзи потёр переносицу. Вэй Усянь раздражал его, даже находясь вне поля зрения за километр на другом конце сети. Ну, что за глупые смайлики? Взрослый человек и преподаватель, а общается и ведёт себя, как подросток – и это в лучшем случае. – Господин Лань, а можно мне попробовать? – несмело спросил А-Юань, кивая на фотокамеру.       Отбросив раздражение, Лань Ванцзи кивнул. Почему бы и нет? А-Юань ловкий и умный мальчик, и он наверняка не позволит себе уронить или сломать дорогой аппарат. Лань Ванцзи аккуратно передал ему камеру и переключил на самый простой режим, не требующий от фотографа никаких навыков: на улице было ещё достаточно светло, чтобы получались неплохие кадры без настроек. – Только будь осторожен, это не мой личный фотоаппарат, а рабочий, – на всякий случай предупредил Лань Ванцзи. – Я буду, – серьёзно пообещал А-Юань. Здоровенный фотоаппарат выглядел ещё больше в его пока ещё по-юношески маленьких руках.       Он попробовал поснимать цветы, людей, а потом без предупреждения повернулся к Лань Ванцзи с хитрой улыбкой и сделал снимок. Лань Ванцзи моргнул, даже не зная, что сказать. – Вы хорошо получились, – сказал А-Юань, возвращая ему фотоаппарат.       Лань Ванцзи открыл галерею: цветы у мальчика вышли лучше, чем люди, но люди не стояли на месте и постоянно двигались, улыбались, говорили, жестикулировали. Сам Лань Ванцзи, наверное, получился только потому, что был похож на статую, недвижимую и холодную. Лань Ванцзи не любил фотографироваться, но знал, что эту фотографию ни за что не удалит. – Люди ужасно вышли, да? – спросил А-Юань. – Объекты в движении фотографировать сложно, а ты никогда раньше этого не делал, – Лань Ванцзи не хотел его расстраивать, но и врать он не любил. Желая поддержать мальчика, он пролистал галерею. – У меня тоже не всегда получается, видишь?       Они гуляли до позднего вечера. Небо давно стало чёрным, но разукрашенные, подсвеченные красно-золотыми фонарями и гирляндами улицы были полны света и жизни. Лань Ванцзи повёл А-Юаня на главную площадь, показал удостоверение пресс-секретаря, чтобы их пропустили к более удобным местам – не то что бы Лань Ванцзи стремился попасть в вип-сектор, тем более, что где-то там вполне мог находиться и Вэй Усянь, но толкаться с ребёнком и дорогой казённой аппаратурой в толпе ему тоже не хотелось.       Только Лань Ванцзи об этом подумал, как тут же наткнулся на семейство Цзян, Цзиней и Вэй Усяня. Видимо, от фейерверка в компании семьи министра культуры ему всё же не удалось отвертеться, потому что он выглядел не таким довольным, как днём, и вообще вёл себя скромнее. Здесь же были и те двое в красном, и Не Хуайсан с невероятно тоскливым лицом. Его старший брат, Не Минцзюэ, занимал высокий пост в Министерстве обороны, и бедный Хуайсан, скорее всего, весь день провёл в компании военных вместо того, чтобы бегать по городу в красивой одежде, пить вино, покупать безделушки и развлекаться.       Завидев Лань Ванцзи, Вэй Усянь тут же просиял и хотел было подойти, но Цзян Чэн крепко держал его за предплечье. Вэй Усянь картинно вздохнул, посмотрел на Лань Ванцзи, на А-Юаня, заулыбался очень-очень ехидно. Лань Ванцзи понял, что он увидел цветок в волосах мальчика, и почувствовал, как от накатывающей стыдной злости снова краснеют уши.       Раздались первые залпы, на небе расцвели яркие огненные цветы, красные и золотые, похожие на астры, хризантемы, ликорисы. Лань Ванцзи присел, почти касаясь коленями каменной кладки, сделал фото восхищённого А-Юаня на фоне вспыхивающих небес, поснимал гостей и сам фейерверк – недолго, потому что от громких залпов и слишком ярких вспышек камера начинала сбоить. В стороне послышалось шипение Цзинь Лина, которого Вэй Усянь бесцеремонно посадил себе на плечи, чтобы ему было лучше видно. – Поставь, где взял! – потребовал Цзинь Лин. – У меня отец есть! – Твой отец не такой высокий, как я, а ещё у него слишком красивый пиджак, – фыркнул Вэй Усянь, даже не думая отпускать племянника.       Лань Ванцзи посмотрел на А-Юаня, в чьих глазах отражались золотые искры. Многие родители и старшие родственники брали детей на плечи, А-Юань, конечно, уже подросток, но он всё ещё не очень высокий. Может быть… – А-Юань, хочешь, я подниму тебя повыше? – спросил Лань Ванцзи, не давая себе времени начать сомневаться.       Огоньки в глазах А-Юаня вспыхнули ещё ярче, он кивнул, и Лань Ванцзи присел, чтобы тому удобнее было забраться. Подняв мальчика, он ощутил тепло и какой-то неясный, незнакомый прежде дикий восторг. Он держал А-Юаня на плечах, ему совсем не было тяжело, и А-Юань восторженно вскрикивал вместе со всеми, глядя на фейерверки.       «Я хочу так всегда, – подумал Лань Ванцзи. – Каждый год, каждый праздник».       Забыв обо всём, он надеялся, что А-Юань хочет того же. И что так обязательно и будет.