Закулисье культуры

      Вернувшись домой в воскресенье, Вэй Усянь первым делом направил стопы к своей жуткой антикварной медной ванне, которую купил с первой зарплаты на блошином рынке ещё пять лет назад, чтобы не ходить мыться к Цзян Чэну, которого, по его словам, он и так достал за восемнадцать лет совместной жизни. В его словах была доля правды: Вэй Усянь обожал часами сидеть в горячей воде, превращая ванную комнату в баню, и выгнать его оттуда, пока он вдоволь не наплещется, было невозможно. Ванна была его излюбленным лекарством от стресса, так что не было ничего удивительного в том, что он в неё полез после двух перелётов, при мыслях о которых начинали дрожать конечности. – Только не сиди до ночи, – предупредил его Цзян Чэн ещё внизу. – Обед в четыре. – Цзысюань придёт? – сразу уточнил Вэй Усянь, чтобы знать, к чему готовиться. – Не придёт, он занят. Чему я рад несказанно, хоть одной головной болью меньше, не придётся слушать ваши с ним склоки, – сказал Цзян Чэн. – А Цзинь Лину ты сказал, чтобы он не приводил свою дурацкую псину? – Вэй Усянь согласен был терпеть это чудовищное животное с собой в одном доме ровно один день в году – в день рождения племянника, и то, только в соседней комнате. – Двух своих фобий за одни выходные я просто не выдержу. – Ещё раз назовёшь его любимицу дурацкой, и я ему позвоню и скажу, что передумал, пусть приводит, – пригрозил Цзян Чэн. Вэй Усянь задрожал: в детстве, когда они ругались, братец частенько угрожал, что приведёт домой собаку, и Вэй Усянь однажды так сильно испугался, что сбежал из дома и провёл ночь на дереве в ближайшем парке. – Успокойся. Как бы сильно ты меня не бесил, я же не изверг какой-то.       Вэй Усянь вздохнул с облегчением и полез в сумку. – Тебе сейчас подарок отдать или на обеде вместе со всеми? – Смотря какой подарок. Если в твоём клоунском репертуаре, то лучше сейчас, чтобы не позориться. А если нормальный, то можно и со всеми. – Ладно, он нормальный, – Вэй Усянь оставил сумку в покое. – На самом деле, я хотел купить тебе книжку по управлению гневом, но решил, что в твоём случае она возымеет обратный эффект. – Правильно решил, – Цзян Чэн порылся в кармане пальто, вытащил кошелёк Вэй Усяня и кинул ему. – Привяжи уже карту на телефон, коль у тебя дырявые карманы и память.       Отмокая и прогревая кости в ванне, Вэй Усянь всё-таки последовал его совету: по-хорошему, это следовало сделать давным-давно, когда у него ещё в студенчестве появился первый счёт. Кое-как разобравшись и попутно ругая недружелюбную технику, Вэй Усянь зашёл в вейбо и поставил на свою страничку фотографию с Хэллоуина. Тот факт, что они с Лань Ванцзи наконец-то разобрались и помирились, согревал его изнутри куда сильнее, чем самая горячая ванна.       День рождения Цзян Чэна прошёл спокойно и без происшествий. Вэнь Цин, к счастью, удалось вырваться из больницы, и она, как всегда, подарила Цзян Чэну сертификат на полное медицинское обследование: ему как раз скоро требовался плановый осмотр. Вэй Усянь подарил всем гостинцы из Чэнду, дав Цзян Чэну повод поёрничать, что он наверняка спустил все сбережения и опять будет просить в долг; Вэй Усянь в ответ показал ему язык, напомнив, что экономит на транспорте. – И ещё на обедах, - фыркнул Цзян Чэн. Спать Вэй Усянь отправлялся с некоторой тревожностью, ожидая, что после двух полётов, во время которых (особенно в первый раз) он чуть не расстался с душой от ужаса, он не сможет уснуть или нормально поспать из-за кошмаров, как в ночь с четверга на пятницу. Но, к его удивлению, он обнаружил, что больше вспоминает то, как сильные руки Лань Ванцзи удерживали его в объятьях, оберегая, как тот держал его за руку, как смотрел очень тепло в ответ на многочисленные комментарии Вэй Усяня во время просмотра мультфильма. Он заснул с этими мыслями и впервые за несколько дней отлично выспался безо всяких тревог.       В понедельник в Китае отмечали День журналиста, поэтому после окончания школьного дня Вэй Усянь направился в Дом культуры, размышляя, что бы такого подарить Лань Ванцзи. Пресс-секретарь был невозможно скрытным, и они ещё не были так близки, чтобы Вэй Усянь мог с уверенностью сказать, что тому нравится. Они и сторониться-то друг друга перестали только после этой поездки.       Лань Ванцзи, очевидно, где-то в глубине души нравилось фотографировать, но Вэй Усянь абсолютно не представлял, что можно ему подарить в этом ключе, в технике он не разбирался, а увлекается ли тот плёночной фотографией, он не знал. Не покупать же ему, в самом деле, этот смешной мини-фотоаппарат, который делает фотокарточки на месте. Хорошим вариантом был бы портрет, но его нужно было писать заранее, да и Вэй Усянь ещё не отказался от идеи уломать Лань Ванцзи попозировать ему.       Пробегая мимо зоомагазина, Вэй Усянь мельком увидел в витрине два пушистых белых снежка. Затормозил, развернулся и присмотрелся. В голове моментально щёлкнуло: Лань Чжань говорил, что любит кроликов, значит, надо подарить ему кролика! А то и сразу двух, чтобы одному не было скучно, пока хозяина нет дома. О том, что Лань Ванцзи, возможно, любит кроликов просто эстетически, или что у него может быть на них аллергия, Вэй Усянь совершенно не задумался, обрадованный тем, что вопрос с подарком так легко решился.       И спустя сорок минут из-за своей глупости имел редкую возможность наблюдать совершенно расстроенного Лань Ванцзи. Тот даже огорчался по-особому, становясь очень-очень тихим, лицо его практически не менялось, и всё же Вэй Усянь, который никогда не считал себя достаточно эмпатичным, прямо-таки ощутил, как тот сник. А когда он услышал причину, то попросту не смог сдержать смех: Вэй Усянь бесконтрольно смеялся практически в любой ситуации, и всё, на что его хватило в этот раз, это не хохотать громко, потому что он где-то читал, что мелкие зверьки вроде хомячков и кроликов могут умереть от разрыва сердца, если слишком сильно испугаются.       Он совершенно не обиделся на вспышку гнева Лань Ванцзи, который даже попытался его выгнать, понимал: сам виноват, посмеялся над наивными словами расстроенного человека, который был так очаровательно доверчив и воспринимал многие шутки за чистую монету.       «Даже забавно, – подумал Вэй Усянь, анализируя, почему Лань Ванцзи так резко и сильно вспылил. – Я думал, после полёта будут проблемы у меня, а пострадал в итоге Лань Чжань, который, похоже, так сильно израсходовал все свои внутренние ресурсы на поддержку меня, что сегодня реагирует так эмоционально».       Вэй Усянь не был знатоком человеческой натуры, ему неведомы были сложные глубокие чувства, кроме страха, и он часто не мог понять, почему люди переживают в той или иной ситуации, не замечая, что сам порой поступает так же. Он немного исправил ситуацию, когда учился на педагога и посвятил довольно много времени психологии, чтобы лучше понимать детей и особенно подростков, и теперь он определённо должен был использовать весь свой багаж знаний, чтобы помочь этому замечательному, но такому замкнутому человеку разобраться немного в себе.       Две вещи были для Вэй Усяня ясны как день: во-первых, Не Хуайсан был маленьким засранцем, который ничуть не оставил свои студенческие фокусы и, пользуясь ими, невольно травмировал Лань Ванцзи. А во-вторых, Лань Ванцзи был удивительно сложной личностью, и Вэй Усянь ощутил необыкновенный восторг, когда сумел до него достучаться, особенно когда узнал, что тот профессиональный музыкант.       Лань Ванцзи был упрям, и ему здорово мешали какие-то внутренние блоки, разбираться с которыми Вэй Усянь не стал бы: всё же, хоть он и изучал психологию, психотерапевтом он не был и мог случайно навредить ещё больше. Поэтому он, до трепета в груди желая послушать и посмотреть, как тот музицирует, попытался поймать его на удочку небольшого взаимного пари – ты мне сыграешь, а я тебе своё хобби покажу – и сам же попался, потому что Лань Ванцзи был не только упрям, но ещё и прямолинеен и в лоб спросил, не зовёт ли его Вэй Усянь на свидание.       Вэй Усянь заметался. Его озорная натура требовала продолжать дразнить Лань Ванцзи в надежде, что за шутками тот разглядит истинные желания Вэй Усяня, а разум и его собственная робость опасались спугнуть его, сказав правду. Лань Ванцзи говорил, что более не против флирта, и даже отвечал порой, но это всегда выглядело так, что один пошутил, а второй отшутился в ответ. Он предполагал, что после прямого вопроса неуверенный в себе и в окружающих Лань Ванцзи снова замкнётся в себе, и вместе с тем ужасно боялся, что Лань Ванцзи ему абсолютно серьёзно откажет.       Так и не определившись, Вэй Усянь сперва подразнился типичной полушуткой, а потом, когда тот промолчал с абсолютно нечитаемым лицом, смирился с тем, что в очередной раз обломался, и оставил Лань Ванцзи пространство для манёвра. «Пожалуйста, – жалко и отчаянно умолял Вэй Усянь в своей голове. – Пусть он согласится пойти хотя бы просто так, по-дружески». – Хочу, если это будет свидание, – сказал Лань Ванцзи.       Вэй Усяню показалось, что он сейчас умрёт на этом самом месте, потому что сердце заколотилось с такой силой, что у него потемнело в глазах. Лань Чжань действительно это сейчас сказал, ему не померещилось?! Он правда-правда сказал, что хочет пойти с ним именно на свидание? Он не шутит в ответ на бесстыжие заигрывания Вэй Усяня? Но Лань Ванцзи, кажется, говорил серьёзно, и Вэй Усянь, боясь поверить в свою удачу, предложил ему пойти в выходные.       Лань Чжань согласился! Согласился пойти на свидание! Настоящее свидание!       Лань Ванцзи ушёл встречать А-Юаня, а Вэй Усянь, не чувствуя под собою ног, влетел в кабинет Ло Цинъян, задел боком стол её коллеги, уронив на пол папку, поднял её с извинениями и вручил девушке коралловый шёлковый платок. – Это что? – с подозрением уставилась на него Ло Цинъян. – Небольшой подарок из Чэнду! – радостно ответил Вэй Усянь. – И что я тебе за него должна? – Мянь-Мянь, ну что за рыночное мышление? – обиженно надул губы Вэй Усянь. – Это действительно просто подарок, от всей души, мне так захотелось! – Ладно, – всё ещё слегка щуря глаза, дева Ло всё же приняла платок. – Спасибо. Ты чего такой весёлый? – Повод есть, – широко улыбнулся Вэй Усянь.       Ло Цинъян склонила голову, глянула на своих девочек из отдела: одна сидела в наушниках, из которых явственно доносился чей-то могучий гроул, а вторая звякала ложечкой в кружке, размешивая сахар. Поманила пальцем Вэй Усяня, и он, не представляя, с чего вдруг Мянь-Мянь приспичило посекретничать с ним, склонился ближе. – Повод, случайно, не работает в редакционно-издательском отделе? – полувопросительно прошептала она.       Щёки Вэй Усяня окрасились предательским румянцем, Ло Цинъян самодовольно откинулась на спинку стула. – Обидишь его – и я придушу тебя этим самым платком, – ласково, но очень пугающе пообещала девушка. – Я принял это к сведению, – закивал Вэй Усянь.       Уж что-то, а намеренно обижать Лань Ванцзи он точно не собирался. И, к слову об этом, следующим в списке на раздачу подарков был Не Хуайсан, которому ещё следовало сделать втык за бессовестное психологическое насилие над бедным Лань Чжанем. Кабинет великого дизайнера был заперт, означая либо то, что тот уже умотал домой, либо вообще не приходил, либо вышел. И Вэй Усянь направился в дебри Дома культуры к Мо Сюаньюю, чтобы вручить ему магнитик.       Открыв дверь узкого кабинета, Вэй Усянь уловил запах жасминовых духов и шагнул, намереваясь громогласно проорать: «Хуайсан, сейчас я буду тебя убивать!». – Тихо! – зашипели из заваленных банками и аппаратурой недр обители оператора.       Не Хуайсан сидел на диванчике и держал на весу планшет, работая там над чем-то и водя по экрану то пальцами, то стилусом. Остальную часть дивана, поджав ноги, занимал Мо Сюаньюй, накрытый оранжевым пледом, и крепко спал, его всклокоченная голова уютно покоилась на коленях дизайнера. – Не разбуди, дай человеку поспать, он это и так лишь раз в неделю, наверное, делает, – почти беззвучно попросил Хуайсан. – Ты что, опоил его снотворным? – так же тихо поинтересовался Вэй Усянь. – Боюсь, с концентрацией этой химозной дряни из энергетиков в крови он после снотворного не проснётся, – вздохнул Не Хуайсан. – Чего хотел? – До того, как пришёл в ДК, хотел просто вручить вам подарочки из Чэнду, – Вэй Усянь прилепил магнит с красивым видом на холодильник. – Как это мило, Вэй-сюн! – тихонечко умилился Хуайсан. – Я передам А-Юю, что ты привёз ему магнитик, он их неиронично обожает. А почему только до прихода? – Потому что после того, как я поговорил с Лань Чжанем, я по всем законам жанра должен тебя вызвать на дуэль и убить! – зашептал Вэй Усянь сердито. – Ты за каким чёртом ему всё время пророчишь, что он умрёт один в стае кроликов?       Хуайсан от беззвучного смеха надулся, как лягушонок, хотел укусить себя за рукав кашемирового свитера, но, видимо, вспомнил, сколько он стоит, и зажал в зубах свою ладонь, из глаз у него потекли слёзы, и он изо всех сил старался не трястись слишком сильно, чтобы не разбудить Сюаньюя. – О, боги! – тихо проскулил он. – Он что, реально повёлся? Это же такая тупая шутка, Вэй-сюн, любой должен понимать! Так что я не виноват, что твой драгоценный Ванцзи-сюн такой наивный и скучный. М-м-м!!!       Не Хуайсан издал сдавленный стон, потому что Вэй Усянь, из уважения к здоровому сну Мо Сюаньюя зажав дизайнеру рот, пребольно ущипнул его за бок, а потом вытер ладонь, испачканную блеском для губ, о свой многострадальный пиджак. – Если человек не разделяет твои подростковые развлечения и не хочет делать работу, которую ты ему пытаешься навязать, это не значит, что он скучный, это значит, что ты манипулядь, Хуайсан, – Вэй Усянь извлёк расписной веер, купленный в Чэнду. – Я привёз это тебе. Но, если я ещё раз услышу или узнаю, что ты называешь Лань Чжаня скучным, или занудным, или ещё как-то в этом роде, или же продолжишь свои тупые шутки про одиночество и сорок кроликов, клянусь, я засуну этот новый веер вместе с твоим любимым тебе в задницу так глубоко, что ни один доктор не достанет! – Вэй-сюн, – Не Хуайсан принял веер, полюбовался на роспись и замахал им, томно глядя поверх него. – Оставь подобные развлечения для Ванцзи-сюна. Хочешь, я тебе бесплатно погадаю? Разложу гороскоп, определю благоприятные даты для… Не надо! – засипел он, пытаясь не орать. – Не трогай меня!!! Хватит меня щипать, у меня синяки останутся! Я тебя понял, больше не буду! – Спасибо, нагадал уже! – шёпотом огрызнулся Вэй Усянь. – В общем, ты меня услышал.       Он вышел из кабинета и поспешил к Лань Ванцзи, который уже ждал его с ключом. Вэй Усянь затрепетал: так ему не терпелось послушать, как играет Лань Ванцзи. В танцклассе было тихо, полумрак, кажущийся из-за лишь наполовину включённых ламп немного интимным, только усиливал приятное волнение. Вэй Усянь придвинул тахту к скамеечке, чуть ли не вплотную прижимаясь к Лань Ванцзи, и стал с замиранием сердца ждать, когда тот всё-таки соберётся с духом и пересилит свой страх публики.       Лань Ванцзи глубоко вдохнул и начал играть. Его большие руки, порой казавшиеся грубоватыми (особенно если вспомнить, какими сильными они были), вдруг стали выглядеть изящно и аристократично. Легко и чутко касаясь клавиш длинными пальцами, Лань Ванцзи нажимал на них, извлекая проникновенные нежные ноты. С удивлением Вэй Усянь узнал ту самую мелодию, которую сам играл на флейте несколько лет, только в исполнении Лань Ванцзи она звучала иначе, несколько более грустно и глубоко.       В каком-то порыве Вэй Усянь положил голову на плечо Лань Ванцзи, чувствуя, как по щекам скользят прохладные капли, вызванные пронзительным исполнением его любимой музыки. Он сейчас вовсе не хотел озорничать, ему просто хотелось быть к этому невероятному прекрасному человеку как можно ближе, и самым отрадным в этом было то, что Лань Ванцзи, кажется, был совсем не против.       Не против настолько, что даже согласился на массаж.       Торжествуя, Вэй Усянь усадил того на стул в его кабинете и пожертвовал своей резинкой для волос. Лань Ванцзи был ненамного крупнее Вэй Усяня и чуть шире в плечах; в своих пиджаках или том жемчужном плаще, а особенно в белоснежном ханьфу он казался изящным, но вблизи стало заметно достаточно крепкое телосложение мужчины. Застенчивый Лань Ванцзи, испытывающий дискомфорт от больших скоплений людей, немного сутулился, и Вэй Усяню это казалось ужасно милым.       Расправив чужие плечи, он едва не застонал: под пальцами весьма очевидно прощупывались твёрдые мышцы. Скорее всего, Лань Ванцзи следил за своим здоровьем и, как минимум, занимался в зале, иначе откуда у него такие мускулы? Вэй Усянь принялся разминать затёкшие плечи, напряжённую шею, жёсткие мышцы спины, попутно умирая от желания стащить с Лань Ванцзи чёртов пуловер и посмотреть на его прекрасное тело без одежды, но вряд ли Лань Ванцзи оценил бы такую поспешность, у них ведь ещё даже первого свидания не было. Поэтому Вэй Усянь мысленно велел себе поумерить пыл и стал наслаждаться процессом, с удовольствием подмечая, как тело под его руками расслабляется и становится податливым.       А потом Лань Ванцзи непроизвольно застонал, когда чужие пальцы вгрызлись в особенно зажатую мышцу, и Вэй Усянь чуть не улетел в стратосферу от этого звука, еле-еле заставив себя снова сосредоточиться на том, что он тут, вообще-то, помогает человеку избавиться от боли, которую тот невольно приобрёл по его вине. Вэй Усянь, конечно, не удержался от поддразниваний, но всё-таки приберёг на будущее комментарий о том, какие прекрасные звуки, оказывается, может издавать Лань Чжань: мужчина и без того был донельзя смущён, это было видно по его ярко-красным ушам. Закончив, Вэй Усянь погладил его шею и с сожалением отпустил, ощущая фантомные покалывания в пальцах: ему очень-очень хотелось продолжить трогать Лань Ванцзи. – До четверга? – осведомился Вэй Усянь, надеясь, что теперь Лань Ванцзи будет приходить на его занятия не только ради А-Юаня. – До четверга, – кивнул ему Лань Ванцзи.       В четверг Вэй Усянь провёл занятие, показывая детям разные техники работы с мягким материалом: углём, сангиной, сепией. Ребята, разумеется, все извозились в этой цветной пыли, пробуя растушёвывать пальцами и специальными картонными палочками. Загадочным образом самым чистым с урока вышел А-Юань, который не запачкал одежду, зато за него вывозился Лань Цзинъи, соперничать с которым мог только Вэй Усянь, который так старательно рисовал сам и показывал детям, что под конец занятия руки у него словно были покрыты причудливыми чёрно-коричнево-кирпичными перчатками. Смеясь, что теперь ребятам придётся самим класть работы для пресс-секретаря, он забылся, почесал нос и измазал сангиной и лицо. – А теперь берём лак для волос и пшикаем прямо на рисунки! – воодушевлённо объявил он. – Зачем? – опешил Цзинъи. – Они же испортятся! – Испортятся они как раз, если ты незакреплённую работу мягким материалом понесёшь: она попросту осыплется, – наставительно объяснил Вэй Усянь, щедро разбрызгивая лак на свою картину. – Всё смажется, да ещё и сумку или папку испачкаешь. Смотрите, сейчас сырые пятна подсохнут, и можно будет трогать работы.       Ожидая высыхания, ребята отправились отмываться к раковинам. Вэй Усянь вытер руки и почувствовал, как что-то мокрое коснулось его лица: Лань Ванцзи убрал сангину с его лица влажной салфеткой. – Спасибо, Лань Чжань, – улыбнулся Вэй Усянь. – Мгм, – взгляд Лань Ванцзи был тёплым, и Вэй Усянь таял, как влюблённый идиот. – О, боги, вы хоть подождите, пока дети совсем уйдут, – закатила глаза Ло Цинъян. – Опять ведь трындеть будут на весь ДК, что вы спите прямо в святилище культуры.       Вэй Усянь поперхнулся: – А что, кто-то болтал? – он удивлённо посмотрел на Лань Ванцзи, который недовольно дёрнул губами. – Не Хуайсан подслушивал нас в понедельник, – ответил он. – Сделал свои выводы и поделился ими с учебным отделом. – Вот ведь жук! – восхитился Вэй Усянь. – Это он нам мстит за то, что я пообещал его покалечить, если он не прекратит называть тебя скучным. – Не-а, если бы он мстил, он бы пошёл к Сюэ Яну или к администраторам, вторым только повод дай языками почесать, а Сюэ Ян бы разболтал всему ДК не столько из любви к сплетням, сколько из незамутнённого желания кому-нибудь нагадить, – заметила Ло Цинъян. – А он пошёл к моим девочкам, значит, просто впечатлился настолько, что не мог совсем промолчать, так его распирало, видимо. Все знают: что происходит в учебном отделе, остаётся в учебном отделе. Мои девочки никогда не сплетничают. – Отличная политика, – с уважением протянул Вэй Усянь. – Вот и верь после этого россказням, что все женщины – жуткие сплетницы. Как посмотреть, так парни побольше болтают. – Мудрое замечание от того, кто сам болтает без умолку, – едко заметила Ло Цинъян и повернулась к вернувшимся детям. – Ребятки, мне нужно будет ваши работы на несколько дней позаимствовать, хорошо? Будет небольшая выставка. – Хорошо, дева Ло! – дружно ответили ей ребята из коллективов, а остальные ученики просто покивали и начали расходиться.       Вэй Усянь помог ей сложить в папку рисунки, прокладывая каждый листком гладкой бумагой на всякий случай, и девушка ушла. – Ты ведь не передумал? – волнуясь, он повернулся к Лань Ванцзи. – Нет, – ответил Лань Ванцзи абсолютно серьёзно. – А ты? – Конечно, нет! – Как он мог передумать? – Когда мы пойдём? В субботу или воскресенье? Я посмотрел, погода будет примерно одинаковая, без дождя, так что можно съездить за город. – Если возможно, в субботу. – Без проблем, – улыбнулся Вэй Усянь. – Закажем такси. Откуда мы поедем? – Я… могу за тобой заехать, – чуть подумав, предложил Лань Ванцзи. – Если ты не против и напишешь мне адрес. – О… ого, так вы водишь? – удивился Вэй Усянь. Он никогда не видел, как Лань Ванцзи садится в машину, но, с другой стороны, он обычно видел его тогда, когда он забирал А-Юаня, и они, по всей видимости, шли до приюта пешком. – На самом деле, это было бы здорово. В смысле, я бы мог поспать на полчаса дольше, ха-ха-ха! – Во сколько мне нужно быть? – Мм, дай подумать… Туда от моего дома ехать где-то полтора часа, так что, наверное, не позже одиннадцати. Пойдёт?       Лань Ванцзи кивнул. – Тогда договорились, – Вэй Усянь, дразнясь, таинственно понизил голос.       Он думал, что будет нервничать всю пятницу, но на пятницу выпадало двенадцатое число, и Вэй Усяню было не до волнений.       На заднем дворе дома семьи Цзян было что-то вроде небольшого алтаря с деревянными табличками, исписанными иероглифами. Цзяны были родом из уезда Юньмэн, в честь которого назвали школу, в провинции Хубэй, и родители дяди Цзяна жили там; матушка Вэй Усяня, Цансэ Саньжэнь, тоже была родом из Хубэя, только из другого уезда, поэтому здесь не было ни её могилы, ни могил родственников Цзянов, только таблички с именами. Две принадлежали родителям Вэй Усяня. Раз в год он навещал их могилы, обычно летом, когда шли каникулы, или на Цинмин, если успевал купить билеты на скоростной поезд. Но сегодня был день их гибели, двенадцатое ноября.       Вэй Усянь положил к алтарю белые ликорисы – любимые цветы Цансэ Саньжэнь, – поставил две пиалы с чаем, без еды, так как был совсем маленьким и не запомнил, какие блюда они любили; дядя Цзян, наверное, знал, но он и мадам Юй как раз уехали сразу после уроков в Юньмэн. Вэй Усянь зажёг палочки и, преклонив колени, совершил два поклона, воздавая хвалу усопшим, и поставил благовония в треножник. – Матушка, отец… простите, что нарушаю ваш покой, – прошептал он. – Мне уже двадцать восемь. На прошлой неделе, впервые с той ночи двадцать четыре года назад, я сел в самолёт и смог добраться до нужного места. Мне в этом помог один человек, с которым мы завтра идём на свидание. Я не знаю, получится ли у нас с ним что-то, хоть и надеюсь на это, но прошу не об этом. Этот человек очень хороший, и у него есть одна мечта. Пожалуйста, защитите его и помогите ему забрать из приюта А-Юаня, чтобы они смогли стать настоящей семьёй. Я знаю, вы присматриваете за мной, и благодарен вам за это. Мне очень вас не хватает, но, я надеюсь, вам сейчас спокойно. Я очень люблю вас, мама и папа.

***

      Волнение проснулось вместе с Вэй Усянем в девять утра. Паникуя, он умылся, помылся, дважды почистил зубы, давясь, умял тарелку хлопьев с сушёными фруктами, почистил зубы ещё раз и забегал по чердаку, разбрасывая вещи из шкафа и со стойки. Он топал и шумел так сильно, что не спасла даже звукоизоляция, и к нему поднялся Цзян Чэн, очевидно, чтобы дать хорошего пинка любимому братику. – Цзян Чэн, я не знаю, что мне надеть! – пожаловался Вэй Усянь. – Ты – и вдруг позабыл, как выпендриваться одеждой? Не волнуйся, он видел тебя в драных джинсах, заляпанном пиджаке, с грязными руками и вороньим гнездом на голове. Сильнее ты разочаровать его точно не сможешь, – хмыкнув, заверил его Цзян Чэн.       Посмотрев на свои руки, Вэй Усянь убедился, что они достаточно чистые, без краски под ногтями, но на всякий случай помыл их ещё раз. – Ты так добр, так поддерживаешь, – пробурчал Вэй Усянь. – Нечего топать, как стадо слонов, у меня над головой. Куда вы вообще едете? – Примерно за город. На природу, – Вэй Усянь уныло обозрел ворох вещей и выудил самые удобные, хорошо тянущиеся и при этом прочные джинсы, нашёл спортивные туфли, которые нужны были для его тайного хобби, сразу спрятав их в рюкзак, и обычные высокие ботинки для леса, а вот с верхом у него случился ступор. – Надень джемпер и ветровку, – посоветовал Цзян Чэн. – Раз на природу собрались, чего выпендриваться? Главное, не замёрзнуть и не свариться. – Легко тебе говорить, а у меня все джемперы идиотские, – критически оглядев всё ещё смутно пахнущий сандалом джемпер со скелетом, Вэй Усянь отложил его подальше. – Ты и есть идиот. Надень со скелетом. – Он с поездки. Я его вообще больше никогда не постираю и не надену, пусть будет талисманом, в котором я пережил два страшных полёта, и в нём меня обнимал Лань Чжань. – Я же говорю, идиот, – ухмыльнулся Цзян Чэн. – Ты собираешься хранить, как память, каждую тряпку, в которой будешь обниматься или чего ещё? У тебя и так чердак скоро лопнет от хлама. И я сейчас не только про дом.       Тяжко вздохнув, Вэй Усянь выбрал чистый чёрный джемпер, лёгкий, но в меру тёплый. Всё в нём было хорошо, кроме того, что его покрывали широкие белые и красные мазки, абстрактно изображающие петухов. И зачем он его купил? Решил, что это оригинально? Он оделся, старательно расчесал волосы, собрав в любимый высокий хвост, закинул остальные вещи в рюкзак и принялся мерить шагами комнату под тяжёлым взглядом Цзян Чэна. − Может, мне глаза подвести немного? – размышлял Вэй Усянь вслух. − Хочешь возвращаться с потёками туши, если свидание пройдёт неудачно? – фыркнул братец. − Цзян Чэн! Не демотивируй! – завопил Вэй Усянь. – Я просто хочу быть ещё более красивым, хоть это и сложно. Тебе не понять.       Цзян Чэн задумчиво посмотрел на него, а потом на трёхногий табурет, на котором Вэй Усянь обычно сидел за холстом, и Вэй Усяню пришлось заткнуться, чтобы не отправиться в больницу прямиком на дежурство к Вэнь Цин с переломами от собственной же мебели.       Где-то без пяти одиннадцать на улице послышалось приглушённое ворчание двигателя. Цзян Чэн, который стоял у окна, выглянул наружу, слегка оторопел и присвистнул. – Охренеть. Вот уж от кого не ожидал, так это от него. – Что там? Он приехал? – заверещал Вэй Усянь и рванулся к окну, но был перехвачен братом. – О, нет. Выметайся отсюда. Не желаю видеть твою влюблённую рожу, когда ты увидишь то, что увидел я, – заявил Цзян Чэн. – Это мой чердак! Ты не можешь меня выгонять! – запротестовал Вэй Усянь, вырываясь. – Не дёргайся, ветровку помнёшь. Это дом моей семьи, могу хоть ночью тебя выгнать, – Цзян Чэн потащил его к выходу. – Пожалуй, доведу тебя до дверей, а то я тебя знаю, свалишься ещё с лестницы на радостях, сломаешь ноги и испортишь всем свидание.       Он добросовестно довёл Вэй Усяня до парадного входа, выпихнул на улицу и с удовольствием захлопнул дверь за его спиной. Вэй Усянь хотел пнуть дверь, но передумал, повернулся, и его челюсть упала куда-то на подъездную дорожку фамильного дома Цзян.       Само по себе зрелище в лице Лань Ванцзи, высокого, стройного, с заплетёнными в косу волосами, обутого в высокие ботинки на шнуровке и одетого в плотные тёмные джинсы, молочно-белый мягкий свитер с высоким воротом и серую кожаную куртку длиной чуть ниже пояса, было настолько благословенно прекрасным, что захватывало дух. Но челюсть Вэй Усянь потерял совсем по другой причине: Лань Ванцзи, скрестив руки на груди и зажав в одной из них блестящий шлем, полусидел на серебристо-сером спортивном мотоцикле. На котором, по всей видимости, и приехал.       Вот уж точно, прав был Цзян Чэн, от кого угодно можно было ожидать такого, но только не от благопристойного и благоразумного Лань Ванцзи!       Ловя воздух ртом, Вэй Усянь кое-как преодолел разделявшие их несколько метров и, конечно же, споткнулся. Лань Ванцзи успел подхватить его под локоть, чтобы он не ткнулся носом в его грудь. – Вау, – глубокомысленно выдал Вэй Усянь. Сделал размеренный вдох, собираясь с мыслями. – Лань Чжань, ты… Это самое красивое и сексуальное, что я видел в своей жизни.       Мочки ушей Лань Ванцзи порозовели, разбавляя цветом свой божественный монохромный облик. – Вэй Ин самый красивый, – ответил Лань Ванцзи. – Не такой, как ты, – Вэй Усянь тоже начал краснеть. – Вэй Ин самый красивый, – упрямо повторил Лань Ванцзи. – Хорошо, мы оба самые красивые, – рассмеялся Вэй Усянь. – Подожди, не вставай. Я хочу это потом нарисовать.       Лань Ванцзи послушно застыл в прежней позе. Вэй Усянь отступил, снова чуть не споткнувшись, достал телефон и сделал несколько фото. – А можешь сесть за руль и сжать его руками? – попросил он. – … – Уши Лань Ванцзи покраснели сильнее, но он всё же выполнил его просьбу. «О, боги, – подумал Вэй Усянь, стараясь не пялиться совсем уж откровенно и голодно. – Кажется, я сейчас умру на месте, и мы никуда не поедем. Почему Лань Чжань такой?». Им точно придётся заехать в магазин и купить воды побольше. Он должен был взять себя в руки, это ведь их первое свидание, кроме того, он ведь обещал Лань Чжаню показать своё хобби. Вэй Усянь убрал телефон и подошёл ближе. Лань Ванцзи слез с мотоцикла, взял с сиденья новенький чёрный шлем и протянул ему. – Это что, мне? – удивился Вэй Усянь, принимая шлем. – Безопасность превыше всего, – сказал Лань Ванцзи. – Кроме того, от ветра на скорости слезятся глаза, а с непривычки может закружиться голова. – Понял, – Вэй Усянь улыбнулся: даже в таком экстремальном и немного бунтарском деле, как вождение мотоцикла, Лань Ванцзи оставался верен себе.       Лань Ванцзи помог ему надеть шлем, надел свой, натянул мотоциклетные перчатки и спросил: – Куда мы едем? – На северо-запад. Знаешь, где гора Феникса? Там национальный парк, очень красиво, особенно весной и осенью. Только заедем по дороге в магазин, купим чего-нибудь перекусить.       Лань Ванцзи кивнул, на всякий случай вбил маршрут в навигатор и снова забрался на мотоцикл. Трепеща, Вэй Усянь перекинул ногу через железного коня, уселся позади Лань Ванцзи и несколько неуверенно обхватил его руками за пояс: он ещё никогда не катался на мотоцикле. Со стороны можно было подумать, что Вэй Усяню с его стилем просто положено быть байкером, но у него на твёрдой земле была такая жуткая координация, что он даже при всей своей беспечности понимал: водителем чего-либо ему никогда не стать, он угробит или себя, или кого-нибудь. – Держись крепче, но не дави, – посоветовал ему Лань Ванцзи. – Ты уже кого-то возил? – поинтересовался Вэй Усянь. – Только А-Юаня. И один раз Сюэ Яна.       Он завёл мотор и аккуратно тронулся с места. Вэй Усянь ахнул и сжал руки крепче. Хоть они и ехали пока что не слишком быстро, это всё равно ощущалось сумасшедшим. Он словно был на велосипеде, только со скоростью автомобиля, совершенно не защищённый стальной конструкцией вокруг и надёжными ремнями. На велосипеде Вэй Усянь тоже не умел ездить – ещё в юности, учась, он постоянно падал, разбивая колени и ладони в кровь, несколько раз не вписавшись в поворот, поцарапал автомобиль Цзянов, за что потом получил от мадам Юй, а в другой раз врезался в ограждение и чудом не улетел в реку, после чего оставил свои попытки овладеть каким-либо видом транспорта. От схожих ощущений, только на большей скорости, Вэй Усянь слегка заволновался, особенно когда они оказались в потоке автомобилей: ему то и дело казалось, что сейчас они кого-нибудь зацепят и упадут. Но Лань Ванцзи ехал ровно и уверенно, абсолютно точно ощущая габариты и понимая, где можно проехать, а куда лучше не лезть, и постепенно Вэй Усянь успокоился, доверившись ему.       Они притормозили у супермаркета и оба зашли внутрь. У Вэй Усяня немного подрагивали ноги после непривычной езды, но, кажется, ездить на мотоцикле с умелым водителем было не так страшно, как ему сперва показалось. Наверное, дело было в Лань Ванцзи, с которым что угодно казалось менее страшным. – Что ты обычно ешь? – спросил Вэй Усянь, пробираясь по магазинным рядам. – Я понял только, что ты не любишь острое. – Ещё жирное, слишком сладкое и приправленное. И мясо. – А рыбу? – Иногда. На пару. – Ты и правда зожник, – хихикнул Вэй Усянь без капли осуждения. – Просто стараюсь питаться правильно. – И правильно делаешь. А я однажды заработаю гастрит, – фыркнул Вэй Усянь, кидая в корзину пару бутылок воды и сэндвич с курицей. – Тогда я возьму тебе злаковые батончики, идёт? – Мгм, – согласился Лань Ванцзи и собирался уже расплатиться, но Вэй Усянь его остановил. – Цзян Чэн заставил меня подключить карту к телефону, потому что я достал его забывать кошелёк в машине, – ухмыльнулся он.       Лань Ванцзи не изменил своих намерений: – Здесь и моя еда. – А там – твой бензин, но едем мы вдвоём, – Вэй Усянь кивнул в сторону парковки. – С меня еда. Не упрямься, Лань Чжань. – Хорошо, – глаза Лань Ванцзи потеплели, и Вэй Усянь растаял.       Закинув продукты в рюкзак, Вэй Усянь снова уселся позади Лань Ванцзи, но на этот раз обнял его увереннее и, когда они выехали на скоростную трассу, и Лань Ванцзи прибавил скорости, от которой кружилась голова, он прижался к его спине, жалея, что не может вжаться целиком вместе с головой из-за шлема. Они мчались по шоссе, деревья, ограждения, дома и автомобили проносились мимо сплошной яркой полосой, Вэй Усянь млел, обнимая Лань Ванцзи и чувствуя своей грудью его жёсткую надёжную спину.       Увидев знакомую развязку и реку, Вэй Усянь постучал Лань Ванцзи по плечу и попросил, перекрикивая ветер: – Сверни налево вон там.       Лань Ванцзи послушался его, потом свернул на обочину и протянул ему навигатор. – Смена маршрута? – Небольшая, – Вэй Усянь чуть изменил пункт назначения. – Гора, конечно, красивая, но там полно людей и совсем нет деревьев. Сходим туда позже. Я обычно хожу в другое место.       Они проехали мимо придорожного кафе быстрого питания, мимо увядающих полей и садов и, наконец, добрались до нужного места. Вокруг была лишь тихая сельская местность, а дальше – только лес. Вэй Усянь осмотрелся, сунулся в кусты и радостно объявил: – Ты можешь спрятать здесь свой мотоцикл! Сомневаюсь, что кто-то сюда потащится, но на всякий случай.       Лань Ванцзи снял шлем – Вэй Усянь снова засмотрелся на него, на то, как он поправляет выбившиеся из косы пряди, – вытащил из седельной сумки зачехлённый фотоаппарат, подкатил мотоцикл, аккуратно поставил его, проследив, что положение устойчивое, и Вэй Усянь прикрыл транспорт ветками. На сумку с камерой он глянул с улыбкой: Лань Ванцзи, похоже, наконец-то признал, что ему действительно нравится фотографировать и вне работы тоже. – А теперь – идём! – воодушевлённо сказал Вэй Усянь. – Мы не заблудимся? – поинтересовался Лань Ванцзи. – Карты работают, – Вэй Усянь постучал по экрану телефона. – Так что не волнуйся.       Некоторое время они спокойно шли по безлюдному осеннему лесу, окутанному прохладой, вдыхая сырой аромат прелой листвы, наслаждаясь тишиной и обществом друг друга. Даже несмотря на затянутое облаками небо, природа здесь оставалась яркой. Какие-то деревья уже почти полностью облетели, оставив подле себя жёлтые ковры, какие-то ещё оставались почти безупречно зелёными. Красные осыпающиеся клёны роняли крупные листья, похожие на капли крови. Лань Ванцзи извлёк фотокамеру и стал снимать природу и, конечно же, Вэй Усяня. – Жду не дождусь, когда выпадет снег, – Вэй Усянь, дразнясь, кинул в Лань Ванцзи охапкой красных листьев. – Ты вроде не любишь холод. – Не люблю. Но, когда я представляю, как изумительно ты будешь смотреться на фоне заснеженных красот в своих бело-серо-голубых одеждах – хотя куда уж изумительнее! – мне намного легче примириться с этим фактом, – улыбнулся Вэй Усянь. – Не умею нормально фотографировать, но твою красоту не испортить даже моими руками.       Лань Ванцзи тотчас же смутился. – Я не очень люблю фотографироваться, – сказал он. – Ты просто не привык. Но, если тебе принципиально, я обещаю, что никуда не выложу эти фото. Спрячу и буду один на них любоваться. А потом буду приходить в ДК и любоваться на оригинал! – заявил Вэй Усянь радостно. – Кстати, а кто фотографировал тебя в Хэллоуин? Брат? – Нет. Сам. На автоспуске. – Вау. У тебя даже на автоспуске получается потрясающе, – восхитился Вэй Усянь.       Он сверился с картой, чтобы убедиться, что они движутся в правильном направлении, угодил ногой в яму и чуть не упал, но его, как всегда, поддержал Лань Ванцзи. – Спасибо, Лань Чжань. Слушай, мне тут стало интересно: а когда ты начал следить за творчеством Старейшины Илина? – Со старшей школы. – Ого, уже больше десяти лет?! – поразился Вэй Усянь. Лань Ванцзи кивнул. – У меня почти не осталось поклонников с тех времён, многие ушли, когда я на последнем курсе немного сменил стиль, а кто-то просто, наверное, забыл. Лань Чжань, а ты там под своим именем следишь, или у тебя никнейм?       Лань Ванцзи почему-то смутился после его вопроса, и Вэй Усянь оживился, ощущая озорство и желание добиться правды. – Ты… будешь смеяться, – сказал он, глядя в сторону. – Я всегда смеюсь, но ты ведь знаешь, я никогда не делаю это со злым умыслом. Ну же, Лань Чжань, я хочу знать, как в сети зовут моего самого преданного поклонника! – уговаривал Вэй Усянь, кружа вокруг него, как надоедливое насекомое. – Избегать мирских дел, – чуть слышно ответил Лань Ванцзи и чуть нахмурился, давай, мол, смейся. – Ты сам придумал? – Вэй Усянь улыбнулся: ник и впрямь был забавный. – В школе все мои одноклассники говорили, что я не от мира сего. Наверное, тогда я назло им так и назвался. – Ага, я тоже так делал: меня все считали клоуном, поэтому я нарочно вёл себя ещё более по-идиотски, – хихикнул Вэй Усянь. – Ну, со стороны, конечно, может показаться, что ты такой… хм... словно небожитель. Как будто это что-то плохое. Эти дураки, твои одноклассники, просто не пытались узнать тебя поближе. – Я бы им не позволил. А почему ты назвался «Старейшина Илина»? – спросил Лань Ванцзи, меняя тему. – Моя матушка родом из Илина, – ответил Вэй Усянь и фыркнул. – А Старейшина… Наверное, мне просто хотелось казаться круче и внушительнее. Подростком я действительно был невыносим, тогда, на старшей ступени, я только-только начал успокаиваться и стал сублимировать своё бунтарство в творчество. Но, видимо, тяга к выпендрёжу не лечится, – засмеялся он. – Как будто это что-то плохое, – в тон ему ответил Лань Ванцзи, в его светлых глазах появились тёплые искорки, от которых сердце Вэй Усяня начинало биться чаще.       Впереди из золотистой листвы показались скалы – почти отвесная серая стена, местами покрытая выцветающими лишайниками. Увидев их, Вэй Усянь убрал телефон с картой в карман и захлопал в ладоши: – Ага, вот мы и пришли!       Вэй Усянь нашёл поваленное дерево, постелил на мшистый ствол свою ветровку и усадил на неё пока ещё ничего не понимающего Лань Ванцзи. Потом принялся энергично разминаться, подтягивая колени, размахивая руками и старательно растягиваясь, не забывая ни об одном суставе. Закончив, он залез в рюкзак, вытащил туфли, переобулся, извлёк ленту пластыря и отработанными движениями замотал пальцы между фалангами, надёжно и не слишком туго. Всё это время Лань Ванцзи безмолвно сидел, наблюдая за его действиями. – Что ты собираешься делать? – спросил он, наконец. – Увидишь, – усмехнулся Вэй Усянь и достал из рюкзака вакуумный пакет с белым порошком.       Когда он тщательно смазал руки магнезией и бодро зашагал к скалам, взгляд Лань Ванцзи стал обеспокоенным. – Ты же не собираешься туда забираться? – Его голос взволнованно задрожал. – Именно этим я и займусь! – радостно объявил Вэй Усянь и, прежде чем тот успел ему помешать, схватился за выступ и ловко подтянулся, так что Лань Ванцзи при всём желании не сумел бы его достать, стоя на земле.       Вгрызаясь чуткими пальцами в узкие щели и выемки, ища опору, Вэй Усянь словно превратился из безалаберного шута в сосредоточенного профессионала. С пониманием того, что всё его тело держится на кончиках пальцев рук и ног, и малейшая неосторожность будет стоить ему если не жизни, то, как минимум, дюжины переломов, он был как никогда спокоен и собран. Стена была не слишком высокой и удобной, Вэй Усянь неторопливо взбирался по ней, чувствуя кожей шероховатость камня и всем телом – лёгкую дрожь от напряжения в мышцах и суставах.       Пару раз, вытягиваясь в поисках опоры, он бросал короткие взгляды вниз. Лань Ванцзи стоял у подножия скал, задрав голову вверх и следя за ним широко раскрытыми от страха глазами, иногда он делал шаг в сторону, а иногда сжимал руки в кулаки, словно не мог решить, что ему делать: ждать, лезть за Вэй Усянем или быть готовым поймать его при самом скверном исходе. Его, казалось, совершенно не заботил тот факт, что при падении на него с такой высоты Вэй Усянь скорее угробит его, чем серьёзно расшибётся сам. Он явно порой хотел что-то сказать, но боялся, что отвлечёт и сделает хуже.       Вэй Усянь закрепился на относительно устойчивом участке, откуда надо было постараться, чтобы свалиться, посмотрел вниз и миролюбиво захихикал: – Лань Чжань, расслабься, ничего со мной не случится. – Ты без страховки, – высоким голосом сказал Лань Ванцзи, не сводя с него глаз. – Ага, – согласился Вэй Усянь. – А у тебя – спортивный мотоцикл.       Он нашёл симпатичный выступ, проверил: тот был надёжным и достаточно крупным, чтобы удержать его вес. Вэй Усянь удобно зацепился и повис на одной руке. Лань Ванцзи побледнел, и Вэй Усянь, сжалившись и чувствуя острую нежность от того, как тот за него переживал, решил его больше не мучить. Зафиксировавшись всеми конечностями, Вэй Усянь начал осторожно спускаться, сконцентрировавшись ещё больше, ведь спуск со стены без страховки всегда был сложнее, чем подъём. Наконец, он добрался до самого низа, мягко спрыгнул на землю, сделал шаг и тут же, запутавшись в ногах, повалился прямиком в руки Лань Ванцзи. – Ха-ха-ха! Видишь, Лань Чжань? Я страшно неуклюжий, только когда стою на двух ногах на твёрдой земле, но стоит мне подключить руки – и я тут же превращаюсь в обезьяну. Жаль, что у меня нет хвоста, – захохотал Вэй Усянь.       Лань Ванцзи крепко вцепился в него, руки у него подрагивали, и Вэй Усянь прижался к нему, обнимая и чувствуя, как быстро и заполошно бьётся его сердце, быстрее, чем у самого Вэй Усяня, который только что забрался и спустился по практически отвесной скале. – Лань Чжань, не бойся, я очень давно занимаюсь скалолазанием, а эту стену изучил вдоль и поперёк, так что скоро смогу находить уступы с закрытыми глазами, честно-честно! Я бы никогда не полез на неё без страховки, если бы не был уверен, что смогу удержаться, – ласково заверил он Лань Ванцзи. – А теперь будь умницей, успокойся, и мы поедим, хорошо?       Лань Ванцзи глубоко вздохнул, усмиряя своё волнение, и отпустил его. Вэй Усянь с улыбкой вернулся с ним к оставленным вещам, хотел снова усадить, но Лань Ванцзи снял и постелил свою мотоциклетную кожанку и сел на неё, чтобы Вэй Усянь не сидел на голом дереве. Заулыбавшись ещё шире, Вэй Усянь стал копошиться в недрах рюкзака, достал еду, передал Лань Ванцзи его батончики и сам в несколько укусов умял свой сэндвич: на свежем воздухе и после физических нагрузок ему всегда сильнее хотелось есть. – Как давно ты лазаешь? – съев свой батончик, спросил Лань Ванцзи. – С детства, – ответил Вэй Усянь, запивая остатки сэндвича водой. – Сначала я ходил на стрельбу из лука, и у меня очень хорошо это получалось, но мне стало скучно, потому что я не видел в этом для себя никакого практического применения. А ещё Цзян Чэн бесился, потому что он стрелял хуже, поэтому мы пошли в разные секции. Цзян Чэн выбрал спортивную гимнастику, а я пошёл на скалолазание. У меня был жуткий страх высоты, и я решил попробовать от него избавиться. – Ты боялся высоты? Из-за самолёта? – Не совсем, – Вэй Усянь немного помолчал. – Ты читал статьи про катастрофу, где писали про спасённых пассажиров? – Мгм. Там было написано, что одного из уцелевших, ребёнка, нашли на дереве, – Лань Ванцзи посмотрел на него. – Это был ты? – Я, – ответил Вэй Усянь. – Я со сломанной ключицей четырнадцать часов просидел на этом дереве, окружённый обломками, огнём и умирающими людьми, – Лань Ванцзи подался к нему и взял его за руку. С лёгкой улыбкой пожав его пальцы в ответ, безмолвно говоря, что всё в порядке, Вэй Усянь продолжил: – Я многое забыл, но помню, что, когда топливо почти догорело, а вокруг стало тише, я услышал вдалеке вой. Мы разбились в глухой лесной зоне, и, я думаю, там были волки. Они не подходили близко, наверное, боялись, хотя им определённо было, чем поживиться, – невесело усмехнулся Вэй Усянь. – Но я был мал, ранен, напуган и больше не слышал маму, и мне казалось, что они кружат, рычат и воют совсем близко, и, стоит мне только оказаться на земле, они тут же меня съедят. С тех пор я и боюсь собак, они ведь так же рычат и иногда воют. А ещё я боялся высоты, потому что каждый раз, как я оказывался высоко от земли, я возвращался мыслями в тот день. Но ещё я боялся собак, а от них ведь нельзя бегать, поэтому самым безопасным способом спастись мне представлялось забраться повыше. Так что у меня была целая дилемма, что страшнее: собака, которая меня съест, или высота, которая напоминает мне о самом страшном дне. Когда я выбирал спортивную секцию, я подумал, что то самое дерево спасло мне жизнь, иначе меня могло бы придавить обломками, или я оказался бы в огне, или замёрз бы на земле, как остальные, кто не дождался помощи, или меня бы сожрали. – И ты выбрал скалолазание, чтобы преодолеть свой страх высоты и научиться эффективнее спасаться от собак? – уточнил Лань Ванцзи. – Ага, – широко улыбнулся Вэй Усянь, отгоняя печальные воспоминания о прошлом. – И я был удивлён, что у меня не только получилось не бояться высоты, но и хорошо лазать, ведь я действительно жутко неуклюжий, вечно путаюсь в своих ногах и не замечаю препятствий, постоянно во что-то врезаясь. А потом мне это так понравилось, что я стал лазать не только на скалодроме. Начинал, конечно, со страховкой, но сейчас, если место подходящее или настолько знакомое, как эта скала, могу без неё. А ещё теперь, если поблизости есть кирпичная стена или дерево, ни одна собака меня не достанет!       С этими словами он звонко засмеялся, вскочил и легко допрыгнул до ветки стоящего рядом кедра, подтянулся и полез выше. Лань Ванцзи тоже поднялся, но следил за ним уже не с таким беспокойством, сообразив, что Вэй Усянь действительно не должен свалиться. Ответственно проверяя ветки, Вэй Усянь дотянулся до шишек, сорвал одну и кинул Лань Ванцзи, тот поймал, положил на расстеленную куртку и вернулся. – Поэтому у тебя такие сильные руки, – сказал Лань Ванцзи утвердительно. – Я размышлял, откуда такие могут быть у художника и музыканта. – Ну, по тебе с виду тоже не скажешь, что ты очень-очень сильный, – заметил Вэй Усянь, потихоньку начав слезать. – Ты занимаешься? – Мгм. Хожу в зал. Надо держать себя в форме. – Я не так много видел, но форма у тебя очень даже хороша, – ухмыльнулся Вэй Усянь, с удовольствием отмечая, что ему снова удалось вогнать Лань Ванцзи в краску.       Шальная мысль посетила его распалённый упражнениями разум. Он замер на ветке совсем невысоко, стоя на высоте чуть выше Лань Ванцзи, и держался рукой за шероховатый ствол. Лань Ванцзи стоял прямо перед ним, невыносимо прекрасный, его светло-нефритовые глаза светились теплом, лёгкий ветерок трепал обрамляющие лицо чёрные пряди. Вэй Усянь облизал губы и лукаво предложил: – Лань Чжань, давай, если ты меня поймаешь, я тебя поцелую?       И, не давая тому времени на ответ, Вэй Усянь отпустил руку и позволил себе доверчиво опрокинуться вперёд.       Крепкие руки тут же подхватили его, прежде чем он коснулся земли, аккуратно поставили и задержались на его спине. Они стояли близко-близко, Вэй Усянь держался за плечи Лань Ванцзи, смотрел на его бледно-розовые губы и чувствовал манящий аромат сандала, такой яркий в прохладном свежем лесу. – Поймал, – сказал Лань Ванцзи. – Ага, поймал, – улыбнулся Вэй Усянь.       Он подумал, наверное, Лань Ванцзи решил, что он шутит, как всегда, да и вообще, разве мог тот не поймать Вэй Усяня, позволить ему упасть на землю даже с такой небольшой высоты и удариться? Но Лань Ванцзи чуть крепче сжал руки на его спине и повторил чётко, чуть понизив голос: – Пой-мал.       И Вэй Усянь, поддаваясь их обоюдному желанию, прильнул своими губами к губам Лань Ванцзи. Они оказались неожиданно мягкими, словно нежнейший шёлк, Вэй Усянь прикасался к ним, как к величайшей драгоценности, робко и осторожно, чувствуя чужое дыхание, сливающееся с его собственным, и не решаясь пойти дальше. Он всё же коснулся чужих губ языком и тут же, испугавшись, что зашёл слишком далеко, отстранился.       Широко открыв глаза, Вэй Усянь уставился на светлое лицо Лань Ванцзи, губы которого, чуть влажные после поцелуя, были чуть разомкнуты, и задрожал от его взгляда – пронзительного, пылающего. Несколько секунд они просто безмолвно стояли, по-прежнему сжимая друг друга в объятьях, и Вэй Усянь едва мог дышать от желания поцеловать Лань Ванцзи снова, но боялся всё испортить, как взгляд Лань Ванцзи вдруг стал решительным. Он толкнул Вэй Усяня назад, схватил его запястья, прижал их к дереву одной рукой и впился в губы Вэй Усяня с таким пылом, что у того голова мгновенно опустела.       Обездвиженный таким восхитительно бесцеремонным образом, Вэй Усянь коротко застонал в приоткрытые губы Лань Ванцзи, и тот, склонив голову, немедленно стал настойчивее, углубляя поцелуй. Они соприкоснулись языками, и Вэй Усянь совсем позабыл, как дышать, но, хоть ему и не хватало воздуха, он и не помышлял о том, чтобы попытаться отстраниться. Поэтому он постарался вспомнить, что дышать вообще-то можно и носом, и с жаром отвечал на поцелуй.       От смелых ласк губ и языка Лань Ванцзи и его собственного стремительного сердцебиения у него кружилась голова, а тело сделалось таким слабым и ватным, что краем сознания Вэй Усянь порадовался, что Лань Ванцзи так его прижал, ведь иначе его ноги непременно подкосились бы. Свободная рука Лань Ванцзи скользнула по его талии под джемпер, поднявшийся вместе с задранными над головой руками Вэй Усяня, и тот охнул в поцелуй от ощущения прохладных пальцев на своей коже, ставшей вдруг такой чувствительной.       Они целовались столь яростно, что их языки уже начали слегка неметь, движения замедлились; Лань Ванцзи, невесомо прикусив нижнюю губу Вэй Усяня, очень нежно коснулся губами родинки под ней и слегка отодвинулся, выпустив его запястья из своего захвата. Вэй Усянь бессильно уронил руки на его плечи, тяжело дыша, посмотрел на слегка покрасневшие и припухшие губы Лань Ванцзи и выдохнул: – Если бы ты захотел взять меня прямо сейчас и здесь, у этого самого дерева, боюсь, я бы не смог тебе отказать. – Бесстыдник, – вымолвил Лань Ванцзи с теплотой. – Сказал тот, кто только что обездвижил меня и атаковал так, что я чуть разума не лишился, – улыбнулся Вэй Усянь. – Вау, Лань Чжань. Кто бы мог подумать? Признайся, ты уже целовался раньше? – …Нет, – тихо ответил Лань Ванцзи, чуть опуская взгляд в смущении, что выглядело ещё очаровательнее в сравнении с тем, каким дерзким он был некоторое время назад. – А ты? – Ты, наверное, думаешь, что такой легкомысленный безобразник, как я, наверняка уже закалён в боях, да? – Вэй Усянь негромко рассмеялся. – На самом деле, тебе тоже достался мой первый поцелуй.       Рука Лань Ванцзи по-прежнему лежала на его обнажённой талии, едва ощутимо поглаживая, большой палец прошёлся по рёбрам и замер, коснувшись тонкого шрама. Вэй Усянь тоже замер, перестав смеяться, Лань Ванцзи осторожно провёл пальцем по всей длине шрама, который тянулся от бока под грудину, его взгляд стал вопросительным. – Ты же знаешь, какой я неуклюжий, – прошептал Вэй Усянь, отводя взгляд. – Мы только что целовались, а ты уже пытаешься меня обмануть? – Я… просто не люблю об этом говорить, – Вэй Усянь отстранился. Лань Ванцзи продолжал смотреть, лицо его было совершенно лишённым эмоций, и Вэй Усяню неожиданно стало стыдно. Он вздохнул. – Отойди, я тебе покажу.       Лань Ванцзи отступил на пару шагов, и Вэй Усянь, чуть помедлив, взялся за подол джемпера и поднял до груди, полностью открывая живот и рёбра. Лань Ванцзи взглянул на шрам, пересекающий его худощавое тело, и посмотрел Вэй Усяню в глаза. – Печень? – Несколько лет назад я стал донором. Живым донором, – уточнил Вэй Усянь, опуская джемпер: было прохладно. – Помнишь, я сказал тебе, что курил раньше? Я бросил как раз из-за этого, донор должен иметь отличное здоровье и быть без вредных привычек. А потом уже и не хотелось снова начинать. – Человек, которому ты отдал часть печени… – заговорил Лань Ванцзи. – Он не знает, кто был донором, – перебил его Вэй Усянь. – Я так захотел, потому что мне не нужна чья-либо благодарность, я делал это не ради неё. Не смотри на меня так, Лань Чжань, – чуть мягче сказал он. – Моя собственная печень давным-давно восстановилась, и я в полном порядке, так что не нужно меня жалеть. Но это было довольно дерьмовое время, и я не хотел бы лишний раз его вспоминать, особенно в такой день. Как-нибудь потом я всё тебе расскажу, но не сегодня, хорошо? – Хорошо, – согласился Лань Ванцзи. – Вот и отлично, – успокоившись, Вэй Усянь снова предпочёл вернуться к хорошему настроению и не думать о плохом. – Пойдём, я всё-таки хочу показать тебе, как красива гора Феникса в это время года. Можем потом где-нибудь нормально поесть, там есть кафе у подножия.       Он сменил обувь обратно на ботинки, отлепил пластыри, и они с Лань Ванцзи, одевшись, пошли в обратную сторону. – Лань Чжань, а ты давно водишь мотоцикл? И почему вообще начал? Большинство людей предпочитают автомобиль или метро, а ты, такой осторожный и рассудительный, выбрал мотоцикл. – Наверное, это тоже был протест. Дядя… всегда был очень строг и порой давил на меня и брата, но брат всегда воспринимал это спокойно, а я… – Упрямился? – подсказал Вэй Усянь, улыбаясь. – Мгм, – кивнул Лань Ванцзи. – Мотоцикл быстрее и удобнее, когда речь идёт о пробках, кроме того, он требует большей концентрации. – То есть, вождение мотоцикла для тебя – это экстремальная версия медитации? – недоверчиво уточнил Вэй Усянь. Лань Ванцзи снова кивнул, и Вэй Усянь захохотал. – Лань Чжань, ты потрясающий.       Он нахально взял Лань Ванцзи под руку. – Скажи, ты всё время говоришь про брата и дядю, но ведь у тебя есть отец, почему ты его никогда не упоминаешь? – Рука Лань Ванцзи чуть напряглась, и Вэй Усянь тут же сказал: – Если это слишком личное, то можешь не говорить. – Из-за мамы. Когда она умирала, его не было рядом. Он… наверное, ему было слишком тяжело видеть её такой, и он этого избегал. Её болезнь и смерть слишком сломили его, и он стал ещё более отстранённым, чем прежде. Поэтому нас воспитывал дядя. – Ох, – Вэй Усянь, не зная, что сказать – он никогда не был в этом силён, – придвинулся ближе к Лань Ванцзи, идя с ним плечом к плечу. – Всё в порядке, – ответил Лань Ванцзи, показывая, что ему не нужно утешение.       Листья падали им под ноги уютным ковром. Вэй Усянь увидел, как с нескольких деревьев листва собралась в небольшом углублении в земле, отпустил Лань Ванцзи, подошёл к яме и чуть попрыгал, проверяя, нет ли под покровом камней или воды. – Что ты делаешь? – спросил Лань Ванцзи. – Готовлю себе лежанку, чтобы проспать всю зиму, – ухмыльнулся Вэй Усянь и, сделав шаг назад, спиной вперёд плюхнулся прямо в огромную мягкую кучу листьев.       В этот раз Лань Ванцзи не успел даже подумать, чтобы его поймать. Он укоризненно встал возле ямы, где Вэй Усянь копошился с радостным смехом, и сказал: – Ноябрь. Земля холодная. – Тут листья. И я никогда не болею, – Вэй Усянь, озорничая, кинул в него листьями, пучок ударился о грудь Лань Ванцзи и рассыпался. – Поднимайся.       Вэй Усянь потянулся раз, другой и со стоном откинулся обратно на спину. – Ничего не выходит. Кажется, я перестарался, когда лазал по скале, – пожаловался он и поднял руку вверх. – Лань Чжань, помоги мне подняться.       Лань Ванцзи обошёл яму, взял его за руку и чуть потянул. Вэй Усянь только того и ждал: коварно улыбнувшись, он своей ногой чуть подсёк ноги Лань Ванцзи, лишая его равновесия, и сильно потянул руку на себя. Застигнутый врасплох, Лань Ванцзи повалился в листву, а Вэй Усянь, молниеносно увернувшись, чтобы его не придавило, завозился, перевернул того на спину и уселся сверху, глядя в мечущие ледяные молнии светлые глаза. Вэй Усянь давно не видел такого взгляда. – Слезай, – сказал Лань Ванцзи строго. – Не слезу, – весело отозвался Вэй Усянь и вытащил из его слегка растрепавшихся волос запутавшийся в них листочек. – Слезай, – повторил Лань Ванцзи, взгляд его стал темнее.       Но Вэй Усянь совершенно не желал слезать, напротив, он опёрся на руки и склонился над Лань Ванцзи, опускаясь всё ниже. Когда их лица разделяла лишь пара цуней, Вэй Усянь немного оробел, но, набравшись смелости, всё же поцеловал мужчину, мягко и неспешно, наслаждаясь моментом и ароматом его сандалового парфюма, смешанного с запахом увядающей листвы.       Внезапно листья зашуршали и взметнулись, мир завертелся перед глазами Вэй Усяня, и он успел только испуганно вскрикнуть, как его положение переменилось, и теперь уже Лань Ванцзи нависал над ним, придавив его руки к земле. Помедлив секунду, Лань Ванцзи поцеловал Вэй Усяня так же глубоко и напористо, как и в первый раз, совершенно лишая разум всяких прочих мыслей и заставляя задыхаться от распирающих изнутри грудной клетки чувств.       Через некоторое время он разорвал поцелуй, хотя его дыхание тоже стало необычайно тяжёлым, встал и протянул руку Вэй Усяню. – Поднимайся.       На этот раз Вэй Усянь не стал ломать комедию и поднялся, правда, тотчас же чуть не свалился обратно, потому что его мышцы ослабели, а голова всё ещё кружилась. Он схватился за предплечье Лань Ванцзи и засмеялся: – Теперь ты должен взять ответственность и держать меня, Лань Чжань, ты так крышесносно целуешься, что меня совсем не держат ноги. – Хм, – уши Лань Ванцзи покраснели от смущения, но сам он выглядел куда более спокойным, чем минуту назад. – Могу понести тебя на спине. – Не надо! – поспешно замахал свободной рукой Вэй Усянь. – Я же не ребёнок, Лань Чжань!       Взгляд Лань Ванцзи, направленный на него, был более чем красноречивым: как может человек, который только что валялся в куче листьев, да ещё и другого человека в это так коварно втянул, называть себя взрослым? Но Лань Ванцзи ничего не сказал и только протянул руку, чтобы вытащить застрявшие листья из длинных растрёпанных волос Вэй Усяня.       Залезая на мотоцикл, Вэй Усянь был уже куда смелее и запустил ладони под расстёгнутую куртку Лань Ванцзи, игриво проводя пальцами по его животу через свитер. Мускулы мужчины чуть напряглись, и он попросил: – Не давай волю рукам. – Почему? Неужели не нравится? – полюбопытствовал Вэй Усянь. – Нравится. Но отвлекает, – ответил Лань Ванцзи.       Посмеявшись, Вэй Усянь всё же убрал руки и обнял его за талию, как положено. Они ещё немного погуляли по горе Феникса, стараясь держаться подальше от шумных туристов, поели в ресторанчике с одноимённым названием, где Вэй Усянь старался не налегать на специи, потому что хотел ещё раз поцеловать Лань Ванцзи, а тому, наверное, не понравился бы острый привкус. Лань Ванцзи отвёз его обратно домой, и Вэй Усянь, самостоятельно стащив с него шлем, запечатлел на его губах крепкий и счастливый прощальный поцелуй. – Это был потрясающий день, Лань Чжань, – прошептал Вэй Усянь. – Я очень рад, что ты согласился на свидание. – Я тоже, – ответил Лань Ванцзи и поцеловал его в ответ, на этот раз легко и целомудренно.       Вэй Усянь вернул ему шлем, проводил взглядом удаляющийся мотоцикл и, невозможно счастливый, зашёл в дом. Дядя Цзян и мадам Юй ещё не вернулись, но со второго этажа, где вся семья порой собиралась у камина, доносились голоса. Прислушавшись, Вэй Усянь с удивлением узнал голос сестрицы, второй принадлежал Цзян Чэну. Он поднялся и увидел их, сидящими друг напротив друга. – Сестрица? Что ты здесь делаешь? – спросил Вэй Усянь: Цзян Яньли обычно проводила выходные с супругом и сыном.       Цзян Чэн порывисто вскочил с дивана, его рука сжимала изрядно помятый листок бумаги. Увидев яростное выражение его лица и мечущий молнии взгляд, Вэй Усянь попятился, оступился на верхней ступеньке и не упал только потому, что держался за лестничный поручень. Цзян Чэн крайне редко злился настолько серьёзно. – А-Чэн! – предупреждающе окликнула его Яньли. – Цзян Чэн, что случилось? – дрогнувшим голосом спросил Вэй Усянь. – Может, ты мне объяснишь, – голос Цзян Чэна дрожал куда сильнее от едва сдерживаемого гнева, он швырнул Вэй Усяню листок, похожий на больничную распечатку. – Какого хрена ко мне в дом приходит какая-то дрянная журналистка и спрашивает, каково мне живётся с печенью моего приёмного брата?