О повелителе огня и его слабостях

      Дракен возвращается тихо, в квартиру, среди ночи. Он аккуратно выставляет обувь, бесшумно стягивает с плеч куртку и так же вешает её на вешалку. Всё, чтобы не потревожить Сейшу. Абсолютно всё. Среди СМС на телефоне сообщение с адресом Коконоя. Неизвестно, зачем он ему прислал, но Кен догадывается. Сейшу сам должен сделать этот выбор и вряд ли опрометчивые ходы Рюгуджи, так или иначе мешающие их отношениям, смогут как-то огородить его от Коко, если Инуи сам захочет с ним видеться.       — Вернулся? — усмехается Инуи, выходя из кухни и направляясь навстречу, по коридору. На его лице беззаботная улыбка, слабая, прошитая доверием как одежда может быть прошита золотыми нитями.       Это её украшает.       Наверное, Сейшу просто слепо верит. Закрывает глаза и просит его вести. Он не думает о том, что Кен может о чем-то врать ему или недоговаривать. На взгляд Инуи, это просто глупо — после стольких пережитых друг с другом трудностей — не осведомлять о чем-то важном. Сейшу подходит мягко, обнимает так же. Его объятия тёплые и крепкие, смыкающиеся в районе торса. Инуи ласково кладёт голову на его плечо и прикрывает глаза от подступающего к векам сна. В этот момент Кен понимает, для кого старается. И самое страшное для него — потерять его, такого спокойного и беззаботного, полностью и взаимно полагающегося на Рюгуджи.       Эта стратегия по жизни проста — держать близких тебе людей рядом, несмотря ни на что. Так же было и с Шиничиро — пусть и как старший брат, он был важен для Кена. И когда его забрал Вакаса, для Дракена не осталось никакого лучшего решения, кроме как осуждать. Осуждать, в надежде, что Сано услышит его, поймёт и посмеётся. Останется чуть подольше тут, рядом с ним. Но Шиничиро не слышит. И Кену становится очень противно от этого осознания, ведь напрямую сказать, что скучаешь, когда у человека лучшая жизнь впереди — слишком тяжело.       — Как прошло? — тихо шепчет Инуи, сжимая его в объятиях сильнее. Сейшу так спокоен, что у Кена появляется ощущение, будто говори ему или нет — он всё равно знает.       — Сойдёт, — выдыхает Кен, закидывая голову назад, чтобы, не мешая парню, прикрыть глаза и отчетливее ощущать чужие прикосновения.       — Тогда спать, — улыбнулся Инуи однозначно, ведь тон голоса стал значительно счастливей от такой задумки.       — Тогда спать, — соглашается Кен, даже не пожимая плечами, чтобы не спугнуть устроившегося на плече златовласого птенчика.

***

      Холодный ветер летит в лицо, отчего приходится сильно щуриться, чтобы увидеть дорогу впереди. Эта ненасытная в ненависти ночь не даёт покоя каждому, кто хоть выглянет на улицу или откроет форточку. Среди тех самых неудачников по дороге идёт Коко. Мысли в голове комкаются, стоит ветру ещё раз захлестнуть гнусным порывом в лицо. Кудри сбиваются, волочатся прямо по лицу, и Хаджиме думает о том, что иногда зачесывать их на одну сторону — не лучшая идея. Они лезут в рот, в глаза, не давая покоя. Будто бы всё в этом мире направлено неисправно против него. Будто бы вся природа чувствует это гнетущее расположение духа и не хочет, чтобы Хаджиме возвращался.       Когда ты живешь с человеком и думаешь о нем одно, а потом резко твой ход мыслей кто-то переворачивает вверх дном — это отвратительно. Отвратителен и сладкий вкус от съеденной еды во рту, пусть и Хаджиме искренне любит те изысканно поданные блюда. Но дело не в еде. Дело в том, что сказали ему во время её.       Эти раздражение и несогласие закипают внутри, желая выбраться наружу. Но Хаджиме четко понимает: нельзя. Нельзя подать и виду, что что-то случилось. Потому что он может принять такие меры, которые и в кошмарном сне Коконою не снились. И это правда отвратительно.       Бездействие.       Ощущение того, что на тебя вот-вот нападут со спины, а тыл не прикрыт и ты безоружен. И чувство тревоги гложет, потому что идти некуда, кроме своего дома. А в доме живёт самый настоящий монстр, с которым неизвестно как бороться.       Хаджиме судорожно выдыхает, пока ему даёт это сделать погода. Он все равно бредёт туда, на автопилоте, ибо податься больше действительно некуда. Дорога домой занимает слишком много времени и мыслей. Кен удалился, и вот Коко идёт один. «До сих пор ли Майки руководит подобными вещами?» — думает Хаджиме, хмурясь от напряженности ситуации. На душе кошки скребут от ощущения опасности, и правду говорят: «меньше знаешь- крепче спишь». Он идёт напряжённо, еле переставляя ноги от пережитого стресса. Смотрит куда-то в пол, думая о том, что ему страшно. Ноги ватные, а шаги совершенно бездумные. Жутко находиться с кем-то настолько опасным в одной квартире. Это напряжение застывает льдом в горле. И не вздохнуть, и не сглотнуть не выходит. Всё слишком суетливо и быстро. Правду иногда получаешь неожиданно, словно пулю в затылок.       Он доходит до дома. Поднимается на нужный этаж против своей воли и встаёт рядом с огромной железной дверью, на которой виднеется глазок. Вдыхает, смотрит, гипнотизирует взглядом и не решается доставать ключи. Надо сначала успокоится и привести себя в порядок. Ему просто нужно не подавать виду о своём страхе. Дикие звери не нападают, когда ты притворяешься мертвым или же демонстрируешь своим видом, что ты сильнее.       Дверь в родной дом кажется порталом в ад, и дрожь в руках унять не получается. Его дыхание сбитое, тело напряжено, он ожидает встретить Майки прямо на пороге, с этим его отстранённым, но явно прожирающим изнутри взглядом. Он не выдержит этого. Коко уже чувствует, как сердце отдаёт эхом в ушах, как быстро бежит кровь по его организму от всепоглощающего мысли и тело страха.       Вдруг он убивает, ради своего дела? Вдруг этот самый тёмный бизнес замешан с разгребанием чужих тел и извлеканием из них внутренностей на продажу? Вдруг эти руки, что некогда безмятежно копошились на кухне, омыты чужой кровью? Что, мать его, в его комнате, раз он не пускает туда Коко? Судорожный вздох, такой же выдох. Сквозь собственное сопротивление, Хаджиме копошится в карманах в поисках ключей, и когда пальцы нащупывают железо, он неожиданно-резко вытаскивает связку, отчего на пол сыпется и другое содержимое кармана: салфетки, паспорт, деньги, это всё летит на пол подъезда, оттягивая момент встречи с всепоглощающим.       Хаджиме медленно садится на корточки, начиная дрожащими пальцами собирать вещи. Изредка бумага купюр летит из его рук: ох уж эта детская привычка складывать сдачу не в кошелёк. Но он старается взять себя в руки сейчас. Переводит дыхание, с трудом унимает дрожь в руках. Он не сталкивался с таким, отчего к горлу подкатывает кисло-горький ком. На нервной почве хочется выблевать все своим переживания, но Хаджиме сглатывает, быстро собирая все упавшее с неописуемым трудом и вновь поднимаясь к двери.       Он не знает, что делать, но что-то первобытное в нем так и плещет: бежать. Оставить все вещи там, все равно деньги и некоторые документы Хаджиме носит с собой. Ещё раз разглядывает злосчастную дверь, прикасаясь ладонью к ручке с дикой неуверенностью и стараясь тихо вставить ключи в замок. Тяжёлый звон все равно раздаётся по квартире, он тихо матерится про себя за такую оплошность. Чувствует себя, правда, школьником, что после тусовки пьяным возвращается к родителям домой, и его ждёт наказание за все его мирские грешки. Тем не менее, открывает дверь, так же быстро ее закрывая и раздеваясь.       Тяжелая дверь напротив неподвижна, и Коко прислушивается. То, что Майки не слышно из коридора — ещё больше настораживает, будто бы повернись спиной ко входу в его комнату — он тут же появится сзади и огреет чем-то тяжёлым по голове. Тревога подкидывает самые страшные мысли быстро и болезненно. И Хаджиме решается выкрикнуть:       — Майки? — голос слегка вздрагивает, но, кажется, что Хаджиме просто необходимо осознать, что его нет дома, чтобы успокоится. И, к счастью, ему никто не отвечает. В квартире тихо.       Снимая обувь, Хаджиме на цыпочках подбирается к дверце из чёрного дерева, что ведёт в хоромы самого Сано. Ухом быстро опирается на неё, пытаясь расслышать хотя бы привычное шебуршание, но там будто бы весь мир замер: не слышно ничего. Тогда Коко выдыхает, сползая вниз по этой несчастной двери и закрывая лицо руками. Дыхание до сих пор буйное, и грудная клетка то вздымается, то опускается в бешеном ритме. Можно успокоиться, пока его нет или… Коконой решает, что лучше узнать до конца. Он же до сих пор не до конца осознаёт, с кем живёт, а бесшумная комната позади, так и не разведанная взглядом Коконоя, так и манит к себе. Так и влечёт эта неизвестность, перемешанная с подскочившим в надпочечниках адреналином. Настолько, что ноет живот. По-предательски, протяжно.       Он не знает, когда придёт Сано, когда точно будет тут, дома, но решается на быстрый и необдуманный поступок.       Хаджиме подрывается с места быстрее, чем мысли предлагают ему выбрать альтернативу, дёргает дверь на себя слишком резко и предстаёт перед собой… Обычную комнату-кабинет. Сбоку расположена кровать, ничуть не скромно расправленная, одеяло бешено скомканное. Над ней висят часы. Рабочий компьютер прямо по середине, а вокруг стеллажи для книг, наполненные всякими бумагами. С двух сторон.       «Ещё разбери, какие относится к его нормальной работе, а какие нет», — думается Коко, и он даже поражённо фыркает от этого факта.       Тем не менее, нужно занять руки, раз уж начал. На рандоме подходит к одному стеллажу, открывая его и разглядывая содержимое. Роется в бумагах, перебирая их в руках и разглядывая. Журналистские работы, какие-то сводки, помогающие в написании… Переходит к другому стеллажу. На удивление, там тоже не оказывается ничего нужного. Хаджиме уже подумывает о том, что такая информация ему так просто не предстанет. Укладывает бумаги на место, выхаживая по комнате нервно-быстро, наматывая круги и заодно оглядывая местность. Такие документы могут быть в шкафах стола. Точно! В два шага оказывается рядом со столом, думая о том, что ему вообще запрещено находится тут. Скоро придет Майки, и каждый неловкий собственный шорох кажется шорохом чужих ног позади. Бумаги вертятся в руках со скоростью бумерангов, рассекающих воздух. И вернётся ему такое копошение тоже бумерангом. Коко быстро бегает глазами по строчкам попавшихся в руки листов, и в первом ящике не обнаруживает ничего нужного. Второй ящик преодолевает быстро. Раскрывает, видит там фотографию. Их с Дракеном. И невольно заглядывается.       «Значит, это точно он».       И можно было бы успокоится, но даже такой факт не даёт взбешённому адреналином сердцу покоя. Он слишком нервный сейчас, чтобы остановиться именно в этот момент.       «Дракен мог ошибиться…», — думает он, что-то внутри не даёт такой информации из чужих уст усвоиться и гложет, гложет, гложет…       Такое не может быть правдой. Ничего же не будет, если он просто убедится, что подобный слух о соседе — ложь? Разглядывает фото. На нем они такие счастливые. Кен стоит горделиво, сложив руки по карманам штанов. На нем красуется форма группировки, на Майки она частично отсутствует, сверху. Зато живот перевязан подобно самому настоящему якудзе. На последней мысли он резко захлопывает ящик. Сано определённо вышел из дома совсем ненадолго. Третий ящик на ключе. Он видит замочную скважину, даже не прикасаясь к нему, поэтому тут же поднимается с пола, разглядывая стол. Смотрит за компьютером, под клавиатурой, заглядывает под коврик для мыши, рассматривает всё содержимое стола вплоть до скромного чёрного пенала.       Ничего, похожего на ключ от полки не находит.       Подсознание тут же сводит мысли к фотографии. Там вполне могло что-то скрываться, раз Сано не ставит ее на стол.       Второй ящик чуть не вылетает из столика от резкого движения Руки Коконоя. Фотография стукается с краем шкафчика, отчего Хаджиме вздрагивает, оборачиваясь назад. Замирает. Он что-то слышал помимо этого стука. Что-то позади. Глазами пробегается по приоткрытой двери, комнате… Вроде, показалось. Возвращается к прежнему делу. Смотрит под рамой, в шкафчике в целом, не находит. Может, в самой фоторамке? Судорожно помещает ее себе в руку, потрясывая. О деревянные стенки, хранящие в себе фото, что-то бьется. «Вот заморочился, конечно» — вздыхает Хаджиме, раскрывая деревянные блоки, словно разбирая на части чужую душу. Брови сведены в напряжении, а тело дрожит. Он вот-вот будет здесь. Успеет ли Коко собрать это дело вновь? Тем не менее, ключ выпадает на ковёр к удивлению Хаджиме, и он быстро его хватает, пристраивая к нужному отверстию в ящике.       — Так-так.       Тело обдаёт ледяной водой, отчего Хаджиме вздрагивает на месте. Ключ медленно и бесшумно роняет на ковёр.       Слышит щелчок пистолета над ухом, отчего дыхание вмиг останавливается. Он не хочет оборачиваться, ибо знает этот холодный голос, знает, кто может подойти к нему настолько бесшумно и осознаёт, что зря он не обратил внимание на звук позади, смахивая всё на «послышалось». Видимо, это последние его секунды жизни… И какие же они позорные.