An Intimate Knowledge

Медленные меланхоличные ноты «Гноссианы» Сати доносились из вентиляционного отверстия над её головой, и Гермиона улыбнулась. Эта музыка напомнила ей о прохладных объятиях зимы, о снегопаде, свитерах и обжигающим щеки ветре. Она с тоской подумала об этом, когда почувствовала, как на лбу образовалась ещё одна бисеринка пота. — Напомни мне больше никогда не переезжать в квартиру в середине августа, — сказала она Крукшенксу. Кота, казалось, не беспокоила почти 30-градусная жара, он растянулся под лучами солнца, совершенно не обращая на нее внимания. — Конечно, когда в «Мерлине» освобождается квартира, ты берешь её, невзирая на жару, — продолжала она, проводя рукой по его перегретой шерсти. Гермиона подошла к краю книжного шкафа и наклонила голову. Если бы она стояла под правильным углом, то могла бы увидеть Диагон-аллею в одном направлении и магловский Лондон в другом. Это был редкий вид одновременно на оба мира, что делало здание таким желанным. Нет, это определенно было не то, от чего она могла отказаться. Чайник начал свистеть, и Гермиона инстинктивно побежала на кухню, чтобы выключить огонь, пока не вспомнила, что не заваривала чай. Скорее, он доносился из соседней комнаты, и её соседка уже прислушивалась к высокому воплю. Мерлин, эти стены оказались ещё тоньше, чем она думала. Она нахмурилась, обдумывая эту мысль. Странная близость с соседями возникала среди суровой анонимности города. Вы никогда не сможете назвать ни имени, ни лица тех, кто живет на фоне вашей собственной жизни, но общая стена может открыть столько всего, что даже близкие друзья никогда не узнают. Если провести достаточно времени возле вентиляционных отверстий и окон, можно было составить любое количество идей из отрывочных подслушанных разговоров, тихих стонов в ночной темноте или сигналов тревоги, которые срабатывали необычно рано. Не то чтобы Гермиона не привыкла подслушивать подробности жизни своих соседей в предыдущих квартирах, но почему-то она ожидала, что в этом здании будет царить некая благопристойная тишина, как будто престиж адреса мог диктовать подобное. Однако, престиж или нет, казалось, что тишина, которую она здесь обретёт, должна быть обеспечена несколькими хорошими заглушающими чарами. Вряд ли это дело было для неё самым приоритетным, по крайней мере, когда в углу все ещё стояли коробки с книгами, ожидая, когда их расставят по полкам. Кроме того, как бы ни была спокойна тишина, она могла быть и ужасно скучной. Она всегда наслаждалась трепетом тайных знаний; в конце концов, именно поэтому она стала Невыразимой. Гермиона была уже на полпути к своим книгам, когда услышала характерный звук камина в соседней комнате, давший ей знать, что соседка покинула здание. Уход резко прекратил тихую музыку и мягкие звуки шагов, к которым Гермиона привыкла за полдня. Внезапно наступившая тишина сделала помещение ещё более пустым, и девушка, как это ни глупо, обнаружила, что скучает по своей безымянной соседке. До сих пор Гермионе удалось лишь мельком увидеть, как женщина исчезает в своей квартире. Она успела заметить зелёную мантию и светлые волосы, прежде чем дверь была надежно заперта. И все же за эти дни, когда распаковывала вещи и позволяла своим мыслям блуждать, она часто ловила себя на мысли о загадочной блондинке, позволяя своему разуму заполнять детали, пока мысленный образ не стал шокирующе полным. Эта женщина была, возможно, немного старше её самой, более оседлой, достаточно успешной в чем-то, чтобы позволить себе это место, с отличным вкусом, чтобы достойно его украсить. В отличие от Гермионы, она, вероятно, не стала бы зацикливаться на выборе пуфика, будучи уверенной, что всё выбранное ею, окажется достаточно безвкусным, чтобы доказать, что она недостойна своего адреса. Нет, у её соседки таких проблем не было. У неё, вероятно, был глаз на красоту и она ценила всё самое прекрасное в жизни. Гермиона знала, что её соседка любит классическую музыку; конечно, не было ничего удивительного в том, что женщина может быть культурной и в других отношениях. Например, она может ценить дождливые дни, проведённые в художественных музеях, или, возможно, любить пронзительную поэзию. Эта идея казалась ей такой романтичной. Хотя она понимала, что по большей части просто проецирует на эту незнакомку всё, чего хочет в своей собственной жизни. Тем не менее, это была приятная мысль. В конце концов, единственная опасность фантазии заключалась в том, что однажды она может оказаться ложной. В худшем случае она могла бы узнать, что женщина, которую она видела, была приезжей дочерью, а её соседка на самом деле восьмидесятилетняя зануда-волшебница, которой просто нравится грустная фортепианная музыка. И даже если бы всë было так, она, скорее всего, никогда бы этого не узнала. Гермиона потянулась и почувствовала, как её спина с хрустом встала на место. В любом случае, пора было заканчивать с этим днем; ей нужно привести себя в порядок, прежде чем куда-то идти, а вечером у неё свидание с Роном. Кроме того, она обещала позвонить матери и рассказать ей о новом месте.

***

Нарцисса вернулась в свою квартиру, наблюдая, как зелёное свечение камина медленно переходит в оранжевое. Она только что вернулась и забрала свои новые мантии, когда последние изменения были завершены. Анафема сказала, что на завтрашний вечер у неё запланировано нечто особенное, и Нарциссе хотелось выглядеть как можно лучше, что бы это ни значило. Анафеме было не так уж важно, что на ней надето, главное, чтобы это можно было легко снять. К счастью, этот наряд вполне отвечал обоим требованиям. Улыбка появилась на её губах, когда она представила, как женщина будет разглядывать тонкие бретельки на протяжении всей трапезы. А как только они окажутся за дверью, она поспешно и элегантно сбросит их с плеч. Нарцисса вздохнула при этой мысли. К сожалению, этот вечер не сулил ничего подобного. Вместо этого на обеденном столе её ждала стопка писем, и она пролистала их, отделяя важное от неважного. Последний конверт, самый большой из всего набора, заставил её нащупать винный шкаф ещё до того, как она сломала печать. Обратный адрес сообщил ей, что это последнее сообщение от её адвоката. Несомненно, оно касалось развода, а значит, было важным, возможно, даже срочным, но она не могла решиться открыть его сейчас. Что бы это ни было, придется подождать до позднего времени; вряд ли что-то внутри может быть таким уж сюрпризом. О, конечно, детали были бы новыми и сводящими с ума, но на самом деле это было бы то же самое, что и каждый раз, когда идентичный конверт появлялся в её квартире. Это будет какая-то дополнительная бессмысленная процедура, которую Люциус и его адвокат придумали, чтобы затянуть процесс как можно дольше. На самом деле развод должен был быть таким простым. У неё были свои деньги, своя собственность; она не просила у него ни сикля. Драко уже вырос, так что вопрос об опеке не стоял. Но Люциус умудрялся быть абсолютным мудаком на протяжении всего этого испытания — к её удивлению, — и угрожал затянуть дело до тех пор, пока они оба не будут слишком измотаны, чтобы заботиться об этом. В этом, как она полагала, и заключалась идея. Дело не в том, что он хотел остаться с ней в браке: вряд ли она могла себе в этом льстить. Все хорошее, что было в их отношениях, давно иссякло с обеих сторон. В конце концов, она стала просто ещё одним украшением на его полке, ещё одним нарядным белым павлином, на которого он мог с гордостью указывать и заявлять о своём праве собственности. Но её отказ остаться стал для Люциуса последней каплей. И без того опозоренный и униженный в обществе, с отчуждённым сыном и надвигающимся надзирателем, а теперь маленькая красивая жена покинула его, что было больше, чем могло вынести его хрупкое эго. И вот она здесь, превращённая в символ его разрушенной мужественности, со следами когтей на руках, после того как дюйм за дюймом вырывалась из его хватки. Она тряхнула головой и выкинула образ его ухмыляющегося лица. Не было причин позволять ему преследовать её сейчас, не тогда, когда ей удалось вырваться из его дома и объятий, если не от бремени его имени. — Привет, мама, — раздался голос через вентиляционное отверстие над ней. Он звучал так же отчетливо, как если бы женщина стояла рядом с ней. Нарциссе показалось, что она услышала в соседней квартире больше шума, чем обычно. Должно быть, кто-то всё-таки переехал. — Да, я уже почти всё распаковала, — продолжала её соседка, — У меня всё ещё есть некоторые вещи в коробках, но это только книги, которые я не расставила по местам. Женщина рассмеялась, тепло и естественно. — Да, наверное, ты права. Они уже заняли у меня больше времени, чем всё остальное вместе взятое. Нарцисса улыбнулась и посмотрела на свою собственную тщательно организованную библиотеку. Существовали заклинания, позволяющие упорядочить книги, не пошевелив и пальцем, но было что-то приятное в том, чтобы расставлять их вручную. — Он в порядке. Да, он уже был здесь. Вчера он помог мне расставить мебель. —Пауза, — Ну, я не думаю, что мы можем приписать мужской силе слишком много, поскольку я сама левитировала всё туда, куда хотела. Нарцисса тихонько рассмеялась над нахальным чувством юмора этой женщины. Голос звучал так знакомо. Она поискала в памяти, пытаясь определить, где она слышала его раньше, но так и не смогла найти. — Нет, я не думаю, что здесь будет слишком много места для меня одной, — сказала её соседка. В её голосе внезапно появились нотки разочарования, указывающие на то, что эта тема поднимается уже не в первый раз. — Я уже говорила об этом, мама; мы с Рональдом не готовы жить вместе, —Пауза, — Да, я знаю это, конечно, знаю. Но до свадьбы ещё два года… Да, я знаю, что ты не понимаешь, почему мы назначили дату так далеко в будущем… Конечно, я хочу выйти за него замуж, но мне просто нужно время, чтобы остепениться… немного времени для себя. Неужели ты не можешь этого понять? Нарцисса почувствовала укол жалости в тоне голоса этой женщины, умолявшей мать посмотреть на вещи по-своему. Мать никогда не поймет таких вещей, если её сердце настроено на то, чтобы дочь сошлась с этим парнем. Людей редко можно переубедить, если они уже приняли решение о том, куда должно привести твое будущее, даже если это не их дело, а может быть, особенно если это не их дело. Нарцисса могла только представить себе, какой шум разносился бы по стенам её собственной квартиры, если бы только её мать была жива, чтобы увидеть, как она подает на развод. Не зря же здесь не висело ни одного семейного портрета. Хотя она не всегда могла контролировать людей, которые приставали к ней лично, искусство можно было сдать на хранение. — Ну, послушай, мама, я не хочу снова ссориться из-за этого, хорошо. Мне нужно собираться, мы с Рональдом собираемся на ужин через некоторое время. Я сделаю всё возможное, чтобы сбежать в Грента-Грин сразу после десерта, — сказала женщина напряжённым и саркастическим тоном. — Я знаю, мама! Я знаю, что в Шотландии больше нельзя просто сбежать без документов. Ради Мерлина, я просто пошутила! Женщина рассмеялась, но не похоже, чтобы она находила какую-то часть этого разговора очень смешной. Разговор в соседней комнате подошёл к напряженному концу. Нарцисса практически чувствовала фальшивую и болезненную улыбку на лице женщины, когда та пожелала своей матери спокойной ночи и попросила передать пожелания отцу. Хотя Нарцисса вряд ли хотела встать на сторону матери женщины, она также подумала, что дата свадьбы звучит как плохой знак. Какой смысл назначать дату так далеко в будущем, если только не дать себе достаточно времени, чтобы всё отменить? Не то чтобы такая тактика хорошо сработала в её случае — месяцы пролетают гораздо быстрее, чем можно себе представить, — но, возможно, эта девушка была умнее, чем она сама в том возрасте. Или у неё хотя бы хватит духу сказать обо всëм, пока не стало слишком поздно. Через несколько минут Нарцисса услышала, как из граммофона женщины доносятся первые ноты Сати. Не она ли сама играла это произведение тем утром? Ну, по крайней мере, у этой женщины был приличный музыкальный вкус, даже если она не слишком хорошо разбиралась в своих отношениях. Она задалась вопросом, услышала ли её соседка это произведение через ту же самую форточку, или просто день был предназначен для траурных мелодий. Нарцисса посмотрела на нераспечатанный конверт на своем столе и вздохнула. Да, возможно, этот день был как раз для подобного. Под шëпот музыки она начала составлять смутное представление о женщине, живущей по соседству. Молодая, симпатичная, с искрой огня в глазах от отчаянных попыток установить контроль над своей судьбой, с оттенком серого, если смотреть в нужные моменты, когда она уставала от того, сколько усилий отнимал у неё каждый дюйм свободы. Она не могла помочь этой женщине, она даже не знала её, но Нарцисса надеялась, что кем бы та ни была, ей было легче обрести свободу, чем самой Нарциссе.

***

Гермиона позволила первым нерешительным нотам овладеть ею и практиковала более глубокое и медленное дыхание, пока снова не успокоилась. Это было невероятно, как она не могла даже начать безобидный разговор о расстановке мебели без того, чтобы он не перерос в драку. Ей очень хотелось провести вечер в одиночестве, спокойно расставляя книги, а не встречаться сегодня с Роном. Не хотелось слушать рассказ о том, как он провел день, слышать, как он пережевывает пищу, наблюдать, как глупая улыбка расползается по его лицу, когда она снимает рубашку в конце вечера. Больше всего она не хотела слышать его комментарии по поводу её нового места. Никто, и в первую очередь Рон, похоже, не хотел понять, что ей нужно собственное пространство, собственная жизнь, собственное существование, пока она не связала себя неразрывно с Роном, его семьей и его мечтами о коттедже, полном детей. Возможно, это неизбежное описание её будущего, но ей нужно было, чтобы было что-то ещё, прежде чем она сделает этот прыжок в судьбу. Гермиона прошла в свою спальню и задумалась о том, что ей надеть на вечер. Куда бы Рон ни повел её, это не будет чем-то шикарным; скорее всего, это будет место, где он сможет получить бесплатную выпивку благодаря своей затянувшейся славе и общественному признанию. Через два часа они вернутся сюда, полупьяные и неряшливые от выпивки, которую Гермиона не хотела, но Рон не мог отказаться. Гермиона посмотрела в зеркало. Если подумать, то того, что на ней было, более чем достаточно. Она вернулась обратно в гостиную и взяла книгу с полки, устраиваясь поудобнее, чтобы переждать неизбежный стук в дверь.

***

Позже вечером Нарцисса устроилась в своей кровати, позволяя бокалу вина и главам низкопробного романа убаюкать её. Она только начала дремать на подушках, как услышала громкий скрип из соседней комнаты. Она вздрогнула от неожиданного шума. За первым звуком последовала серия приглушенных стуков и грохотов, и Нарцисса задумалась, что же там может происходить так поздно. Однако вскоре она услышала слишком отчетливое мужское ворчание, а затем ещё более неприятные женские стоны. Нарцисса скривилась. Откуда у этой женщины этот ужасный визг? Если её соседка собиралась симулировать свое удовольствие звуками, которые она слышала в порно, то ей следовало хотя бы выбирать более качественный материал в качестве примера. По-видимому, не обращая внимания на неприятные звуки, парень продолжал механические толчки, заставляя кровать биться о стену в жестком, регулярном ритме. Нарцисса сморщила нос от неприятных звуков. К счастью для неё, а возможно, и для её соседки, всё закончилось до смешного быстро. Его неловкий оргазм прозвучал в тихой ночи отчетливо и ужасно вместе с её долгим высокочастотным вздохом, чтобы показать, насколько она удовлетворена, что, по мнению Нарциссы, было невозможно. Тихо рассмеявшись, Нарцисса закатила глаза от неловкости происходящего и перевернулась на спину. Она вернулась к мысленному образу женщины и попыталась представить себе неуклюжего мужчину рядом с ней. Они звучали молодо. Боже, она надеялась, что они были молоды. Было бы невыносимо грустно, если бы они занимались таким ужасным сексом, окажись это не так. Случившееся было прекрасным напоминанием о том, что, хотя ей никогда не достичь той красоты, которой она обладала в двадцать один год, мало в чëм еще можно позавидовать молодости. Шёпот проникал сквозь стену, но был слишком приглушен, чтобы разобрать слова. Нарциссе было интересно, что они говорят друг другу сейчас, после всего этого. Чувствовал ли он гордость за себя, считал ли, что удовлетворил её. Если она просто тянула время, прежде чем сбежать и прикоснуться к себе в ванной, чтобы получить удовольствие, гораздо более приятное, чем всё, что он смог осуществить. Нарцисса надеялась, что что бы ни произошло за ужином для этих двоих, десерт не включал в себя вышеупомянутое бегство. Хорошего мужчину, может быть, и трудно найти, но все же не было причин обрекать себя на такой ужасный секс до конца жизни, если только это не было абсолютно необходимо. Наверное, хорошо, что Нарцисса вряд ли когда-нибудь встретит эту свою соседку, поскольку она не была уверена, что сможет удержаться от желания сказать ей об этом.