***
Было больно. Было чертовски больно! Когда Лин открыла глаза, увидела небо, что так любила. Но что-то было не так. Оно было не голубое, а какое-то мрачное что ли. Будто в пыли. Оказывается, её всё это время кто-то тряс со слезами на глазах. Это оказался Жан. Он что-то пытался сказать, но Лин не слышала. — Мне больно, — прохрипела Лин. — Отпусти. Его лицо сразу же переменилось. Это было видно даже через мутное зрение. Он выпустил ракетный сигнал и через пару минут над Лин собралась толпа. Но от гула голова заболела и захотелось снова закрыть глаза. Прежде чем снова закрыть глаза Лин увидела лицо Леви, оно выражало облегчение. Снова открыв глаза, Лин увидела ясное небо и ослепительное солнце, что заставило зажмуриться. Повернув голову, поняла, что лежит на стене. А ещё она сразу же пожалела, что повернула голову, потому что в последний раз такая боль была, когда Аккерман получала сотрясение, и то болело не так сильно. Не услышав признаков драки, Аккерман всё же решила попробовать себя спасти. — Эй! Кто-нибудь. Я это... Жива ещё. Помогите! — Эй тихо, тихо. Хватит орать, — из-за боли в башке даже не понять, кто говорит. — Ты кто вообще? — прохрипела Лин. Всё было крайне мутное, будто она, как в детстве, надела очки Ханджи. — Не трогай меня. Я это.. сейчас.. позову Армина. Он тебя так уделает — ВООБЩЕ пиздец будет. Он такой сильный, — Лин все это время пыталась отбиться от смутных рук, но получалось крайне скверно. — Хах, Армина? Ну давай посмотрим. — Хватит орать, — послышался голос Саши. — О, или САША! ОНА, вообще, за мясо жизнь отдаст. Она тебя точно укатает... Красный Армин смотрел на это крайне растерянно. Лин впервые пришла в себя, но несла такую околесицу. Явно второй сотряс ей на пользу не пошёл. Он ведь думал, что она умерла. Пожертвовала собой ради него. — Лин, хватит. Это я — Жан. — Не ври! Ты не похож на Жана. Мы хоть и шутили, что он похож на лошадь, но не настолько же. — То есть, я — лошадь? — А ты что, не видишь? — Ханджи о таком предупреждала.. — О помутнении? — Какие помут.. помутнения? — снова начала бормотать Лин. — Я в адеквате, — икнула Лин, вертя головой по сторонам. — А где Армин? С ним же всё хорошо? А то СМОТРИ, или худо от меня будет. Мне он дорог. Армин окончательно стал похож на помидор, а Жан лишь хихикнул. Больше она не "просыпалась". Ни когда вернулись Микаса, Эрен, Леви и Ханджи из подвала, ни когда они доехали до стены Роза, где их приветствовали как героев, ни когда её положили в лазарет. Саша тоже была без сознания. Но вскоре она очнулась, заставив их выдохнуть.***
— Это единственное, что я помню, — сказала Лин. — Ясно, — сказала Ханджи, глядя на неё сверху вниз, наклонившись над койкой. — И ничего больше? — Ничего. А до этого только разговор Бертольда и Армина, и потом всё. Леви и Ханджи странно переглядывались, пока Лин рассказывала свои воспоминания. И больше никого не впускали в палату. Ни команду, ни даже Эрвина с Моблитом. По крайней мере Лин их не видела. Они ещё толком не говорили, но Лин уже заметила перемены в своих близких. Леви напряжённо молчал и лишний раз пытался на неё не смотреть. И Ханджи же теперь ходила с повязкой на глазу, но даже один её глаз говорил, как она устала за последнее время. От той всё время энергичной Ханджи не осталось и следа. Будто Лин провалялась в кровати не пару недель, а пару десятилетий. — Нам нужно кое-что рассказать тебе, — начала Ханджи. — Надеюсь о том, что было в Шиганшине и о подвале Гриши. — Да, — подтвердила Ханджи. Она нервно потёрла ладони. — В подвале Гриши обнаружили три дневника, которые рассказывают о его прошлой семье и доме. Он родился и вырос за стенами. За стенами существует другой мир, что намного больше продвинулся в технологиях. Например, у них не пишут картины, а делают фото, что является той же картиной только не труда художника, а машины и одного нажатия кнопки. Мы живём на острове, который омывается морем. Другие люди живут на материках, и они намного больше, чем остров. Мы — народ, который является эльдийцами и потомками Имир, и можем превращаться в титанов. Другие народы так не могут. Сто лет назад король Фриц сбежал на остров после свержения его марлийцами. До этого существовала эльдийская империя, что силой титанов терроризировала мир, грабя и уничтожая целые цивилизации. И этот король, забрав некоторую часть народа, укрылся на острове за тремя стенами, а нам изменил память. Остальные эльдийцы, оставшиеся на материке, подверглись рабству и гонениям. Гриша был одним из таких. Он присоединился к сопротивлению, что желало вернуть былое величие империи, но его сдал сын. И Гришу, как и других виновных, отправили в ссылку на наш остров, только в виде титанов. Но Гриша спасся, заполучив силу Атакующего титана. После он отыскал короля Рода и забрал силу прародителя, а позже передал её Эрену. — И ещё дополнительная информация о нас, — начал Леви. — Род Аккерманов имеет некие особенности. На нас не распространяется воля короля и у нас более развиты физические способности, чем у других. Это связано с тем, что наши предки являются результатом экспериментов, и мы уже получили некую часть силы титанов. Лин долго молчала, пытаясь переварить всю информацию. Догадки Эрвина были верны. Но стоило ли того, то что они узнали? Они — враги для целого мира, а титаны теперь — одна из меньших проблем. Это наводило ужас и заставляло дрожать. Абсолютно новый мир, который крайне непонятен. — А что случилось в Шиганшине? Леви и Ханджи и до этого было не просто рассказывать, но после этого вопроса их лица стали совсем бледные, как у фарфоровых кукол. — Ты заметила, что соседние койки пустые? — тяжело вздохнула Ханджи. — Нет. Мне казалось, что я просто в отдельной палате, — Лин попыталась повертеть головной, но многочисленные повязки не дали этого сделать. — Большая часть Разведкорпуса пала. Сильно раненых, кроме тебя, нет. Поэтому и пустые. Выжило всего 10 человек. Отряд Леви самостоятельно расправился с Райнером и Бертольдом. При захвате Бронированного были ранены Саша и Жан, но не критично. А чтобы захватить Колоссального, Армину пришлось стать приманкой и чуть не умереть. Так же при битве со Звероподобным пришлось пожертвовать всеми новобранцами и командующим, что послужили приманкой и так они попали под груду камней. Выжил только Флок, что принёс Эрвина в Шиганшину. Там Леви решил передать силу Колоссального титана Армину. Бронированный сбежал, как и Звероподобный, с ещё одним титаном. Они говорили так, словно читали доклад. Им явно было проще вспомнить его, чем возвращаться в воспоминания о том дне. Глаза, что были красные и до сих пор не подготовленные к яркому свету, расширились, причиняя хозяйке боль. Десять человек. Её команда вместе с капитаном состоит из восьми. — И кто же выжил? — её голос предательски дрогнул. — Не включая здесь присутствующих, вся ваша команда и Флок. — Поэтому у тебя погоны другие, — подметила Лин. — Ты — новый командующий? — Да. — А Армин теперь новый Колоссальный? — Да. Лин не знала, стоит ли задавать вопросы дальше. С каждым ответом становилось всё хуже и хуже. Они все умерли. И Эрвин, и Моблит, и даже Марло. Как теперь смотреть в глаза Хитч и Питу? Весь Разведкорпус. А ведь всего каких-то пару месяцев назад были живы те, кого она знала годами, а теперь практически никого не осталось. Теперь было понятно, почему оба такие. Эрвин — большая потеря для всех, а для них — особенно. Даже не в качестве командующего, а в качестве наставника, друга и товарища. Послышался стук в дверь, что вывел из раздумий. — Капитан, можно войти? — послышался голос Жана. — Я же сказал, что сам позову, — Леви подошёл к двери и открыл. — И долго вы тут стоите? — Давно. — Леви, мы уже всё рассказали, так что держать их нет смысла. — Тц, входите. Дверь распахнулась, чуть не прибив капитана. Вся команда влетела в комнату, ожидая увидеть товарища. — Привет, — сквозь грусть улыбнулась Лин. — Рада, что с вами всё в порядке. — Ты сама как? — спросила Саша наклонившись над Лин. — А то ты так орала на стене. Всё время орала, орала. Я уж думала, никогда не замолчишь. — Сейчас всё хорошо, — ответила Лин. — Жить буду. — Но ты же сможешь дальше сражаться? — спросил Эрен. — Не знаю. Доктор сказал, ничего не понятно. — Вас как-то мало. А где Армин? — Не знаем. Мы его ещё со вчера не видели, после того, как Микаса влетела в столовую с новостью, что ты очнулась. Он сначала подорвался, чтобы тебя увидеть, но его осадила Ханджи. Сказала до утра подождать, — рассказал Жан. Эрен и Саша сели на ближайшую к Лин койку. Конни и Жан стояли напротив её койки, а Микаса подошла сбоку. — Да, а потом, как не в себе, ушёл куда-то, — задумался Конни. — Он в последнее время сам не свой. Наверное, до сих пор не может принять своё новое обличие, и что ему осталось жить всего тринадцать лет. А чего это ты так на меня смотришь? — В смысле, тринадцать? — Лин покосилась на офицеров, что стояли за солдатами. — Видимо, я забыла это упомянуть, — сказала Ханджи, неловко потирая затылок. — Любой носитель титана живёт всего тринадцать лет. Сама прародительница Имир жила примерно столько же. Называют это "проклятьем Имир". — То есть, Эрену — ещё меньше?! — Мне осталось всего восемь лет. Примерно. — Я просто писала рапорт об этом прямо перед собранием и забыла. — Собрание? — Да, вчера было собрание. Хистория с основным командованием приехала в Трост, — объяснил Леви, подходя ближе к койке. — Да, нас ещё высвободили из тюрьмы на десять дней раньше, — сказал Эрен. — Нас? В тюрьму? — Микаса и Эрен сидели под стражей за неподчинение офицеру. То есть капитану, — рассказал Жан. — А что случилось? — Мы хотели спасти Армина. Чтобы инъекция досталась ему, — прошептала Микаса. — Они там даже драку устроили. Если бы не майор, то есть командующая, — оговорился Конни. — Не понятно, чем бы это закончилось. — Интересно вы время без меня проводили. От новой информации голова шла кругом. — И не говори. Завтра ещё на награждение топать. — Награждение? — Все десять человек, что выжили в Шиганшине, считаются героями и будут вознаграждены. — Вы решили вообще больного в покое не оставлять? Вы же понимаете, что она так ещё дольше будет в лазарете сидеть? — сказала только что зашедшая медсестра. — Лежать, точнее, — поправила больная. — Не важно. Валите, пока я добрая! Лин лишь хихикнула, глядя как её товарищи выходят.***
Лин, к счастью или к сожалению, не понесли на церемонию. Потому что ей трудно даже в туалет сходить, а тут пришлось бы склониться перед королевой. Она физически это сделать не сможет. Ничего не оставалось, как лежать и пялить в потолок или спать. И это её занятия на ближайший месяц минимум. Без стука и предупреждения вошла Хистория. Лин попыталась встать, даже не задумываясь, ведь так требовал порядок. — Не стоит. Тем более, мы наедине, — смутилась Хистория. — Пожалей себя. — Зачем ты здесь? — Захотела увидеть последнего героя Шиганшины, которому не вручила награду за труды. Ну и, собственно, вручить заслуженную награду, — усмехнулась Хистория, садясь на койку больной. У Хистории в руках был зелёный выпуклый жетон овальной формы на шнурке. Такой Лин уже видела у Эрвина. Она приподняла голову насколько возможно, помогая королеве надеть на себя награду. Девушку не отпускала мысль, что это не совсем честная награда. Ведь она, в отличие от остальных, никого не побеждала. — Как ты? — Всё болит, сидеть не могу, жрать не могу, ничего делать сама не могу, а так нормально. — Оптимизм радует. Зато с Армином больше времени проведёшь, раз дел у тебя пока нет. Потом можешь и приют посетить. За что ещё можно уважать Хисторию — она действительно перевезла большинство детей из Подземного города на поверхность. И в принципе приюты стали в разы лучше. — Он ко мне не ходит. — Что? Как не ходит? Он же так взволнованно о тебе говорил. Я просто от него узнала ещё до собрания. И он так обеспокоен был. — Не знаю.***
Армин так и не пришёл. Лин уже больше двух недель лежала в палате одна. К ней мало кто мог зайти, ведь в Разведкорпус поступили добровольцы. Намечалась новая вылазка. Ну, как намечалась. Она состоится уже завтра. Единственное, что мог сейчас сделать Разведкорпус — это зачищать территорию от титанов. Ребята мало когда успевали зайти. Их выматывали на тренировках, а под конец дня хотелось лишь лечь спать. И неважно где, как и в какой позе. Главное, чтобы Леви не нашёл. Ханджи и Леви — единственные, кто имел действительно большой опыт в этом — тащили всё на себе сами. Команда только недавно была новобранцами и имела хоть какой-то опыт в этом, но не настолько большой, чтобы стать полноценными капитанами и вести за собой людей. Врачи суетились так же, понимая, какая их работа ждёт в ближайшие пару дней после миссии. Готовились так, будто сами туда идут. Врачи и правда много делают каждый раз. Они ведь спасают множество жизней. А Лин смотрела и не могла никому ничем помочь. Просто зритель. И это так её бесило — что ни до, ни после операции она ничем помочь не может. Ей самой нужна помощь, чтобы в туалет сходить. Эта беспомощность убивала, словно мелкий таракан, незаметно пробиралась внутрь, множилась и распространялась. Всё это напоминало детство. Но даже тогда казалось, что она что-то делает. Но сейчас нет. Она бесполезна. Нужно ждать. Нужно терпение. Но когда ты смотришь на дрожащие руки товарища, терпение утекает словно время. Быстро и незаметно. Но не для Лин, что застряла на больничной койке. Это была пытка. Учитывая, что спать она особо не могла. Хотя спать, по идее, надо крайне много. Но кошмары с многочисленными людьми, что уже ушли из жизни, не давали покоя. И вместо того, чтобы коротать время во сне, Лин даже ночью просто пялилась в потолок. Тоска по Эрвину давила. Для неё всегда он был командующим. Тем самым лучом надежды, как, наверное, и для многих. Но Лин за долгие годы выстроила с ним более близкие отношения. А теперь этого больше не будет. Будто часть оторвали, а залатать нечем. И Армин не приходил. Жутко выматывали одни предположения о нём. Даже понять не могла почему. Ни записки, ни визита. Зачем же что-то объяснять? Да? Лучше пусть лежит в кровати и пожирает себя изнутри. Медленно и мучительно. Что угодно было бы легче, чем неизвестность в этой ситуации. Это было так на него похоже. Хитро и умно. Он так же делал с врагами. Неожиданно и хитро атаковал, и мог придумать нестандартное решение. Последний визит кого-либо был не самым приятным. — Ты как? — спросила Микаса. Она сидела на её койке, глядела в самые глаза. — Вы все довольно-таки часто стали задавать этот вопрос. — Но это ты лежишь на больничной койке, а не мы. — В пределах нормы. Только скучно. Мало кто заходит. — У нас особо нет времени из-за экспериментов Эрена. — Знаю. — Но Эрен... он стал другим, — вдруг решила пооткровенничать Микаса. Это было совсем не в её духе. — В каком смысле? — Он себя и до этого странно вёл, что-то бормотал всё время, а сейчас закрылся. Это произошло после вручения медалей. Ни со мной, ни с Армином, ни с кем-либо ещё не говорит. И Армин, он тоже погрустнел. — Я заметила, — усмехнулась Лин. — Ну правда. Он изменился. Они оба. — А ты говорила об этом с ними? — Они не слушают. — И что же ты предлагаешь? Привести их сюда насильно, чтобы я попробовала их уговорить? Они оба сейчас переживают не самые лучшие события. Стоит дать время, — другого решения Лин не видела. Если человек сам не хочет открываться, хоть убивай, хоть пытай, а толку будет мало. Микаса долго молчала, рассматривая Лин со всех сторон, а та не могла понять, что видит в её глазах. Сожаление или сомнения. — Ты тоже грустишь в последнее время. — И как ты это поняла, учитывая, что вы все очень редко ко мне ходите? — Это ещё с нашего первого визита было понятно. — И что ты этим хочешь сказать? — Просто. Вы мне ничего не рассказываете. — Может на то есть причины? — Вот как. Значит вы мне не доверяете? — Нет, я не совсем это имела ввиду, — тяжело выдохнула Лин. Кажется, она потеряла способность общаться с людьми. — А что? — Просто бывает такое, чем не можешь поделиться ни с кем. И дело даже не в доверии, а разрешении ситуации. — Столько лет прошло, Лин. А ты так и не научилась нам доверять, — после этих слов Микаса удалилась, оставляя больную одну. — Сина, — выдохнула Лин, приложив левую руку к лицу. *** В день выхода за стены Лин посетила команда, но это было крайне недолго. Потому что капитан их быстро нашёл и послал готовить лошадей. Потом сам попрощался и ушёл. Больше девушка не ожидала визита, но, видимо, у судьбы были другие планы. Из двери показался Армин. Он совсем не изменился. Лишь глаза были полны неуверенности и растерянности. Будто не до конца осознавал, что здесь делает. — Привет, — прошептал Армин. Но Лин ничего не ответила, продолжая пялиться в потолок. Явился. Спустя столько времени. Прощения просить? Объясняться? Его появление не давало ответов, ведь он просто стоял и мялся у двери, пялясь на Лин открыто. Из-за этого хотелось спрятаться под одеялом. Она ведь в таком плохом состоянии сейчас. Хотелось его прогнать, чтобы он не действовал на нервы. — Ты ещё долго стоять в дверях будешь? — сдалась Лин. — А, точно. Он неуверенно подошёл к койке. Не сел. Стоит виноватый, будто отчитываться будет. — Прости меня, но мы больше не можем общаться, — на одном дыхании выпалил он. Заставив глаза девушки расшириться. — Мы слишком привязаны к друг другу. Это и так было опасно, но сейчас в моём положении... Этого точно делать не стоит. Мне осталось всего тринадцать лет, и это теряет всякий смысл. Я не хочу потом оставить тебя одну. Я не могу так поступить с тобой. Прости. — Армин, я.. — Ты же всё понимаешь. И должна понять, — сразу перебил он. Было видно, как он не уверен в своём решении. — Но ведь ты сам этого не хочешь. — Не хочу. Но так лучше будет для тебя. Со мной уже всё решено. — Нет, не будет. — Будет, — сказал он уходя прочь. — Армин, не смей пользоваться моей беспомощностью. Не смей уходить. Армин! Армин! — но он не послушал и ушёл. А Лин ничего не осталось как смотреть на открытую дверь. Боль была такая, словно она снова пережила все травмы Шиганшины. Они и то были легче. Почему она так сильно эмоционально привязана к нему? Что бы он ни делал, это приносит те или иные эмоции. Может это было правильное решение? Тревога за товарищей, страх и недоумение от решений Армина, его визит с такой болью, нескончаемая скорбь за падших товарищей — этого всего было слишком много. Почему она так много чувствует? Все её старания ещё с детства ни к чему не привели. Она всё равно привязывается к людям и теряет их. Слёзы текли словно дождь, не переставая, а крик давно застрял где-то в горле. И просидела она так ещё долго, пока не увидела, как завозят первых пострадавших. Воспоминания о каждом таком случае вспыхивают с новой силой. Люди, корчащиеся в боли на грани сознания, еле держащиеся конечности. Все достижения Разведкорпуса не даются так просто. Вчера лишь новобранцы, а сегодня уже инвалиды если не мертвецы. Лин же, снова не могла ничем помочь. Чувство вины за это давило так сильно, что могло задушить. Тем, кто не находится при смерти, помогут потом. Но сейчас, видя, как врачи стоят целую ночь на ногах, хочется лишний раз не отвлекать их и не напоминать о себе. И сейчас, и потом, потому что после работы им нужно и отдохнуть ещё. На плечо Лин легла рука. — Они справятся, не переживай, — сказал Леви на удивление тёплым голосом. — Ты бы шёл отдыхать. — Прогоняешь? — он присел перед ней, как в детстве. — Нет, просто ты явно устал. — Лицо мокрое, — констатировал он, вытирая большими пальцами её слёзы. — Из-за чего? Или из-за кого? — Он не хочет больше общаться. — Кто? — Армин. — Из-за того, что ему осталось жить недолго? — Наверное. Как минимум, это была одна из причин. — И только это? — Не только. Я скучаю, — Леви понимал, кого она имела ввиду. Все скучают по Эрвину. — Я тоже по нему скучаю. — Прости, что всё это на тебя наваливаю. — Не извиняйся. — Капитан, вам стоит уйти, — сказала медсестра, которая только что закончила бинтовать оставшуюся часть ноги солдата. — Почему? — Леви сразу же встал. — У нас сейчас крайне нестабильная ситуация со здоровьем. Возможен карантин. — Когда? — Зависит от развития болезни. Уже несколько солдат, что были ранены, тяжело болеют. Мы их изолировали, но признаки могут проявляться со временем. — Есть риски у всего штаба? — Не думаю. Мало кто ходит сюда. — А чего уж тогда посещение не закрыли? — Командующий Ханджи Зое ещё не рассмотрела бумагу. Леви тяжело вздохнул. Его отдых, хоть какой-то, откладывается. — Ты иди. Скажи ей. Может и правда стоит закрыть на карантин. — А ты тут как тогда будешь? — Я всё время в лазарете. Так что я тоже потенциально опасна, — усмехнулась Лин, но её шутку Леви не оценил. — Я же с ними не контактирую. Думаю, точно всё будет хорошо.