***
— Александр Сергеевич? - где-то в стороне послышался знакомый голос, реагировать на который мне совершенно не хотелось. Здесь мой Саша, зачем мне вновь отвлекаться лишь ради того, чтобы дать кому-то очевидный ответ?! Разбирайтесь сами, ей-богу. — Александр Сергеевич, простите, но... Вы плачете? Александр Сергеевич! - от неожиданности и громкого возгласа, я испуганно содрагаюсь, устремив свой взгляд на источник шума. Сашка. Тяжело вздохнув, я, тряхнув головой, выпрямляю спину, по-прежнему дотрагиваясь мизинцем к изумрудному кольцу, подаренному мне Сашенькой. — Сашка, чего ты хочешь? - без единого намёка на злость или грубость спрашиваю я, не поднимая взгляда на камердинера. Уж если на моих глазах действительно выступили слёзы, мне стоит взять себя в руки, но... Усталость. Единственное, что я сейчас ощущаю. А ещё жуткую тоску по Саше. Я хочу домой. — Мы практически приехали и я хотел Вас предупредить, чтобы Вы были готовы. Но Вы впали в глубокую задумчивость, и мне не хотелось Вас беспокоить... Прошу прощения-с, Александр Сергеевич, что сбил Вас. Я не хотел... - виновато и довольно спеша затараторил Сашка, заметно занервничав от того, что "прервал" мой поток мыслей. Интересно... Догадывается ли он обо всём? А если догадывается, то как в этом случае поступить? Благо, в нём я уверен. А также в том, что кроме него ни одна душа не узнает. В любом случае, обсуждать мою личную жизнь я ни с кем не намерен, даже с самыми близкими людьми. — Сашка. - строго прервал его я, но сразу же взяв себя в руки, видя его то ли испуганный, то ли настороженный взгляд, заговорил более спокойным и мягким голосом. — Всё в порядке, прекрати извиняться. Мы в дороге уже несколько дней, уставшие и голодные, а ты со своими правилами общения, ей-богу. Ну неужели ты думаешь, что я бы стал тебя ругать за нечто подобное? Наоборот, спасибо тебе большое, что привёл меня в чувства, я и... Правда задумался. - приспустив с карих глаз очки, я потёр указательным пальцем переносицу, желая уже поскорее добраться до посольства, ведь спать хотелось неимоверно. Все эти дни у меня так и не получилось нормально выспаться. — Об Александре Сергеевиче? - негромко поинтересовался Сашка, от чего мою сонливость и усталость как рукой сняло. Подняв густую бровь, я внимательно посмотрел на него, стараясь пристыдить. В реальности же, мои щёки запылали огнём, а на лбу выступили капли пота. Неужели он обо всём знает? Вот же чёрт. И что вы прикажете мне делать? Оправдываться я не собираюсь, молчать не в моём стиле, а врать... Враньё я не одобряю, это точно. Повисла неловкая пауза, нарушать которую мне, в отличии от Сашки, явно не хотелось. — Александр Сергеевич, Вы в порядке? - настороженно поинтересовался Сашка, видимо поняв, что затронул явно запрещённую тему. Но я всё равно должен выпутаться из этих сетей. В конце-то концов, не признаваться же мне ему в секрете, о котором даже наши с Сашей родители вряд-ли когда-нибудь узнают. — Я просто хочу поскорее отдохнуть. Не задавай мне лишних вопросов. Пожалуйста. - то, что должно было прозвучать строго, ведь моё статусное превосходство, дай бог, никто не отменял, прозвучало тихо и устало. Возможно, это сыграет мне на руку, ведь чувствую я себя действительно не важно; а выгляжу наверняка ещё хуже. — Как скажете, Александр Сергеевич. Простите. - таким же настороженным тоном ответил мой камердинер, и поёрзав на месте, несколько раз при этом вздохнув, приоткрыл шторку, дабы выглянуть в окошко, но как мне показалось, лишь бы не встречаться со мной взглядами. Всю оставшуюся поездку, а она заняла у нас не менее часа, мы пробыли в тишине, за что я отдельно благодарен Сашке. Всё-таки кто-кто, а он всегда понимал меня в нужном русле. Но доверяю ли я ему настолько, чтобы признаться в самом главном секрете?***
Оказавшись в месте назначения, что вызвало у меня облегчённый вздох, я сразу же направился к главному зданию, где и буду жить это неопределённое время, не желая что-либо рассматривать и даже оглядываться по сторонам. Единственное что мне сейчас хотелось, помимо Сашиных объятий - спать. И чем скорее, тем лучше. Да и тем более, вряд-ли бы я что-то рассмотрел в кромешной темноте; к нашему временному месту жительства мы прибыли ближе к полуночи. Сашка, таща с нашего экипажа вещи, чудом не запутавшись в них, засыпал на ходу. Глядя на то, как несчастно он выглядел, мне действительно хотелось подойти и забрать у него вещи, но благо помощь подоспела куда быстрее и уже через пару минут мы оказались в большой комнате, украшенной по всем восточным традициям. Небольшие окна, персидские ковры, множество подушек, занимающих приличную часть комнаты, балдахины, комнатные растения, и... Невообразимый запах пряностей. Вот, за что десять лет назад я полюбил Персию. За эту особенную атмосферу. Вдохнув действительно дурманящий аромат, я присел на узкий диван, и сняв с себя очки, положил их на низкую тумбочку, стараясь выпрямить ноги. Чёрт, как же я намучился в этой повозке. Всё стало казаться мне совершенно не тем. Не такое мягкое, не такое вкусное, не такое уютное. Все мои мысли заняты лишь Сашей, и я, даже при всём своём желании, не смог бы от них избавиться. — Александр Сергеевич... Извините-с, что беспокою, но Вам бы стоило переодеться. Вы очень устали с дороги и это видно... Невооружённым взглядом-с. Давайте я Вам помогу-с? - негромко произнес Сашка, подходя ко мне ближе. Прикрыв глаза, я отрицательно покачал головой, из-за чего, вероятнее всего, вызвал на его лице недоумение, ведь ещё с самого детства он всегда и во всём мне помогал. Уж так мы оба были воспитаны, и можно сказать, выросли рука об руку. — Что мы всё обо мне, да обо мне постоянно... - вздохнув, произнёс я, и наконец открыв глаза, взглянул на камердинера. — Я сам разберусь. Ты ведь тоже устал, хоть и дорога была не то, чтобы трудной, скорее слишком утомительной... А ещё чертовски долгой. Но обо мне не беспокойся. Ступай к себе. - я вновь прикрыл глаза, и подложив под спину небольшую подушку, ощутив, как спина под мягкой тканью, после жёсткого сиденья, пытается привыкнуть, сморщился. Однако Сашка, по всей видимости, уходить никуда не собирался. — Александр Сергеевич, Вы очень сильно изменились за последнее время... Скажите честно, Вы больны? - еле слышно произнёс камердинер, в тихом голосе которого мне удалось расслышать сожаление и печаль. Ну вот, теперь он ещё считает, что я болен. Почему нельзя просто послушаться и выйти из моей комнаты? — Александр Сергеевич, если у Вас что-нибудь серьёзное, ни в коем случае нельзя медлить. Нам нужно-с искать врачей! Ставить на уши Вашу матушку! Императору в конце то концов нужно было сообщить, а он Вас, за три девять земель отправил! - с каждым словом Сашка становился всё более нервным, а его ноги, казалось, вот-вот подкосятся; на его лбу выступили вены, руки активно жестикулировали, а голос дрожал, становясь то совсем тихим, то чуть ли не срываясь на крик. — Сашка, сядь. - спокойно ответил я, но он, всё никак не мог утихомириться, продолжая галдеть о том, что и как мне нужно делать, дабы спастись от неминуемой гибели. — Александр Сергеевич, ну почему Вы не рассказали никому?! Куда же мы без Вас?! А я?! У меня ведь кроме Вас никого нет! - уже чуть ли не плача голосил Сашка. Чёрт возьми, сейчас из-за этого ненормального прибегут сюда люди, разбирательство до утра будет, а я просто напросто хочу выспаться! — Сашка, немедленно прекрати! Никакой врач мне не поможет! - не выдержав, рявкнул я, и поняв, насколько громко это сделал, поднёс кулак ко рту, слегка покашлявшись для виду. Сашка же, вероятно, никогда и не слышав моего крика, просто опешил, ошарашенно уставившись на меня, не рискуя вновь заговорить. Слава богу он замолчал. — Садись. - уже более спокойнее произнёс я, указывая рукой на свободное место около меня. — И пожалуйста, больше никогда не истери, не разобравшись в происходящем. Я просто хотел отдохнуть после тяжёлой дороги, но ты видимо, просто так меня не оставишь. Да? - взглянув на камердинера, я увидел, что он покивал головой, по всей видимости, соглашаясь с моими словами. Присев рядом со мной, Сашка нервно вздохнул, уставившись на меня так, будто видел впервые. — Ну что ж... Что ты хочешь от меня услышать? - спокойно поинтересовался я, уже смирившись с тем, что пока я не отвечу хотя бы на один его вопрос, он от меня не отстанет. — Вы сказали, что Вам никакой врач не поможет... Почему? Неужто слишком поздно..? - наконец, спустя длинные секунды молчания произнёс Сашка, нервно задёргав коленкой. — Врачи не лечат подобные болезни. - коротко отрезал я, но прекрасно понимая, что после этого ответа будет только больше вопросов, продолжил, — Я не болен. С чего ты вообще взял, что у меня могут быть проблемы со здоровьем? Особым организмом я конечно не отличаюсь, но ничего смертельного, слава богу, у меня нет. — Уже за месяц до Вашей пропажи я стал замечать что-то странное... - начал было говорить Сашка, но боясь, что лезет не в своё дело, резко замолчал, стараясь подобрать правильные слова. — Всё нормально, ничего не утаивай. Говори так, как есть. - спокойно сказал я, и улыбнувшись краем губ, слегка потрепал Сашку по плечу, всем своим видом показывая, что я не собираюсь его бранить. — Так вот... Перед Вашей пропажей я заметил то, как Вы помрачнели, погрустнели и стали более отстранённее. Вы практически ни с кем не общались, ни принимали никого у себя, да и сами редко куда-либо выходили. - почесав свой нос, Сашка внимательно посмотрел на меня, но видя, что я внимательно его слушаю и не перебиваю, продолжил. — О светских мероприятиях, казалось, тоже забыли. Всё сидели в своём кабинете, да сочиняли что-то. Но я не лез! Вы ведь меня знаете. Вы мой барин, а я лишь несу свою службу. Так бы продолжалось и продолжалось, я бы по-прежнему говорил всем, что Вы слишком заняты или вовсе уехали к матушке, пока на порог не явился Александр Сергеевич Пушкин. - услышав родное имя, я невольно улыбнулся, и отведя взгляд в сторону, прикрыл глаза, вспоминая тот день. Саша же, увлечённый рассказом, моей реакции по-видимому не заметил. — По старой и уже на отлично выученной привычке, я ответил, что Вы очень заняты и к сожалению не можете принять его. Но кого-кого, а Александра Сергеевича, при всём желании выпроводить бы ни у кого не получилось... Он просто отодвинул меня в сторону и прошёл в дом, не давая возможности даже предупредить Вас о его приходе. Как же я тогда перепугался...***
— Александр Сергеевич! Александр Сергеевич, бога ради, подождите! Мне ведь не сносить головы! - взволнованно и торопливо кричал Сашка вслед великому поэту, который, в отличии от остальных, не собирался после своего прихода покидать мой дом. Я же, только услышал приближающеся шаги, а после, как кто-то в наглую открыл нараспашку дверь моего кабинета, сразу же закрываясь изнутри. Подняв ореховые глаза, я увидел Пушкина, и удивлённо клипнув ими, отодвинул рукопись в сторону. — Александр Сергеевич..? - начал было я с формальности, но видя его обеспокоенный взгляд, склонил голову, шмыгнув своим довольно ровным носом, очки на котором держались лишь на добром слове. — Саша... - дрожащим шёпотом произнёс я, и ощутив прикосновения оказавшегося сзади Саши на моих плечах, сжал глаза, стараясь держать себя в руках, что выходило с огромным трудом. — Я рядом, слышишь? Отбрось свою гордость, будь она не ладна и поговори хотя бы со мной. - сказал Александр своим бархатистым голосом, присаживаясь рядом со мной на мягкий подлокотник кресла, что вызвало на моём лице не то недоумение, не то...смущение. — Саша, я... - единственное, что смог произнести я, лишь устремил свой взгляд на Сашу, который, взяв меня за обе руки, нежно сжав их, медленно покачал головой. — Просто выслушай. Хорошо? - негромко произнёс Александр, на что я лишь одобрительно кивнул головой, внимательно глядя в его небесные, полные эмоций глаза. Саша же, ни на секунду не отводя от меня взгляда, начал говорить. — Все были просто шокированы твоей пропажей. Кто бы не пришёл: Лыкошин, Чаадаев, Завадовский... Даже Кюхельбекер был на твоём пороге! Все оказывались за дверью. Сашка всех спускал с небес обратно на землю, говоря, что ты то у матушки, то у сестры, то ещё бог знает где. Все они может и верили, только вот слухи по городу сразу же пробежались, о том, что Александр Сергеевич Грибоедов пропал. Я же сразу понял, что здесь что-то не чисто... И пока слухи не дошли до императора, решил сам всё выяснить. - объяснил мне Саша, и подняв свои густые брови, дотронулся кончиками пальцев к моей щеке, делая меня ещё более уязвимым перед собой. На его щеках так же появился румянец, но я, не придав этому весьма значительному жесту значения, хоть и почувствовал внизу живота приятную тягу, продолжил слушать. — Я волновался. Причём очень сильно. Ты ведь знаешь, что очень дорог мне, как... - на мгновение Саша запнулся, но довольно быстро исправился, — Дорог ты мне, вот и всё. Не мог ведь я сложа руки сидеть на одном месте и делать вид, что ничего не происходит? - вздохнул поэт, и отведя взгляд в сторону, произнёс шёпотом то, из-за чего я всё ещё оставался на плаву. — Это из-за книги, да..? - неужто из всех проблем, которые действительно могли со мной произойти, Саша подумал именно на то, о чём загоняться конечно стоит, но не до такой ведь степени... В то мгновение я задумался, и осознавая, что из двух, грубо говоря, зол, всегда стоит выбирать меньшее, поддался его словам, подтверждая, что проблема скрыта на листах моей знаменитой комедии. Да и вряд-ли я когда-нибудь признаюсь ему. Думалось мне тогда... — Да. - коротко ответил я, и сжав глаза, тяжело вздохнул. — Прости, что заставил тебя переживать из-за какой-то ерунды, просто я... - начал было оправдываться я, но Саша, грустно, одновременно с тем понимающе улыбнувшись, аккуратно прервал меня. — Не извиняйся, слышишь? Кому, как не мне, понять тебя? Я ведь... Пример с тебя беру всё-таки... Литературный, понятное дело! Но и не только... - приятным, пусть и немного сбившимся тоном произнес Пушкин, стараясь меня успокоить и вернуть обратно в реальность. Но рядом с ним я ещё больше начал волноваться и переживать, не желая, чтобы он видел меня в таком виде. Подавленный, уставший, опухший... Из-за него же. Нет, нет и ещё раз нет. Он должен уйти и немедленно. — Всё в порядке, честно. Пройдёт денёк-другой и я вновь выйду в свет, как в старые добрые времена. Ступай к себе и не беспокойся. - как можно увереннее произнёс я, пытаясь придать своему тону былой характер, который за последнее время я так глупо растерял. — А может, вместо этого, посетим вдвоём какой-нибудь литературный вечер? Развеемся... И я... Я помогу тебе вновь вернуться в строй! Заживёшь как раньше, своей привычной жизнью... - вдохновляюще заговорил Александр, всеми силами пытаясь уговорить меня пойти с ним. Но сделать я этого просто не мог. Чем больше времени мы будем проводить вместе, тем ужаснее будут мои мысли. А терять мне Сашу ой как сильно не хотелось. — Да и комедия твоя, честное слово, вызывает огромный восторг! По крайней мере у меня так точно... Нам в Киев нужно ехать. Точно, именно туда! В Украине всегда ценились такие люди как мы с тобой, вспомнить только одно моё пребывание в Одессе. Решено! Там мы добьёмся постановки «Горя от ума»! - на его прекрасном лице была не менее прекрасная улыбка, а глаза, сверкая всеми возможными искрами, смотрели только на одного человека в этой комнате... На меня. Почувствовав, как у меня защемило сердце, я аккуратно высвободил свою руку из Сашиной хватки, взявшись ею за свою грудь. Сердце не просто говорило, оно кричало, чтобы я признался Саше в своих чувствах, чтобы бросился к нему на шею, и не сдерживая себя, затащил его в нежный, полный чувств поцелуй, вложив в него всю любовь, которая накопилась в моей душе. Но сделать я этого не мог. Не мог подставить Сашу, а уж тем более нашу с ним дружбу. Уж слишком дорого мне обойдётся минутная слабость. — Саша, прости меня... Но я не смогу. Это всё больше не имеет никакого смысла и значения... Раз уж такова судьба, то... Я с гордостью приму её. - с искренней виной в глазах заговорил я, действительно понимая, насколько сильно Александра ранят мои слова. Но иного выбора у меня просто не было. — Но ты не можешь просто так взять и отказаться от своего произведения! Это ведь именно то, что делает тебя настоящим писателем! Твой отменный ум, чудесный слог, сам ты. В него вложена частичка твоей души. Неужто ты просто так возьмёшь и откажешься от неё? - в тот момент Саша не плакал, он не кричал и не пытался из штанов вон выпрыгнуть, лишь бы мне доказать свою правоту. Он старался вывести меня на путь истины, ведь он действительно был прав в своих словах. Если бы только проблема, о которой он думал, была так же правдива... — Саш... Прекрати тебя, прошу. Не рви мне сильнее душу. Я больше не буду касаться этого дела, даже не проси. Раз не моё, то не моё. Нырять в этот омут я не могу. - отмахнувшись рукой ответил я, повернув свою голову в сторону от Саши, не желая, чтобы он видел на моих глазах едва заметные слёзы. В ту минуту мы говорили на одном языке, но совершенно о разных вещах... Он - о моём литературном произведении и творчестве; я же про его глубокие голубые глаза и чувства, которые мне было суждено испытать. Смешно и досадно... — Не можешь, а... Хочешь? - прошептал Александр, и глядя на меня взглядом, который сейчас бы я назвал нежным, тогда же, посчитал жалостливым и совершенно непонятным, аккуратно привстал с кресла, спустившись около моих ног на колени. — Что ты делаешь..? - глядя на него полнейшим испуганным взглядом прошептал я, не веря своим глазам. Вы правда хотите сказать, что сам Пушкин, гений поэзии, мало того, что сам пришёл в мой дом, дабы поддержать, так ещё и просто так взял и сел передо мной на колени?! Чёрт, я просто схожу с ума. Я сумасшедший. Вот и всё. — Почему ты не веришь в себя? - не отвечая на мой вопрос, Саша вновь берёт меня за руку, бережно сжимая её в своей ладони. — Почему отказываешься от своего произведения, своего творчества и в целом от...себя самого? Да шли ты их всех к чёрту! Нужно ли тебе мнение кучки этих балванов?! Саша, услышишь меня, прошу! Прекратите прятаться в четырёх стенах от внешнего мира, выйди вместе со мной в свет и покажи этой кучке уродов, на что способен Александр Сергеевич Грибоедов! - голос Саши был полон уверенности и решимости, а морские глаза сияли, словно при солнечном свете, подтверждая искренность его слов, и доказывая то, как он уверен в них. — Я... Я постараюсь. - спустя несколько минут молчания наконец ответил я. Видя то, как улыбка на его лице стала ещё более искренней, а около глаз появились красивые морщинки, я не смог больше держаться, и сжав губы, почувствовал, как по щекам побежали слёзы. — Обещаешь? - таким же негромким, но что самое главное, приятным голосом спросил Саша, и всё так же стоя передо мной на коленях, немного приподнялся, начав самими кончиками пальцев вытирать мои слёзы. — Обещаю. - едва слышно ответил я, закивав в такт своему ответу головой. — Ну же, иди ко мне... - искренняя улыбка, не сходя с Сашиного лица, озаряла не только полутёмную комнату, но и мою душу. Оказавшись в его объятиях, я позволил себе дать слабину, и крепко прижавшись к своему, тогда ещё другу, уткнулся носом в его вкусно пахнущую шею, наслаждаясь тем, как его мягкая рука гладит меня по спине, ещё больше стараясь меня успокоить и расслабить. И честно говоря, у него это отлично получилось.***
— Александр Сергеевич, Вы меня слушаете? Александр Сергеевич... - настороженно спросил Сашка, торкнувшись моего плеча, я же, устремив взгляд в его сторону, кивнул головой. Да, пусть я действительно вновь задумался, но сути его рассказа ни на секунду не потерял. Не вспомнить то мгновение в подробностях я просто не мог. — Продолжай. - спокойно ответил я, и прикрыв ладонью рот, зевнул, ведь мои глаза уже просто слипались, а Сашкин рассказ только больше и больше убаюкивал меня. — Когда Александр Сергеевич вышел из Вашего кабинета... - вновь начал своё повествование мой камердинер, на что я, тяжело вздохнув, подпёр щёку ладонью, искренне надеясь, что смогу его дослушать. — ...Я направился, чтобы закрыть за ним дверь, но так быстро уходить Александр Сергеевич не собирался. - в этот момент я приоткрыл оба глаза, и слегка прищурившись, стал ещё внимательнее слушать Сашку; подробностей об этой ситуации я и правда не знал. — Он сказал, что уложил Вас спать, я, конечно же веря его словам, не стал проверять, а уж тем более спорить. Наоборот, я обрадовался тому, что Вы наконец уснули и старался всё это время, пока Вы были в кабинете, не шуметь. - улыбнувшись краем губ от слов Сашки, я действительно вспомнил, как Саша, уговорив меня лечь спать, ведь по моему внешнему виду было прекрасно заметно, что я долго этого не делал, согласился. Как я мог упустить этот милый момент? Он тогда подбил мне подушку, укутал в плед и поцеловал в лоб... Господи. И вновь мои щёки запылали от этих мыслей. Мыслей об одном единственном человеке, который, словно солнце после страшной бури, осветило и спасло меня... — Александр Сергеевич довольно хорошо ориентировался в Вашем доме, и первым же делом пройдя на кухню, начал осматриваться и расспрашивать меня, чем Вы питаетесь, как часто, и самое главное, чем. - до этого Сашкин рассказ меня убаюкивал, и слушал я его чуть ли не насильно; сейчас же, заинтересовавшись в том, что именно хотел мой Саша, аккуратно перебил его, дабы не сбить с мысли. — Ты можешь пожалуйста с этого момента поподробнее? - спросил я, и заметив, как Саша ещё сильнее оживился, хмыкнул. — Конечно-с! - ответил камердинер, и сняв свою шапку, положил её на колени, продолжив. — Александр Сергеевич провёл на кухне около пятнадцати минут, внимательно слушая то, чем Вас кормят. Доволен он, мягко говоря не был. — Сашка, что за дрянью вы кормите своего барина? Так и захворать можно. Нельзя же так. Ну что мне, самому вас всех учить?! - старался повторить манеру речи великого Пушкина мой камердинер, вызывая у меня добрую улыбку. — Я оправдывался перед ним, говоря, что Вы и сами отказываетесь от еды, либо велите подавать что-то совсем лёгкое. Когда Александр Сергеевич услышал эти слова, он стал мрачнее тучи. — Сашка, если ты не справляешься со своими обязанностями, я найду Александру Сергеевичу нового камердинера. Высеку тебя, клянусь! - после этих слов Сашка замолчал, опустив глаза в бок; видимо, он тогда действительно разозлил Сашу, раз тот так резко и строго присёк его, ругая за то, в чём был виновен лишь один я. — Но глядя на моё испуганное лицо, Александр Сергеевич, тяжко вздохнув, потрепал меня по плечу. — Ладно, это я с горяча сказал, ты же меня знаешь, не дуйся. То, что происходит сейчас с Александром Сергеевичем куда серьёзнее всех слов, а уж тем более обид. Отныне ты будешь моими глазами и ушами. Будешь докладывать мне о его состоянии каждые два-три дня. Я должен быть в полной уверенности того, что Александру Сергеевичу становится лучше. А если он не пойдёт на поправку, то я сам найду ему лекаря, займусь, так сказать, его состоянием. Нам сейчас важнее всего вытянуть его... Помочь справиться. Проявляй больше инициативы в общении с ним, предлагай сам пообедать, а если будет нужно, то начни кормить его с ложки. Важно абсолютно всё. Любой способ. Раз Александр Сергеевич тебе доверяет, отныне я тоже. Будь рядом с ним, прошу. И перестань кормить его дрянью, я бы и сам слёг после таких-то харчей! Пожалуйста. Это очень важно... Особенно для меня. - с каждым словом рассказ Сашки приобретал всё более удивительные черты и невообразимые детали, он делился всем тем, о чём просил его Саша и меня всё это действительно восхищало и поражало одновременно. Да, мы с Сашей были знакомы уже не первый год. Мы встречались ещё совсем юными мальчишками, в 1809 году... Подумать только, что тот 10-летний кудрявый мальчик, которого ругала бабушка за то, что в отличии от тихого и спокойного меня, он бегал, прыгал и резвился, станет любовью всей моей жизни. И я клянусь, если бы мне хоть одна душа об этом сказала, я бы ни за что не поверил. Что тот маленький чертёнок, впервые увидев моё фортепиано, совершенно не обладая даром к игре на подобных инструментах, на самом деле вполне себе мог его сломать; но разве я мог лишить его счастливой улыбки, когда, нажимая на белоснежные клавиши, под его пальцами раздавался хоть расстроенный, резкий, но по-своему уникальный звук? В тот вечер я предложил Саше научить его играть на фортепиано, тот с радостью согласился, и даже несмотря на свой резвый характер, внимательно слушал меня и в точности повторял. Удивительным оказалось то, что Саша, который до сих пор не умеет, либо совсем забыл наши совместные уроки, обладает отменным музыкальным слухом. Если бог даст мне ещё хотя бы одну возможность встретиться со своим возлюбленным, я напишу для него особую мелодию, которая будет только нашей. Под которую, кружась в зале, мы, утопая в друг друге, будем трепетно произносить наши имена.