маша
подъезжаешь к внушающему трепет зданию, окруженному пьяными людьми, стробоскопами и охраной. тебя пропускают без вопросов, не спрашивая имя, чтобы посмотреть в списке гостей. здесь ты не гость, здесь ты своя. погружаешься в веселье и музыку, схватив с подноса запечатанную бутылку вина. тебе не надо искать никого, с кем можно провести время, они сами найдут тебя. двигаешься в такт современным басам, отдаваясь во власть сладкого напитка. татуированная рука вытягивает из толпы, присаживаясь вместе с тобой на диван. — лебедева, с чего вдруг пьянка в понедельник? — спрашивает костья. — без повода, — отвечаешь, но, кажется, глаза выдают тебя. купер не отвечает, хитро прищурившись. вы были знакомы с ней давно, еще с малолетства, посещали вместе с родителями культурные вечера, ночами распивая одну бутылку шампанского на двоих. но купер отделалась от родителей, как только ей исполнилось 16, а ты все ещё зависишь от отца, он все ещё не хочет отпускать от себя такую удобную дочку. дочь, которая делает, что хочет, а за свободу платит всяческими услугами. шикарный клуб принадлежит костье, твоя старая мечта, которую она исполнила за тебя. — всем привет, — рядом присаживается недовольная оля кравцова. если здесь она, значит где-то рядом лариса. — да, к слову, я позвонила парочке человек, — подмигивает тебе. к костье подходит бэлла. купер прижимает её к себе, целуя за ушком и мягко поглаживая светлые волосы. ты понимаешь, к чему был весь этот цирк. она позвала всех, ради одного единственного человека. тяжело выдыхаешь, когда купер со своей подружкой оставляют вас с олей наедине. — подружилась с крис? — невзначай бросаешь ты, рассматривая танцующих. — она неплохая, зря ты не увидела этого, — также легко отвечает оля, не смотря на тебя. вы сидите в паре метров, совсем не взаимодействуя. у вас обеих бутылки вина, а не бокалы в руках. вы слишком похожи, но точно также слишком разные. между вами было слишком много всего и больше, конечно, плохого. — девчонка сама виновата, не надо было язык распускать. — она удивила нас. предположила, что это ты убила карпова. — оля смеётся, но твой взгляд заставляет её замереть. — так это ты… быстрое нет, вылетевшее из тебя, не внушает ей доверия. она прекрасно знала, на что ты можешь быть способна, но и сами близняшки не белые овечки. доверие за доверие. вы не ладите, но крепко повязаны между собой. и костья, её бэлла, таня, спину которой ты заметила в толпе танцующих, и тихая, решившая сегодня не приходить, и ещё парочка человек. каждому есть что скрывать, каждый готов за молчание платить высокую цену. тебе тоже приходилось платить. тем, что любила больше всего. оля молчит, напряженно вглядываясь в толпу. проследив за её взглядом, видишь таню, в танце прижимающую к себе ларису. вливаешь в себя очередной бокал, который сама себе и наполняешь, смеясь над озабоченными пьяными девушками, ненавидевшими друг друга до мозга костей. — отзови своего песика, — тихо проговаривает оля. — я не хочу пересчитывать её кости, если он вдруг сорвется с цепи. она морщится, вдруг представив эту картину. — тогда забери сестру, — пожимаешь плечами. ты не очень понимаешь, что сама таня хочет от близняшек. у них постоянно были проблемы друг с другом, сломанная ключица ларисы не оставила и машу в стороне. пришлось разбираться тогда самой. лариса билась в истерике, заверяя, что расскажет все полиции, пришлось везти её в место, где никому не будет интересен её сумасшедший бред. всегда, насколько ты помнишь, они не были значимыми фишками в твоей игре. они как игральные кости, непонятно какой стороной повернутся в следующий раз. но на тебя это особо не влияло, поэтому их хитрые завороченные планы распространялись лишь на таню, которая сейчас, поддавшись возбуждению, прижимала к себе горячее тело ларисы. сейчас они снова вступили в игру с новыми силами, и теперь у них штрэфонд, которая ещё ничего не успела сделать, но уже заполонила собой все мысли. купер возвращается одна, без бэллы, но твой недоуменный взгляд игнорирует. достает из кармана пакетик с запрещенным содержимым, протягивая тебе. не выставляешь руку в ответ. — предпочитаю быть в здравом уме, — костья прекрасно это знает, но все равно раз за разом протягивает наркотик, а ты раз за разом отказываешься, предполагая, что скорее всего настанет однажды момент, когда сил отказаться уже не будет. поэтому вы все никогда не будете друзьями, собственное развлечение всегда будет выше. оля кивает, быстро соорудив дорожку на столе и приняв от улыбающейся купер заранее скрученную купюру в пять тысяч. вдоволь насмотревшись на это, поднимаешься с дивана, следом поднимается и оля, решившая, наверное, забрать наконец ларису из рук тани. — передай крис, что пока может не бояться, — подойдя сзади, шепчешь ей на ухо, пальцами слегка сжав плечи и пустив волну мурашек. — решила образумиться? — она хочет повернуться, но ты не даешь ей сделать этого, лишь сильнее нажимая на плечи, словно пригвоздив к полу. кравцова сглатывает, слегка наклоняя голову вперед. наркотик начинает свое действие, её кожа пылает, особенно в тех местах, где ты прикасаешься к ней. — нет, просто она мне пока что неинтересна. — да что ты, тогда почему я весь вечер слышу только одно имя? — улыбается она, но ты уже идешь к выходу, подобрав по дороге полную бутылку красного, твоего любимого, вина. оля провожает тебя насмешливым взглядом. ты ушла, потому что тебе нечего было ответить ей.крис
день начался не с доброго утра. слишком услужливый тон голоса штрэфонда раздражал не на шутку. — может быть ты хочешь кашу или хлопья? или банановое молоко? ты мечтала о том, чтобы отец спрашивал, чего бы тебе хотелось на завтрак. но это было давно, настолько, что почти не помнишь этого. — ничего не хочу, — говоришь даже грубее, чем хочешь сказать это. ты не маленькая девочка, которой не хватает внимания отца. ты смогла вырасти и без него. — может мне самому подвезти тебя в школу? — нет. — а деньги? я оставлю тебе, сходишь с подружками в магазин. — не нужно. в очередной раз закатываешь глаза. он, конечно, хочет как лучше. но было бы лучше, если бы он вообще не лез со своей вежливостью и уступчивостью. хорошее отношение бесит, особенно если его было мало в прошлом. — хотя, стой. если я поеду на переднем, то можешь отвезти меня. давать шансы уметь тоже нужно. — я ещё и крышу разрешу открыть, — воодушевлённо отвечает он, потирая руки в предвкушении. — ну как тебе школа? — ты понимаешь, он хочет много чего спросить, но не делает этого. да и ты сама не знаешь, готова ли отвечать на его вопросы. — довольно неплохо. как с мамой? — довольно хорошо. кстати, я же обещал откинуть крышу. он нажимает на какую-то кнопку, и крыша резко отъезжает назад. — вау…это круто. — зачарованно следишь за тем, как медленно она исчезает из виду. облака, закрывающие солнце, нависли мрачными тучами, не предвещая ничего хорошего. — пойдет дождь? — спрашиваешь ты. штрэфонд с озадаченным выражением лица пару секунд смотрит на тебя, будто ты сказала самую последнюю глупость на земле, а потом, опомнившись произносит: — нет, конечно нет. просто небо бушует. дожди здесь бывают очень редко. мама в детстве говорила мне, что если идет дождь, значит случится что-то действительно плохое…или уже случилось. настолько нечастым явлением он был. и есть. — м, понятно. наконец видишь знакомое здание за огромными воротами, распахнувшимися перед машиной. — владимир штрэфонд? какая приятная встреча! — не успеваешь выйти, как навстречу вам стремительным шагом идет директриса, приветливо махнув рукой. тебя удивляет то, с какой ловкостью она перебирает ноги на своих длинных каблуках. — мы не успели вчера познакомиться с вашей падчерицой, к сожалению, — её улыбка не дружелюбная, она пугает. прямо как у маши. первый раз вспомнила о девушке, после того, как попыталась забыть хотя бы на время, пока вы далеко друг от друга. а вдруг директриса её мать? может поэтому она курит в коридорах, и вообще нарушает всю чертову школьную дисциплину. нет, все-таки, не смотря на достаточно похожие надменные улыбки, они были абсолютно разными. в лебедевой вообще было нечто такое, что выделяло её из серой массы. ты пока ещё не поняла, что это. то ли плотоядный, если так вообще можно сказать, взгляд, то ли притягательная внешность. — думаю, мы подружимся. — размышляя о лебедевой, о которой дома предпочитала не думать, ты пропустила мимо ушей весь монолог директрисы, услышав только последнии слова, которые не внушали ничего хорошего. она поворачивается к штрэфонду, улыбнувшись еще шире — может хотите пройтись или выпить кофе? ты хмуришься, вглядываясь в её глаза, невинно хлопающие большими ресницами. улыбка штрэфонда тоже пропадает, он быстро прощается с навязчивой дамой, кивает тебе, и вы понимаете друг друга без слов. никакими подругами с директрисой вы точно не будете. а может неплохой он, этот штрэфонд? нервничаешь из-за того, что рядом с кабинетом 54 почему-то нет твоего 55-го. ты блуждаешь по бесконечным коридорам уже очень долго, благо до урока оставалось время. даже не пыталась спросить дорогу у напыщенных куколок и не менее напыщенных широких парней. наконец две красные пятерки отсвечивают прямо перед глазами, и ты облегченно выдыхаешь. заходишь в полупустой кабинет. близняшки улыбаются тебе с первой парты, даша машет рукой, показывая на свободное место рядом с ней. невольно бросаешь взгляд на последнюю парту, но маши там нет. первые два урока проходят благополучно и без помех, ты помаленьку начинаешь вникать в образовательный процесс и другую, отличную от привычной, оценочную систему. перед третим уроком в класс удосуживается зайти сама мария лебедева. в черной водолазке с такими же черными брюками, выделяющими все нужные места. алые губы и пафосные очки лишь дополняли образ стервы. — солнце светит? — интересуется наточий, сидящая в их змеином кругу. ты не понимаешь, что она там забыла, ведь даша уже не первый раз упоминает о том, какая она неплохая девочка. маша улыбается ей, показывая ровные белые зубки. когда небрежно кинув сумку на парту, садится, аня с ухмылкой срывает черные очки. воспаленные красные глаза и синяки под ними как следствие бессонной ночи. маша в шутку ударяет тихую по руке, надевая очки обратно. но ты успела заметить эту маленькую слабость. так вот какая ты, маша? оказывается и нет в тебе никакой изюминки. очередная дурочка, бухающая в ночь на вторник перед довольно важным тестом по биологии. такой тип людей ты не переносишь. она даже не сказала тебе ни слова, а ты уже осудила её за все проступки, совершенные сегодняшней ночью. задумавшись, продолжительное время наблюдаешь за ней, когда вы резко встречается взглядами. ты не можешь видеть её глаз через матовые черные стекла, но знаешь, что в них сейчас явно не дружелюбие. отворачиваешься первой, не увидев смысла продолжать гляделки, а также смутившись из-за того, что не видишь её эмоции. о чем она думает, смотря на тебя? — что за бред… — отвечаешь своим мыслям. — да не, это не очень и сложно, — шепчет тебе даша, уставившись в свой лист с контрольной. ты даже не заметила, как их раздали. тяжело вздыхая, пытаешься понять хоть что-нибудь из написанного. бесполезно. ты была не глупой, но только в том, что не касалось биологии. оборачиваешься, почувствовав холодок, пробежавший по спине, словно кто-то пристально смотрел тебе в спину. чуть вздрагиваешь, увидев красные глаза, сверлящие тебя. маша быстро надевает очки, опустив взгляд в свой лист с тестом. ты даже подумала, что тебе это показалось. зачем ей смотреть на тебя? — вижу, не только у лебедевой была хорошая ночка? — подмигиваешь ларисе. она поворачивается к большому зеркалу, находящемуся прямо за её спиной. проведя по темным засосам пальцами, в спешке поднимает воротник рубашки под немигающий взгляд оли. — было, было — нервно улыбается она, поправляя причёску. — лариса просто очень сильно любит таскаться по блошиным койкам, — мило улыбается оля, неодобрительно следя за её действиями. её сестра вздрагивает, выронив заколку. ты осуждающе смотришь на них обеих, оля, поджав губы, уходит, оставляя вас наедине. — она перебесится, просто ей не очень нравится мой…так скажем, выбор, — пожимает плечами лариса, беря тебя под руку. ты идешь с ней, все ещё в легком шоке от произошедшего. — кстати, сегодня прощание с карповым. ты придешь?— привычным тоном говорит она, как будто ничего только что не произошло. — приду, с малой посижу. думаю, ей нужна поддержка. лариса кивает, но она явно не слушала тебя, витая в своих мыслях. ты не обижаешься, потому что видишь, что у самой неё в жизни все не очень хорошо, особенно сейчас, когда сестра не принимает её выбор. прощание с парнем, который умер за несколько часов до твоего первого приезда в школу, проходит в современном зале, с большим проектором, с кафедрой по середине сцены и множеством стульев напротив. половина из них была уже занята. гости, приглашенные в школу, все одеты в черное. видишь его родителей, расположившихся на первом ряду. интересно, они всегда выглядели такими старыми? или поседели после смерти сына. садишься с краю, похлопав дашу по плечу. у нее глаза на мокром месте, но она сидит молча, сжав колени пальцами. — сказали, что он упал на металлическую балку, ударился головой и умер от кровоизлияния в мозг, — повторяет она уже второй раз. ты обхватываешь её руку своей, даже не представляя, что можно сказать в данной ситуации. директриса выходит к кафедре, наигранно смахивает слезки, говоря в поддержку однотипные слова, списанные с шаблонов. — передаю слово марии лебедевой, однокласснице нашего любимого максима. твои глаза округляются. напряжённо наблюдаешь за тем, с какой легкостью она заменяет директрису у кафедры, постучав пару раз по микрофону. на экране телефона высвечивается «никита», благо ты отключила звук. — я не умею, да и не представляю, что можно сказать в поддержку. такое невероятно сложно пережить. — по глазам, пристально смотрящим на тебя, ты понимаешь, что это очередная шутка. жестокая и бессердечная. ты подскакиваешь с места, когда она переводит взгляд на его родителей. никита звонит уже третий раз, поднимаешь трубку, отходя за сцену, вполуха слушая, что говорит лебедева. — два ваших ребенка и два наших самых общительных и любимых ученика несправедливо покинули жизнь в этом злополучном для вас месяце. держитесь. — ало. мне некогда говорить, кит, я перезвоню — шепотом прерываешь его пылкую речь. — да я скучаю, послушай меня наконец. ты совсем не звонишь мне. — я перезвоню, пока, — сбрасываешь звонок, не понимая ещё больше, о чем она говорит. проблемы здесь и сейчас волнуют тебя больше, чем обмен любезностями с парнем, находящимся за тысячи километров. — а что насчет максима? мне очень жаль…очень, очень жаль, что так получилось. но он был, — она продолжает говорить, только вот микрофон больше не передает её голос. резко поворачивается к тебе, скрытой от зала за шторкой, держащей в пальцах шнур от микрофона. мило улыбнувшись залу, быстрыми шагами сокращает дистанцию между вами, толкая вглубь за сцену, только выражение её лица совсем не милое. — ты совсем поехавшая? — шипит она, больно хватая за локоть. ты слышишь, как кто-то вставляет шнур обратно и продолжает говорить. — там его родители! — кричишь в ответ так громко, на сколько вообще возможно кричать шепотом. — я не слепая. ты действительно считаешь, что я настолько тупая? — нет! — пытаешься убрать её руку, все ещё крепко держащую за локоть, но она только сильнее сдавливает его пальцами. — ты не тупая. ты, маша, точно не тупая. ты безжалостная, тебе плевать на всех. может, у тебя и есть мозги, но сердца нет!— отчаянно смотришь в её бешеные глаза, твои не отличаются от её, глядишь как в зеркало, извиваясь, в попытке вырвать руку из цепкой хватки. — сама придумала? — она пытается сохранять спокойствие, разжав наконец пальцы. обеспокоено смотришь на наливающиеся ярко синим следы. поднимаешь на неё глаза, настороженно отходя на пару шагов назад. — т…ты, — тяжело дыша, пытаешься выдавить пару слов, но новая волна боли накатывает на тебя. взгляд маши смягчается, но ты опасливо делаешь ещё шаг от неё. — хотя да. вот видишь, ты права, я безжалостная,— её затуманенные глаза тебя опьяняют. почему ты все ещё здесь? почему не послала её куда подальше и не ушла? она, видимо, думает о том же. — ждешь извинений? не дождёшься. — комкает свой лист, с которого читала речь, кидая его тебе под ноги. — подумай, может не все люди такие плохие, какими ты представляешь их, увидев один раз. говорит на прощание, оставляя тебя наедине со своими тяжелыми мыслями. хватаешь листочек, быстро разворачивая его и вчитываясь в текст. ничего такого, что ты придумала у себя в самых изощренных мыслях. смотришь в сторону, куда ушла маша, но там её уже нет, а потом переводишь взгляд на свой локоть, покрытый пятью маленькими синяками, оставленными её пальцами. тебя кто-то хватает за плечи, вздрагиваешь, резко поворачиваясь. — тихо, тихо. — близняшка отпускает тебя. ты очень быстро научилась их различать, поэтому без труда понимаешь, что это оля. — что произошло? она была здесь? отмахиваешься от её вопросов, пряча руку за спину. — все в норме, она просто бесилась, что я выключила микрофон. — иногда мне кажется, что ты самый глупый человек в этом мире. зачем ты делаешь это? зачем сама ищешь неприятности, мы же предупреждали тебя. она же и так обещала не трогать тебя. что вообще, мать твою, крис, ты творишь? — что…? — ты не очень расслышала, что она сказала, но одну единственную фразу услышала хорошо. — обещала не трогать меня? кому, блять, она обещала это? вы что ходили и просили что-то за меня у неё? у лебедевой, блять? — стараешься не повышать голос, потому что вы все ещё находитесь за сценой, но держаться очень сложно. — нет, блять, крис. не цепляйся к словам, — отмахивается оля, понимая, что сказала лишнего. ты с недоверием смотришь ей в глаза, но она не теряется и не отводит свои. может она и не врет: просто оговорилась, или ты, действительно, цепляешься к словам, видя скрытые смыслы там, где их нет, все ещё не отойдя от ситуации с машей. — где лариса? — переводишь тему, пытаясь переключиться. — без понятия, — спокойно отвечает она, как будто они давно ходят сами по себе. ты прекрасно знаешь, что и до твоего появления в школе, они всегда были неразлучны. — что происходит между вами? неужели парень ларисы настолько тебе не нравится? — девушка. — да мне без разницы! — крис, это наши с ней проблемы, тебя они не касаются, — довольно грубо отвечает оля, делая все возможное, чтобы ты больше не возвращалась к этой теме. поджимаешь губы, складывая руки на груди.воспоминания маши
замигает свет — KENTUKKI
подъезжаешь к мосту настолько быстро, насколько позволяет машина. взбираешься по лестнице, заметив вдали темный силуэт. хватаешь её за руку, потянув на себя, но она отпрыгивает, будто ошпаренная. смотришь ей в глаза, а в них тебе видится огромная боль, отчаянно спрятанная за холодными пустыми глазницами. — не подходи ко мне! — твердо восклицает она, стараясь перекричать разбушевавшийся ветер. выставляет вперёд бледные замерзшие руки, разделяя вас. её белые как снег волосы, выбиваясь из капюшона черной олимпийки, липнут к щекам, скрывая разгоряченный румянец. — подойди ко мне, я все объясню, — кричишь, но с каждым твоим новым шагом к ней на встречу, лу делает шаг назад. ты нужна ей стучит в голове, но боишься пошевелиться, боишься сделать что-то неправильно. — лу, пожалуйста, отойди от края! — в твоем голосе страх за маленькую глупую лауриту. — не подходи ко мне! — взвизгивает она, заставляя отступить. выхватывает из кармана телефон, пытаясь включить его. — я была там и видела все. я знаю, что это ты сказала их убить. — слезы капают на экран, мешая вводить пароль. — что ты делаешь? — бросаешься к ней, но она запрыгивает на перила, хватаясь за них всего одной рукой. резко тормозишь, остановившись в двух шагах от неё. — слезь оттуда! лаурита тяжело дышит, все ещё судорожно пытаясь ввести что-то в телефоне, каждую секунду откидывая мешающие пряди светлых волос. — ты убила их! ты и твоя подруга, эта купер. кузнецова рассказывала мне, на что она способна,— поднимает на тебя красные от слез глаза. — это неправда, лу. бэлла придумала все это, чтобы напугать тебя. малышка, поехали домой, я все расскажу тебе. я расскажу все, что захочешь. я не убивала этих людей. — ты врешь! — она набирает на телефоне три цифры дрожащими пальцами. — я звоню в полицию, эти двое парней были невиновными, а ты убила их!— повторяет, как в бреду. — их убила не я. лу, пожалуйста, выслушай меня. — стараешься говорить спокойным голосом, чтобы не спугнуть её. не отрывая взгляда от телефона в руках, медленно подходишь к ней. она просто маленькая девочка, верящая в то, что мир делится на добро и зло. маленькая девочка, которая умудрилась влюбиться в тебя, а ты ради собственного удовольствия позволила ей сделать это. сама не заметив, привязалась к бледной как смерть, но жизнерадостной лу, а теперь не представляешь, что делать с ней, такой напуганной и беззащитной в эту минуту на этом мосту. — ты приказала тане сделать это. думаешь, я глупая маленькая девочка? маша, я верила тебе. я любила тебя! — а сейчас? не любишь? — вглядываешься ей в глаза, осторожно касаясь. её взгляд, несколько секунд назад смотрящий невинно, вдруг ожесточился. лед крошится в темнеющих зрачках, радужка обесцвечивается, словно пропали все краски, делающие малышку живой. — я никогда не прощу тебя за это. — уверенно говорит она, поднося телефон к уху. толкаешь её, намереваясь выбить телефон, но она вдруг не удержавшись, перевешивается через край, хватаясь за твою руку. — помоги мне! — кричит она, дрожа от страха и слез, но ты лишь медленно вытаскиваешь телефон из её разжимающихся пальцев. — я не хочу умирать! пожалуйста. — её светло-голубые умоляющие глаза впиваются под кожу. — я никогда не прощу за предательство, — холодно говоришь ты, убирая руку. лаурита падает прямо в бушующую синюю глубину. — здесь суицид, — приложив телефон к уху, спокойным голосом отвечаешь ты дежурному полицейскому, наблюдая за последними попытками лу выбраться из ледяной воды, барахтавшейся из последних сил. внутри смешанные чувства. ты не хотела, чтобы так получилось. нервно пинаешь металлическую балку, когда её безжизненное тело идет ко дну. твердишь себе одно и то же. тебе пришлось, так не должно было быть, ты не любишь её. внезапно ощущаешь холодные капли, обжигающие кожу. поднимаешь непроницаемые глаза, в которых пролегла тень сомнения, к небу, наблюдая за бесконечно падающем с него дождем. от воспоминаний о её последних словах сердце трепещет. карпова любила, но должна была знать, что ты не умеешь. пыталась, но вот что из этого получилось. лу. милая лаурита, ты знала слишком много. волосы потяжелели от воды, косметика наверняка смылась. последний раз виновато смотришь на волнующуюся гладь, спокойствие которой нарушают множество ледяных капель. старая байка о том, что дождь — знак чего-то ужасного, сейчас была бы кстати. осознание случившегося ещё не пришло, но оно обязательно настигнет тебя очень скоро, когда в клубе купер ты перебьешь все бутылки, раскидав столы. а успокоишься только тогда, когда останешься наедине с хаосом, когда порез от стекла вдруг отрезвит тебя, заставив пожалеть о сделанном. но лауриту этим не вернуть. пора привыкать к тому, что больше не почувствуешь её холодные прикосновения, не увидишь голубую лагуну в глубине глаз, не ощутишь сладость её тела. ты обязательно привыкнешь к этому, но позже, когда не останется ни одного человека, напоминающего о ней.