POV Tony
Шум огромной толпы народа, перекрикивающей музыку. Ультрафиолет отсвечивает на металлическом шесте, за который я то и дело цепляюсь руками в черных перчатках. На меня смотрят десятки глаз, пожирая взглядом, то и дело слышатся зазывы пьяных мужиков сойти к ним и пройтись до отеля через улицу. Ан нет, товарищи Пидоры, с этой достаточно узкой сценки просто так я не слезу. И перестаньте лапать мои ноги, боже, что за извращенцы!
Думаю, не сложно догадаться, что на пилон я влез не просто так. Как и огромному большинству людей, мне никогда не хотелось в одних трусах крутиться перед хуевой тучей педиков, из которых у каждого третьего поблескивает обручальное кольцо на безымянном пальце. Как любому натуралу, мне никогда не нравилось мужское внимание. Но необходимость стоит выше моих желаний, и я снова только погрозил пальцем и игриво улыбнулся очередному посмевшему тронуть меня мужику.
Странно, что я поимел огромную популярность в этом «радужном» клубе. Почему-то я всегда думал, что таким стремным отбросам офисов, вынужденным скрывать свою ориентацию, нравятся милые и смазливые крашеные мальчики в вызывающих нарядах, больше походящих на женские. Но судьба играет со мной очень злую шутку, раз
Тони без нихуя примечательного привлекает так много народу.
Кажется, с каждым разом глазеющих на меня мужчин становится только больше, а я уже начинаю ловить и восхищенные взгляды девушек, даже вид которых вовсю кричит о том, что они лесбушки. Порой смешно становится, когда убежденные любительницы девочек кое-как втискиваются среди потной мужской прослойки. Фу, блять. На какие же жертвы люди идут ради меня! А я ещё еле держусь, чтобы очередному тактильному пидорку не заехать ногой по носу.
На память.
Впрочем, внимание этой ёбаной-попереёбаной толпы выходит мне только в плюс. Вернее, владельцам заведения, ведь я всего лишь средство заработка, которому нужно лишь отсеивать мою долю. Люди приходят сюда ради
меня, у бара тратят бабки на алкашку, выпиваемую в процессе наблюдения
за мной, и в ноги
мне летят купюры, а в барабанных перепонках отдается только их пошловатый присвист и что-то приторно-отвратительное.
— Куколка, хочешь, я сниму нам номер?
Не хочу. Мне мерзко видеть твою уебищную морду, но я только прищуренно посмотрю на тебя и загадочно улыбнусь. А ты широко распахнешь свои черные глаза и схватишься за сердце. «
О боже, Тони на меня посмотрел!»
Глаза быстро пробегаются по всему живому снаружи и мертвому внутри, выискивая хоть кого-то примечательного. Все движения творятся на автомате — в таких обстоятельствах и мне становится скучно, так что среди зрителей приходится находить каких-то особенных. И я быстро натыкаюсь на внимательный взгляд зеленых глаз, который существенно отличался от остальных. Остальные мужчины так же смотрят на меня, но в них часто сверкает что-то особенное, теплое и даже нежное какое-то. А отт этого исходит только холодный интерес, и явно не в том, чтобы затянуть меня в постель.
Но я был уверен, если он захочет — он это сделает.
Рядом с ним стоит принимавшая меня на работу женщина. Улыбается, посматривая на обладателя этих зеленых кусочков льда и скоро о чем-то спрашивает его. Короткий разговор — как же обидно мне сейчас, что я ничего не слышу из-за музыки и криков в мою сторону и стороны других танцоров чуть поодаль.
Этот взгляд морозом проходится по коже. Я споткнулся и чуть было не упал, правда, все же умудрился схватиться за плечо какого-то достаточно состоятельного мужика лет сорока. Одно легкое прикосновение тут же сменяется другим, когда я обеими руками берусь за его пухлые щеки и невесомо целую в нос:
— Прости, зай.
Тут же возвращаюсь к шесту. Мужик ловит на себе кучи злобных взглядов. Может быть, особо преданные мои фанаты его даже изобьют за клубом, ну а я тем временем буду продолжать танцевать или уйду в подсобку. Я тоже имею право уставать, тем более, что не всем звездам одновременно достается место для выступления, и порой его нужно освобождать.
Пара прикосновений к ногам. Как же я это, блядь, ненавижу.
Жанна Николаевна, та, что нанимала меня, из толпы вдруг подняла руку, помахав в приветственном жесте. Но для меня это значило абсолютно обратное — прощание. «Пиздуй со сцены, Тони
», — и Тони готов съебаться с пилона и превратиться в заебанного Антошу Раута.
— Всем спасибо, — широко улыбаюсь, но сквозь душевные и физические муки. Четыре часа бесперебойных танцев перед парой десятков извращенцев — это Вам не это!
По обыкновению снимаю перчатки и кидаю куда-то в зал, как на свадьбе невеста букет. Вокруг них тут же воцарился балаган, не буду удивлен, если там
опять кто-то подерется. И лишь пафосно схожу со сцены, как герои из фильмов на фоне взрывов.
Меня лапают за грудь и плечи, а я не обращаю внимания и на пару шлепков по заднице. Это всё совершенно привычно и привычно мерзко. Восхищенные взгляды, присвисты и цоканья со всех сторон.
—
Детка, не хочешь поразвлечься? — прямо передо мной вырастает фигура очередного наглеца, который ниже меня, блять, на голову.
Не отвечаю, молча протискиваюсь мимо прямо к подсобке. Заваливаюсь туда и тут же вдыхаю привычный запах кофе и безалкогольного пива как утопающий. Кашляю, и к горлу подходит рвота. Наконец имею шанс полноценно отреагировать на всю эту мерзость перед людьми, которым могу доверять
я и которые могут доверять
мне.
Даша, достаточно высокая девушка с розовыми волосами по плечи тут же подрывается с места. На ней черные чулки в сеточку, с лентой до пояса, и какой-то пиздецки замысловатый лиф.
Настя, с короткими светлыми волосами, скоро оказывается у меня за спиной, пока меня тупо рвет в милипиздрическом помещении с унитазом, каким-то боком именуемым нам туалетом. Но мне даже блевать нечем, едва ли только слюна и обжигающая горло желчь капают с моего рта. Настя ласково гладит своей изящной ручкой по спине, присаживаясь рядом со мной на корточки.
— Тош… Тоша… — тревожно зовет она, но только спустя минуту я наконец могу откликнуться. Рвотные позывы продолжают сдавливать горло, не теперь я хотя бы могу на неё посмотреть.
Короткие волосы от её лица убирает ободок с кошачьими ушками, ножки стягивают чулки с принтом лапок и по полу стелится пушистый хвост, прикрепленный к анальной пробке.
Мисс Кис. Не понимаю, как эти девки свою экипировку надевают, носят, да ещё и на шесте вертятся в ней, но это совершенно не моё дело. У меня свои выступления, у девочек — свои.
Настя заботливо протягивает бутылку воды, но, замечая, как трясутся мои руки, поит сама, как беспомощного котенка. Я только благодарно цепляюсь за ее запястья, в глазах скапливается влага.
Псих. Помнится, один парень первое время презрительно фыркал, мол, нахуя идти в стриптиз, если потом такая реакция на активное внимание? Правда, в итоге и он привык, и сейчас уже часто по-дружески хлопал по плечу и поддерживал.
Настя только слабо улыбается, помогает вскоре подняться. Кашель застрял где-то в груди, а отвращение все ещё першит в горле тошнотой.
Натуралу очень сложно принимать свою участь быть облапанным с головы до ног тактильными суками. И все мои коллеги меня почему-то понимают, пусть и им в такой ситуации бывать не приходилось. Да о чем я пизжу — понимают и принимают всех, без остатка и исключений. У нас у всех проблемы в жизни, раз мы вынуждены заниматься чем-то подобным вместо
«нормальной» работы.
Даша уже мешает чай — больше, чем уверен, она опять подсыпала успокоительные. Но эта чрезмерная забота мне даже льстит. Только в этом гребаном гей-клубе я чувствую себя нужным. И все те, кого я вижу в зале на сценках и в подсобке мне вовсе не чужие люди.
Моя семья. Те, кто поддержут даже такого ебаного слабака, непонятно на кой хуй выходящего на сцену. Те, кого нужно поддержать при проблемах в жизни, отдельной от жизни здесь.
Стираю с глаз слёзы, быстро натягиваю хотя бы джинсы. Тут очень холодно, в отличии от зала. Все мышцы ноют от продолжительных танцев. Устало валюсь на диван рядом с Фади, который тупо залипает в телефон. Но тут же он его откладывает, переживающе улыбается, положив руку мне на колено, голое из-за дыр на джинсах. Но конкретно на эти прикосновения я даже отвечаю, накрывая его ладонь своей, устало откидываюсь на спинку дивана.
Очень сильно устал, глаза слипаются сами собой. От чая в кружке, поставленного на столик у одного из подлокотников дивана идет пар. Дверь резко распахивается, и тогда как все пришедшие тут же удивляются, я только молча пялю в потолок с ломаными трещинами.
— Вот он, наш новенький — Антон, — сказала Жанна, представляя меня кому-то.
Лениво перевожу взгляд на её собеседника и вздрагиваю. Кажется, в гримерке похолодело ещё на пару градусов. Теперь
он разглядывает не меня в целом, а только мои татуировки. Потому что я, блять, не знаю, как ещё объяснить его интерес конкретно к моей груди и рукам.
— Я уже тебе говорила, что Лёша ушел от нас, — продолжала Жанна, пока я смущенно потянулся за футболкой, вызвав только задорный смешок. — Антона приняли даже круче его, представляешь? — в её тоне чувствовалась восторженная улыбка, но я её не видел. Отвернулся к окну, натягивая наконец свою вещь. Правда, в итоге я понял, что не свою вовсе, и даже задался вопросом где, собственно, моя, но конкретно сейчас это не очень меня волновало. Только бы избавиться от этого заинтересованного холодного взгляда, оставляющего свои незаметные следы на теле.
— Я видел, — улыбнулся зеленоглазый мужчина Жанне. — Талантливый, — он подошел ко мне и взял за подбородок, поворачивая голову сначала влево, затем — вправо, — и красивый.
Но, говоря это, смотрел он исключительно на мои губы, облизывая и прикусывая собственные. Мотор в моей груди завис и отказался работать на пару секунд, пропуская удар, а в фильтрах застрял один глоток воздуха, никак не желая выходить и впускать новый. Я никогда не наблюдал такой реакции у себя в ответ на подобные действия мужчин, но дыхание не хотело возвращаться в норму и мелкие вдохи тут же изгонялись из тела судорожными выдохами.
Наконец его взгляд поднялся выше и он удивленно вскинул брови. Причиной этому явно послужили белые линзы. Я наконец отвис, одергивая лицо от его руки и растерянно смотря теперь в сторону Фади. Тот только моргнул на меня, и поддерживающе потрепал по коленке.
— А он у нас бабочкой не работает, не? — осведомился
он у Жанны, как будто меня тут нет.
— Нет, — покачала она головой.
— Жаль, — разочарованно пожал плечами мужчина и обратился ко мне, — я б тебя, коть, арендовал на ночку.
Я сжал зубы. Вроде от злости, а вроде и от смущения и дико странного желания.
Рука наконец сама собой невозмутимо потянулась к кружке с чаем, и я тут же сделал пару глотков, несмотря на то, что надо мной все ещё нависал этот чёрт, применяющий какую-то свою черно-голубую магию.
— Ах, Антош, — меня снова позвали. В этот раз, слава Богу, Жанна Николаевна. Она мило улыбнулась, указывая на зеленоглазого, — это Игорь Викторович. Твой, ну и в принципе наш общий со всеми начальник.
— Можно просто Игорь, — наконец тень теплой улыбки блеснула на этом лице, но тут же исчезла и растворилась.
Я нервно сглотнул и отставил кружку, протягивая руку своему
начальнику. Он пожал её одновременно с вопросом:
— Пассив или актив? — кажется, его совсем не волновало, что Жанна уже фактически за меня отказала в совместной ночи.
Я нерешительно глянул в его глаза, заодно подмечая и шрам на виске. Пару секунд помедлил с ответом, но решил пока не раскрывать тайну о своей ориентации:
— Универсал.
— Вау, — восторженно проговорил мой начальник. Его рука продолжала сжимать мою, пусть я и попытался вытянуть её. Ему это было совершенно неважно и он одним резким и решительным движением поднял меня на ноги, за талию прижимая к себе. Ещё никогда в жизни я не был так, мать его, близко рядом с мужчиной!
Жанна Николаевна, Фади и девочки посмотрели на меня с испугом и растерянностью. Я и сам запаниковал, не понимая в этой жизни нихуя. Что делать натуралу, блять, который притворяется геем перед своим начальником-геем и который запросто может вылететь с работы за сопротивление? Театр абсурда, где я — главный актер.
Под футболкой сердце отплясывало самую настоящую чечетку. Может быть, оно пыталось сказать, как мне действовать, азбукой Морзе, но я азбуки Морзе не знал. И только продолжал пялиться в зеленые глаза напротив, холодом пробирающие до самых костей.
Скоро меня неожиданно отпустили, пусть и его ладонь все ещё держалась на моем боку.
— Когда у тебя смена кончается? — вдруг безобидно спросил Игорь. Мне показалось, что в его глазах блеснуло сожаление и взгляд тут же потеплел. Теперь его конечность перекочевала на мою щёку, поглаживая большим пальцем по скуле.
Самое странное, что мне нравилась такая нежность. И я мог беспрекословно отдаться в теплые, в отличии от взгляда, крепкие руки. Довериться так, как доверился Фадику, Насте, Даше… Но меня смущало три факта, которые я постарался четко выжечь в сознании:
1. Он мой начальник.
2. Он мужчина.
3. Он непротив постелить меня под себя.
Я продолжал глупо смотреть в чужие глаза и чувствовал, как вскипевшая от такой близости кровь приливает к лицу. Уставший мозг воспринял вопрос только одним краешком, не возбуждая на активность остальные. Сейчас я был ебучим олицетворением фразы «в одно ухо влетело, в другое вылетело».
— Она… Кончилась уже, — подал голос Фади, спасая меня от участи ответа. Игорь молча глянул на него и снова вернул взгляд ко мне.
— Отлично, — произнес он. Ладонь все ещё держалась на моей щеке, пока я беспомощно бегал взглядом по всему окружению. И продолжал отрицать сердце, стучащее в бешеном ритме из-за
его прикосновений. — Хочешь, подвезу до дома?
Я молча кивнул, будто загипнотизированный этим взглядом. Я хотел побыть с ним подольше и подальше от своих бед, подальше от моих
поклонников, подальше от всего гнетущего.
— Буду ждать у входа, — ладонь соскользнула с моей щеки и тут же Игорь сунул их обе в карманы, молча уходя из подсобки, как будто никого, кроме нас двоих, тут не было, и это не девушки и Фади щас уронили челюсти на пол от ахуя.
— Фадь, — тихо позвал я, проводя рукой по заплетенным в хвостик волосам.
— Что? — блондин так же удивленно посмотрел на меня в ответ.
— Я перегрелся в зале, походу, — нервный смешок сам собой сорвался с моих губ. — Но Ваш начальник это сущий пиздец, — «сущий
ахуенно красивый пиздец» сказать я не решился. Я же стопроцентный натурал без ГМО!
Ведь так?..
