***
Кисаки Тетта всегда добивается желаемого. Даже в детстве, не смотря на неказистую внешность и общий затравленный вид, Кисаки имел достаточно целеустремлённости и терпения, чтобы получить то, что ему надо. Не важно сколько будет потрачено времени, сил и крови, желаемое будет у него в руках. Новая гоночная машинка? Стоит только попросить. Первое место в школьном рейтинге? Раз плюнуть. Заставить бывших обидчиков ползать на коленях и молить о прощении? Они ещё и ботинки ему вылижут. Так однажды Тетта захотел заполучить Солнце. Цель была самой амбициозной и далёкой из всех, когда либо стоявших перед ним. Но и столь же желанной. А потому план по её достижению был самым кропотливым и тщательно продуманным, состоящим из множества пунктов. Первым из которых было получить место приближенного к Сано Манджиро. Тут, пожалуй, Тетта впервые столкнулся с помехой. С Ханагаки Такемичи. Поначалу казавшаяся незначительной, нестоящей внимания, она тем не менее постоянно путала его карты. В его идеальном плане она вылезала как бельмо. Ханагаки дважды помешала ему добиться цели: в первый, когда спасла жизнь Дракену, тем самым лишив Кисаки возможности почти мгновенно стать самым приближённым к Майки человеком. Второй раз, когда не дала Сано переступить черту и убить Ханемию Казутору. Как будто этого было мало, так ещё и стала прямой наследницей идеалов Баджи Кейске. Слабая. Глупая. Никчёмная. Но именно ею Майки дорожил больше всего. Видел ли он в ней призрак умершего друга или что-то ещё, но факт оставался фактом: Ханагаки имела непозволительно большое влияние на главу Тосвы. Она заняла его место. Ничего страшного, тогда подумал он, есть много способов заставить Майки верить ему. В конце концов только он может дать Сано то, что тот хочет, воплотить в жизнь мечту об эпохе гопников. Пускай и медленно, но глобальный план продвигался пункт за пунктом. Тосва наращивала мощь, поглощала чужие банды, уничтожала конкурентов, с приходом Коконоя Хаджиме у них наконец появились реальные, ощутимые деньги и дела пошли лучше. Люди в большинстве своем глупы и не видят дальше собственного носа. Тетта это прекрасно знал и использовал. Командирам Тосвы стоило один раз поддержать в руках пачку денег номиналом в десять тысяч йен и стало понятно, что больше этих парней не остановить. К досаде Кисаки, не все из них опьянели от запаха богатства. Ханагаки не доверяла ему, и денег, заработанных с его мошеннических схем, не касалась. Казалось бы, не велика печаль, если бы не влияние, которое она оказывала как минимум на половину из верхушки Тосвы. Каждое нововведение, которое Кисаки аккуратно закладывал в голову Майки, обсуждалось на общем собрании, и каждый раз Ханагаки ставила ему палки в колёса. С её подачи отвергли предложение доставки наркотиков из Китая, контрабанду оружия с Филиппин и прочее. Если и получалось добиться успеха, то на это Кисаки тратил слишком много времени. Преступно много. По плану к этому времени он должен был уже заполучить всю власть в Токио. Но без полного контроля над Майки сделать это невозможно. И всё из-за Ханагаки Такемичи. Из-за того, что к её словам Сано прислушивался чаще, чем к мнению всех своих командиров. Последней каплей стало предложение Накамура. Оно сулило небывалые возможности для Кисаки, с их помощью Тосва могла начать проворачивать по-настоящему серьёзные дела и заполучить нужное влияние. Но всё вновь упиралось в Ханагаки. И тогда Кисаки решил, что пора с этим кончать. Можно было убить девушку, выставив это как несчастный случай или покушение якудза, но это было сложно. Майки берёг свою путеводную звезду, Ханагаки всегда была под охраной, в сопровождении подчинённых или кого-то из командиров. Она больше не ездила на общественном транспорте, только на машине, а подкупить кого-то из её шестёрок было слишком рискованно. К тому же всегда существовала возможность, что она вновь спутает его планы. Ханагаки Такемичи оказалась помехой, с которой Кисаки не мог разобраться так просто. Именно поэтому палачом должен был быть её же добродетель. Им должен был стать сам Майки. Только перед ним Ханагаки будет бессильна, и только его волю остальные свастоны примут как свою. План выстроился за месяц. Ещё один ушёл на подготовку. Перво-наперво Тетта связался с Куросавой Аки. Младший внук клана Кобаяши, настоящее бельмо на глазу для родственников. Внебрачный ребёнок непутёвого сынка текущего главы, у него не было ни реальной власти, ни таланта или ума. Его держали в семье как запасной вариант, если с главным наследником что-то случится. Естественно, Куросаву это не устраивало. Поэтому он не смог отказаться от предложения Кисаки. Тетта пообещал сделать его единственным наследником в обмен на помощь в устранении Ханагаки. И Куросава отдал ему в подчинение одного из своих шестёрок. Ивакабе Коцуро досталась роль связующей ниточки между Ханагаки и кланом Кобаяши. Кисаки давно следил за девушкой, знал места, куда она часто ходит, какой жанр фильмов предпочитает, какими книгами зачитывается, любимую музыку и вид мороженного. Знал, что Ханагаки не смотря на то, что состоит в банде, до безобразия наивна и романтична, добровольно слепа в отношении дорогих людей. Поэтому Ивакабе было нетрудно её очаровать. Кисаки начал фабриковать доказательства предательства Такемичи с первого дня их «случайного» знакомства в любимом Ханагаки магазине DVD-дисков. Назначал их с Коцуро свидания за день до того, как сливал информацию Куросаве о некоторых делах Тосвы. Такемичи и Коцуро идут в кино, а через неделю Кобаяши громят их склад. Такемичи и Коцуро ужинали в ресторане, а через три дня на Пачина совершенно нападение. Такемичи и Коцуро прогулялись по набережной, а через две недели срываются важные для Тосвы переговоры, так как партнёр перехвачен. Каждая встреча запечатлена на фото и видео, с помощью ребят из IT-компании Коко Тетта взломал телефон девушки и отслеживал всю её переписку. Всё для того, чтобы в назначенный день преподнести доказательства Майки на блюдечке. Чтобы, даже несмотря на свою благосклонность, Сано не смог отмахнуться от очевидного. Тетта предугадал исход вопроса с Накамура. Он знал, что не сможет победить в этом споре, только не тогда, когда Ханагаки в глазах командиров Тосвы была почти святой. Поэтому назначил их с Коцуро последнее свидание после собрания. — Такая милашка, — сказал тогда Куросава, с которым Кисаки встретился, чтобы обговорить детали финального акта. Был уже поздний вечер, они сидели в баре в приватной комнате, настолько задымлённой, что у Тетты слезились глаза. Куросава разглядывал фото Такемичи. — Не жалко её совсем? Слышал, ваш этот Майки конкретно двинутый. Убьёт девчонку, такая красота пропадёт. — Хочешь отказаться? — сухо бросил Кисаки, прекрасно зная ответ. Слитые им сведения Куросава как собачонка относил деду, из-за чего впервые в жизни получил хоть какое-то признание. Сидя перед Теттой он едва ли не раздувался от чувства собственной важности, и Кисаки сомневался, что такой неудачник откажется от этого ради синих глаз Ханагаки. — Какой ты серьёзный, Кисаки-кун, — мурлыкнул Куросава, всё также разглядывая фото. — Я в деле до конца. Жаль, ты не познакомил нас с ней раньше. Может, тогда бы я раздобыл доказательства не только предательства, но и измены? Девчонки как Мичи-чан весьма горячи в постели. А уж я-то знаю как с такими справляться! От его раскатистого смеха Кисаки затошнило, однако, ни один мускул не дрогнул на лице. Куросава ещё был нужен для финального аккорда, чтобы вбить последний гвоздь в крышку гроба Такемичи. И уже после этого Тетта с ним разберётся. — Ты всё запомнил? — Кисаки-кун, при всем уважении, я знаю как надо очаровывать этих сучек, — Куросава ухмыльнулся. — Клянусь, даже ты поверишь, что мы с ней в сговоре. В назначенный день Тетта самую малость волновался. Он допускал мысль, что симпатия Майки к Такемичи может оказаться сильнее его доводов и Сано поверит Ханагаки. В лучшем случае его план накроется и тогда Куросаву нужно будет убрать вместе Ивакабе, в худшем план раскроют и тогда полетит уже его собственная голова. Исход неприятный и во многом зависящий от характера отношений между Майки и Такемичи. Недоотношения, передружба, одержимость одного другим? Любовь? За столько лет никто из верхушки Тосвы не смог точно определить, что это. Майки и Такемичи не оказывали друг другу особых знаков внимания, но и не состояли в отношениях с другими, у них не было встреч наедине, но и слепому было видно насколько они близки. Такемичи легко вела себя с другими командирами Тосвы: запросто могла положить голову на плечо Мицуи, прижаться к теплому боку Дракена, пила на брудершафт с Нахоей, угощала Пачина своей стряпней, ярко улыбалась Мучо, а Майки и бровью не вёл. Тем не менее, все свастоны хорошо усвоили негласное правило: Ханагаки Такемичи неприкосновенна. Во всех смыслах. Поэтому Кисаки не покинул зал собрания сразу же после его окончания, а остался за дверью, чутко прислушиваясь к их разговору. И едва не блеванул от той слащавости, что была между ними. В голове сразу же вспыхнули слова Куросавы и Кисаки решился всё-таки сделать ставку и на любовь. Пара сообщений Ханме и на руках испорченное платье и недвусмысленный подарок. Кисаки надеялся, что он будет словно красная тряпка для быка. Тетта легко усмехнулся сравнению, выводя слова на записке и кладя её в коробку. Мелочь, которая может и не сыграть свою роль, но если получится, то эффект будет словно от разорвавшейся бомбы. Оставалось самое сложное — рассказать Майки о якобы предательстве Такемичи. Кисаки приехал намного раньше оговоренного времени, привезя всю пачку улик, что успел создать за четыре месяца работы. Никогда ещё он не был настолько острожен в выражениях, не подбирал слова с такой тщательностью как при разговоре с Сано. Говорят, гонца не казнят за плохие вести, как бы не так, ведь всё дело в том, как преподнести новость. Мрачнеющее с каждым словом лицо Майки исказилось в ярости, когда Тетта произнёс: — Ханагаки — крыса. Ожидаемо сначала он получил по лицу за эти слова. Сано схватил его за грудки, вздёргивая упавшего Кисаки на ноги и заглядывая в глаза. В них Тетта увидел, что глава изо всех сил сдерживается от того, чтобы не врезать ему посильнее. Гораздо сильнее. — С какого хуя ты Такемичи приплёл? — стальным тоном спросил Сано. — Я знаю, что именно она нас предала, — лицо адски болело, а в ушах стоял звон. — Чем докажешь, Кисаки? — Всё там, — Тетта кивком указал на лежащий конверт. Майки отпустил его, схватил пакет и высыпал содержимое. По белой поверхности стола разлетелись фотографии Такемичи и Коцуро. — Парень с ней — Ивакабе Коцуро. Он шестёрка в подчинении Куросавы Аки, младшего наследника Кобаяши. Через него она сливала информацию о нас. — Кисаки поднялся на ноги, поправляя рубашку и очки. И вытащил из-под груды фото досье на Ивакабе, любезно предоставив его на ознакомление Майки. — Не думай, я проверял всех, Мучо подтвердит. Когда я узнал его личность, то не сразу поверил. Но их встречи проходили аккурат перед тем, как напали на Па, разграбили западный склад, увели Хагакуре. Это не может быть совпадением. Завтра она снова с ним встречается и уезжает из Токио. Догадайся, кто ещё в ближайшие дни покинет город? Куросава. — Это пока ничего не значит, — помертвевшим голосом сказал Майки, держа перед собой фото Такемичи, тепло улыбающейся Коцуро. — Я хочу спросить об этом у неё, когда услышу ответ, приму решение. Кисаки кивнул, соглашаясь, но он слишком хорошо знал Майки. Знал, насколько тот подвержен влиянию, особенно тех, кому доверяет. Сомнения уже пустили корни в его душе, ну а Тетта уже сделал всё возможное, чтобы подтвердить их. Он оставил Сано одного, чтобы тот как следует поварился в котелке из собственных негативных мыслей и получше изучил сфабрикованные доказательства. Лицо Майки не выражало ни одного обуревавшего его чувства, однако глаза. Растерянные, желающие отыскать оправдания для любимой и не находящие их. Стоит ли говорить, что Кисаки остался доволен разговором, даже не смотря на ущерб, понесенный лично им. Тем не менее, уже вечером, оглядывая себя в зеркале Heaven Plaza, он с неудовольствием заметил, что из-за ссадины, оставленной ему Майки, выглядел Тетта непрезентабельно. Это мероприятие, помимо того, что было кульминационным моментом в его плане по устранению Ханагаки, также являлось прекрасной возможностью завести нужные знакомства и связи в криминальном мире Токио. В таком обществе встречают по одёжке, а из-за этого дурацкого увечья был риск оставить о себе неверное впечатление. Ничего, решил Кисаки, Ханагаки и за это с ним расплатится. Тетта как раз осматривал фойе, желая немного изучить приезжающих гостей, как взгляд сам собой наткнулся на девушку в красном платье. Она стояла к нему в пол оборота, из-за чего взору Кисаки представала оголённая спина в смелом вырезе с ярко выступающими очертаниями лопаток. В голову внезапно ударило желание прикоснуться к ним, провести подушечками пальцев по косточкам позвонка, всё ниже и ниже. Незнакомка вскинула голову, обведя толпу взглядом, словно ища кого-то. Целое мгновение Кисаки потребовалось, чтобы узнать в ней Ханагаки. Брови против воли приподнялись в удивлении. Что бы не сделали с ней в салоне, это пошло Такемичи на пользу. «…такая красота пропадёт». Пожалуй, в таких вопросах падкий на женщин Куросава видел больше, чем он, это стоило признать. Тетта с неясным удовлетворением отметил, что Ханагаки всё же надела посланное им платье. Оно прекрасно сидело на ней, невольно приковывая взгляды. В голове промелькнуло, что знай Такемичи правду о том, кто сделал ей такой подарок, она бы к платью не притронулась. Это мысль неожиданно неприятно царапнула мозг, а в следующее мгновение мужская рука легла на спину девушки. Ханагаки вздрогнула, и Тетта наконец смог как следует её разглядеть. Неудивительно, что он не сразу признал в чарующей незнакомке вечно лохматую Такемичи с её обветренными губами и подозрительным взглядом. Эта Такемичи разительно отличалась от себя обычной и меж с тем оставалась собой. Улыбка, которой она по первости одарила его, медленно сползла с лица, стоило Ханагаки узнать его. Словно в отместку, Кисаки захотелось подразнить её, поэтому он провёл рукой вниз, оглаживая кожу самыми кончиками пальцев. Ханагаки чуть не подпрыгнула на месте. Её синие глаза распахнулись ещё шире, а лицо стало таким испуганным и растерянным, что Тетта едва сдержал смех. Её страх и полное непонимание ситуации разлились в груди жидким огнем. Впервые она предстала перед ним настолько открытой, не подозрительной или сдержанной, какой он привык её видеть при любом их взаимодействии. Кисаки читал мысли Такемичи по глазам, слегка приоткрытому рту, тому, как крепко она стискивала клатч, и как покрылась мурашками её кожа под его ладонью. Тетта как никогда ясно ощущал её уязвимость в этот момент. И это вызвало внезапный жар внизу живота. А когда меж красных губ промелькнул острый язычок, мозг на секунду закоротило. Очнулся Кисаки, уже когда Такемичи выпорхнула из его объятий. Но его ладонь будто ещё хранила тепло её тела, а на костюме словно остался лёгкий шлейф цветочных духов. Тетта слегка тряхнул головой, стараясь угомонить беснующиеся мысли, сжимая руку в кулак. — Смотрю, ты вовсю веселишься, — Ханма белозубо оскалился, провожая девушку взглядом, становясь вровень. — Уже девчонку себе подцепил? — Это Ханагаки. — Гонишь! — Шуджи снова глянул в её сторону, но уже более внимательно. И присвистнул. — Ну, лады, теперь я Майки понимаю. Кисаки, кажется, тоже. А затем свастоны наконец зашли в зал и Тетта оказался в своей стихии. Льстивые слова, фальш, незаметное прощупывание противника в разговоре, в этом ему не было равных. За те два часа, что они провели в Heaven Plaza, он собрал столько информации о действующих кланах, текущей расстановке сил в Токио, взаимоотношениях между якудза, на что в обычных обстоятельствах потребовались бы месяцы и деньги. Но люди сами шли, ведомые любопытством, трепались о, казалось бы, ерунде, но из неё Кисаки выуживал по крупицам нужную информацию, сводил ниточки друг с другом. Признаться, он несколько увлёкся, поэтому не сразу заметил, что Ханагаки не отходит от Майки ни на шаг. Сано весь вечер таскал её за собой, не убирая руку с девичьей талии. Кисаки не удержал мимолетной улыбки. Этот поступок лишь подтверждал, что Сано не смог полностью отмахнуться от его слов, потому не отпускал от себя Такемичи, страшась найти им подтверждение. Но разъединить их всё же было необходимо, околачивающийся рядом Куросава то и дело бросал выразительные взгляды. Подойти к Майки он боялся. И когда Тетта уже начал раздумывать над тем, как бы ненавязчиво отделить Ханагаки от них, девушка сама, ловко вывернувшись из рук Сано, ушла. — Майки-сан, — низкий голос Канашиты Накамура, действующего главы клана, заставил Сано оторвать взгляд от Такемичи, уже скрывшейся в толпе, и посмотреть на мужчину. — Рад вас видеть. Как знал, что свастоны получили приглашение. Раз мы все здесь, я бы хотел получить, наконец, ваш ответ. — Давайте обсудим это в другом месте, — быстро проговорил Кисаки, нежелающий, чтобы у этого разговора были лишние свидетели. — Вы нам не нужны. — внезапно сказал Майки, не двигаясь с места. Он со скучающим лицом оглядел Накамура, голос его звучал так, словно Сано говорил о погоде. — Свастоны в состоянии справиться самостоятельно, и ваше «щедрое» предложение нахер никому не сдалось. — Мальчишка, — зашипел Канашита, его лицо побагровело и пошло пятнами. — Хорошенько подумай, прежде чем отказываться. Думаешь, справишься без поддержки? Кем ты себя возомнил, сучий сын?! Майки издал смешок. — Мальчишка или нет, но это вы пришли ко мне. Вы просили о сотрудничестве. Вы нуждаетесь в Тосве, но никак ни она в вас. — Думаешь, ты первый такой? — Накамура сжал кулаки, делая шаг к Майки. Дорогу ему тут же перегородил Дракен, Кен на целую голову возвышался над мужчиной, из-за чего тому не оставалось ничего, кроме как сверлить Сано взглядом из-за плеча. — Считаешь себя неуязвимым, ты не знаешь, что тебя ждёт. Не знаешь этих людей и как с ними бороться. Ты пожалеешь и приползёшь ко мне, но будет поздно. Я наслажусь твоим падением! — Поживем — увидим, — просто сказал Майки, совершенно невпечатлённый перформансом Канашиты. — Это не предвещает ничего хорошего, — проговорил Кисаки, когда Накамура ушёл, до сих пор красный от гнева. — Стоило всё-таки отойти в местечко потише. А то устроили тут представление. — Да какая разница, он бы устроил сцену в любом случае, — резонно заметил Кен, поворачиваясь. — Такие ублюдки не принимают отказов. Думал, мы тут все должны кипятком ссаться от счастья и с радостью отдать ему Тосву. — Накамура могли быть нам полезны… — Достаточно. — Холодно обронил Майки. — Мы приняли решение. Больше не заикайся об этом. — Как скажешь, глава, — Кисаки покорно кивнул и тут заиграла музыка. Тетта бросил мимолетный взгляд на танцпол, уже зная, что увидит. Он легко коснулся плеча Майки, кивком головы указывая на танцующую пару. Сано посмотрел в указанном направлении, не понимая, что именно должен увидеть, но тут его глаза выцепили Такемичи. И высокого мужчину рядом. Ханагаки танцевала с Куросавой прямо в центре зала и не отрывала от него восторженно блестящих глаз. Изящные, красивые и кажется совершенно поглощённые друг другом они плавно двигались в такт музыке, не чувствуя прожигающего лопатки взгляда. Такемичи звонко рассмеялась. Кисаки увидел, как плотно Майки сжал челюсть. Сано весь напрягся, воздух вокруг словно потяжелел. Куросава припал к груди Такемичи, почти касаясь губами ключиц. Дракен рядом подобрался, готовый в любой момент остановить своего главу. Но Майки оставался на месте, словно заиндевел, только черти в его глазах продолжали свою бешеную пляску. Неожиданно Куросава поднял голову, сталкиваясь с Майки взглядом, и нагло ухмыльнулся тому прямо в лицо. Кисаки окатило неистовой жаждой крови так ярко, что на секунду у него сбилось дыхание. Майки всё же сделал тяжёлый шаг вперед. В его плечо тут же вцепился Дракен, взгляд, которым Сано одарил его, красноречиво обещал, что если Рюгуджи не уберёт руку, Майки её сломает. Кен, тем не менее, стойко выдержал давление, не дрогнув ни единым мускулом, только слегка встряхнул друга и начал что-то тихо говорить Сано на ухо. Кисаки было плевать. Его внимание было приковано к танцполу. Куросава не соврал ему, он и Такемичи смотрелись по меньшей мере любовниками. По большей — заговорщиками. Тетта не в силах сдержать радость, позволил себе тонкую улыбку, когда Дракену удалось увести Майки. — Ты сам всё видел. Не удивлюсь, если это изначально было их планом. Заставить Тосву выступить против кланов, чтобы было проще уничтожить нас. — Уже в пентхаусе Кисаки словно змей продолжил нашептывать Сано свои выводы касательно Такемичи, подтачивая выдержку главы стружка за стружкой. — Я говорил, мы пока не потянем полноценной войны с ними, не с теми ресурсами, что имеем на руках. А если учесть, что она постоянно сливает инфу о делах Тосвы, то скоро лишимся и этого. Майки не отвечал ему. Но и не прерывал, а потому Кисаки ещё с большей охотой накручивал Сано: сплетал правду с ложью, выворачивал факты, интерпретировал события в выгодном ему свете, балансировал на грани его чувств как мужчины и главы Тосвы. И неотрывно следил на реакцией Майки, стараясь найти то, что заставит его сорваться прямо посреди шумного праздника. Заставит его растоптать Ханагаки, указать, наконец, на её место. Он чувствовал, осталось немного. Тетта бросил быстрый взгляд в сторону дивана. Там, взобравшись с ногами, сидела Такемичи, она смеялась, полностью поглощённая разговором с Мицуей. Тонкая бретелька платья сползла, невольно привлекая внимание к белому покатому плечу, а Ханагаки этого даже не заметила. Такемичи снова расхохоталась, запрокидывая голову, и Такаши, воспользовавшись моментом, подцепил бретельку самым кончиком пальца, возвращая на место, лишь задержал пальцы на коже чуть дольше положенного. Кажется, Майки рядом скрипнул зубами. А Такемичи снова ничего не заметила. Иногда Кисаки задавался вопросом, она действительно такая недалёкая или просто делает вид? Момент, когда Майки наконец достиг точки кипения, Кисаки пропустил, буквально отошёл от Сано на минуту, чтобы перекинуться парой слов с Коко. Но это не помешало ему вдоволь насладиться зрелищем. Как сошли все краски с только что улыбающегося лица Ханагаки, как мигом она присмирела, как сбилась с неё это спесь, делая её жалкой и ничтожной. Такой, какой она на самом деле была, более не лелеемая благосклонностью Майки. Кисаки упивался беспомощностью на её лице, запечатлевал в памяти испуганные глаза, готовые в любой момент пролиться синими слезами, мелкую дрожь, охватившую тело, искривленные в страхе красные губы. Словно в поставленном спектакле все действующие лица исполнили свои роли четко по сценарию. Кульминацией, конечно же, стала выходка Ханагаки с телефоном. Признаться, Кисаки не ожидал от неё такой глупости, но она прекрасно сыграла ему на руку. Если до этого в свастонах ещё теплилась надежда, то после она истаяла словно снег на солнце, оставив только гложущие душу сомнения. Мучо вернулся в гостинную в гробовой тишине. Больше никто ни пил, даже не разговаривал, мужчины сидели, задумавшись о своем. Кисаки налил себе новый бокал, наконец-то расслабившись. — Я не верю, — подал голос Такаши, сгорбившись в кресле. — Такемичи не могла нас предать… — Ты же не слепой, Мицуя, — Коко подцепил длинными пальцами разбитый телефон. — Сам видел её с Куросавой. Не знаю, как другие, но я даже друзьям так не улыбаюсь. — Да и, если нашей принцессе нечего скрывать, — Ханма потирал челюсть, языком провел по зубам, проверяя их на целость. — Нахер телефон бить? — А ты что скажешь, Дракен? Все взгляды обратились к Рюгуджи. По лицу Кена пробежала тень, он нахмурил светлые брови, на его скулах заиграли желваки: происходящее не нравилось ему от слова «совсем». Но Рюгуджи всегда был рассудительным и поэтому не мог игнорировать факты, а они сводились к тому, что Такемичи было, что скрывать. И не исключено, что свою связь с Куросавой. — Поступим, как скажет Майки, — после долгого молчания ответил Дракен. Кисаки усмехнулся в бокал, других слов он от него не ждал. Такаши запустил пальцы в волосы, сжимая их, и комната снова погрузилась в тишину. А потом её разорвал девичий крик о помощи. И это было тем, к чему оказался не готов никто из свастонов. Мицуя вскинул голову, почти подрываясь на ноги, Дракен сжал кулаки до хруста пальцев, Нахоя вздрогнул, бросив обеспокоенный взгляд в сторону коридора, тяжело сглотнул Хаккай, ухмылка слезла с лица Коко, Инуи поморщился. Кисаки переглянулся с помрачневшим Ханмой. Безразличный взгляд Мучо похолодел на пару градусов. Но никто не сдвинулся с места.***
Воспоминания о прошлом триумфе вызвали легкую улыбку. Тетта снова смерил Такемичи взглядом, но уже более спокойным, без той ненависти, что перманентно испытывал к ней, стоило ей снова появится в его жизни. И снова начать её портить. После той роковой ночи Ханагаки покинула Токио вместе со своим ближайшим окружением. Её не искали, не пытались вернуть, она просто ушла, Майки её отпустил. Никто даже не говорил о Такемичи, возможно, только в личных беседах, но с Сано или в его присутствии больше нет. Словно Ханагаки Такемичи, командира первого отряда, единственной девушки в банде, никогда не было среди них. Кисаки это более чем устраивало. Избавившись от помехи, он ускоренными темпами начал навёрстывать всё, что до этого упустил. Свастоны занялись всем, что ранее по этичным причинам отвергали: наркотики, контрабанда, торговля оружием, грабежи, вымогательство. Никто более не перечил его планам, больше не было несогласных или шибко благородных. Та ночь изменила свастонов, став рубежом, который они пересекли вместе. Повязанные навсегда. Они, наконец-то, стали работать как единый организм во благо своей тёмной империи. И это дало прекрасные плоды: Тосву начали бояться и уважать в криминальном мире. Верхушку узнавали везде и больше не было дверей, которые бы не распахнулись перед ними, гостеприимно приглашая войти. Это мощь опьяняла, кружила голову, заставляя жаждать больше. И свастоны брали свое. Но ничто не могло идти идеально. Кисаки ли не знать. Тот день ничем не отличался от предыдущих: утренний подъем, чашка крепкого кофе, пара важных звонков, несколько деловых встреч и плановое собрание Тосвы. Недавно Кавата открыл собственный ресторан, сразу же ставшим местом ежемесячных встреч свастонов. Они докладывали об итогах работы, обсуждали новые направления деятельности, планировали стратегию в своей войне с мафией, получали новые поручения. Рутина. Отлаженный механизм, работающий точно по часам, без сбоев и погрешностей. До того дня. Она появилась в самый разгар спора насчёт крупной поставки опиума из Китая. Скрипнули дубовые двери и зал наполнил бодрый стук каблуков. Сидящие за столом мужчины один за другим замолкли, неверяще глядя на зашедшую. Такемичи обрезала свои вьющиеся волосы, теперь они были уложены в элегантную прическу, сменила безразмерные толстовки и потертые джинсы на брючный костюм, подогнанный идеально по фигуре. Она встретила их внимание с королевской осанкой и сладкой улыбкой, словно правда была рада видеть. Они встретились впервые с той ночи. Спустя почти десять месяцев. — Для меня стульчика не хватило? Стул принесли незамедлительно. Она устроилась между Хаккаем и Коко, повесив сумочку на спинку. За ней тенью встал Мацуно, волком глядящий на окружающих из-под тёмной чёлки. — Я думал, ты не успеешь, — голос Майки не был растерянным или хотя бы удивленным. Из чего Кисаки сделал вывод, что именно Сано стоит за этим триумфальным возвращением. — Пробки, — Ханагаки послала ему извиняющуюся улыбку. — Так на чём вы остановились? Пожалуйста, продолжайте. Неловко, постоянно бросая взгляды то на Такемичи, то на Майки, свастоны продолжили обсуждение дел, но уже без пыла как в начале собрания. Сбитые с толку, с ворохом вопросов в головах, теряющиеся в догадках они уже не могли в полной мере сосредоточиться на дискуссии. Это было самое непродуктивное их собрание. И снова причиной была Ханагаки. Она не проронила более ни слова, просто слушая, о чем говорили остальные, периодически останавливалась на ком-то из присутствующих и начинала изучать его. Въедливо, скрупулёзно и совершенно не стесняясь своих действий. Всех, кроме Кисаки, по нему она мазнула безразличным взглядом и больше не обращала внимания. Однако это не мешало самому Тетте прожигать её глазами. Он никак не мог поверить, что Ханагаки действительно вернулась, она ощущалась как коллективная галлюцинация, фантом, призрак прошлого. — Какого хера она здесь забыла?! — почти проорал он это Майки в лицо, когда они остались наедине. — Ханагаки предала нас! Мы чуть всё не потеряли из-за неё, Майки. Почему она здесь? Ты хоть понимаешь, что будут сейчас говорить о Тосве? О том, что мы не в состоянии разобраться с предателем! Это выставит нас слабыми!.. Майки его ударил. Не сильно, не так как мог бы, но достаточно, чтобы у Тетты посыпались искры из глаз. — Успокоился? — как ни в чём не бывало спросил он. — Мне плевать, что там говорят те ублюдки. Такемичи останется. Она вернётся на свою должность и мы будем строить Тосву вместе, как всегда хотели. И это не обсуждается. Кисаки был в бешенстве. Он думал, что сумел заполучить достаточно контроля над Майки, чтобы быть в курсе подобного рода выходок. Но её неожиданное появление, а также то, что Кисаки не подозревал, что всё это время Майки и Такемичи поддерживали связь, сильно било по самолюбию. Его прокол. Нужно было избавиться от неё сразу после той ночи, убрать быстро и без лишнего шума, а когда Ханагаки хватились, то следов бы не нашли. Но он был слишком самодоволен, решил, что с девчонки достаточно, что ей хватит ума не возвращаться и доживать свой век в глуши. Теперь она снова здесь, чтобы тормозить Тосву своими проповедями о высоком и благородном. Но вопреки опасениям Кисаки этого не произошло. Ханагаки более не перечила его планам, не оспаривала методы ведения бизнеса, не пыталась играть в благородную. Совсем наоборот, она принимала самое активное участие во всём. Даже слишком активное. Отныне Ханагаки присутствовала на всех встречах Тосвы: деловых, светских, неформальных. Знакомилась с их партнёрами, соперниками и открытыми врагами, всё чаще оказывалась в компании политиков и чиновников, бизнесменов и общественных деятелей, сотрудничающих с Тосвой. Майки доверил ей перевозку опиума из Китая, один из главнейших активов организации, любое подписание договора, заключение сделки не происходило без её участия. Теперь Кисаки видел Такемичи чаще, чем за почти десять лет знакомства. Ханагаки лезла из всех щелей: командиры только и делали, что обсуждали её возвращение, шпионы в своих донесениях неизменно упоминали, что видели девушку то с одной важной шишкой, то с другой, даже в разговорах Тетты с его ближайшими партнёрами нет да проскальзывало ненавистное имя. Не прошло и трёх дней как у неё состоялась встреча с Дракеном, Кисаки не удалось узнать, о чём они говорили, но после этого свастоны будто получили зеленый свет. Они приняли Ханагаки обратно. Такемичи снова стала не разлей вода с Мицуей и Дракеном, мило болтала с Нахоей на собраниях, подшучивала над Хаккаем, Пачин помог ей с покупкой квартиры в престижном районе Токио через свою фирму. Развязные, разнузданные, порочные они невольно начинали сдерживать себя в её присутствии. Спокойнее становились голоса, меньше пустых конфликтов, миролюбивее настрой, она смягчала их очерствевшие сердца, пробуждала воспоминания о счастливых временах. Свастоны вновь обрели потерянного друга. Естественно, бесило это невероятно. Опять её жалкой персоне придавали незаслуженно много значения, снова она, как по волшебству, перетягивала на себя всё внимание, угрожая разрушить отлаженную систему. А когда на ежемесячном собрании Тосвы Ханагаки, сияя улыбкой, положила на стол разрешение мэрии на строительство торгового центра, шестерёнки в голове Тетты стремительно закрутились. — Как? — лишь смог выдавить тогда он. — Кто бы мог подумать, что мы с женой мэра ходим к одному стилисту, — хмыкнула Ханагаки, пожимая плечиками. — Мируко-сан прекрасная женщина, обожающая брендовые вещи и держащая мужа под каблуком. Мы нашли общий язык. Кисаки бился ни один месяц над получением разрешения. Проект должен был стать новым туристическим местом и обеспечить подъём малого и среднего бизнеса. На бумаге, конечно, по факту ещё один способ отмывания денег. Тетта не мало дал на лапу местным чиновникам, но в последний момент проект не одобрили, отдав предпочтение парку. А тут грёбанная Ханагаки заявляет, что протолкнула его, просто поболтав с какой-то глупой курицей?! Это можно было посчитать за оскорбление. Но Тетта списал всё на случайность. Зря. Следующим ударом стал господин Смит, владелец крупной зарубежной строительной компании, желающий открыть филиал в Токио. Кисаки практически дожал его, склоняя к сотрудничеству, оставалось лишь уладить некоторые моменты, когда американец перестал выходить на связь, всячески игнорируя Тетту. Когда Кисаки заявился к тому домой, чтобы напомнить, что каждый поступок несёт последствия, мужчина заявил, что уже уладил все свои дела напрямую с боссом Тетты. И поведал, что с ним связалась мисс Ханагаки и вместе они пришли к компромиссу, устроившему обе стороны. Огромных трудов Кисаки стоило не пристрелить наглого американца прямо посреди его белой гостинной. Ханагаки. Снова. Гребанная. Ханагаки. Теперь он видел её намерения кристально ясно. Сука посягнула на его авторитет, решила подсидеть его, отнять всё, что он имеет. Поверила в свою неуязвимость, просто потому что Майки снова приблизил её к себе. Это заблуждение будет дорогого ей стоить. Кисаки поклялся в этом. — Ты кем себя, сука, считаешь? — несмотря на бурлящую внутри ярость, произнести это удалось удивительно спокойно. Тетта скалится, готовый впиться зубами ей в горло, но лишь подходит ближе, нависая угрожающей тенью. Заглядывает в равнодушные синие глаза. — Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? Я тебя насквозь вижу. Чтобы ты ни задумала, у тебя ничего не выйдет. Тосва — моя, и как бы старательно ты ни лизала им задницы, за тобой никто не пойдёт. Я тебя уничтожу, ты поняла меня? К концу его голос опустился до вкрадчивого шёпота, а тон был почти похож на ласковый. Пальцы то сжимались в кулаки, то разжимались, Кисаки боролся с желанием заключить в кольце рук тонкую шею и сдавить до фиолетовых синяков и слёз. Снова почувствовать её беспомощность и страх, только теперь направленный на него, распробовать этот вкус на языке. Тетта поспешно убрал руки, сцепляя их за спиной, представшая в голове картинка была слишком соблазнительной. Ханагаки издала смешок, а затем, словно передумав сдерживаться, зашлась в приступе смеха. Это обескуражило, он в удивлении отступил от неё, не способный вымолвить ни слова. Не такого он ожидал, но Ханагаки всегда удавалось его удивлять, в плохом смысле этого слова. И сейчас её реакция ему не понравилась, Кисаки почувствовал себя дураком, словно сложив два плюс два, получил четыре, но ответ, вопреки всему, оказался неправильным. — Ну ты и параноик, — выдавила Такемичи, озорно блестя глазами. — Я таки дам Ханме телефончик знакомого психолога, пусть отведёт тебя на сеанс как-нибудь. Думаю, тебе пора взять выходной, иначе работа доканает окончательно, и будешь видеть предателя в каждой тени. Мне не нужно твое место, Кисаки, у меня совершенно другие цели. Но раз уж сегодня у нас с тобой разговор по душам, позволь и мне поделиться кое-чем. А точнее кое-кем. Она достала телефон и тонкие пальцы затрепетали над экраном, секунду спустя Ханагаки развернула его, демонстрируя фото избитого мужчины. Лицо несчастного сплошь было покрыто синяками и кровоподтёками, левый глаз заплыл, а из разбитого носа текла кровь, по снимку было видно, что кто-то схватил беднягу за волосы, чтобы сделать фото. — Узнаёшь? У Тетты были свои люди в каждом отряде Тосвы, не в числе приближённых, но достаточно, чтобы он всегда знал, чем заняты командиры, с кем встречаются, что планируют, о чём не говорят на собраниях, но обсуждают за закрытыми дверями. Во всех отрядах, кроме первого, внедрить туда своего шпиона у него не получилось, их отсеивали ещё на входе, поэтому за невозможностью получать информацию изнутри, он установил за Ханагаки внешнее наблюдение. Очевидно, неудачное. — Думал, я не замечу слежку? Или те отчаянные попытки подослать в мой отряд своих крыс? — Она взяла его руку в ладони, подходя почти вплотную. Красные губы растянулись в тёплой улыбке, но в голосе завывала метель. — Кисаки-кун, мы с тобой товарищи, и я ценю то, что ты сделал для Тосвы, поэтому закрою на это глаза. Но если ты выкинешь нечто подобное ещё раз, то я уже не буду так дружелюбна. — Острые коготки, впившиеся в кожу на этих словах, красноречиво намекали, что его ждёт, если Тетта не будет осторожен. — В конце концов, если хочешь что-то узнать обо мне, — продолжила она, резко сменив тон с предупреждающе-угрожающего на почти-игривый. — Ты можешь просто спросить. — И ты скажешь правду? — вырвалось у него с лёгким смешком. — Не попробуешь — не узнаешь, — пожала плечами Такемичи, отпуская его руку. — Ты спишь с ним? — донеслось ей в спину. Видят боги, это было не то, что он хотел спросить, но губы словно сами по себе произнесли слова. Она на мгновение замерла, но затем продолжила путь до бара, не обернувшись, откупорила бутылку и налила себе виски. Опустилась в кресло, закидывая ногу на ногу, сделала глоток, и невозможно было понять, задел её этот вопрос или нет. Тетте хотелось, чтобы задел. — А если и так, что тебе это даёт? Губы скривились в усмешке. В самом деле, он выбрал вопрос, ответ на который очевиден, может Ханагаки и права, ему нужен отдых. Тем не менее, он не собирался упускать возможность выудить из неё информацию, ведь говорить с Майки на эту тему — чистое самоубийство. Кисаки сложил руки на груди, опираясь на стол, и окинул Такемичи изучающим взглядом. — Мне больше интересно, что это даёт тебе. За делами на китайском рынке я следил лично и вдруг Майки передаёт их в твое ведение. Напомни, как ты говорила? — Кисаки щёлкает пальцами. — «Заниматься такой грязью ниже нашего достоинства»? Да, кажется так. Что же это, Ханагаки, теперь достоинство не мешает тебе заниматься такими вещами? На лице Такемичи ядовитая улыбка, она молчит, не перебивая, предоставляет Кисаки возможность высказать всё, что накипело. Но Тетта не позволяет себе потерять контроль, сам миллион раз проворачивал такие манипуляции, выводя противника на эмоции. Вынуждая того выболтать все необходимые сведения. Поэтому он замолкает, буравит её лицо взглядом, ожидая ответа. — Признаю, — подает голос Ханагаки, не отрываясь от него. Пожалуй, это бесит Кисаки больше всего. Раньше Такемичи не могла выдержать его взгляд, всегда отводила свой, сейчас она наоборот смотрит въедливо, словно мысленно препарирует его. Кисаки ненавидит себя за то, что под этим взглядом ему становится неуютно. — Раньше я была не в меру наивна, верила, что смогу сохранить Тосву от тво… тлетворного влияния, но я усвоила урок. Сохранение есть стагнация, стагнация равна смерти. Больше такой ошибки не совершу. — Она пригубляет напиток и на блестящем краю виднеется красный отпечаток её губ. — Я не просила Майки отдать мне китайский рынок, если ты об этом. Это его инициатива, он хотел, ммм, чтобы я как можно скорее влилась в дела Тосвы и начала работать на общее благо. — И на его личное благо в особенности? — не удерживается от колкости Кисаки. — В том числе. То, с каким спокойствием она это сказала, не раздумывая ни секунды, вызвало у Тетты волну отвращения. После того, что Майки сделал с ней, Ханагаки продолжает оставаться рядом, согревать его постель, как собака хранит ему верность, наплевав на пресловутое достоинство. Она показалась ему такой жалкой и распутной, что Кисаки брезгливо поморщился. Последние крохи уважения к ней истаяли в душе. — И как тебе роль его любимой игрушки? — яд капает с острых клыков, разъедая чужую выдержку и самоконтроль. Кисаки хочет уколоть её, вывести, чтобы она сбросила свою сучью маску и явила себя ему. — Он так хвастует, повсюду таскает тебя за собой, словно ты трофей. Хотя, ты и правда трофей. Как же, столько лет терпеть и, наконец, заполучить, конечно, он не смог тебя отпустить, простил за предательство, снова возвысил. А ты и рада стараться, Ханагаки, тебя саму от себя не тошн… БАЦ! Стеклянный стакан вдребезги разбивается о стену позади, обдавая Кисаки дождем осколков и дорогого виски. Такемичи подскакивает с места, вцепляясь в его рубашку и на секунду Тетта думает, что она его ударит, такая ярость написана на милом личике. Но девушка лишь притягивает его ближе и шипит, обнажая зубы в оскале: — Кисаки, милый, ещё слово и я подумаю, что ты ревнуешь. — Лишь хочу предостеречь, Мичи-чан, — отвечает ей в том же тоне, до боли впиваясь пальцами в женские плечи. — Благосклонность правителей штука весьма и весьма изменчивая, фавориты всегда менялись чаще, чем день сменяет ночь. Поэтому не стоит слишком заигрываться. Ханагаки рассмеялась ему в лицо, но в смехе ни капли веселья, лишь какой-то болезненный надлом. — Между мной и Майки никогда не было ничего настолько простого, Тетта. — Он вздрагивает, когда слышит своё имя из её уст. Это первый раз, когда она назвала его по имени. — Я нужна ему. Так, как никто никогда не будет. Но ведь именно это тебя и бесит, я права? То, что для Майки я всегда буду стоять выше тебя, как бы ты ни старался, чтобы не делал, Манджиро будет выбирать меня. А ты вечно будешь вторым. Он с силой отшвыривает её от себя, но Ханагаки удерживается на ногах, лишь неприятно скрипят по мраморному полу её шпильки. Такемичи победно улыбается, нисколько не напуганная гневом Кисаки, наоборот, радуется, что и ей удалось его задеть. А попала она в самое яблочко. — Хотя знаешь, ты можешь попытаться изменить это, попробуй отнять у меня Майки, — издевательски тянет Ханагаки, с вызовом вздёргивая подбородок. — Я буду даже благодарна, если у тебя получится. Она поправляет одежду и растрепавшиеся волосы, более не обращая внимания на Кисаки, подхватывает сумку и, бодро цокая каблуками, покидает комнату. Лишь у дверей оборачивается и, сладко улыбнувшись, бросает: — Славно поболтали, надо будет как-нибудь повторить. Кисаки наблюдает, как она спускается по ступенькам здания и садится в машину, и жалеет, что не подложил туда бомбу. Что не убил эту суку, когда был шанс, не захотел рисковать и теперь расплачивается за этот промах. Кто бы мог подумать, что старая Такемичи, бесившая своей наивностью, честностью и прямолинейностью, будет нравиться ему гораздо большей новой. Новую Такемичи он ненавидел, порочная, грязная, опасная, она представляла угрозу в первую очередь для него. Прежнюю Такемичи Кисаки мог читать как открытую книгу, она не умела сдерживать эмоции, была искренна с дорогими людьми. Нынешнюю же Кисаки, как ни старался, прочесть не мог, поэтому даже не представлял себе, какие мысли обитают в её черноволосой голове. И каким образом они аукнуться ему. Это раздражало. Тетта терпеть не мог чего-то не знать, когда он понимал, что движет человеком, то сразу придумывал, как можно его использовать, на что надавить и что предложить. Но Ханагаки была для него дремучим лесом, в котором Кисаки грозило сгинуть с концами. Она обладала качеством, коим не мог похвастаться Майки и никогда не владел Кисаки. Ханагаки нравилась людям. Она могла найти общий язык с каждым, очаровать его, восхитить, по это причине Кисаки не удалось подкупить ни одного из её подчинённых. Они поголовно верили в неё и ей. В этом заключалась сила Такемичи и опасность. Кисаки мог бы использовать этот дар, направить в нужное русло, преумножить с имеющейся харизмой Майки и построить такую империю, какой ещё не видел криминальный мир Японии. Мог, если бы не Баджи Кейске, буквально на смертном одре завещавший Ханагаки две вещи: храни свастонов. И не доверяй Кисаки Тетте. — Ты в ней дыру прожжёшь, — шепнул Ханма. Вот уж кто пришел в чистый восторг от возвращения Такемичи. Шуджи долго хохотал, когда Кисаки пересказал ему их с Ханагаки разговор. Он тогда бросил фразу: «Принцесса отрастила коготки и не прочь пустить их в ход.» — Когда твой человек сможет приступить к делу? — спросил Тетта, никак не реагируя на замечания Ханмы. — Сразу как получит бабло, — ответил тот, ухмылка сползла с его лица, он поморщился, недовольно уставившись на дно бокала. Шампанское закончилось. — Кисаки, обязательно так с этим спешить? И трёх месяцев не прошло, дай девчонке пожить спокойно хоть немного. Убрать её всегда успеем. — Когда мне потребуется твое мнение, я обращусь, — бросил Тетта, смерив Ханму острым взглядом. Слова Шуджи только укрепили его уверенность в том, что Ханагаки надо убить как можно скорее. — Делай, что велено и не болтай лишнего. Ханма тяжело вздохнул, то ли сетуя на решение начальства, то ли печалясь по поводу пустого бокала, но послушно ушёл, набирая нужный номер. Кисаки пригубил шампанское, продолжая пялится на Ханагаки. Толпа вокруг неё рассосалась, оставив наедине с Тадано Умэ, пожилой мужчина в этом году баллотировался в парламент, такая крупная рыбка никак не могла пройти мимо Такемичи. Тетта и сам планировал встретится с Тадано, но сейчас, наблюдая как смеётся старик, совершенно очарованный девушкой, решил, что скорее повесится, чем будет подъедать за этой стервой. — Дело сделано, — раздался за спиной голос Ханмы. — Жди хороших новостей сегодня-завтра, я сообщил о срочности заказа. Кисаки довольно улыбнулся. Прощай, принцесса, не стоило тебе выходить сражаться против дракона. Сгори же в синем пламене. — Ёбанный рот, — присвистнул Ханма, вскидывая брови. — Щас будет шоу. — Такемичи-ча~ан, сколько лет, сколько зим, — раздалось на весь зал. К замершей Ханагаки вальяжно подошёл главный наследник клана Кобаяши, Куросава Аки. Мужчина раскинул длинные руки в стороны, словно приглашая обняться. — Наконец-то встретились, а дед меня ещё пускать не хотел. Будь я послушным внуком, то упустил бы шанс снова насладиться твоей компанией. — Куросава-сан, и вы здесь, — сухо поприветствовала его Такемичи, крепче стискивая сумочку в руках. С удивлением Кисаки понял, что она заволновалась. — Ну что же ты так официально, просто Аки, помнишь же? — Мужчина улыбнулся, лукаво стрельнув глазами в Ханагаки. — Безумно рад тебя видеть! Это сколько же прошло с нашей предыдущей встречи? Целый год! Ну надо же, а кажется мы познакомились с тобой только вчера, сколько воспоминаний, ммм. — И правда, уже год прошёл, — ответила Ханагаки с намертво приклеенной улыбкой. — Надеюсь, у вас всё хорошо. — О, могло быть и лучше. К сожалению, в этом году я потерял горячо любимого старшего брата. — Поделился Куросава, скорби в его голосе не было и на йоту. — Аники разбился на машине по дороге в аэропорт. — Сочувствую вашей утрате, — вежливо произнесла Ханагаки. — Да не стоит. Он был засранцем. — Фыркнул мужчина, наступая на Такемичи. — Лучше расскажи, чем занималась целый год? — Боюсь, мне пора, Куросава-сан. — Спина у нее такая прямая, что кажется туда вогнали стальной стержень, Кисаки чувствует исходящее от Ханагаки напряжение даже со своего места. — Уже очень поздно, а у ещё меня остались дела. — Ну куда же ты, Такемичи-чан, уйдешь и даже танца мне не подаришь? — Чего не скажешь о Куросаве, он продолжает докапываться до неё, не замечая, что ходит по краю. — Клянусь, Сано ничего не узнает. Кстати, как он там поживает? — У него всё хорошо, а мне пора. Прощайте. — Ханагаки разворачивается на каблуках, а Кисаки подмечает, как крепко она сжимает свободную руку в кулак. — Подскажи-ка, а правдивы ли слухи, будто он даёт тебя своим командирам в качестве награды? — слова бьют наотмашь, разбиваясь о напряжённые девичьи плечи. Такемичи застывает на месте, Тетта видит выражение неотвратимости на её лице. — Может ты и мне окажешь такую услугу? По старой дружбе. Она медленно поворачивается к Куросаве, смеривая оценивающим взглядом. Слегка приподнимает подбородок, расправляет плечи, от неё веет расслабленностью, безмятежностью. Кисаки удивлённо моргает, настолько резкая смена настроения вызывает у него неясное предвкушение. Такемичи наклоняет голову набок, прежде чем произнести: — Уверен, что сможешь заплатить? — А ты назови цену. Уголки красных губ растягиваются в слишком знакомой Кисаки улыбке, Ханагаки манит пальчиком, и Куросава наклоняется к самому её лицу. Такемичи что-то шепчет тому, из-за чего зелёные глаза Аки распахиваются в удивлении. Наблюдая за этим, Кисаки уже знает, что сейчас произойдёт. Как в кинопленке кадры сменяют друг друга. Кадр. В лоб Куросавы упирается дамский револьвер. Кадр. Мужчина поднимает глаза, тупо уставившись на оружие. Кадр. Щёлкает затвор. БАХ! Он падает рядом с Такемичи, во лбу зияет маленькая дыра с обугленными краями, зелёные глаза глядят прямо на Кисаки. Звучат ещё два выстрела, и к Куросаве присоединяются его сопровождающие. Вокруг поднимается невообразимый крик. Достопочтенные гости спешат сбежать от опасности как можно дальше, ни у кого из пришедших якудза нет с собой оружия. Это же светский прием. Они проносятся мимо Кисаки, спасая свои жалкие жизни, но он их даже не замечает, они превращаются в какие-то смазанные тени. Отчётливо он видит лишь Ханагаки: ссутулившуюся, с обессилено опущенными по бокам руками, всё также сжимающими револьвер, стоящую в луже натёкшей крови. Кисаки устремляется к ней, продираясь сквозь безликие тени, подгоняемый желанием, необходимостью увидеть её лицо. Он останавливается в двух шагах, когда она поднимает взгляд от трупа Куросавы на него. Глаза у неё — море в самый сильный шторм. Кажется вот вот прольются синими слезами, но вместо этого накрывает волна, и тонешь уже ты. И Кисаки увидел на дне этого моря то, что заставило поперхнуться словами и замереть. На дне её синих омутов таился страх. Затравленный, спрятанный так глубоко, что подойди он на минуту позже, то не смог бы его разглядеть. И стоило Кисаки это понять, как картинка сложилась. Голову наполняют воспоминания всех встреч Тосвы, на которые она всегда ходит с сумочкой. Это не совпадение, что сегодня в ней оказался пистолет. Он всегда там есть. Всё мгновенно встало на места. Её действия — это не расчётливый план по захвату власти, а отчаянная попытка контроля. Попытка обеспечить себе безопасность. Ханагаки не верит свастонам, больше не доверяет им свою жизнь. Поэтому старается забраться так высоко, чтобы более никто не мог быть ей угрозой. Она вела себя как королева, но на самом деле все ещё находится в той закрытой комнате. Отрезанная от мира, без надежды на спасение, один на один с самым близким ей чудовищем. Но теперь Такемичи небеззащитна. Она смотрит на него выжидающе, пытливо, так словно пытается найти на лице признаки того, что он всё понял. У него пересыхает в горле и Тетта хрипло просит: — Пойдем, я помогу тебе, — и протягивает ей руку. Они оба знают, что он имеет ввиду. Взгляд у неё все такой же безнадёжно мертвый. Но с кровавым росчерком, алеющим на щеке, с обнажённым перед ним сердцем, сломленная она кажется Кисаки прекраснее, чем когда либо прежде. Он позволяет себе улыбку, когда её ладонь ложится в его. С этим Кисаки может работать.