Я, ты, МЫ

– Держись, я отряхиваюсь! – закончив разборки с армией сугробов, доложил наезднице Джаспер, – Готова?.. Ну вот, отлично. Топ не развязался? – Жалкий похабник! – маленькая пятка ткнула его в бок, – Стой спокойно. В знак небольшого, но всё же протеста самец росомахи лёг, высунув язык. Из его рта поднимался парок. – Ты ужасно горячий. Как печка, – Ляпис подправила юбку, успокаиваясь окончательно, – Так что? С сугробами расправились, время ехать дальше? – Ага, – лапищи с готовностью подняли пушистое тело, – Мы совсем близко. Видишь проплешины? Вон там, впереди. – Снег заканчивается, – от удивления водяная жрица наклонилась вперёд, опёршись на широкий лоб зверя. – Точно. Но ты и представить себе не можешь, что там начинается. – И ты даже не намекнёшь? – Я знаю, что ты об этом мечтала. – Неужели... – она присмотрелась, – Болото? И там... Там... – Ага, я сам их видел. Но при мне они прикидываются деревьями... Да полегче ты стартуй, так ведь и ногу сломать недолго! Поздно: Ляпис уже мчалась вперёд, и её юбка флагом развивалась по ветру. При появлении на болоте девушки раздалось едва слышное сопение и хлюпанье. – Не бойтесь! Я своя! – она зачерпнула воды и перекинула получившуюся сферу из руки в руку. Оглянулась. Джаспер устроился на границе снега и земли, уложив голову на правую лапу. Болото пришло в движение. Два сухих дерева встряхнулись, явив миру головы и изящные конечности. – Он со мной. Не бойтесь... Джасп, иди сюда! Они не против! – Это ведь копьеруки, я не ошибся? – подошёл ближе оборотень. Маленькая группа аборигенов рассматривал посетителей с немалым удивлением. Они походили на некое подобие людей, передвигающихся на четвереньках. Ладони существ сходились в аккуратные бутонообразные «копья», оптимальные для хождения по топи и ловли рыбы. Снежный массив, оставшийся позади, таял, превращаясь в свежий поток. В нём и водилась добыча. Само племя было очень маленькое: не более пятнадцати взрослых и четверо детёнышей, выглядывающих из грив матерей, похожих на заросли лишайника. Ляпис глубоко вздохнула, и, приноровившись, произвела несколько клокочущих и булькающих звуков. Копьеруки довольно заурчали, услышав родной язык. – Позовёшь, как закончишь. – Погоди! Джаспер обернулся на её оклик. – Я всегда мечтала… встретиться с ними. Заклинателями болот… Спасибо, – губы девушки тронула искренняя улыбка, – Раз у этого места своё время, могу ли я поучиться у них? – Учись, я подожду, – согласился оборотень, становясь на четыре лапы. Один из крупных самцов что-то оживлённо затараторил: немного напоминало скрип ветвей старого дерева на ветру. – Он говорит, что видел неподалёку двух росомах. Они играли и бегали друг за другом, – перевела Ляпис. – Я более чем уверен, что стану третьим лишним, если отправлюсь их искать. – И то верно… Вроде бы. После ответа Джаспер уткнулся носом в мёрзлую землю и затрусил по одному ему ведомому следу. Нюх не подвёл, приведя его к мёрзлой мертвечине. Кажется, олень, но сколько он тут лежал, одному Ла известно. Такие трапезы остаются достоянием нашедшего и никого больше. Оборотень успел поесть и устроиться подремать в наспех сооружённом снежном убежище, как его разбудило прикосновение к носу. – Эй, смотри! В руках Ляпис была очень странная вода. Она приобрела устойчивую форму. Девушка наносила последние штрихи, сосредоточенно морщась. В итоге на ладони оказалась фигурка вставшего на дыбы кролика. – Это и есть их магия? – для порядка принюхался Меченый Солнцем. – Да. Они так лепят силки для рыбы. Невидимые в воде, естественно… Вот, держи. – А можно? – Конечно! – Надо же... На ощупь как глина. – Да! И это невероятно! Они были рады поделиться знаниями, когда поняли, кто я, – довольно приосанилась Ляпис, – В их краях уже давно не появлялись водяные жрицы. Вот уж не думала, что мне когда-нибудь пригодится этот причудливый язык. Как в меня вбивали эти знания – ох, даже сейчас вспоминать страшно. Джаспер улыбнулся, обнажив ряд крупных зубов: – Могу представить. Ну так что, домой? Вижу, ты нашла свою серебряную нить. – Видимо, да... Если тяжело, я могу пойти сама! – Я уже говорил. Ты лёгонькая, – он без обиняков подставил девушке загривок, – Залезай, не хочу выкапывать тебя из сугробов. Ляпис, уже наловчившись, удобно разместилась на широкой спине. Росомаха напоследок закопала вырытую в снегу нору и пошла по своим следам, назад. – А что такое «серебряная нить»? – спросила Ляпис после некоторого молчания. – Это… Моё племя обычно использует это как обозначение мечты у других видов. У нас самих… Впрочем, не бери в голову. – Нет. Сказал «А», изволь выжать из себя «Б», – подопнула его водяная жрица. – Некоторым из нас везёт учуять серебряную нить, когда мы только учимся превращаться, а некоторые приходят к этому во взрослом возрасте. Серебряная нить всего одна, у каждого своя. Чёрт его знает, почему оно так. – Это какая-то… Эм, изысканная еда? – Нет, но тоже приятное. – А. Подруга? Брачный партнёр? Массивная голова кивнула вместо ответа. – Должно быть, у тебя тоже была серебряная нить? – Ляпис ощутила лёгкое волнение, всё же им не приходилось говорить по душам, тем более на такую тему. – Как-то не повезло. И уже едва ли придётся. Судя по всему, ни в Ла, ни за её пределами оборотней не осталось. – А что, разве это обязательно должен быть оборотень? – Серебряная нить это всего лишь запах. И очень острый. Терпкий. Тяжёлый и... Я не могу объяснить это кому-то со слабым нюхом! Для росомахи запах это всё. Особенно сильный. Запах добычи. Запах новорождённого. Тёплого тела. Ярости. Страсти. Дождевых червей. Мяса. Крови, – он задумчиво облизнулся, – Запах есть у всего. – Хм, – Ляпис призадумалась, – А как же Аметист? – А что Аметист? – Ты говорил, что он мог быть предком... – Вспомнил. Ничего удивительного. Мы настолько же животные, насколько люди. Нас может свести с ума как запах, так и милое личико... Или даже и то, и другое, – он усмехнулся, – Эй, Ляпис. Как насчёт бодрого галопа до выхода из петли? – Не знаю, чего ты до сих пор ждал. С удовольствием! Росомахи не самые быстрые бегуны, но огромные размеры тела позволяли Джасперу совершать поистине колоссальные прыжки. Из-под его передних лап летел во все стороны мерцающий снег, на Ляпис было не холодно: мускулистое тело было настолько горячим, что, присмотревшись, можно было увидеть колыхание нагретого воздуха. И тут она вспомнила… Ива. Войско. Удар его руки. Почти кувырок через голову. Безумие в его глазах. Всё или ничего. Высокий, страшный. Как он рвался с цепи. Как захлёбывался, проклиная её на всех известных ему языках. Как исступлённо рычал, тянул цепи, силясь освободиться. Как стонал, пытаясь получить хоть намёк на голос сородичей. Как бормотал «что-то не так», бродя по поверхности озера. Их затянуло в Ла, непонятно, по чьей вине, и была ли вина вообще, но они упорно продолжали не видеть того, что случилось. И того, что случилось потом. Как они могли забыть? Как ОНА могла забыть? И именно в этот момент путники упали. Ляпис очутилась на снегу, чувствуя, как Джаспер притянул её к груди, защищая от болезненного спуска. Девушка чувствовала, как неведомо откуда взявшиеся камни и чахлые деревца терзают тело оборотня, но он лишь фыркал, скатываясь в самый низ воронки. Должно быть, они повредили естественный мостик из наста, проходивший рядом с краем провала. Благо, падение скоро закончилось. – Ух! Аж дыхание захватило! Ты в порядке? – кирпично-красные пальцы бережно коснулись её подбородка, – Скольких Джасперов ты видишь? – Одного, – пробормотала водяная жрица, отодвигаясь. – Боги, какое серьёзное лицо. Испугалась, что ли? Да ладно, было не так уж и жутко! – он фыркнул, но видя отсутствие реакции, осёкся, – Ляпис, ты меня пугаешь… А вот теперь я вообще в полном недоумении и вот0вот начнут панику. Мне тепло, конечно… – Вспоминай, – то ли попросила, то ли приказала она, обнимая вставшего на колени оборотня, – Сейчас. Обними меня. Ну же, вспомни. – Ляпис, я не понимаю… – Зима. Кругом была также бело. Мы прожили в заточении три луны. Вспоминай. Вспоминай, чего тебе стоило обнять жрицу воды! – она почти яростно стиснула его шею – и тут тело Джаспера безвольно обмякло. Ляпис тут же отстранилась. Жёлтые глаза были широко раскрыты: – Я помню… Это снилось мне. Так долго снилось, что я перестал считать это реальностью. Девушка села рядом, обняв ноги. – Наступила зима, – негромко начал рассказывать Меченый Солнцем, – Я тщетно пытался заговорить с тобой. Просил прощения за последний месяц, когда изнурял тебя попытками побега. Я извинялся за всё, что успел наговорить, но ты не отвечала. Ты что-то поняла. Ты ждала кого-то. Ждала своих сестёр – но они всё не приходили. Всё вокруг было знакомым и незнакомым одновременно. На озеро стали прилетать странного вида птицы, а у луны появился голубоватый оттенок. Я говорил об этом, говорил, что что-то пошло не так и мы должны проверить. Но ты растерялась. Ты не знала, что делать. Ты не пускала меня на поверхность, а сама сидела лицом к проходу в скалах. Когда ты касалась пальцами воды, я словно чувствовал, до чего они холодные. В твоих волосах замирали снежинки, со временем превращаясь в сосульки. Ты не смогла выбрать между долгом и собственными мыслями. И поэтому решила сдаться. Она отвернулась, спрятав глаза за густой чёлкой. – Я почувствовал, что мои цепи ослабевают, а воздух заканчивается, – продолжал он, – Твоё озеро начинал сковывать лёд. Ты была до ужаса неподвижна. Ты решила вытравить из себя жизнь, превращая кровь в стужу. Решила, что не справилась… Ты была такой маленькой! Я не мог поверить, что тебе хватило сил принять подобное решение! Я не мог поверить, что твоё отчаяние стало настолько глубоким! – Ты помнишь, что было дальше? – Ляпис старалась не смотреть ему в глаза. – Конечно. Ты не отреагировала, когда я вынырнул перед самым твоим носом. Но ты дышала, медленно и очень тихо. Твои крылья замёрзли и сковали плечи льдом. – Ты мог освободиться. – Разумеется. В петле начался снег. Ляпис поёжилась: – Дальше. – Ты и сама это помнишь. Я попытался тебя согреть. Чуть оттаяв, ты решила, что я хочу тебя убить. Но твоя магия породила только лёд, Ляпис, – он наконец-то смог заглянуть ей в глаза, – Ты заморозила нас обоих.