Скрипнул стул где-то рядом с кроватью.
Шурша, вытряхивая из пачки папиросу, тот смольный силуэт был нем, но вновь дал о себе знать, гремя коробком и чиркая спичкой, которая вспыхнула в сложенных ладонях. В рыжем свете отчётливо были видны сдвинутые напряжённые брови Томаса и бритые щёки, западающие лишь больше при затяжке. Том тряхнул спичкой, свет погас, и я тихо наблюдала за блуждающим красным огоньком тлеющей сигареты. Он продолжал курить в гнетущем молчании, выдыхая в сторону, редко смахивая пепел на пол, и голова зачастую была опущена или наклонена так, что создавалось ощущение, будто тому не по себе от количества терзающих массивных мыслей. Он будто пытался найти слова среди всего шума в голове, но сдался, потушив сигарету. Заскрипели половицы под его тяжёлой стопой, а вскоре застонала дверь, и звук шагов стал приглушённым. Сегодняшняя ночь оставила после себя неприятное послевкусие.***
Я была, от части, приятно удивлена, как просто мистер Шелби согласился на завтрак в моём доме. Очевидны намерения хозяйки, приглашающей за порог своего дома мужчину. Осознание каких-то всё же знаков заинтересованности со стороны Шелби приятны, но от соображений, что это внимание скорее я сама заставила проявлять, гасило удовлетворение от ситуации. Томас действительно человек притягательный, но, почему-то для меня не на столько, чтобы быть в восторге от встречи подобного рода. Это явно задевало гордость, которую я пыталась топить в словах «долг государству», старалась изо всех сил заглушить рвущуюся неприязнь к ситуации, напоминая о великой миссии защиты страны. И тогда, вновь воодушевив себя аргументами, я спешу к гардеробу выбрать вещи на завтра в попытке понять, что нравится бандитам, ведь очередной раз, бросив напряжённый взгляд на потёртые, алюминиевые часы, те сообщали о позднем часу, за коим последует следующий день. Я долго думала над заданием, и всё же рассматривая Томаса Шелби как человека, я не воспринимаю его со злостью. Просто есть цель, а он является промежуточным этапом, с которым взаимодействовать зачастую трудно в связи с вечным отсутствием понимания, о чём думает этот человек. Томас действует странно, иногда предсказуемо, но настолько предсказуемо, что ты этого не ожидаешь. Иногда возникает желание попытаться понять его, но иной раз подступаясь к нему, я вижу его глаза и в них нет для меня места. Оно уже занято. Он ухаживает за мной, пытаясь узнать об утерянной вещи, следовательно, и обо мне, а я делаю вид, будто это романтично и трогает меня, а интерес к моему дому и всему содержимому в нём естественен. Иной раз он сидит в Гарнизоне, приглашает меня к столу и мы говорим, хотя правдоподобнее было бы сказать, что говорю я, а тот мирно слушает, иногда улыбаясь из воспитанности. Порой проскальзывает и тёплая, по-настоящему счастливая, но нет, это совершенно другая улыбка, адресованная не мне, а той женщине из его мыслей, о которой тот думает, спрашивая меня о делах.***
Я встал раньше обычного. Позабытое чувство уединения и тишины. Из окон хорошо просматривалась каменная улица. Мир на минуту показался прежним, тихим, определённым. Через несколько мгновений внизу хлопнула дверь, видимо, пришла Полли, ей часто не спится и она приходит раньше всех в контору на первом этаже дома. Только сейчас заметил, что сам всё утро ходил почти на носочках. На первом этаже начался стук каблучков, заскрипели двери. Входная дверь хлопнула ещё раз и не узнать братьев по гоготу было трудно. А в соседней комнате ведь спит Мария, которую будить решительно недопустимо, - тяжело представить, на что она решится в таком состоянии, а то и улизнёт из дома, и потом ищи её по всему городу, надейся, чтобы никто из её обидчиков не пострадал. Я оделся и спустился вниз к шуму. Встретившись с Полли взглядами, та странно вела себя, чуть не светилась от удовольствия. — Случилось что-то хорошее? - С улыбкой поинтересовался сам, налив воды в стакан и опрокинув, осушил. — Да. — Томас! Мне кажется, нам нужно кое-что сказать. - С ухмылкой глупо начал дурачиться Артур, поглядывая на Джона. Зачем я ему об этом рассказал, знал же, что так и будет. — Артур, сходи за хлебом. - Настойчиво попросила Полли, уловив атмосферу. Джон странно косился на нас, с непониманием поджимая губы и щуря глаза. — Я, вроде, не в фартуке, чтобы бегать в булочную за хлебом. - Хохотнул Артур. — Джон, сходи с ним за компанию. И заберите ящик спиртного из Гарнизона. Гарис знает. что вы зайдёте. — А разве там не будет Грейс? — Грейс сейчас будет занята. - Огласил я, поджигая папиросу под громкий, воодушевлённый гул братьев и жмурясь от осознания, насколько хорошо этот гул слышится на втором этаже. Разогнав пакостников, я глянул на время и поторопился к вешалке, сняв с неё пальто и накинув на плечи. — Полли, я не на долго. Присмотри за ней. - Тише обычного сказал я, кивнув головой в сторону комнаты.Сегодня должно всё решиться.
***
Утром, встретившись с Полли в гостиной, мы обменялись тёплыми утренними приветствиями, та объявила о свадьбе Джона, намазывая на ломоть свежего, ароматного хлеба масло, и огласила время нашего выхода постфактум. С благодарностью кивнув, меня угостили, и мы с Полли завели невесомый разговор о братьях - вспомни солнце, вот и лучик. Я обернулась на шум из прихожей. Братья - старший и средний, залетели в дом. Я пулей направилась в обратном от них направлении, но меня окликнул грудной, басистый голос. С громыханием сердца я ощутила жар огня, передо мной вновь повис силуэт Грейс с пистолетом, громкий хлопок, отнимающий дар речи. Мозолистая рука вытянула меня из леса, вернув в гостиную дома. Томас. Я ощутила тяжесть атмосферы, и невольно вжав голову в плечи, стала внимать его упавшему тембру, в коем читалось то ли рычание, то ли мурчание от глубины и тишины голоса. — Сегодня свадьба Джона. – Огласил тот, вглядываясь с аккуратным выжиданием. - Думаю, ты и сама знаешь. – Я поёжилась от безвольного воспоминания сна, моих предположений о собственной бесполезности, и кивком согласилась с утверждением Тома. Он пригнулся, глядя в самые корни моих ресниц, и его глаза обожгли меня ясностью. Они были схожи с камнем кошачий глаз, переливающийся на солнце мелкой пылью блёсток, в детстве у меня был такой кулон. А эти тусклые веснушки по всему его лицу, что делают лицо шероховатым, а скулы рисовали чётче обычного, они всегда были? Никогда не замечала… - Время для того платья. – С хрипотцой прокатил тот на языке, и я поняла, что сегодня должно произойти что-то очень важное. Казалось, он сказал всё, но Том не отходил, всё так же не отрывая взгляд и держа за руку. Я ждала от него слов, как что-то на секунду ослепило меня, обратив внимание на играющий в лучах солнца подвес, что петлял на цепи карманных часов. Я застыла на несколько секунд, но Томас был расторопнее меня. Тот приосанился, отстегнув цепь от пуговицы, и со свойственным размахом в жестах вытянул часы из кармашка. — Возьми их. – Я уже, было, начала пятиться назад, не находя слов для отказа, как большие ладони легли на швы платья и своей тяжестью останавливая. Тот приблизился, пристегнув цепь к поясу платья и опустив часы на подол юбки. - Следи за временем и будь на свадьбе вовремя. Тот задержался, напоследок огладил меня взглядом и поспешил вновь к брату. Я определённо не понимаю Томаса. Сначала даёт ласку, потом её лишает, а теперь вновь ударился в заботу – не слишком ли он ветрен? Каждый раз у меня сердце заходится в сухом больном скрипе, и, пытаясь понять ситуацию хотя бы суровым разумом – действия Томаса не поддаются логике. Мне мучительно думать об этом, но если выбирать между: быть уязвимой, но доверять, или учитывать всё и быть уверенной - я предпочитаю быть готовой к любому его действию на свадьбе Джона. Встав посреди улицы в роскошном, блистающем, кремовом платье и часах, что висели на шатлене у пояса, я была сосредоточена. Остаётся лишь принять вызов. Не обещаю, что смиренно приму тот подарок судьбы, который мне сегодня преподнесёт Томас. Чувствуя холод ножа, привязанного несколькими лентами к предплечью, что скрывала шёлковая длинная перчатка, я чувствовала себя увереннее. Я тренировалась днём, пытаясь как можно шустрее развязать ленту и ею же привязать нож к ладони, дабы не выбили из рук – 3 секунды. Я не представляю перед собой в тот момент Тома, и сомневаюсь, что вообще воспользуюсь ножом, но спокойнее иметь при себе возможность, чем пустую надежду. — Идём. – Подмигнула Полли, закрыв дверь дома, кидая ключи в ридикюль на шатлене и догоняя меня и идущую рядом Эйду. От чего-то в моменты перед торжеством, даже сомнительным, настроение Полли не в пример лучше обычного. А с Эйдой я, на удивление, начала ладить, хотя в самом начале мы считали друг друга… в общем, женщинами низких вибраций. Полли втиснулась между нами, подхватив под руки и чуть ли не мурча от удовольствия.Эта женщина меня пугает…
— А знаешь что, - обратилась она ко мне, - сегодня ночью мне приснился удивительный сон. — Говорят, ваши сны вещие, что у вас дар. — Всё верно. – С гордостью кивнула Полли, хотя в хитрых глазах была искра смущения. – И знаешь, что мне снилось? Ты. В белом платье ты была прекрасна как ангел, стояла под алтарём с джентльменом за руку… но никак не могу вспомнить его лица, - со сдержанной игривостью сказала та. Казалось, Эйда была заинтересована больше, чем я. — Полли, - чуть толкнула в бок свою тётю племянница, - скажи хотя бы мне, кто это? – А Полли лишь загадочно ухмылялась вдаль. — Скажу только одно – ты не разочаруешься, брак будет счастливым. – И тут уже было невыносимо сохранять равнодушие! — Ну что, больше прям ничего-ничего? – Со скромными, может, слегка щенячьими глазами спросила я. — Осталось ждать совсем немного, и ты сама всё узнаешь. Мы объявились на празднике как раз в момент объявления союза Джона и Эсмы, мужчины одобряюще загудели, захлопав в большие добрые ладони. Отыскав улыбающийся профиль Тома, что слегка сгорбился от тяжести взваленного груза ответственности за семью, я с вражеской точностью отметила расстояние между нами, решив распоряжаться народной мудростью:«не чiпай лихо, доки воно тихе»
Но Эйда и Полли вышагивали прямо к нему, обратив внимание к нашей компании. Я шустро пристроилась за спину одного из цыганских громил, увидев подозрительный интерес Томаса к толпе. Они с Эйдой начали о чём-то говорить, а я, не желая быть замеченной, расплылась за одной из цыганских палаток. Пришлось прогуляться, но становилось спокойнее от скоро замеченного удаляющегося шума - толпа уходит дальше, к месту празднования. И я расслабилась, как передо мной из-за палаток размашисто вышагали ноги, а за ними Томас, односложно оглядывавшийся по сторонам. Бросившись к ближайшему повороту, я с треском втиснулась в промежуток между повозками. Сзади раздался громогласный оклик, я даже невольно задержала дыхание от неожиданно огрубевшего голоса. Я пыталась выбраться на соседнюю тропу за повозками, но не рассчитала то, насколько близко повозки стояли друг к другу, и поняла, что я здесь остаюсь надолго, как минимум до следующей недели – пока не сброшу вес от голода. Нагнав меня, Томас с непередаваемым вопросом оглянул меня с ног до головы.Ситуация – сюр…
— И далеко собралась? – Произнёс Том, со страху леденя вниманием острых, пропитанных деловой серьёзностью глаз, хотя голос отдавал теплом. - Чего стоишь там? — Да удобно просто, знаете. – Между делом ответила я, невозмутимо вскинув руки за голову с видом райского наслаждения. — Вылезай, давай, тебя все ждём. – Нетерпеливо бросил Томас, оглянувшись, зажав тлеющую папиросу в губах и протянув руки навстречу, как бы подгоняя. — Да кто меня там может ждать! – Воскликнула я, пытаясь протиснуться дальше, минимизируя опасность. А Томас уставший ждать, аккуратно взяв меня за сопротивляющуюся руку, потянул к себе. Я чувствовала себя тем котом, что застрял в метро между стеной и стеклом вагона. - Не стоит, мистер Томас, - твердила я, но была обречена на спасение. Тот задумчиво прокатился взглядом по платью, и оценившим прищуром дав своим стараниям высший балл, монотонно, проникновенно проговорил. — Тебе очень идёт. - Это тронуло меня, и я вспомнила о ноже в левой перчатке, стало даже немного неловко. — …сегодня должно случится… — Отдохни, как следует, - перебил, завибрировав, Томас, - ты заслужила. – Он кивнул к скоплению веселившегося народа. Взгляд был устремлён вдаль, будучи всюду и одновременно нигде. По опыту такая вдумчивость никогда не была безосновательной, что-то намечалось, и лезть туда преждевременно мне не разрешалось, остаётся лишь ждать. Вновь глянув на Томаса, тот одобряюще прикрыл глаза, будто подтверждая всё, о чём думаю, а после исчезнув с какими-то мглистыми, диковатыми мужчинами, пахнущими травами и мокрой землёй. Марья, крепись. Утихомирь нервы и попытайся расслабиться, нельзя в постоянном напряжении провести этот вечер, награди себя за отличную выдержку на протяжении всех прошлых недель. Ты не стала дед инсайдом и не заработала дед инсульт, в сегодняшних реалиях, я считаю, это достойно похвалы! — Я не понимаю, как вы танцуете! – Весело прокричала я, прыгая от души под цыганские мотивы. Уже стемнело и даже так казалось, будто наши лица светились. — А разве не всё равно? – Радостно воскликнул Джон, водя по воздуху нашими поднятыми руками. – Просто двигайся и все подумают, что так надо! Мы кружились в жёлтом свете среди пляшущей, выпившей и подобревшей толпы под какой-то причудливый струнный инструмент, схожий с гитарой, и песню одного из крепких парней. С начала церемонии эта хмурая, вспыльчивая, бдительная, блестящая железом огнестрела за пазухой толпа пугала, они казались настолько далёкими от меня, что я не представляла, как можно жить среди них или быть одним из них. Но мне потребовалось меньше полу часа, что бы найти язык с этими каменнолицыми, быть может, израненными своим веком, но не потерявшие внутреннего детского озорства людьми. Из собрания устрашающих громил это превратилось в весёлый вечер с по-семейному родной атмосферой, будто ты часть стаи, меня даже взяло чувство гордости за сопричастность. В какой-то момент к нам подошёл Артур, задорно начав вплетаться в хоровод. — Джон, неприлично танцевать с девушкой перед своей женой в день свадьбы. — Она мне как сестра! — Конечно, Джон, вы даже чем-то похожи, но всё же поспеши к Эсме, иначе она испепелит нас своим взглядом. – Поперхнулся Артур пытливым взором невесты младшего. На секунду насупившись, Джона отшатнуло, а Артур ободряюще похлопал его по спине и обратился ко мне, уводя в сторону. – А тебя зовёт Томас. – Я взглянула на место, где я каждый раз заставала Томаса, сидящего на стуле и присматривающего за мной, но на его месте сидела болтающая, но по-матерински внимательная Полли. — Томас? Зачем? — Мне почём знать? – Простодушно ответил Артур. Меня завели в противоположный угол праздничной площадки, где было тише и малолюднее. — Эй, красавица, бери выпивку, нечего стеснятся! – Обратились мужчины, сидя за столом и гогоча, обнажая редкие серебряные зубы так, что дрожали стёкла в рамах повозок. Я слишком долго пыталась обработать ситуацию, и, решив не затягивать с ответом, без задней мысли потянулась к предложенному стакану. — Спасибо. – Обронила напоследок, пока чья-то рука из-за моей спины не вытянула алкоголь из пальцев. — Мне казалось, ты не пьёшь. – Хмыкнув, заметил с иронией Томас, утопивший фразу в выпивке. Я невольно наблюдала за его разомкнутыми губами, видными сквозь стекло стакана, и одёрнула себя от мыслимых глупостей. — Не пью, но когда предлагают – нельзя отказываться. — Вот как. – Вздёрнув бровь, прямо как взрослые соглашаются с лепетом младших, ответил Том. – Но если всё же появится такое желание – обращайся, я могу похвастаться большим выбором. — Томас, Вы всё перековеркали! – Тот выдохнул хмельную улыбку, окинул всезнающим взором и подобрел. Редкий на улыбку, в такие минуты Томас необычайно красивел. Сердце сжалось. — Перековеркали? – Со смешком повторил он, - ты всё ещё плохо знаешь английский. – Видимо, я ляпнула что-то не то, но была даже рада, ведь сейчас я ощутила того потерянного несколько дней назад Томаса. Энергии в теле прибавилось и стало даже немного щекотать от нетерпения и непоседливости. — Томас, ты похож на корову, к которой приластилась кошка. – Со смехом мимоходом сравнил Артур. — Веселись, не отвлекайся. – С улыбкой шикнул Том, движением руки отмахнув за спину полу́ распахнутого пальто, забираясь в карман брюк и вытаскивая пачку папирос. Тот хозяйственно упал на стул рядом со свободным столом, а меня утащило на стул совсем рядом, под его боком. Том тихо курил, и даже сидеть рядом было достаточно, чтобы почувствовать его обволакивающее спокойствие, позволяющее с родительской улыбкой глядеть на шумящий, выпивающий, поющий и танцующий люд. — Сказать честно, - неожиданно даже для себя начала я, - мне страшно услышать то, ради чего Вы меня позвали. Очевидно, что я здесь не просто так, и… говоря по правде, направившись сюда, я взяла с собой нож… на всякий случай. Я была уверена, что буду противостоять любому Вашему слову, но сейчас, сидя рядом, мне настолько тепло и спокойно, что если Вы скажите мне что-то, я могу согласиться. Прошу, не пользуйтесь этим, ведь когда-то же ко мне вернётся моё здравомыслие, и, поверьте мне, я не упущу момента отмщения… - мрачновато, но не без смешка закончила я, сделав паузу и пытаясь поверить, что я действительно сейчас это произнесу, -…разрешите мне перед тем, как узнать, ради чего сюда пришла, закрыть глаза и просто облокотиться на Вас.
Он удивлённо обернулся, тем не менее, смотрел на меня так отзывчиво, бережно, ласково. — Да. – Я прильнула к плечу одним робким движением, почувствовав упирающуюся в руку кобуру из-под пиджака и пальто. Забавное чувство, не думала, что хотя бы раз в своей спокойной жизни сумею его ощутить… — А теперь скажите, что разрешаете не из жалости или делового интереса… а если это не так, то просто промолчите. - Я услышала звук крадущегося огня по папиросе от затяжки, после шуршание пиджака из-за поднятой руки и глухой мягкий стук, схожий с тушением сигареты о тарелку. В следующие секунды меня накрыли его руки, аккуратно прижав ближе. Я не смела шевелиться от счастья. — Я делаю это от всего сердца, - почувствовала у виска щекочущий, горячий шёпот Томаса, и вновь укутал тот запах угля, коней, табака и тёплого алкоголя, - и его стук ты можешь даже услышать. Вдали послышались выстрелы. Томас сжал меня сильнее не оставляя возможности выбраться. — Томас… Что это было? — Ты знала, что Грейс – шпионка. – Слова повисли приговором. Сердце закусило, пропустив удара три. — Томас… эти выстрелы, Грейс… — Ответь. – Просил сдавленный голос. — Да. — И… почему не сказала? —…не хотела опять вмешиваться в ваши отношения. — Что ещё за отношения? – С настороженностью вымолвил тот, ожидая ответа. — Неужели сам не чувствуешь? — Как связаны какие-либо отношения между мной и Грейс, и информация о её шпионстве? — По сюжету именно утаивание того факта повлекло ряд событий, спасших твою жизнь. – Тот тяжело выдохнул, нервозность по-прежнему чувствовалась. Меня бурила мысль о том, как же плохо выглядят мои объяснения, схожие больше с выдуманными оправданиями. Я молилась, дабы тот всё правильно понял, но тот выдох сносил надежду. — А вот Грейс сказала, что ты её осведомитель. – В мгновение мне показалось, что объятья превратились в стальную хватку. — И ты поверил? — Она показала доказательства. Я был с тобой честен, теперь твоя очередь. – Я долго пыталась избавиться от нахлынувшего головокружения, болезненной щекоткой в горле и вкуса металла на языке. – Если ты действительно её осведомитель, то ты произнесёшь это, глядя мне в глаза, я отпущу тебя, и ты уйдёшь домой, соберёшь свои вещи в чемодан, что стоит у твоей двери и купишь билет из города на деньги, оставленные на столе в гостиной. – От одного представления этого, я почувствовала в животе ледяной ужас, переходящий в дурноту и растерянность с обидой осколками стекла вонзилось в моё беспокойное сердце. Я не понимала Тома, ведь даже при такой ситуации его злость была бы оправдана, но его тон не был суровым, скорее огорчённым. — Какие доказательства? – Выговорила чуть дрогнувшим голосом. — Письма, написанные точно твоей рукой. — Письма? Я правда не понимаю о чём ты! – Он затих, видимо, вспоминая и вновь прокручивая всё увиденное от Грейс. — Мне пересказать? – Настолько спокойно, насколько позволяла ситуация, спросил Том, и начал, не дождавшись моего ответа. – «Томас начнёт падать духом и важно не упустить этот момент…» а из другого: «Он ранимее, чем кажется, потому, если выбить из под его ног опору, то Томас покатиться вниз…» — Извини. – Грузно повисло в воздухе фраза, произнесённая без тени сомнений. Грудь Тома, что в последние минуты и так дышала редко, сейчас замерла. Его руки ослабли, пытаясь разглядеть в моих глазах шутку. – Мне нужно извиниться, - говорила я, в секунды нащупав пистолет под его пиджаком и встав дальше от растерянного Тома, - извиниться за то, что оставила в твоей голове такой шаткий образ себя, способный очерниться из-за пары фраз, выдернутых из контекста. – Я не направляла пистолет на Тома, ведь даже не представляла это возможным. Металлический холод жёг руку, что висела под его тяжестью. - Я оставила эти письма сегодня в комоде Полли перед выходом, - с щепоткой обиды говорила я, но в какой-то момент злость вырвала у обиды лидерство - ведь была без понятия, вернусь ли после сегодняшней ночи домой. Я посчитала, что это достаточно надёжные руки, кому можно доверить информацию. – Почему-то я стала наполняться жалостью к самой себе, и это было неприятное, мерзкое и липкое чувство. - Я думала, что делала благое дело, расписав всё, что знаю о будущем, и оставив семье, которая, возможно, была бы причиной моей смерти. – Я почувствовала, как весь груз нескольких недель разом взвалился на меня. Слишком много впечатлений за последние дни. Ком в горле впивался всё жестче, и говорить становилось тяжелее, это злило. Перешла на шёпот. Я смахнула с лица что-то мокрое, наверное, дождь. - В первом обрывке я говорила о мгновении, заставившем тебя опустить руки и начать сходить с ума. Просила Полли присматривать за тобой. – Томас выглядел напуганным, я сама не заметила, как стала смахивать тёплые капли дождя с лица пистолетом. Почему Томаса обходит стороной даже дождь? Его желваки на скулах напряглись, он хотел сказать, двигал челюстью, но не находил слов. Потянулся ко мне избавившись от оцепенения, а я, не ожидав, попятилась назад, пытаясь разобраться в руках. – …нет, стой! - Выставила ладонь, огородившись от него, но с паникой наблюдая за его твёрдыми шагами, замахала оружием, пытаясь нащупать положение пистолета, при котором он остановиться и случайно направила на себя. – …стой. Это не всё. — Нет. – Процедил он сквозь губы с еле слышным рычанием. — ...второе… — Марья, брось пистолет, – твёрдо настаивал Томас, – даже не вздумай. — ...второе – просьба не бросать тебя в гуще событий одного, ведь Полли – твоя опора, выбив которую… - у меня пропал голос от боли в горле. Я сморщилась, сдвинув брови и пытаясь проглотить ком. — Прошу, брось его! - С тяжёлой победой над собственным упрямством Томас громко огласил. - Я был не прав. – От злости вновь прорезался голос. — Почему я должна тебя слушать, если ты меня игнорируешь? – Сорвалась на крик, чувствуя мелкую дрожь от злого напряжения. Рывком направив оружие вверх я сделала несколько выстрелов, зажав уши от грохота и зажмурившись от будто бивших в глаза хлопков. В унисон выстрелам послышался испуганный сдавленный крик Томаса. Из моих рук выдернули пистолет. Открыв глаза, я увидела раскрасневшегося Томаса, что суетливыми, размашистыми движениями выпотрошил на землю все пули до единой, бросая злые взгляды, словно грозовая туча молнии. Он демонстративно бросил пистолет на дальний от меня стол, обхватил ладонями сначала мои плечи, после поднявшись к лицу, будто нащупывая, стою ли я, одновременно пытаясь найти в моих глазах понимание. — НЕЛЬЗЯ! – Кричал страшным голосом Томми. - Так делать НЕЛЬЗЯ. Чёрт возьми! Соскользни твой палец, и ты отстрелила бы этой херью что угодно! Оружие не хватают так бездумно и не размахивают…! – Под конец он выдохся, смягчившись в тоне, но с корящим возмущением сжигая меня взглядом. Я никогда не видела его таким злым… он отвернулся на секунду, вытер глаза, рвано выдохнув, и повернулся обратно, ещё раз оглядев с ног до головы, прикрывая рукой рот и думая, что делать дальше. — …я не хотела… - сипло, виновато пробубнила я, испугавшись и себя и его. Он устало обнял меня, ладонями прижимая к груди и закрыв глаза, успокаиваясь, стало теплее даже на душе, пока не получила подзатыльник в самый неожиданный момент. — Ау! — За дело. - Услышала безапелляционный ответ, произнесённый могильным голосом. — За дело... - Вздохнула я. Ладно, это были честно, кровно заработанные п*здюля. Примем их с достоинством.