Я слабее, чем раньше

7 Янгблад всё пытался взвесить свою гитару на маленькую пупень, вбитую в стенку просторной гримёрной комнаты больше нужного, из-за чего дорогущий инструмент с неё просто сваливался. Уоррингтон повесил свою шикарную бело-золотую (1*) гитару на вторую и поднял с пола гордую янгбладовскую, опередив его самого, и, пользуясь искусностью пальчиков, воспитанных мелкой моторикой гитарных струн, смог и её красиво вывесить на стене. Им находиться тут ещё какое-то время до приезда турового автобуса, так что хочется лицезреть некое подобие порядка. Янг лучезарно улыбнулся на эту красивую картинку, и его, как такую же историческую картину и высокодуховное творчество, только что три часа проповедуемое песнями с громкой сцены, тоже хочется прочувствовать щекоткой на изнанке души и тоже на протяжении битых часов. Полупохабная его радостная улыбашка – постоянно какой-то призыв: то с любовью обнять, то мило поцеловать, то грязно отодрать, то просто побеседовать о чём-то важном, ну или поболтать не с высокой целью, а с жидким золотом..; в нынешнем туре после грандиозных шоу ценители гитарных рифов в гримёрке отнюдь не разговаривают по душам, а цинично взаимно залазят к порченым душам во внутренности. Ла-адно! – ещё лениво пьют чай/пиво вместе с зайчиком Майклом (2*), но не сегодня (Майки и охранники пытаются доставить через улицу разруху из барабанов – это нечаянно развалившаяся при переноске на большее нужного количество «кусочков» барабанная установка парня, который так взбесился, что потребовал других членов группы удалиться восвояси, чтобы он не вытянул их приторно любимые лица барабанными палочками, как лапшу китайскими)!! Отвернувшись от приятеля, как неродной, и лапой протрынькав струнами перед своим лицом, будто ничего не начинается, другую Адам резко запустил под мини-юбку, задирая до макушки и ледяными пальцами, еле соприкасая подушечки с нежной кожей, выглаживая дорожки семейной ласки по мягким и приплюснутым, каким-то ребяческим ягодицам Блада. Тот – бородатому тошно, как нежданно он умеет стать девственной стесняшкой!!! – залился внезапнейшей красной краской и обернулся вздрогнувши, но из мгновенно вспыхнувших глаз аж звучал треск костра. - Майкли на смешочке распиздит всем журналам о твоих попытках ко мне приставать. – Харрисон похабно ухмыльнулся в самое лицо нападающему, по-детски сексуально обхватив его точёную шею и тут же прижимаясь хуём к хую. - Д-да… Будет стыдно перед тобой, детка, если в истории это запомнится только попытками. – К тому же, Ади вспомнил, как до выступления выряженный в последнюю жесть эмарь Харри (он носил сочный зад из угла в угол в поисках панковского прикида к своему наидичайшему в истории мейку и смешно орал) с нелепым верещанием про анархизм и недостаточный ассортимент чОрных платЕй подлетел к нему; также воткнулся в пах своим и, пошло облизав палец и обведя им сухие губы гитариста, воодушевлённо прошептал что-то совершенно невнятное про отсос в самое ухо, а потом таинственно упорхнул визжать дальше, будто его и не было..; вспомнилось это Полли (3*) как нельзя вовремя, и от воспоминания его разум заболел, жестоко расколотый на ореховые половинки. - В истории? – Звякнул Блади, опешив, но тем временем у него уже не осталось путей отступления. Кудрявый ещё крепче уцепился за милую жопу, залезая всё глубже по коже, запуская целую ладонь под тоненькую ткань трусов и жёсткими жестами вздирая юбочку всё выше. Если б только юбчонка была школьной – можно было бы ложиться в гроб, хотя от него недалеко и так. В первую очередь для Доминика, которого холодные руки, хорошенько облапав, притягивают непозволительно ближе к себе, а после, вцепившись в осиную талию, усиленно толкают назад, к гримёрной стойке за спиной, и, наваливаясь, роняют туда по диагонали, пробивая хрупкую поясницу острым уголком стола. Не успел парень покорчиться от боли, как его до предела зажали в неудобной позе прямого угла – зад висел в воздухе и ноги еле стояли на земле, болезненно держа на себе часть веса, пока корпус был полностью вжат в поверхность, а пояс насажен на остриё – угол стола чётко вошёл в какой-то позвонок. Член дрожал и каменел с завидной постепенностью, и тянущее чувство в Доммином животе быстро обостряло некомфортные ощущения от резкой и не к месту растяжки адски натруженных после концерта пресса и позвоночника. Полли, продышавший насквозь уже всё лицо своему любовнику, наконец припал к шлюшьим губам последнего, незаинтересованно полизывая толстый слой блеска на них. Как же Блади раздражает это деланое безразличие, которое так мастерски кокетливо отыгрывает безмятежное Адино лицо!!! Ровно так и Ади нравится яростно задрачивать друга на особо амплитудных эмоциональных качелях, распоясывая в том злобу и после сдерживая звериные бои, когда роль Домми-доминатора подавляется, и его животные потребности в ебливых слюнях вдруг оказываются прохладно проигнорированы... Вместо сенсуальных (4*) пожеланий изголодавшегося по губам и телу хищника – ванильная ебота!! Но эта борьба, как в изолированном аквариуме с насекомыми (5*) – невероятный наркотик, пленящий манной узнать победителя, который возьмёт контроль над надоедливым оппонентом. То, что делает Адам, – получается, не ваниль, – а сраный реслинг с нещадной перемолкой костей потоньше и непроходимая проверка на прочность, за проигрыш которой воздастся выше заслуг (одурительно миленько!). Дом уверенно схватился за Уоррингтона и, едва устаканивая ноги на полу, приподнялся со стола на руках Полли, чьи пальцы подушечками легли меж его тонкими рёбрами, и Домми, притянувшись ближе возможного, сразу постарался присосаться к любимому так, чтобы их болтливые рты нельзя было разделить бензопилой, но у его немой любовной судьбы были свои планы, как бы она, сохраняя идеально бездушное лицо, не обожала сердечно каждый момент, когда бешеный вокалист с пеной у рта «доказывает», что он тут что-то решает. Долго мальчик не продержался – вниз, обратно поясом на угол, как ножом в нежный позвонок (пока высоты-то падения было меньше дециметра), он рухнул с шиком. И шумом – грохнулся, простонал, раскидал со стойки всё что можно и нельзя своей разгорячённой тушей. Адаму это понравилось – он, не прекращая сдержанно слизывать блеск с мясистой верхней губы, уже сам приподнимал корпус Блада и ронял того поясницей на уголок, еле сдерживая восхищённый смех, и плевать было на то, больно оно или нет (судя по жалобным стонам, ещё как). Наразвлёкшись, Полли сильнее вжал жертву в её несчастное положение, чтобы та поменьше брыкала ногами и языками, но этого не хватало, как и барьера белоснежных зубов, так что пришлось удовлетворить интересы Янга и пустить его в чистый рот (в своих целях). Харрисон поначалу очень обрадовался, что ненаглядный Ади полез внутрь, но он резко передумал, когда шатен длинной пыльно-розовой атласной лентой запустил язычок в самую глубь, пропихивая его почти в глотку и для этого чуть ли не всей мордой залезая в огромный ненасытный рот товарища, готовый – ещё секунда – и разорваться: Уоррингтон «спустился» на неприличную глубину и нажал на корень Бладиного языка кончиком своего, так, что красноволосого тут же схлопнуло пополам, как устрицу. Он буквально подлетел, сдерживаемый лишь Адиными объятиями, в агониях, пытаясь не сблевануть и не задохнуться, и только такой радикализм ни много ни мало заставил лежать под Адамом более смирно, и, пусть этот больной всё равно пытался забраться в рот гитариста и подарить всю свою страсть в формате любовных слюней, теперь для прекращения бунта было достаточно уплотнённой стены белых зубьев – порешав вопрос, Полли взбудораженно зажал собой грёбаного эмо-кида и, не пропуская к нирване, продолжил лишь размеренно вылизывать уголки его рта, что даже сейчас умудрялись вздёрнуться в глупейшей улыбке. 77 Посасывающе обхватив нижнюю губу Блади своими в финале, наконец-то, Уоррингтон отпрял, чтобы перевести дух, а после снова монастырски невинно лизать, дразня языком, пока Дом не сойдёт с ума от перевозбуждения и не взорвётся на месте, но не успел: последний вырвался из хватки и буквально поехал вниз, не забыв пройтись затылком прямо об уголок, что выглядело довольно страшно – он осел на пол перед Ади, развалив колени. - Ты торопишься. – внутри Ади скромно попыхивал приятный пожар, но взгляд был нечитаемо холоден. - Адам, не упрямься разок, я хочу сосать. Спусти штаны, я больше.. - Не можешь? Мне тебя втрахать прямо в этот угол, м?? – Поражает до боли, как бесстыже и детски в то же время снизу лупят и вертятся его щенячьи глаза. Уоррингтон не выдержал пресса и примостил прохладные пальцы на такой жалостливый и такой храбрый – ни капли смущения и сожаления в полуплачущих глазках – хлебальник, машинально потягивая за подбородок и осматривая с различных сторон. – Хм, Харри, ты такой девственник и бесстыдник одновременно… Подумав, он добавил: - Горячая смесь. Янгблад смешно цокнул, хлопком пушистых ресниц не только пробуждая самые потаённые уголки очень амбициозной фантазии, но и как бы заявляя с горечью в голосе и туманом в глазах: «Сколько можно меня воспитывать?!», а Адам, сосредоточенно моргнув, будто отвечал вопросом на вопрос с ехидной улыбкой: «Сколько можно проигрывать в гонке за ментальную власть!?». - Будь попроще – если надо, то и в угол втрахать.. Полли, я просто хочу пососать твой лолли (6*). – Доминик успокаивающе улыбнулся, но не успел Уоррингтон расслабиться, как невинные ручки сдёрнули с него брюки, не отстреливая, как разорвали пуговицу. Ну, он пытается перевернуть игру! И Ади даже стеснительно подстроился: он обошёл парня, чтобы не натрахивать того на угол, и устроился поудобнее на краю стола, оперевшись жопой и упёршись руками – пусть Блад делает своё дело, если он такой умный. В конце концов, иногда действительно можно повести себя немного проще!! Ухмыляясь всё шире и всё более отвращающе пошло, Домми подполз и зубами одёрнул вниз нижнее бельё (с лёгким безумием), едва спуская с пока неброского стояка и сразу попёрхиваясь от вида, который лицезрел уже стократно, что тоже смотрелось весьма забавно. Он оглядел Полли над собой, довольно потягиваясь уголком рта, и по-животному набросился на столь сладостный орган. Впечатлённый, облизнул; заглотил; несколько раз насадился по самые яйца, привставая на коленках и с натугой утыкаясь макушкой Полли в живот; отменно подавился; выпустил обратно, но не взял передышки; вылизал по всей поверхности; пощекотал по головке концом языка; тут же выполз меж изящных венок, вверх-вниз полируя автомат по всей длине, а потом опять хватаясь ртом за «верхушку горы», как за спасительный глоток воздуха, запуская себе в горло и периодически попадая в более узкое и томное дыхательное – певчая птичка звучно давилась, но упёрто вбирала внутрь, извиваясь крупной дрожью от перенапряжения и обвив Адины ноги, чтобы от него ненароком не упасть куда-то. Он поднял космические жалостные глаза – почти плачущие и расфокусированные, стремящиеся съехаться в одну точку, но через силу буравящие Адама взгляд во взгляд. Обмазанные не до конца слизанным блеском губы в этот момент круглым тоннелем обвели ствол, в ротовой полости втайне от мира вокруг члена крутился мокрый язык, и эти шлюшно выпяченные огромные губы вкупе с простодушными глазами ребёнка.. - Ха, Х-Харри-и, какие же у тебя блядские губы, – восторженно-измученно то ли хмыкнул, то ли прохныкал Полли, разрывая зрительный контакт и вознося слезящиеся от неожиданно нежного чувства глаза к потолку, но помолиться за целостность своего рассудка он не сумел, только зажмурился до звёзд. И даже так перед глазами эти кошмарно большие, блестящие, секс-ориентированные скользкие губы, зазывающе вымазанные сладкой слюной поверх сияющих остатков блеска, с ума сводяще скачущие на его хуе с хлюпом более шумным, чем их ласковое горловое пение в один микрофон.. – это же безумно, Янгблад. Я б свято лизал их, пока не спущусь в могилу от них же, пупсик. Доминик Ричард «Пупсик» Харрисон пиздануто метался по уже стоящему камнем и едва не трясущемуся во влажных оковах пистолетику лучшего друга, и он был так быстр, так ебануто энергичен в движении и органичен в своей уничтоженной роли, что Уоррингтон даже не успевал заметить, что делается с писькой; ощущений было настолько много, что он не успевал словить ни единого, бултыхаясь в мутном океане, что довольно приятно, и не так, как должен случаться обычный секс, а совершенно особенно, и останется оно навсегда в совсем неблизкой глубинке памяти, а потом всплывёт в дальней старости; он не успевал увидеть мимики в нижнем лице, но она не требовала огласки, хотя всё ещё была умилительна; он не успевал поймать человеческие эмоции, их заместило что-то особое и утопляющее в себе, как его волшебную палочку безжалостно топят «большой рот» и «глубокая глотка» (7*) этого знающего цену нечеловеческого удовольствия подонка. - Тебя интересуют только губы, скучающий??? – перед этим коротко сглотнув с дополнительной стимуляцией полового члена, мальчонок задал вполне логичный для искусного горлового минета вопрос, и с этих полных губ упала, если не заструилась, кристально прозрачная слюнка тонким водопадом, а Блади, чтобы не терять время, пока он расцеловывает леденец в самую его сахаристую суть, собрал слюни четырьмя пальцами и запустил себе под юбку, – со звенящим трудом, – но прямо в анус движениями такими агрессивными, будто сейчас Дом займётся самоповреждением вместо самоудовлетворения. Задница стойко выдерживает опыты, а смысл довести себя до обезумевших стонов есть и един: живо давиться, чтоб непроходимым горлышком облечь острый член ещё более нужного – и вот, парень, раскинув по сторонам элегантные колени, резво начал «работу над собой»; трусики давно болтались на лодыжке, края игриво вздёрнутой юбки катались по пыльному полу, тело вопило разуму откинуть нахер свои странные услады в угоду здоровью, а под возбуждающим вспотевшим тельцем оставалась болотная сырость оттого, как больно Янг течёт и бежит от того, что так полюбовно делает. Певец сразу подсел «на не ту волну» – ярко подкидываясь наверх, с набитым ртом выстонал самые высокие ноты, настолько болевые, что заострённые коленки разъехались до предела, и, подавившись, но следуя планам, он ещё несколько раз протаранил опошлённое горло Адиным копьём с резным наконечником, бараном в новые ворота бьясь в животик любимого взлохмаченной головой, издающей кряхтящий кряк, и, пусть тот скромно молчал, ясно как день, что бедный Ади выкончает всё вместе с последними остатками мозга, так что, прибрав руки поближе к себе, напоследок его стоит только лестно поцеловать – успокоить взбудораженный дух. 777 Доминик кинжалом направил мордашку на Полли, но теперь пьяно прикрыл глаза, вытянув в «уточку» фигуристые искристые губёхи – ими он, неряшливо оставляя повсюду длинные нитки слюны, проскользил внутри утончённой венозной сетки: сначала просто воздушно провёл выпяченными губами по пронеженной коже, а потом, едва касаясь, медленно влюблённо процеловал всю поверхность до последнего миллиметра; на головке клубника не смог завершить (не нашёл в себе сил оторваться от калорийного десерта), полусухой летящий чмок постепенно перерос в слюнявый французский поцелуй, – и да, – он страстно, как на последних кино-рядах, «целовался» не с языком и губами рокового красавца, а с ёбаной извилистой змеёй, тепло хранящей домашний очаг у красавца в тесных брючных штанах, и ему не было и не должно было быть стыдно; только вот гримёрка не была заперта на ключ, так что прямо в этот момент – ничто ему не препятствовало – к пацанам зашёл бедняжка фотограф, понятия не имеющий!!! Адам выкатил глаза с тарелку на вошедшего с улицы (то была служебная дверь как раз напротив Ади и его… подротного..?) Тома (8*), Том на явно хорошо отдыхающего в «приятном одиночестве» Адама – это лучшие искра, буря и безумие в их дружной жизни... Домми тоже, немного погодя, оглянулся на парня, улыбаясь до ушей и негостеприимно выпустив хуй изо рта только наполовину – он языком занёс головку в обрамление левой горячей щеки (9*) и расплылся. - Томми, представь, я целуюс-сь, нет, СОСУСЬ с членом!!! – абсолютно беззастенчиво выдал ебанутый Янгблад, заливаясь беззаботным звонким смехом, которым смеются дети. Профессионал с камерой на шее где-то в подсознанке был ни разу не поражён увиденным, так что он, не сдержавшись и заржав во всю глотку, что ему аж понадобилась пара минут, направил фотоаппарат на сладкую парочку, применил зум и, поделав шаги в разные стороны, с нескольких ракурсов сфоткал «воркующих» любовничков, пока разбитый Полли всё ещё слабо понимал, что происходит. Невероятно раритетные кадры. Может быть, главные в карьере фотографа. Такой смеси странного стыда, безудержного веселья и безумной страсти ещё не случалось в его объективе, ровно как и такой кринжевой неловкости в помутневших глазах у бедняги.. Мальчик ушёл обратно, игнорируя, почему изначально пришёл – мешать процессу и отбивать пощёчины своей неокрепшей психике не шибко-то хотелось. Том, как и полагается паиньке, принял верное решение, ведь совсем не паинька Уоррингтон в том же подсознании уже направил всю свою светлую мысль на новые развлечения. Янг ещё пару раз гибко вытянулся горлом по стволу и в довершение свободным вальсом закрутился промокшим до нутра языком по головке, и вместе с отходящими к губам верёвочками слюней оборвалась и Поллина мысль – Блад довёл его до финала и податливо разинул рот. Сперма плавно полилась одной шикарной белой волной (10)* и накрыла Бладин язык до корня: парень, сведя глазки к кончику и брови домиком, собрал всё не разбрызгав, после чего он слегка удалился, глядя на Адама с сытой довольностью и хмылясь самой искренней в мире улыбкой, и гадко зачавкал, тем самым разнося семя по всему рту в качестве смазки для «новых развлечений». Это были самые искрящиеся глаза из всех изумрудных, самая счастливая улыбка из всех самых откровенных и самый сексуальный растёкшийся макияж, льющий из-под глаз окончательно размывающимися чернильными лужами стильной рокерской подводки. Пару минут Блади прождал упокоя – милашку Уоррингтона едва ли не трясло, и он не понимал, где находится, но через минуту-другую напряжение сошло, мужик выправился, а поверх шоколадно-мандариновых глаз мигом натянулась серьёзная альфа-самцовая мордочка, коей он профессионально проецирует в своих «жертвах» новые психофобии. Дом, неосознанно для них самих регулярно и случайно отбирающий эту доминантную роль, прыснул со смеху и брызнул содержимым разговорчивого ротка. 7777 - Я насосал без рук на новый инструментик, подмиг-подмиг? - Пока только на добрую ухмылку в твою сторону. И я не Оливер, не миллионер (11)* со стажем, чтобы пахать папиком!! - Ты просто жадина! Ну хотя бы скажи правду. Ну, что в моём рту ты готов сдохнуть в страшных муках, и.. - Скажем так: мне понравилось. - И слова в лесть не скажет!! Невозможный ты человек!!! 77777 - Да-а, я тот ещё гад, и сейчас ты в этом наглядно убедишься, моя грязная малышка… - Ади грубым хватом взял приопустившееся личико Доминика за подбородок и подтянул к себе опять, хотя Харри дёрнулся и уныло засопротивлялся: пригрожая, кудряшка надавил где-то между челюстью и шеей, отчего Харрисон, хныча, осел обратно и вновь оказался лицом к всё ещё крепко стоящему члену, выхлопывая романтическое танго глазами, но строго отмалчиваясь, что слишком сильно возбуждало. 777777 Слюни, как шипучка, трескались здесь так, что слышали люди с улицы, неумёха Доминик вдалбливал себе в гортань, как никто больше не мог, самоотверженно гнул трахею и упивался жидкостями/кожей с орудия, что порнушный звук всасывания разносился на концертный стадион, а давка в районе шеи превосходила давку на концертах – он один из тех немногих, кто целует так, как будто в комнате больше никого нет, и любит так, как будто в мире никого больше нет – и если для этого надо попрощаться с рассудком, прощается без сожаления.