***
— Можете откладывать свои склянки и корешки, главное лекарство уже пришло! — воскликнул Лютик, врываясь в медпункт. Медпункт представлял из себя большой светлый кабинет, в котором всегда за редким исключением воняло перекисью и бинтами. Исключения: кровь, жжёная плоть, зелья и снадобья, такой букет здесь обычно нарисовывался после квиддичных матчей, экскурсий и во время экзаменов, когда у всех фляга свистела. В кабинете стояло несколько лежанок и стол, за которым медсестра сидела, гоняла компотики и выписывала справки. Врач в основном работала в другом отсеке, дверь в который располагалась в дальнем углу. Там длинными рядами стояли кровати для больных, разделённые ширмами. На ближайшей к Лютику койке ничком лежал студент Хорса, которому не повезло поскользнуться на грязи. Проходя мимо, Лютик утешительно похлопал его по сломанной ноге, не замечая этого — его взгляд был прикован к сладкой парочке. — А ты чего тут загораешь? — поинтересовался он у Йен, валявшейся на соседней с Геральтом кровати. — Ну не стоять же мне. — Будь так добр, — бесцеремонно впихнула ему в руки какой-то бутыль матрона, замешивая странное зелье и разложив всё необходимое прямо на одеяле поверх ног Геральта. — Понюхай, настоялось жмырло? Лютик нехотя поднёс бутылку к носу и поморщился. — Пускай две рюмки выпьет вместо половины. Слабоватое. — Тебя-то тут не хватало, — вздохнул Геральт. Кто бы говорил. Зато его тут хватало. Надо было ему навернуться во время тренировки, хоть бы матча подождал, чтоб как герой, так нет же. — Зря ты так, Геральт, я — человек многих талантов. Чтоб ты знал, я так часто озаряю медпункт своим присутствием, что в совершенстве овладел искусством целительства, — наткнувшись на ироничный взгляд медсестры, Лютик поспешил исправиться, — ну, или его частью. В любом случае, пей-ка ты своё лекарство. Но, стоило поднести ко рту Геральта первую рюмку, как тот отвёл лицо в сторону, кашляя. — Лучше помру. — Ты ку-ку, что ли? — вылупился на него Лютик. — Пей, кому говорят. — Оставь меня в покое. — Щас в таком покое тебя оставлю, что лоб ещё неделю болеть будет. Повернись ртом в мою сторону. Геральт плотно сомкнул губы и уткнулся в подушку, пытаясь не дёргать ногами, чтобы не опрокинуть банки. Лютик недоумённо рассматривал его, не зная, как быть теперь с этим монстром делать. — А ты подкупи его чем-нибудь, — весело подсказала Йен, наблюдая за ними из первого ряда, — поцелуем, например. Геральт сразу весь надулся и покраснел от возмущения. — Виноградова, совсем уже? Я упала с сеновала, тормозила головой? Думай, что несёшь, — закудахтал он, плотнее заматываясь в одеяло. — Ривский, я вам сейчас ещё какую-нибудь конечность сломаю, чтобы вы бинго собрали. Ранний подарок на Новый год. Хватит дёргаться! Геральт замер, сложив руки на груди, будто его в гроб собрались класть. В его глазах застыла вся боль русского народа, а дыхание стало прерывистым и громким. Лютик с вопросом оглянулся на Йен. Та, закинув руки за голову, болтала ногами в воздухе и кивала, подначивая. — Геральт, — торжественно произнёс Лютик, собираясь с духом. — Я нахожусь в шаге от действий романтического и физического характера. — Что? — тот выпучил глаза. — не вздумай, сбрендил что ли! — Тогда пей, — воспользовался моментом Лютик, вливая ему в рот первую рюмку. Пока тот кашлял и отплёвывался, тут же влил и вторую, зажимая Геральту нос. Больной выглядел так, словно его предали. Смотрел в потолок, хрипя и шипя, и время от времени кровожадно хмурился. Лютик успел помочь медсестре разобраться с перевязками и зельями для Геральта, когда тот прекратил разыгрывать трагикомедию и решил сменить жанр. — Опасен тот враг, что примерил личину друга. — Что ещё за фольклор? — фыркнул Лютик, размешивая ложкой сахар в чае. — Это жизнь. Йен вовсю веселилась. Матрона развернулась к ним спиной, чтобы нельзя было увидеть выражение её лица, но плечи у женщины красноречиво подрагивали. — Что лживо, то и гнило. — Ты, похоже, сотрясение себе заработал, пока по земле валялся. — Я не валялся, а упал с метлы. — Я точно видел тебя на земле, пока ты по ней катался. Выглядело, как валяние. — Так я от боли загибался там. Валяются по земле только щенки. — Кто тут у нас хороший мальчик? — проворковала Йен, поддразнивая. — Не соврёшь — не проживёшь. — Геральт возмущён, что не получил награду за свой героизм, — подсказали из зрительного зала. Лютик обернулся на свою аудиторию, игнорируя сварливое совиное уханье, доносящейся сбоку. — Так он ещё не всё положенное выпил, — перебила медсестра, разматывая бинт, — да и перевязку надо сделать. Ривский, не шевелите руками, я же сказала — конечность должна находиться в состоянии покоя. Заживёт через три дня только, либо здесь будете курить бамбук, либо терпите час все мои манипуляции и выметайтесь с Богом. — Терплю и выметаюсь, — однозначно выбрал Геральт, подозрительно глядя на манипуляции Лютика с какой-то таблеткой. Видимо, придумал план, как бы так половчее не выпить её. Лютик продемонстрировал ему несколько маленьких кругляшков, намекая. Тяжело вздохнув, больной поставил ультиматум: — Эти последние, и всё, больше не буду. — Хорошо, хорошо, слово мужчины — закон, — покивал Лютик, заталкивая ему в рот таблетки и пытаясь подпихнуть их пальцами — Геральт, поняв, насколько лекарства горькие, попытался выплюнуть. Дав ему стакан воды, чтобы запить эту гадость, он наклонился и оставил на его щеке звонкий поцелуй: — Заслужил. Геральт выпучил глаза и начал возмущённо барахтаться под одеялом, но, стоило Лютику попытаться отойти к соседней койке, чтобы сесть рядом с Йеннифэр и не мешать медсестре, тут же запричитал: — Куда ты поволокся?***
От сломанной руки Геральта Лютик пришёл ни много ни мало в восторг. Рука-то правая! А значит, без неё трудно есть, писать и делать другие жизненно важные вещи. А уж Лютик, разумеется, был рядом, готовый с этим делом подсобить. — Дай я сам, — непреклонно заявил (потребовал) Геральт, хватаясь за ложку и неудобно изворачивая левую руку. Весь стол застыл в ожидании, даже Ламберт ненадолго отстал от Кейры, чтобы насладиться представшей перед глазами картиной. А там было на что посмотреть: Геральт, неловко зачерпнув солянку, начал подносить её ко рту, но только расплескал по подбородку. Пока он занимался агрессивной дыхательной гимнастикой и возмущённо вращал глазами, напрягая челюсть, Лютик, пряча смешки, убрал беспорядок с помощью салфеток. — Дорогой мой, дай-ка я тебе лучше помогу. И не спорь, — отрезал Лютик, видя молниеносную готовность Геральта сопротивляться. В конце концов, сам он этого, очевидно, сделать не мог, а просить о помощи не станет, это ёжику понятно. Оставалось только выставить всё так, будто Лютик силой заставляет его подчиниться. — Ложечку за Лютика… — пропел он, поднося ложку к его рту. С таким лицом, будто ему в задницу забрался комар и пищит там, Геральт молча открыл рот, глядя ровно перед собой. — Умничка какой, — похвалил Лютик, — давай теперь за Йен, чтобы эта ведьма всегда оставалась молодой и красивой. Геральт скривил губы в ухмылке и рот открывать не стал. Йеннифэр возмущённо всплеснула руками: — Скандал! Предана членом своей же стаи. Весь ужин Геральт покорно открывал рот для супа и хлеба, а потом даже послушно зажевал это дело сосиской в тесте и запил киселём. Не спорил и не отвечал на подколки Ламберта, только одобрительно кивал Кейре, когда та давала этому засранцу очередную увесистую оплеуху. — Ты сам-то ешь тоже, голодным что ли спать ляжешь, — пробубнил Геральт, — вон какой тощий, потрогать не за что. — Потрогать? — шёпотом заорал Лютик. Геральт зажмурился и тяжело вздохнул, как от боли: — Холера. Я не то имел… — Имел и ещё как, этот дрочер тебя много раз по ночам имел в виду, так и знай, Лютик. — тут Ламберту в рот засунули обмоченный в киселе кусок хлеба, и тот склонился под стол, чтобы выплюнуть его. — Поел? Провожу тебя до общежития, вставай. — Медсестра сказала, тебе нужен отдых, иди спи! — Куда я спать пойду, пока ты тут где-то шляешь в ночи. Двигай булками на выход.***
Трисс пришла будить Лютика с утра пораньше в субботу, как раз когда тот блаженно просыпал завтрак и в ус не дул. Эскель устроил очередное «шоу бровей», пытаясь намекнуть ей, чтоб притащила Лютика на завтрак сию же секунду: Геральт с видом потерянного щенка то и дело вскидывался, слыша, как кто-то заходит в столовую. Рука давно уже зажила, но «стая» продолжала звать их за свой стол и непонимающе на них пялиться, когда они выбирали сесть с другими знакомыми. За то, что ей пришлось терпеть Эскеля все двадцать минут, которые ей понадобились, чтобы доесть манку (ну и дрянь… ты сама себя наказала, Трисс, тем, что выбрала есть эту гадость, что теперь на меня бочку катить? И на Эскеля…), подруга решила вынуть из него всю душу и заставить собраться и вытащить свой зад на улицу — студенты ловили последние более-менее тёплые деньки (ну как — «тёплые» … когда ещё не «дубак», но уже не «о, можно пальто надеть») и грудились на улице. Один из боковых входов/выходов в гору, предназначенный для студентов школы (в Медной Горе располагались и другие организации, но студенты Колдовстворца редко сталкивались с их посетителями, в основном были заняты спасением собственной жизни и сдачей экзаменов) вёл к небольшой полянке. Здесь можно было сгрудиться в кучу, как пингвины, и насладиться видом на зачарованные окрестности. Для обычных людей здесь тянулся неказистый горный хребет, но магическое сообщество знало: вот под тем выступом располагался музей магических артефактов, а в той выемке проходила Галерея Идолов. Однако и вид от холода не спасал, в горах ветер был что надо. По крайней мере на улице получилось залезть под бок Геральту, который упорно игнорировал его старания забраться к нему подмышку и не спешил поднимать руку, чтобы с зевком обнять его за плечи, как делают нормальные подростки. Ламберт вот уже пять раз попытался проделать такое с Кейрой и столько же раз увернулся от подзатыльника. В таком положении их и застала стайка девчонок лет тринадцати на вид. Они стали невольными слушателями их разговора, потому что барышни скрываться и не спешили. Внимание Лютика привлёк выбор темы для беседы — любовная лирика, поэтому он тут же навострил уши. Ладно. Все, кроме него, стали невольными слушателями. Он справедливо считал себя единственным представителем канала и радиостанции «Сплетник ТВ» в Колдовстворце, поэтому ему жизненно важно было знать всё, обо всём и про всех, причём как только это стряслось с кем угодно и когда угодно. — Когда дело уже доходит до более интересных моментов, например секса… — менторским тоном вещала ораторка. Лицо Лютика тут же вытянулось. Вся компания притихла, прислушиваясь. Ламберт едва ли не хвостом вилял, желая услышать, что там будет дальше. — То попробуйте привлечь его внимание, девочки. Не только поцелуями, но ещё попробуйте потвэркать. Эскель зажал Ламберту рот рукой, так как тот чуть не помер от разрыва сердца в ту же секунду; нельзя было позволить этому клоуну спугнуть кладезь мудрости, снизошедшую до них. Лютик тут же набросился на свою сумку и, покопавшись в обёртках от конфет и обрывков бумаги с написанными на них в спешке стихами, выудил оттуда тетрадку и ручку, принимаясь записывать. — Совсем что ли? — хмыкнул Геральт, отнимая у него ручку, Лютик только «твэркать» и успел записать. — А ну отдай! Такого на уроках полового воспитания не расскажут. Там нам вещают теоретики, но надо же и практиков когда-то слушать. — Мой любимый трек для твэрканья называется «потекла твоя пусси», — продолжался ликбез, — она создаёт определённое джуси настроение. — Геральт, не дай мне упустить ценные знания, верни тетрадь! — Ты где их применять собрался? — с недовольным лицом осведомился тот. — Пойду-ка к ним подсяду, узнаю, как привлечь внимание мужчины! — Лютик уже стал подниматься с земли, как Геральтова рука дёрнула его обратно и надёжно прижала к себе за плечи. — Полоумный. Что они тебе там расскажут, сплюнь. Привлёк уже. Ламберт, напротив, вскочил, бросая многозначительные взгляды на Кейру: — А я вот пойду к ним, попрошу советов отвесить. Эскель, вытирая обслюнявленную ладонь о пиджак (Ламберт воспротивился тому, чтобы ему закрывали рот руками), встал вслед за ним. Видимо, в нём тоже воспылал интерес. Лютик обернулся на Геральта, зажатый в его объятиях (наконец-то!). Оказывается, тот уже прожигал его взглядом. Стоило посмотреть на него, как тот припечатал: — Даже не думай. Никакого… — он тяжело сглотнул, будто ему тяжело было даже думать о том, чтобы произнести продолжение вслух, — твэрканья. — Хорошо, — миролюбиво согласился Лютик, — но только пока мне тут удобно сидеть. Геральт вздохнул и получше прижал Лютика к себе, давая ему облокотиться на своё плечо. — Ты давай особо не пригревайся, — проворчал он для проформы. Лютик решил провести эксперимент. Почитав для вида учебник и бестолково полистав какое-то пособие, он поёжился. — Холодно? — спросил Геральт. Лютик горестно вздохнул: — Не бабье лето уже. С недовольным видом Геральт отогнул полу тёплой куртки и, морщась от холодного ветра, задувшего внутрь, позволил Лютику забраться туда. — Нулёвый ты человек. Мамонт, — прокомментировала ситуацию Йен. Геральт непонимающе воззрился на неё, пока Трисс тихо посмеивалась. Кто-то же должен научить этих простофилей языку молодёжи.