Мы сделаем из тебя человека!

Всю следующую неделю я провел в нервном возбуждении. Меня стало колбасить даже об одном упоминании о Куске позитива. Хорошо хоть Юра согласился ничего не говорить Жене, а то я бы с ума сошел. В будни Юра заехал всего два раза. И один из этих вечеров нас оккупировала мама. Она просто мертвой хваткой в него вцепилась и пристала с расспросами. И не забыла поблагодарить, за то, что он с больным мной возился. Похоже, после данного инцидента, Юра заслужил мамкину любовь и уважение. А еще — мама привезла немецкое пиво из командировки, которое мы втроем и распили. — Кстати, Юр, — обратился я к нему, когда нам удалось скрыться от мамы в комнате. — А твои предки знают? Ну… сам понимаешь. — Мама знает, смирилась. А отец предпочитает делать вид, что не в курсе. Вообще эту тему избегает, — он поморщился. — А ты что — матери решил рассказать, что мы встречаемся? — А мы встречаемся? — испуганно ляпнул я. — Прикинь! — хохотнул он. — А ты что думал? — Ну… я не думал, — промямлил я. – Ну, блин… Ты только это… я не против, просто… — Валь? — А? — я поднял голову и увидел, что Юрка ко мне подошел. Он провел кончиками пальцев по линии моего подбородка и, улыбнувшись, уставился на мою растерянную рожу. Я шумно вздохнул и положил ладонь ему на грудь. Ну, давай, целуй, монстр. Ох, каким понятливым я стал… пипец просто! Выходные мои подло вылетели в трубу. Иван Дмитриевич подкинул такую прорву работы, что кабы не мама, я бы и поесть забывал. Хотя, с другой стороны, теперь у меня появится немного деньжат. Во вторник вечером меня позвала гулять Журавлёва. Почти в полном молчании мы обошли половину нашего района. Кстати, удивительное дело, Янка подействовала на меня, как отличное успокоительное. Одно ее присутствие привело меня в норму и мысли перестали скакать, как угорелые. — Я смотрю — ты успокоился, — улыбнулась Яна. — Что? — Ты сам не свой в последнее время. Я и вытащила тебя, чтобы лично убедиться. — Ну, есть немного, — я полез в карман за сигаретами. — Так заметно? — Мне – да. Что случилось? Я промолчал, а Журавлёва настаивать не стала. Хорошая она все-таки девчонка. Может быть, рассказать ей обо всем? Кто еще кроме нее сможет вправить мне мозги? — Ян? Ты ведь психолог. Это, — я замялся, — давай представим, что у нас сеанс? И никто об этом разговоре не узнает. — Не вопрос, Ефремов. Ты знаешь, я не болтлива. — Ох, — я закурил. — Мы с Юркой, кажись, теперь встречаемся… Яна остановилась, как вкопанная и уставилась на меня во все глаза. Черт. Зря, что ли, рассказал? И чего это она так на меня зырит? — Ой, — опомнилась она. — Прости, Валек. Что-то я от неожиданности подвисла. Нет, ну с Юркой мне все сначала было ясно, но ты… — Погоди, — перебил ее я. — Ты так давно поняла, что он… — Ну да. — А почему мне не сказала? — возмутился я. — Я же говорю, что не болтлива. Ко всему прочему — я не была уверена на все сто процентов. В ее словах виднелась неоспоримая истина, но ощущение, будто меня подставили, никуда не делось. Блин. — Валек, не злись на меня. Я не привыкла сплетничать и делиться с кем-то догадками. Мы же с тобой похожи — оба интроверты, которые не очень-то жалуют людей. И с кем-то делиться своими мыслями как-то сложно, — она мне улыбнулась. — Пойми меня и прости. Да, она права. Не один я такой особенный, вокруг меня мир не вертится. Журавлёва так же, как и я, редко заводила новые знакомства, редко с кем-то общалась. Наверное, именно поэтому мы с ней и спелись. — Не злюсь, — я вздохнул, чувствуя, что нервы снова сдают. – Ян, что мне делать? Мне очень странно. — В каком смысле? — Меня со дня рождения Юрки жутко колбасит, причем перманентно. А стоит ему до меня дотронуться — аж трясти начинает. И сердце колотится, как бешеное. — А вы с ним целовались? — Ну, — я смутился. – Ага. — И как? Есть ощущение, что это неправильно? Или тебе противно? — Нет, только стремно — жуть просто! Я все в голову взять не могу — на кой-фиг я ему сдался. — Почему? — Ну ты посмотри на него, а потом на меня. Разве не очевидно? Юрка — состоявшийся в жизни красавчик, у которого есть машина и квартира в Москве. А я — стремный задрот, который всю жизнь висит у матери на шее. Я чую, что здесь где-то наёб. Блин, может быть, они с Женькой поспорили? Журавлёва тяжко вздохнула и покачала головой. Как мне показалось — немного осуждающе. — Начнем с того, что Женька не такая. Она же простая, как валенок и совершенно бесхитростная. И она к тебе очень привязалась, это видно невооруженным глазом. Так что не наговаривай на нее, — поучительно произнесла она. — А Юра… неужели ты недостаточно хорошо его изучил? — Это твое хобби, не мое, — буркнул я. — Ох, Валентин, — Яна кинула на меня какой-то уж больно снисходительный взгляд. — Юрка — хороший парень. Прекрати. — Так зачем я этому «хорошему парню» сдался? — у меня затряслись руки и я уронил только что вытащенную из пачки сигарету. — Зачем-то да нужен. Нравишься ты ему, смирись и прими это. Или у него спроси, если смелости хватит. — Да меня Кондратий хватит, ты чего? — Не переживай, ты скоро к нему привыкнешь и тебя перестанет «колбасить». Я тебе это гарантирую. Человек — существо отлично приспосабливающееся, — она потрепала меня по плечу. – Так! А теперь давай зарулим в аптеку. — Зачем? — За презервативами, — Яна сказала это настолько серьезно, что я чуть не споткнулся. — Шучу, дурак. Пустырника тебе купим, он нервы успокаивает.