Мы сделаем из тебя человека!

Я сидела на полу в своей комнате и пыталась сложить что-то из небольших, немного обшарпанных детских кубиков. Мне хотелось выстроить из них какое-то слово, но у меня упорно ничего не получалось, как бы я не старалась. И так и этак их крутила, выставляла в разном порядке, но все это меня совершенно не устраивало. Бросить бы, но почему-то я продолжала заниматься этим бесполезным делом. Казалось, что это нечто важное и что я просто обязана выложить из них какое-то слово. Только вот какое? Почему голова такая пустая? Меня позвал знакомый мужской голос и я подняла голову. Человек, стоящий передо мной, казался таким высоким, таким далеким… он улыбнулся, только вот немного грустно и сердце неприятно сжалось. Он присел на корточки подле меня, погладил по голове, чмокнул в лоб. И пока я изучала его грустное лицо, он передвинул мои кубики и поднялся на ноги. Я хотела его окликнуть, но не издала ни звука. Еще раз мне улыбнувшись, он стал уходить. Броситься вслед не получилось — я будто приросла к полу. Окликнуть его тоже не выходило, только душа рвалась вперед. Догнать, остановить, обнять и никуда не отпускать! Он ушел, а я заплакала. Роняя на пол слезы, я взглянула на ровный ряд выложенных им кубиков. Казалось бы, вот-вот и я могу прочитать то, что там написано. Но, когда я смахнула слезы с глаз, картинка перед моим взором совсем расплылась и почернела… Разлепив веки, я с досадой подумала, что так и не узнала, что же за слово мне хотелось увидеть. А еще подушка была мокрой от слез. Ох, ну даю! Я вытерла глаза, обняла скомканное одеяло, пытаясь запомнить стремительно ускользающий сюжет сна. Когда я, наконец, более или менее осознала то, что мне приснилось, нервно хихикнула. Во сне я видела Колю. Интересно, что бы на это сказал дедушка Фрейд или товарищ Юнг? Мужчина, который уходит, бросает меня одну. Отец, кто же еще? Бросил нас с мамой, когда мне было лет пять. Причем, перед тем как уйти, долго со мной разговаривал, успокаивал зачем-то. Я же тогда вообще не понимала, что происходит. А тут Колька влез, произошла подмена образа. Перенос какой-то странный получился. Хотя, может быть, где-то в подсознании, Коля ассоциируется у меня с папой. Ветреный человек, способный исчезнуть. Просто взять и уйти. Хм-м-м… Привстав, я приметила на полу бутылочку воды. Не очень соображая, откуда она могла взяться, я выпила залпом где-то половину. Ох, как же хорошо! На мое воспаленное сознание с грохотом упало понимание того, что я не знаю, где сейчас нахожусь. Точно не у Остапова, комната вообще незнакомая. Я сидела на разложенном диване, одетая в то, в чем была вчера. Так… что было-то? Помню, что целенаправленно набиралась. Больно уж много внимания мне Колька уделял. Это и льстило, и одновременно с этим пугало. Шарахаться от него мне не хотелось, но и нормально воспринимать не получалось. Поэтому я решила напиться и расслабиться. Да. Точно. А то напугал он меня до чертиков, задуматься заставил. Весь вечер старательно гнала от себя мысли о том, что он все-таки симпатичный и очень милый… хм, кажется, что мы вместе с ним куда-то ехали… Я еще раз огляделась. Комната, как комната, правда нежилая какая-то. Небольшая, светлая, минимум мебели. Неужели он привез меня к себе? Встав с дивана, я направилась к выходу. Дверная ручка не повернулась и я вздрогнула. Спокойствие, только спокойствие! Уняв дрожь, я заметила на шарообразной ручке небольшой замочек и повернула его. Дверь легко открылась и я с облегчением вздохнула. Ну я и паникерша! В прихожей я обнаружила свою куртку, сапоги и сумку. А на кухне обнаружился Коля. На нем были темные спортивные штаны и белая футболка. Взъерошенный, под глазами тени залегли — сам на себя не похож. — О! Яна, ты проснулась, — он слабо мне улыбнулся. — Утречка. — День уже, — хмыкнула я. — Когда проснулся — тогда и утро, — серьезно произнес он. — Не стой в дверях, садись. Чай, кофе, потанцуем? — Пожалуй, чай, — я села за стол. — Зеленый, если можно. Он кивнул и с тихим вздохом встал с места. Включив чайник, он выудил из шкафчика небольшую деревянную коробочку. Это у него чай такой? Впервые вижу подобную упаковку… чем-то пошуршав и погремев посудой, Коля поставил предо мной дымящуюся чашку. — Как спалось? — поинтересовался он. — Голова не болит? — Отвратно спалось. Сны идиотские снились. Голова не болит, мутная немного, — призналась я, вдыхая аромат горячего чая. — Ничего, скоро отпустит. Колька был каким-то уж больно хмурым и неразговорчивым. Я же по своей натуре была молчуньей, если не провоцировать меня на разговор. Поэтому минут десять мы провели в идеальной тишине, которая, надо сказать, совсем не напрягала. Чай мне действительно помог, голова прояснилась, мысли пришли в относительный порядок. — Так, — серьезно сказала я. — А теперь рассказывай, что вчера было и почему я здесь. — А ты не помнишь? Совсем? Мне показалось, что Колька немного расстроился. Хотя, сложно сказать… какая-то мутная эмоция скользнула по его лицу. С тем же успехом можно было сказать, что он отчасти рад, что я ничего не помню. Ох, надеюсь, что я вчера ничего обидного ему не брякнула? Или чего-нибудь провокационного… — Смутно помню… — Ну, если вкратце… ты уснула во время игры, начала проситься домой и мы вызвали для тебя такси. Одну тебя отпускать мне совесть не позволила, — он хмыкнул. — Когда мы сели в машину, ты наотрез отказалась ехать к себе, мотивируя это тем, что мама расстроится, что ты пьяная домой явишься. Ну, я и решил тебя к себе забрать. Вот. — Ох, не помню я такого, — я попыталась поправить волосы — коса за ночь совсем растрепалась. — Я постелил тебе на диване, а ты начала обвинять меня черте в чем. Извращенцем и маньяком обозвала, — он криво улыбнулся. — В общем, я оставил тебя в комнате и велел запереться. На этом ты успокоилась. — Черт, — я не на шутку смутилась, даже щеки гореть начали. — Прости… я неадекватная была… — Все пучком, не переживай. Я прекрасно знаю, какая у меня репутация. Наслушался уже от дорогих и любимых друзей. — Коль, — осторожно начала я. — Они же не на полном серьезе… — Яночка, не надо, — он скривился. — Все нормально. Не нужно меня жалеть и так аккуратно со мной разговаривать — я не Валентин. Ты чего так осторожничаешь? — он весело усмехнулся. «Потому что переживаю за тебя, дурень», — подумала я, но промолчала. Прекрасно же вижу, что все эти улыбки, усмешки, язвительность и самоуверенность — всего лишь маска. Причем защитная маска, своеобразный щит. Только вот откуда? Что же с тобой такое произошло, что пришлось закрыться и играть роль даже среди друзей? — Так, — он задумался. — Холодильник у меня пустой, может будкой для самоубийств мышам служить. Так что позволь нерадивому хозяину этого скромного дома сводить тебя в суши-бар! — Завтракать роллами? Это что-то новое, — удивилась я. — Да обедать уже… — Мы же только проснулись, — весело сказала я. — Значит, еще утро. А где утро, там и завтрак! — Резонно! — рассмеялся он. – Ну, давай собираться!