***
Он бросил взгляд через плечо: — Здравствуй, отец. — Когда к тебе обращаются, стоит демонстрировать не спину, а лицо и уважение, — частый пульс и нервы подгоняли огрызнуться, но Малфой призвал себя к спокойствию. Он еще раз посмотрел на вход в шатер и увидел, что там толпились колдомедики. Это просто порезы. Она справится. Но если отец заметит интерес Драко к Гермионе, сможет потом это разыграть против него. Парень развернулся и со скучающим выражением лица посмотрел в сторону старшего Малфоя. — Так лучше? — Ты не ответил на мое письмо. И не собирался. Он отвечал на письма с эмблемой их семьи, только если на нем было написано имя матери. Отцовские он с удовольствием сжигал. — Наверное, сова выронила, пока несла, — он пожал плечами, — ох, уж эти птицы. Отец был одет в черное длинное пальто, волосы убраны в низкий хвост, а руками он опирался на излюбленную трость. Как всегда, лицо полное высокомерия и тщеславия. Интересно, а где-то платят за процент скуки во взгляде? Люциус выгнул бровь и достаточно спокойно отреагировал на явную ложь. — Ну, это удручает. Ведь в письме было сказано о твоей матери. Драко тут же сбросил раздражение с лица и нахмурился, начиная переживать. — Что с мамой? — отец медленно моргнул и опустил глаза, уделяя больше внимания ровной манжете на пальто, чем сыну. — Я уже переговорил с твоими учителями и с директором Дамблдором. Ты отправляешься на пару дней домой вместе со мной. Драко нахмурился, стараясь заметить хоть какие-то подсказки в силуэте мужчины. Он спокоен. Хотя Люциус всегда был похуистом, этого у него не отнять. Никаких намеков. Ничего. Учтивость, высокие нравы, ну и, куда же без этого, превосходство чистой крови над всеми плебеями. Ветер ударил по полам куртки, заставляя поежиться. Драко сейчас должен быть в шатре. С лучшим другом и Гермионой, которой, судя по ее выступлению, досталось больше всего. Но старший Малфой темнил, а значит с мамой могло что-то случиться. Он никогда до конца не раскрывал карты. Играл словами, которые на самом деле были обычными джокерами при партии в «дурака». Ничем. — Ты можешь нормально сказать, что с мамой? — Люциус выгнул бровь, как будто его сын сейчас оповестил, что он магглорожденный от двух шлюх, еще и любимец единорогов. — Тон ниже, Драко. И следуй за мной, — мужчина развернулся и пошел в сторону школы, поэтому не увидел раздражения на лице парня. Драко еще раз кинул взгляд на главный шатер и поплелся за отцом, понимая, что у Поттера и Грейнджер есть сегодня поддержка. У Нарциссы был только сын. Малфой поднимался по лестнице, уже догадываясь, куда они двигаются. Работающий камин был в кабинете старика, которому отец уже объявил о своем решении — забрать сына на пару дней домой. Драко прокручивал ремешок, раздумывая о том, что могло случиться с матерью. К своему стыду, он только сейчас вспомнил, что не получал ее письма. Его так затянули последние события в жизни, что он просто не отметил этот странный факт. Люциус хоть и мудак, но он не был бы настолько спокоен, если бы с его женой что-то произошло. Это же очернило бы его статус. Дамблдор стоял возле своего кабинета и ждал их. Он произнес заклинание, картина открылась, и мужчины вошли внутрь. Благодаря тому, что директор их пропустил вперед, Драко немного задержался и тихо шепнул: — Вы знаете как участники? — старик добродушно похлопал его по плечу. — Все хорошо, Драко. Все живы, но не совсем здоровы. Она восстановится. Она восстановится. Малфою не могло показаться, что Дамблдор вложил слишком много смысла в каких-то два слова. Отец развернулся и стукнул своей тростью о пол, что означало одно — он уже устал ждать сына. Несмотря на то что слизеринец затормозил на секунд пять. — Спасибо, директор, что отпустили Драко домой. Я не стал бы отпрашивать, — уголки его губ слегка дернулись, — если бы это не было важно для нашей семьи. Старик кивнул, все еще смотря на своего ученика. — Семья — это прекрасно, но главное — не забывать, что выбор есть всегда. Драко застыл, недоуменно смотря на директора, а Люциус нахмурился и, отвернув голову, презрительно дернул губой. Последнее предложение осело в сознании Малфоя, начиная медленно просачиваться в кровь. Выбор есть всегда. Выбор есть всегда. Что бы это могло значить? Но развить эту мысль парень не успел, так как отец уже взял горсть летучего порошка и бросил им в ноги. Зеленоватый огонь забрал их тела, оставляя размышления в кабинете директора.***
Мэнор встретил мужчин тишиной и треском от аппарации Тинки, которая появилась буквально сразу же. — Мистер Малфой! — Драко подавил улыбку, так как домовик в этот момент смотрела именно на него, — Тинки рада вас приветствовать дома. Люциус брезгливым взглядом посмотрел на эльфа и прошел вперед, подходя к низкому столику. Рядом со столом, как и обычно, располагались два кресла и диван, который был немного закруглен. Мэнор всегда был немного… скучноват. Интерьер выдержан в изысканном стиле, без каких-либо ярких акцентов. Темная древесина, черно-белый мрамор, ваза, на которую Люциус чуть ли не дрочил, так как она уже видела не один век и была очень презентабельна. — Бурбон, — коротко бросил мужчина, приказывая, на что эльф поджала уши и погрустнела. — Да, хозяин, — она щелкнула пальчиками, и перед мужчиной появился поднос с графином и двумя роксами. Удивительно, что когда Драко просил что-то подать, эльфийка сама ему приносила, но если требовал Люциус, то она задействовала магию. — Мистер Малфой, вы что-то хотите? — она вновь посмотрела на парня своими большими глазами, и Малфой слабо улыбнулся, проходясь ладонью по ее макушке, когда сделал вперед шаги. — Нет, Тинки, ты свободна, — она погладила то место, где только что была рука Драко, и восторженно улыбнулась. — Проваливай, — высокомерно выплюнул Люциус, на что слизеринец огрызнулся: — Она — мой эльф, который всегда жил в семье Блэков. Нарцисса поручила Тинки заботиться обо мне, когда я еще под себя ходил. Ты не имеешь права ее выгонять. Мужчина удивленно вскинул брови и развернулся лицом к сыну, издевательски протягивая: — Кто-то прибавил не только в росте, но и в гоноре, — кривая усмешка прорезала лицо, — я хозяин этого поместья и глава семьи, так что все, что находится в стенах этого дома — принадлежит мне. Они отзеркалили друг друга, и наглядное сходство было отвратно Малфою. Эти платиновые волосы, рост. Даже голос был почти идентичен. Разница была лишь в том, что Драко не говорил так часто и много, словно напыщенный сноб. — Тинки, — позвал парень, все еще выдерживая взгляд отца, — ты свободна. Я позову тебя, когда ты будешь нужна. Эльф тут же аппарировала, а Драко потянул уголок губ, кидая вызов. — Ты можешь владеть вещами, а вот живые существа — тебе не принадлежат, — он осмотрел стены большого зала, меняя тему, — где мама? Драко задержался на семейной картине, где он сидел на коленях у Нарциссы, а сзади стоял Люциус. Какая же она красивая. Идеальная осанка, теплый и нежный взгляд, который сначала был сфокусирован на сыне, а после смотрел вперед. Салазар, он только сейчас осознал, как успел соскучиться по ее низкому и бархатному смеху. По завтракам на террасе, которая выходила на ту сторону территории, где располагался их пруд. Драко захотелось вновь не видеть отца в поместье, а просто лежать на изумрудной траве, уложив голову на ноги матери. Слушать, как она читает какую-нибудь книгу вслух, и размеренно дремать, наслаждаясь теплыми лучами солнца и ветерком с запахом душицы и сирени. — Во Франции, — ответив на вопрос сына, Люциус поднял стакан и покачал бурбоном, смотря за плавным раскачиванием жидкости, — решила уехать отдохнуть, развеяться. — Что? Драко оцепенел, смотря на профиль отца. Даже если он не лжет, мама бы написала, что собирается покинуть Лондон. Тогда для чего была ложь после турнира? Мужчина подошел к панорамному окну и сделал вид, что его заботит пейзаж, где на пруду плавали лебеди. — Где. Сейчас. Нарцисса? Старший Малфой кинул искоса взгляд на младшего и вновь уставился в окно. — За что вы так любите этих существ? — он ткнул бокалом в сторону водоема, — они даже не хищники. Красивые, но слабые. А еще слишком сентиментальные. Если погибает один, они всю жизнь скитаются в одиночестве, — он приподнял уголок губ, — совсем не прагматично. Драко сделал аккуратный шаг, ощущая волнение внутри. Что происходит? При чем тут их с мамой леб… Парень резко почувствовал пульс в горле. — Что ты сделал с мамой? — его голос, к сожалению, немного дрогнул. Блять, он же не мог избавиться от своей жены. Даже такой урод, как его отец, не мог так поступить. — Что я сделал с Нарциссой? — судя по вскинутым бровям, вопрос его удивил. — Я, конечно, знал, что тебе не передались мои гены, чтобы уважать старших, а тем более отца, но это перебор. Она и вправду уехала во Францию. — Она бы написала мне. — Наверное, сова выронила ее письмо, пока несла тебе, — Малфой-старший посмотрел поверх своего плеча, посылая кривую ухмылку, — ох, уж эти птицы. Сволочь. Он перехватил письма матери, именно поэтому Драко так долго не получал от нее известий. — Что ты хочешь от меня? — прямо спросил Малфой, делая в голове заметку, написать попозже в их резиденцию во Франции. Отец молчал достаточное время, видимо пытаясь подогреть градус накала. — Времена меняются, Драко, — начал он, продолжая смотреть в пространство и покачивать алкоголь в бокале, — каждому человеку в мире, хотя бы раз в жизни, приходится делать выбор. Ты мой наследник. Моя кровь. Тот, кто будет стоять во главе семьи когда-нибудь, — Люциус развернулся к нему лицом, — я многое спускал тебе. Твои выходки, то как ты держал при себе эту сиротку, выродка-полукровку. Слизеринец напрягся, но решил дослушать до конца. Эта речь вела к чему-то, что явно не придется ему по вкусу. Он медленно завел руку назад, и нащупал в заднем кармане джинс палочку, продолжая следить за движениями отца. — Ты часто плевал на мои распоряжения… — А ты думал, что твой сын эльф, чтобы безоговорочно подчиняться? — саркастично перебил Драко. — Ты, не умеешь слушать, Драко, — надавил Люциус, медленно идя к столику, где стоял графин с бурбоном, — но, ты мой сын. Поэтому я тебя прощаю. Блондин моргнул раза три, прежде чем понял, что было в конце. Что? Он меня прощает? Его отец, который, как минимум один раз, поднял руку на Нарциссу. Человек, который пропускал все его игры по квиддичу, потому что были дела поважнее. Тот, который, если представиться возможность, спокойно разменяет благополучие семьи на тысячу золотых. Люциус никогда не любил Драко, как вообще должен это делать родной отец. Мужчине было плевать на его жизнь, ровно до того момента, пока это не вредило общественному статусу. Он смотрел на Нарциссу как на красивый предмет интерьера. Да ебанная трость получала больше его улыбок, чем жена с сыном. — Я не просил прощения, — медленно проговорил Драко, вскидывая бровь, — как видишь, помимо цвета волос, кое-что мне все-таки передалось от тебя. Он давно не боялся дерзить отцу. Слишком мелочен. Чрезмерно труслив. Малфой-старший в этой жизни не сможет ничего сделать. Его предел силы — это поднять руку на хрупкую женщину. Драко, может, и не был сложен как Гарри, но благодаря частым тренировкам по квиддичу имел большую массу тела, чем Люциус. А дуэль на древках… пусть попробует своей корягой обогнать слизеринца в скорости. Это будет даже забавно. Мужчина приподнял подбородок и задумчиво поджал губы, внимательно рассматривая парня перед собой. — Ты умен, Драко. А еще, я вижу в тебе потенциал. Впервые, отец сказал хоть что-то в его сторону. Не просто безразличный взгляд, а какие-то слова, в которых были честные нотки одобрения. Только хороша ложка к обеду. Сейчас Малфою нахер не нужно одобрение Люциуса. Парень давно перерос тот возраст, когда делал что-то только ради того, чтобы услышать похвалу. — Но времена и вправду меняются, — продолжил мужчина, начиная вальяжно наливать новую порцию алкоголя, — ты достойный волшебник, но не превосходный. — Ты забрал меня домой, только ради того, чтобы обсудить мои магические навыки? — Драко фыркнул и покачал головой, — Салазар, не помню ни одной минуты за последние четыре года, чтобы меня волновало твое мнение обо мне. — Смирение — это благодетель и шанс на существование, — сказал Люциус, смотря на картину, где была изображена их семья, продолжая медленно потягивать алкоголь, — но тебе это не знакомо. В будущем, такое поведение может стать для нас проблемой. — Для «нас»? — Драко скривил губы. — Или для «тебя»? Малфой чувствовал, что еще несколько минут такого разговора и он точно пошлет нахуй отца. Его мутные изречения всегда вызывали бешенство, но сейчас особенно. Его друг прошел испытание, а он так и не узнал, сколько очков он заработал. Гермиона пострадала от когтистой лапы дракона и вообще неизвестно, чем это обернется для нее. Драко должен быть не тут. Не в этих холодных стенах, которые становились домом только тогда, когда от мраморных поверхностей отражался теплый голос матери. Мужчины одновременно повернули голову, когда в коридоре послышались шаги. Если Люциус леденисто улыбнулся, то Драко напрягся всем телом, поворачивая корпус к проему и делая медленный шаг назад. — Для «нас», сын, — мужчина повернулся и посмотрел прямо ему в глаза, — я всегда действую во благо семьи. На этих словах в зале появились… Что за хуйня? Шесть оборванцев, которые выглядели внешне так, словно секунду назад пировали на помойке. Сальные волосы, грязная одежда, бешеный взгляд. Их походка была пружинистой, а улыбка зловещей и больной. — Какой красавчик, — нараспев произнес уебок, у которого были темные волосы и шрам на брови, — с таким даже приятно развлекаться. Малфой достал палочку и вновь отошел назад, напрягаясь всем телом. Что происходит? Отец, конечно, не брезговал разными связями, но даже для него это был тотальный перегиб. — Драко, ты слишком разбалован Нарциссой, — заговорил Люциус, пока незнакомцы медленно окружали парня. — Ты рос в теплице, как домашнее растение. Один придурок дернулся, вскидывая палочку и посылая внезапное заклинание в сторону Малфоя. Тот быстро защитился и завел ногу назад, принимая более устойчивую позицию. — Но мир меняется, сын, — мужчина допил бурбон и поставил рокс на стол, а после поправил манжеты на пальто, — и тебе пора под него подстраиваться. Драко слышал слова отца, но следил за теми, кто сейчас загонял его в угол. Парень ничего не понимал, но знал, что для него этот день закончится не самым радужным образом. Какие-то неизвестные, которые на вид выглядят как самые настоящие оборванцы, в собственном поместье ему угрожают, судя по наставленным палочкам и мерзким ухмылкам. Как хорошо, что в мэноре нет Нарциссы. Страха не ощущалось, только дичайшее напряжение и недоумение от всей ситуации. — Учись расти в дикой природе, Драко, — сказал Люциус, встречаясь с ним взглядом. — Джентльмены, покажите юноше реалии современного мира. — А сам?! — прорычал Малфой, отбивая новое заклинание, которое послал уже другой уебок. — Или ты способен только на то, чтобы поднять руку на собственную жену?! Драко сейчас был в полном дерьме. Он умеет драться в дуэли. С одним противником. Но чтобы против него было шесть человек… Малфой-старший ничего не ответил, начиная медленно идти к выходу. Еще две вспышки, которые слизеринец смог парировать, но вот жалящее, которое попало в бок, он уже пропустил. Блять, да какого хуя? Он сцепил зубы, продолжая держать древко перед собой. — Я, блять, тебя ненавижу! — выплюнув эти слова, он парировал еще одну вспышку заклинания, но при этом ему в скулу прилетело кулаком, так как он выпустил из вида одного мерзкого верзилу. Когда парень пошатнулся, почувствовал острую боль под ребрами, так как тот, практически тут же, нанес удар ровно в то место, куда ударила магия до этого. Драко согнулся пополам, хватая ртом воздух. Он поднял взгляд и наткнулся на глаза Люциуса, который перед уходом из зала посмотрел на него. — Ненависть всегда сильнее, чем любовь, — его уголки дрогнули в подобии улыбки, — это топливо намного горячее для внутреннего стержня. Парень не успел ответить. Ни отцу, ни на новый удар, который пришелся ему в нос. Он ударился коленями об пол, продолжая одной рукой придерживать бок, а другой сжимать палочку. Его отец уже вышел, оставляя Малфоя наедине с шестью волшебниками, которые только разогревались от предстоящей забавы. Драко впервые жизни пожалел, что не находится в стенах Азкабана, обвиненный за убийство Люциуса. — Эй, красавчик, ты уже выдохся? — один из придурков широко улыбнулся, показывая вид на гнилые зубы. Малфой выплюнул кровь, оставляя на белоснежном мраморе алую кляксу и поднял голову. — Интересно, кто выебал твою мамашу, что после сношения родилось что-то похожее на тебя, — он ухмыльнулся и сцепил длинные пальцы на древке, — а, красавчик? Наверное не стоит выебываться при шести волшебниках, если не хочешь после своих слов получить коленом в челюсть. Попозже, Драко об этом подумает. Ну, если переживет последующие дни пребывания в стенах своего дома.***
Салазар, меня сейчас вырвет. Драко мутило, а голова трещала всеми оттенками боли. Его руки скользнули по темным стенам коридора, чтобы иметь хоть какую-то опору для тела. Может Люциус и скрыл его порезы и гематомы, но болело так, будто все было свежим. Малфой попытался сфокусировать зрение, но картинка расплывалась, а давление на лобную часть стало настолько адским, что из его горла прорвался стон. Ему нужно поспать. Просто куда-нибудь лечь, иначе он скоро свалится с ног. Желчь застряла в гортани, а попытки ее выплевать, закончились хрипом. Драко схватился за ребра, потому что адская боль взорвалась между костей. Я ненавижу тебя. Эти слова пульсировали в такт агонии, пока ноги пытались удержать тело в вертикальном положении. Яненавижуненавижуненавижу. А это было всего три дня. Сколько человеку нужно, чтобы сломаться окончательно? Есть ли какой-то рубикон слабости? Потому что Малфой уже не понимал, где лично его граница. Синяки, кровь, насилие. Он этого не знает. Не рос во всем этом. Новое и пугающее заставляло заходиться в истерике и спотыкаться на частом дыхании. Ноги все-таки не выдерживали, и он упал на пол, захлебываясь глотком воздуха из-за резкой боли в мышцах. Лицо порезала гримаса боли, из легких вырывался мокрый звук. Я ненавижу себя. За слабость. За невозможность. За бессилие. — Драко? Голос Грейнджер прозвучал слабо. Либо из-за невозможности нормально воспринимать звуки, либо она и вправду говорила вполголоса. Малфой нашел в себе силы дернуть головой в ее сторону и растянуть губы в улыбке. Болезненной, даже можно сказать — безумной, с прописанной историей этих трех дней. — Грейнджер… Он не может видеть ее лицо. Нет, не так. Драко видит, но сразу три силуэта, а из-за темноты коридора смазались любые черты. Его хрип, даже не полноценный голос, прозвучал в голове чересчур громко, а после как будто продолжал звенеть. Словно слова отражались от стенок его головы. — Мерлин, что с тобой? — Грейнджер быстро сократила расстояние, хватая его за руку. Он стиснул зубы, но булькающий всхлип поцарапал глотку. Бля-ять, как же больно. Малфой, конечно, знал, что дальше будет хуже, но если его сейчас так разрывало, то дальше ждет Ад. Во всех смыслах. — Черт, прости, — Гермиона отдернула руку, продолжая нависать над ним. Никчемный, слабый. Щенок Малфоев. Ничего, мы с тобой поработаем. Драко затрясло в лихорадке, когда он вспомнил дни, которые пережил. Интересно, а его крик такой же сладкий, как личико? Тоска и воющая боль наполнила сознание до краев. Всхлип все-таки сорвался с губ, а в голове загудела надоедливая мелодия. Грейнджер, ты мне нужна. — Прости, прости-простипрости, — быстро проскулил Малфой, падая всем телом на пол. Он чувствовал руку, но не мог сказать точно, причиняла она боль или пыталась поднять его на ноги. — Драко, что с тобой? — холодные пальцы дотронулись до задней части шеи, где не было прикрыто одеждой. В нейронах памяти взорвалось воспоминание. Уебок, от которого пахло мочой и потом, схватил его за шею, чтобы острое колено врезалось в ребра. — Нет! Хватит, — сдавленно прохрипел Малфой, отползая. — Перестаньте! Его накрывало истерикой. Просто ощущение тьмы, режущей боли, его пронзительного крика, который застрял в каждой клеточке организма. С этим криком был громкий смех и слова. Да, ему что-то говорили. Он не помнит. Боль вытесняла любые предложения, которые он слышал. Мама, где ты? Хочешь, я буду твоей мамочкой? Удушливое состояние застряло где-то в груди, заставляя захлебываться горечью и воздухом. Он мотал головой, пытаясь прогнать страх. Ему страшно. Чертовски. Просто уснуть. Уснуть. И никогда больше не просыпаться. — Драко, это я — Гермиона, — его мутный взгляд остановился на ее силуэте, но увидеть реакцию на лице не было возможности. Не прикасайся ко мне. Не трогай меня. Малфой должен отползти. Подальше отсюда. Увеличить расстояние. Он сделал неловкие движения ногами по полу, но импульс разрывающей боли пробежался в мышцах ног, заставив его хватать ртом воздух. Салазар, как он умудрился добраться до сюда? Сейчас Драко не мог этого вспомнить. Видимо, желание сбежать из трехдневного Ада было настолько сильным, что помогло ему оказаться в коридоре школы. Малфой сделал последнее усилие и все-таки смог опереться спиной на стену, чтобы не валяться мешком на полу. — Я не смогу, я-я слаб, — Грейнджер подползла к нему, а голова казалась такой тяжелой, что просто упала подбородком на грудь, — я н-не такой сильный. Я всех подвел. — Ты сильнее, чем многие из тех, кого я знаю, — Грейнджер положила ладонь на его скулу и провернула лицо Малфоя к себе. Она не спрашивала, что произошло. Где он был эти три дня. Что с его телом и психическим состоянием. Только один вопрос. — Что я могу для тебя сделать? И, Малфой все-таки сорвался. Он зажмурился и часто закачал головой, чувствуя жжение в глазах. Блять, не она. Не для него. Он когда-то вбил последний гвоздь в крышку ее гроба под названием «прошлое». Был тем, кто подтолкнул девушку на кардинальные изменения в собственной судьбе. Насмехался, плевался ядом. Его так скрутило от сожаления. Насколько надо быть сильной, чтобы сидеть сейчас с ним и прикасаться к его коже, когда раньше он с отвращением произносил ее фамилию? Малфою так жаль. Он не выстоял каких-то три дня, когда она всю жизнь варилась в этой боли. Грейнджергрейнджергрейнджер. Без родителей, без друзей, без любви. Вот их разница. Малфой все это время жил, а она выживала. — Эй, посмотри на меня, — Драко еще сильнее зажмурился, потому что если он сейчас выпустит горячие слезы, перестанет окончательно себя уважать. Потеряет ту маленькую часть, которую смог уберечь от егерей и от отца. — Драко, я с тобой. Я рядом. Больше никто тебе не навредит. Он все-таки раскрыл глаза и посмотрел на нее. Грейнджер не врала, она давала обещание. Клялась, делая клятву более крепкой, чем если бы они заключили Непреложный. Она смотрела своими карими радужками, находясь болезненно рядом с ним. Потому что ему теперь больно не только телесно. Малфой хрипло вздохнул, прошептывая следом. — Прости меня, Гермиона, — он наконец-то смог увидеть ее. Волосы были собраны в низкий хвост, а две пряди обрамляли лицо. Одна ее рука была согнута, и он увидел кусок белого бинта, который выглядывал из-под рукава кофты. Испытание. Дракон. Удар в спину. Блять, она в порядке. С ней все хорошо. Такое маленькое осознание заставило его громко выдохнуть. Он вспоминал о Грейнджер эти дни. Каждой клеточкой своей души хотел оказаться на берегу озера, на поваленном дереве. Слушать ее голос и наблюдать за мягкими кудрями, которые отливали медовым светом. Да, он это заметил еще неделю назад, когда Гермиона попала под луч света, падающий в окно школьного коридора. — Ты посидишь тут? Я сейчас вернусь, — ее холодные пальцы прошлись по скуле, пока он вновь прикрывал глаза и слабо кивал. Когда ее рука исчезла, он понял, что вот теперь его коже точно холодно. Малфой поднял худи, чтобы посмотреть на то место, где адски болели мышцы. Ничего. Чистая и гладкая кожа, которая не окроплена ни одним порезом или синяком. Хотя ощущение было такое, будто сейчас на нем были десятки открытых ран. Малфою надо что-то делать. Ему срочно нужно придумать план, чтобы обезопасить Нарциссу. Он не простит себя, если с мамой что-то случится. Драко отпустил ткань и попытался сесть более удобно, чтобы уменьшить напряжение на спину и руки. Мерлин, как он докатился до этого? В какой момент его жизни все приобрело такой оттенок мрачности? Его отец, который может как родитель всегда был хреновым, но все же Драко был его сыном. Его наследником. На которого он натравил шестерых егерей, которые три дня пытались сделать из парня фарш. Блять, как такое вообще может быть? Малфой поморщился и обвил рукой ребра, смотря в пустоту коридора перед собой. Скоро все изменится. Слизеринец не был уверен на сто процентов, но мерзкая интуиция прямо кричала своим высоким голосом, что Люциус причастен к нападению на летнем чемпионате. И, самое худшее, что, скорее всего, он был замешан и в нападении на Таисию. Его слух уловил звук открывающейся картины, и на несколько секунд в коридор прорвалась громкая музыка и голоса, но после, все вновь вернулось в тишину. Грейнджер шустро подошла к нему и вновь присела на уровне глаз. Малфой краем глаза заметил какую-то сумку, которую она держала здоровой рукой. — Ты знаешь пароль от ванной старост? — девушка пригнулась, стараясь найти осознанность в серых глазах. — «Песнь тритона». Малфою стало холодно. Чертовски холодно, а дрожь, которая закралась под его кожу, только усиливала эффект. Грейнджер, заметив его состояние, нахмурилась и приложила руку к его лбу. — Черт, у тебя жар, Драко. Ты сможешь сам встать? — блондин прищурился, замечая то, как она прикусила нижнюю губу, — я не хочу использовать на тебе магию. Это может пагубно сказаться на твоем и так плачевном состоянии. Он сделал вдох-выдох, собирая остатки сил и собственной стойкости. Салазар, он же как-то смог добраться до Хогвартса. Вряд ли Гермиона оценит, если он сейчас потеряет сознание посередине школьного коридора. — Смогу, — тихо сказал Малфой, опираясь на руку, чтобы подогнуть ноги. Черт, да какое заклинание они использовали, если с каждым новым движением боль становилась сильнее и острее? Парень все-таки смог подняться, хоть и не с первого раза, и где-то на второй минуте своих потуг. Грейнджер тоже выпрямилась и встала левой стороной к нему, где была здоровая рука. Она схватила крепче сумку и отвела руку назад, как бы предлагая обхватить ее за шею. — Опирайся на меня. Ты слишком слаб, а как я уже сказала, магию использовать опасно. Если ты рухнешь, я не смогу тебя поднять. Драко нахмурился и скривился. — Грейнджер, мой рост почти почти шесть футов, а ты дышишь мне в диафрагму. Я не буду на тебе виснуть, ты слишком хрупкая для моего веса. Она выгнула бровь и прищелкнула языком. — Я три дня назад справилась с самкой дракона. Не думаю, что помочь пройти тебе, — она посмотрела в темноту коридора, — далеко кстати ванная? — За первым углом. — Так вот, — она вновь посмотрела на него, — помочь тебе пройти до первого угла — не самая тяжелая задача в моей жизни. Не выпендривайся. Не самая тяжелая. Для нее, а для него это был раскаленный жгут вокруг каждой артерии. Он так привык к их играм, притворствам друг перед другом, что сейчас желал только одного — притвориться сильным перед самим собой. Грейнджер обвила рукой его спину, подставляя свое плечо, пока черная сумка периодически ударялась об спину Малфоя. Чертова гриффиндорка. Не важно, в какой школе она училась и какая форма была на ней. Гермиона горела этим теплым пламенем, несмотря ни на что. Была той, кто идет вперед, игнорируя прошлое за спиной. — Ты чертово божество… — Что? — девушка остановилась, уставившись на него. Черт, он сказал это вслух. Да, именно это он и сделал, пришептывая правду через сухие и разбитые губы. Или они потрескались от обезвоживания. Не суть важно. Малфой посмотрел сначала на свою руку, которой обвивал ее плечо, а потом спустился взглядом к лицу, которое видел каждый раз, когда его отпускали, и перед тем как провалиться в сон. — Я говорил тебе, что ты прекрасна, Грейнджер? — она моргнула пару раз, слегка приоткрыв рот. — Что? — Малфой дернул плечами и продолжил ковылять по коридору, пересиливая спазмы боли. — Нет? Ну и хрен с ним. Теперь ты знаешь об этом. Она хмуро посмотрела в его сторону, видимо, думая, что ему повредили разум. Девушка сопела, поддерживая его тело, но шла более уверенным шагом, чем парень. Когда она прошептала пароль картине, та отъехала в сторону, и перед ними оказался небольшой бассейн, который всегда был наполнен водой комфортной температуры, благодаря магии. Грейнджер посадила Малфоя на каменный выступ, похожий на лавку, а после присела возле сумки и открыла ее. Она одной рукой рылась внутри, и Малфой слышал звуки, очень похожие на то, когда стекло соприкасается со стеклом. — Круцио было? — она спросила не глядя на него, поднимая какой-то флакон и пытаясь прочесть слова на этикетке. — Нет, только физическое и парочку жалящих, — проговорил Драко и добавил: — Несколько легких разрядов. Я не очень хорошо помню. А может, и было, — он выдохнул, — я не смогу точно ответить. Драко помнил фрагменты, которые стали мутными из-за количества боли. Гермиона поджала губы, но промолчала, продолжая рыться в сумке. Когда она нашла, что искала, то посмотрела на него. Спасибо, Мерлин. В ее глазах не было жалости или отвращения. Холодная собранность и уверенность. Это был его личный айсберг, за который сейчас нужно было цепляться всеми силами, чтобы сохранить рассудок. — У тебя жар из-за избытка боли. Сейчас я понижу температуру твоего тела, а потом дам эликсир, который недавно вывел Михаил, — она встала перед ним, держа за тонкие горлышки две склянки, зажав их меж пальцев, — но я не профи. Чтобы снять тонус с мышц, мне нужно наложить на тебя чары. Я могу достать палочку? — С каких пор ты спрашиваешь разрешение? — С тех самых, как причинила тебе боль, — Грейнджер передала ему маленькие флаконы, а после выкинула палочку с предплечья, — это базовые чары для первой помощи, так что не должно быть больно. — Плевать, — Малфой запрокинул в себя первую склянку, чувствуя жидкость в гортани, — поверь мне, ты сейчас не сделаешь больнее, чем было эти дни, — он осушил второй флакон и откинул его туда же, где лежал первый. Тепло очень быстро разлилось по его организму, что даже немного ошарашило. Он чувствовал на губах вкус вишни и, как ни странно, ромашки. Нарцисса любила пить чай из этого цветка. Гермиона смотрела на него и молчала. Просто сжимала палочку, пока другая рука была перебинтована и прижата к ее телу. — Сильно досталось? — спросил Драко, чувствуя быстрое расслабление в грудине. Нервы больше не горели огнем, а он мог свободно дышать. Бывшая гриффиндорка посмотрела на свою руку и прикусила губу. — Спина то ладно, а вот за плечо и предплечье обидно, — она покачала головой, — я порезалась об камень, на котором был яд от предыдущего дракона. Заражения нет, просто заживать будет дольше. — Шрам останется? — Малфой чувствовал себя расслабленным, поэтому тело немного обмякло, и спина вновь уперлась в стену. Только в ту, что была теплее, чем в коридоре. — Давид говорит, что нет, — она повела поврежденным плечом и переступила с ноги на ногу, — вроде как, самки были в той фазе, когда их кровь и слюна не может быть для меня ядом, — Грейнджер закатила глаза, видимо относясь к подобным ранам как к царапинам, — короче, поживем увидим. Драко, — она сглотнула и посмотрела ему в глаза, — на твоем теле есть открытые раны? — Нет, — он глухо фыркнул, доставая из кармана пачку сигарет. Надо же, они не истаскались после трех дней пыток. Помятая упаковка, немного крови парня на внешнем картоне, но в целом, вполне сносно, — что ты тут делаешь? Девушка моргнула и уставилась на него. — Загораю на солнце и нежусь на мягких песках, — она закатила глаза, — что я еще могу делать тут? Если ты не заметил, то пытаюсь тебе помочь. Малфой дернул плечами, ощущая расслабленность во всем теле. Как же хорошо без боли. Было легче не знать, как это ощущать. Чувствовать кожей боль и отчаянье, которое прорывало его покров, заставляя эпидермис плавиться. — Что в этих зельях? — он задал этот вопрос, только из-за того, что чувствовал себя слишком расслабленно. После этих дней пыток, тело не может витать в такой эйфории. Слишком хорошо. Слишком не больно. — Там… — Гермиона замялась, вновь начиная копаться в сумке, — ты хорошо знаешь маггловскую медицину? — Ну, — Драко выпятил губы, — ты хочешь сказать, что в этих зельях есть что-то похожее на морфин? — Грейнджер на его предположение подняла брови, застывая всем телом. Это было даже забавно. Как ее глаза расширились, а губы приоткрылись. Малфою нравилось, что несмотря на все стороны характера девушки, она была так подвижна на эмоции. — Ты… ты слишком умный, знаешь об этом? Я думала мы долго будем играть в «угадай-догадайся», — Грейнджер достала какой-то тюбик и посмотрела на парня, — раздевайся. Его громкое хмыкание отразилось от стен ванной старост. — Вот так сразу? Грейнджер, — Малфой цокнул языком, покачивая головой, — ты думаешь я такой? На первом свидании? Ты даже не угостишь меня кофе? — Ой, заткнись, — она держала палочку и старалась удержать упаковку какой-то мази, но та все равно выпала из ее пальцев, — чертов дракон, — прошипела девушка, пытаясь одной рукой делать все и сразу. — Да, мы такие, — кичливо пожурил Драко, закуривая сигарету. Сейчас его глаза, которые начали нормально видеть — заметили, что Грейнджер была в свободных клетчатых штанах и худи, под которым, скорее всего, у нее была пижамная футболка. В память стрельнуло воспоминание о звуках из гостиной. — Что празднуете? Пижамная вечеринка? — его слабая, но веселая улыбка просочилась сквозь дым от сигарет. — Сегодня пятница, — она сказала это так, будто это объясняло все. Но после спохватилась, — два Чемпиона на одну комнату. Дурмстранг и Слизерин отмечают наши подвиги с Поттером. — Сколько у вас баллов? — Гермиона вывела какую-то руну, очень похожую на ту, что колдовал Михаил, когда притащили Таисию. Мерцающие, бледно-фиолетовые линии обвили все тело Малфоя, а в тех местах, где было больше всего больно, появлялись символы из рун. Грейнджер внимательно на них смотрела, продолжая разговор. — Делакур — 35 баллов, — она закатила глаза, — Мерлин, кто вообще выходит в юбке на испытание? Уизли 39 получил, мы с Гарри делим 42 балла, — она осеклась и замотала палочкой, в такт слов, — ну, не в плане делим. У нас у обоих такое количество. Блондин прикусил зубами сигарету и усмехнулся. — То есть вы оба лидируете? — забавно было смотреть на ее серьезное лицо. — Типа того, — ее бурчание еще больше веселило. — Ну слушай. Я, конечно, в этом не спец, а ты вряд ли захочешь видеть сейчас Михаила или Таисию, — она кинула острый взгляд, пока парень втянул новый дым. — С тобой не все так плохо. Мне не нравятся твои ребра, только если. — Они были сломаны два раза. О да. Сколько Люциус заплатил егерям, чтобы именно эта часть тела была с хрустом переломана, восстановлена, и так второй раз? Уебок. Как же Малфой ненавидел отца. Он даже не встал сам. Попросил других. — Нужно нанести мазь, — объявила Гермиона, опуская палочку, — это кожный анестетик, он снимает болевые ощущения. Тонус из твоих мышц стал гораздо меньше, но осталось, — она пощелкала пальцами перебинтованной руки, пытаясь подобрать слова, — как сказать… В общем, остатки магии, которые застряли между мышцами и кожей. — Хочешь меня погладить? — Грейнджер стрельнула взглядом и нахмурилась. — Не в этой жизни, Малфой. — Твои руки все равно были уже там, — Драко затушил окурок о каменную лавку, — не делай вид, что забыла про наш поцелуй. — Я ничего не забываю, — она присела перед ним, и его колени попали на уровень подбородка Гермионы, — никогда. Он тоже. Всегда помнит то, что даже, наверное, не стоило помнить. Девушка подергала бровями, намекая. Выдохнув, Малфой снял с себя куртку, а вслед за ней, и худи. Сейчас боль была меньше, намного. Он мог поднимать и опускать руки, но ощущение было такое, словно он просто переусердствовал на тренировке по квиддичу. Оказывается тетива воли такая же хрупкая, как от обычного дешевого лука. Если слишком ее натянуть, она порвется. Грейнджер старалась смотреть на его торс беспристрастно, но от Малфоя не ускользнуло, как ее глаза задержались на его косых мышцах. — Нравится? — он достал вторую сигарету и расставил шире колени, открывая вид на ее лицо. — Нравится, — удивила девушка, в открытую признавая то, что она пялилась, — на самом деле, я удивлена, что у тебя накаченное тело. Ты не такой крупный как Поттер, но с твоим телосложением, у тебя хороший процент мышц. — Грейнджер, ты убийца любой романтики и возбуждения, — выдохнув вверх дым, продолжил Драко, — хотя, может, в этом и есть твоя фишка, которая привлекает меня. Она встала на колени между его разведенных ног и протянула мазь. — Открути мне крышку, — Малфой посмотрел ей в глаза и поднял руку. Его пальцы коснулись ее кожи, пока он медленно, не разрывая контакта взглядов, открывал тюбик. — Грейнджер, не испытывай мою выдержку, — она выгнула бровь и дразняще улыбнулась. — Судя по тому, что тебя не было три дня, а выглядишь ты дерьмово, то я могу предположить, что ты был не на курорте, — она выдавила прохладную мазь на левый бок и отложила тюбик, а после начала втирать жидкость, — и то, что я стою перед тобой на коленях, никак не связано с желанием сделать тебе минет. Малфой хрипло рассмеялся, выпуская дым. — Салазар, твоя прямота очаровательна. Ты просто чудо, — мурашки побежали по коже, так как мазь обдавала холодком, — ты всегда такая честная? — В большинстве случаев. Ложь для слабых. Если человек не может выразить свои мысли, то он либо жалок и труслив, — она перешла к другому боку, — либо он скован и не имеет свободы. Малфой с любопытством посмотрел на Грейнджер, которая была сосредоточена на своих действиях. — Ценишь свою свободу и независимость? — она замедлила круговые движения рукой. — Ненавижу быть зависимой от чего-то. Привязанность заставляет тебя становится слабым и уязвимым. Если тебе захотят навредить, будут действовать не через тебя. А через то, что связанно с тобой. Драко прикрыл глаза, гоняя то, что его пугало сейчас сильнее всего. Нарцисса. Завтра он свяжется с ней, но кто даст гарантию, что когда она вернется в мэнор, Люциус не приготовит и для матери какой-нибудь поучительный урок? Мерлин, как ему было страшно. Причем, сейчас он боялся именно за близких ему людей, которые могут пострадать. — А что, — начал он, проглатывая вязкую горечь, — а что если ты уже имеешь эти слабости? Что бы ты сделала, будь они и у тебя, и у тех, кто тебе дорог? Гермиона медленно подняла лицо, видя, что он спрашивал абсолютно серьезно, и села на свои пятки, выпрямляя спину. — Александр всегда говорил, что убивает не оружие, а ты. Ты просто выбираешь способ. Поэтому он учил нас всему, что мы могли усвоить, — она опустила взгляд на свою левую ладонь, задумчиво продолжая, — ты спросил, что бы сделала я? Я убила в себе слабости, превратив их в силу. А Гайос справился со своей слабостью, — она вновь посмотрела прямо в глаза, — он помог мне стать тем самым оружием. — То есть Александр помог тебе стать сильнее и безжалостнее, а вместе с этим обезопасил и себя. Ему не смогут навредить через тебя, и не смогут причинить боль тебе, — голос звучал глухо, словно Драко пытался понять вкус и структуру этого умозаключения, — Грейнджер, ты когда-нибудь убивала? — Да. Гермиона не опустила лицо, стесняясь такого громкого заявления. Не стала раздумывать над правдивостью ответа. Просто сказала одно слово и смотрела за реакцией Драко. — Это страшно? Убивать. Она нахмурилась, явно не ожидая такого вопроса, но быстро взяла себя в руки и ответила. — Первый раз, это как прыжок со скалы. Знаешь, это чувство, когда страшно сделать шаг, и тебя сковывает всем телом. Не то, когда тебе приходится быстро принимать решение, а когда ты взвешиваешь все свои чувства и эмоции, — она отвернулась, смотря за мерным покачиванием воды в бассейне, — мой первый раз был обдуманным. Поэтому я помню, очень хорошо. Малфой наклонился к ней ближе, продолжая внимательно слушать. — Скажу сразу, это не приносит удовольствия, — легкая улыбка проявилась на лице, противореча словам, — само заклинание. Непростительное сносит тебя энергией, которая захватывает каждый кусочек твоего тела. Ты чувствуешь, словно твоя душа начинает растягиваться до предела, грозясь разорваться. — Сколько раз ты произносила Аваду? — она наконец-то обернулась на него. — Один раз. Это было мое первое убийство. Алексу нужно было, чтобы я почувствовала все Непростительные. Знала, как они влияют на волшебника. — А сколько раз ты убивала? И как? На лице Грейнджер появилось раздражение. — Зачем тебе эта информация? — она резко встала и, не трудясь закрыть мазь, кинула ее обратно в сумку, — странно, что ты не спросил — а заслужили ли те люди? — Я уверен, что заслужили, — Малфой втянул еще раз сигарету, выдыхая следом, — ты не та, что убьет просто так. Поверь мне, я вижу тебя и чувствую тебя. Ты убьешь только по весомой причине, — Гермиона положила здоровую руку на перебинтованную и тихо сказала: — Это ненормально, что тебя это не пугает и не ужасает. Ты должен чувствовать ко мне отвращение, — она подняла свои огромные глаза, поджимая губы, — мы с тобой из разных миров. Малфой пустил едкий смешок и, рядом с первым затушенным окурком, оставил второй. Он медленно встал, уже не ощущая боли во всем теле. Небольшой дискомфорт, но он был как самое прекрасное облегчение. Парень расправил плечи и посмотрел исподлобья, прожигая ее взглядом. — Ты разве не поняла, что мой мир грязный и уродливый, завернутый в шелковый бант, — он приближался медленно, растягивая слова и шаги. Грейнджер стояла прямо, вздернув подбородок, выражая непоколебимость, — Пэнси рассказала вам, что означает замужество за Грэхэмом? — Она не говорила, а девочки и не спрашивали. Мы просто дали ей уловку, — он кивнул, продолжая плавно приближаться. — Поверь, у меня еще будет время поведать тебе, что происходит за стенами наших мэноров, когда никто не видит. Почему ты не спросила про то, где я был, и что со мной случилось? — она пожала плечами. — Ты сам не сказал, а я не стала спрашивать. Грейнджер и все ее друзья действовали по принципу, что они могут помочь, но не станут лезть. Они разбираются с последствиями, но не спрашивают первопричину. Потому что они не понаслышке знают, что может быть началом. Насколько бывает уродлива правда и красива ложь. Они жили в этом. Купались в своей реальности, но показывали всем то, что от них ждали. Потому что настоящее — ужасно, и не каждый к нему готов. Драко видел на светских раутах семей всех Священных 28. Это был апломб целомудренности общества, которая была самой лживой вещью. Вот поэтому Грейнджер и не понимает, почему ее правда не отвращает Малфоя. Почему он продолжает ходить вокруг нее и рассматривать грани ее жизни. Драко видел истинное уродство, и ни одной, даже ее тысячной части, нет в девушке. Она родилась и жила в том мире, где нужно сражаться. Нужно самой делать свою судьбу, а не ждать удачного случая. Он же был рожден в мире вранья и фарса, поэтому так не хотел ему принадлежать. Малфой подошел вплотную, смотря на Гермиону сверху вниз. Неизменный джин и прохлада. — Я живу в уродливом мире, Грейнджер. Под лицами благодетелей скрываются истинные грешники, — он поднял руку и положил ей на заднюю часть шеи, понижая голос до шепота, — то, что я вижу в тебе — это сила. Тьма, которая не причиняет боли другим — она помогает защищать свое. То, что тебе дорого, — он аккуратно взял хвост и обмотал вокруг кисти, чтобы запрокинуть лицо и приблизиться к губам, не касаясь их, — поэтому я и уважаю тебя, Гермиона. Поэтому ты лучше меня. Ты смогла выбрать свою судьбу, когда я просто плыл по течению, принимая чужие правила. — Ты носишь маггловские вещи, и у тебя друг полукровка, — хрипло возразила она, продолжая немигающим взглядом смотреть в глаза Малфоя. Он улыбнулся, почувствовав прохладное дыхание на губах. — А еще меня ахуеть как сильно влечет к магглорожденной. Мне всегда нравилось все запретное и тайное. — Гермиона подняла руку и сомкнула на мужском предплечье. Не отталкивала, а старалась удержаться. Его глаза стали полностью темными, а дыхание прерывистым. — Поэтому ты мне нужна. Мне нужна твоя помощь. Ему нравилось касаться ее. Нравилось, как она реагировала на близость. Малфой не хотел терять этих мгновений, когда они были на расстоянии атомов, вплетая в свою историю новые минуты и слова. Откровения и доверие, которое начинало расти в них обоих. Драко осознает, что держа руку на ее пульсе, он чувствует жизнь. Ее. Свою. Что за этой дверью кто-то напивается, занимается сексом, гробит чужие судьбы или просто умирает. Но сейчас между ними была жизнь. И были решения. У выбора нет точного места и времени, чтобы стать судьбоносным. Мы сами определяем, когда стоит действовать. Понедельник, с начала первого дня осени, после Нового Года. Малфой решил поменять все в пятницу, в полумраке ванной старост, держа в руках девушку, которая возможно однажды сделает ему больно, но он позволит ей. Это будет лучшая пытка, которую Малфой заслужил. Даже если Грейнджер уйдет, она останется. В памяти, в душе и на его запястье. — Обучи меня Темной магии, — выдохнул он, закрывая глаза и соприкасаясь с ней лбами, — поделись своей тьмой.***
Поделись своей тьмой. Грейнджер отпрянула, будто сейчас обожглась и всадила в свои нервы иглы боли. — Что? — Малфой сгорбился и сжал руки в кулаки, смотря исподлобья. Ей не было страшно. Просто сейчас он был устрашающим. Полумрак ванной делал его силуэт призрачным, а лицо холодным и непроницаемым. — Я хочу обучиться темным заклинаниям, сложной магии, чему угодно, — он вздохнул и забегал глазами по помещению, словно ответ был рядом, — блять, что угодно, чтобы я не был гребаным слабаком! Гермиона сделала еще один шаг от Драко, так как она впервые слышала такие низкие нотки в его голосе. Девушка только сейчас поняла, что никогда не смотрела на него с этой стороны. Угрозы. Сделав движение рукой, в ее кисть тут же скользнула палочка. Серые глаза проследили за этим движением, и лицо прорезала ухмылка. — Ты же знаешь, что я тебе не наврежу. — Просто, я на какое-то время забыла, что ты одаренный волшебник и можешь быть опасным, — прямо заявила Грейнджер, хотя это была не совсем правда. Она перестраховывалась, но точно не боялась Малфоя. Почему-то она верила в то, что он не сделает ей плохо. В магии, точно нет. — Зачем мне обучать тебя Темной магии? Он тяжело вздохнул, откидывая мокрые от пота и влажности помещения волосы назад. Судя по тому, каким она нашла парня в коридоре и сколько раздражения было сейчас в его лице, Малфой был в отчаянии. — Грейнджер, то что я скажу дальше… оно должно остаться между нами, — слизеринец посмотрел ей в глаза, — если узнают не те люди, я боюсь, что могут пострадать люди, которые мне дороги. Она продолжала слушать его, все еще держа древко в пальцах. Но Драко увидел на лице Гермионы эмоции, которые убедили его в молчании девушки. — Какая-то хрень происходит не только с начала учебного года. Началось все еще летом, когда на Чемпионате по квиддичу… — Появились Пожиратели смерти, устроив массовый беспорядок, — перебила она. Он замер и вопросительно выгнул бровь, — мы были там с Гайосом. — Зачем? — Информация за информацию, Малфой, — легко улыбнувшись, Грейнджер прищурилась, — сначала ты. Думаю, тебя больше убедит в моей верности, если у каждого из нас будет секрет друг друга. Парень подумал буквально пару секунд и кивнул, продолжая. — Так вот. Не знаю, известно ли тебе, но мой отец бывший Пожиратель смерти. Его оправдали, так как он смог убедить всех, что действовал под Империо, — она скептически прищурилась, на что он хмыкнул, — полностью разделяю твои эмоции. Я тоже не особо верю в это. Но, в конце концов, доказательств не было, так что Люциуса не посадили. Но когда начались нападения, первое летом, второе на Таисию, я сначала не связал эти события. Малфой достал пачку сигарет из кармана джинс, прикурил и медленно пошел к краю бассейна, продолжая размеренно рассказывать. — Но тут на днях отец забрал меня домой. Он обманул меня, намекнув на то, что с матерью что-то случилось, — Гермиона заметила, как его лицо ожесточилось, — чтобы ты поняла, мой отец мудак. Конченный. Впрочем, как и большинство глав семей Священных 28. Нотт-старший избивает не только Тео, но и прислугу. Он очень любит гоблинскую сталь, а в мэноре у него коллекция ножей. Грейнджер сморщилась, чувствуя отвращение. Она медленно убрала палочку и сделала шаг к Малфою, пока он отстраненно перечислял. — Пэнси… это замужество обернется для нее Адом, так как отец Грэхэма любит побаловаться изнасилованием, — слизеринец косо посмотрел в глаза девушки, — и его горячо любимый сын является отличным примером поговорки — «яблоко от яблони». У Забини умерло семь отчимов, и все при весьма странных обстоятельствах. Гермиона подозревала, что элита Англии может заниматься не совсем легальными делами. В конце концов, они все были неприлично богаты, а такое состояние не наживают честным трудом. Но она даже не подозревала, что за лощеными лицами и безупречными манерами, скрываются самые настоящие монстры и садисты. — Люциус, он всегда был просто дерьмовым отцом и мужем, зазнавшимся снобом и тщеславным ублюдком. Но настолько низко он не падал. Единственное, что я видел однажды, это синяк на скуле Нарциссы в виде ладони, — Малфой крепко затянулся сигаретой, чтобы выдохнуть сквозь стиснутые зубы, — дай Мерлин, чтобы это было только однажды. Но вот три дня назад, когда он забрал меня в мэнор, оказалась, что матери не было дома. И я нужен был только для того, чтобы трое суток быть тренировочным манекеном для шестерых егерей. Грейнджер приоткрыла рот от неожиданности. Шесть человек для парня, который, может, и хороший дуэлянт, но он не боец. Их не обучают групповым атакам. Господи, три дня. — Без передыха? — понимая без подробностей, спросила Гермиона. — Только тогда, когда я терял сознание, — Драко невесело хмыкнул, покачав головой, — хотя, хер его знает, может, они продолжали ради развлечения кидать заклинания, пока я был в отключке. Грейнджер не чувствовала жалости, скорее рациональную злость и гнев. Ее тьма внутри просыпалась, потому что эмоции для нее были как самый лакомый кусок. С манящим запахом и привлекательным внешним видом. Она сжала руки в кулаки и сомкнула челюсти. — У меня есть мать, у меня есть лучший друг, которого подставили, и есть просто друзья, с которыми я рос с самого детства, — отстраненность с налетом мрачности, — я хочу этого, Гермиона. Хочу научиться быть сильным. Ты всегда была права, — Малфой выкинул половину сигареты в бассейн и развернулся к девушке с горящими глазами, — ебал я в рот эту добродетель. Что толку от чистоты моей крови и души, если в этом наглухо прогнившем мире, я не свечу, а медленно затухаю? Гермиона споткнулась на своем дыхании. Черт, разве могут подобные слова вызывать внутри такой трепет? Как будто внутри начинает тянуть, разогреваться, посылать импульсы в каждый кусочек тела. — Малфой, ты должен знать, что назад дороги нет, — предупредила она, делая шаг к нему, — Темная магия не просто опасна, она заставляет на себя подсаживаться. Моя тьма, — еще шаг и Гермиона снизила громкость голоса, — не просто так к тебе тянулась. Она чувствует. Твой свет, белое полотно твоей сути, на которой хочет оставить свои мазутные росчерки, — она подошла почти вплотную и выдохнула, — я запачкаю тебя, Драко. И эта не та грязь, от которой можно будет отмыться. Она просочится в каждый сантиметр кожи, сплетется с твоими нервами, — его улыбка стала зловещей, а зрачок сожрал еще процент серого в его глазах, — разбавит твою кровь. Уголки ее губ дрогнули, когда она заметила бьющуюся жилку на его шее. — Рожденный в чистоте крови, ты будешь жить с приобретенной грязью в своих венах, — он протянул руку к ее скуле и большим пальцем обвел родинки. — Для меня это большая честь. Он положил вторую руку на лицо Гермионы и притянул к себе. Почти невесомое касание губ. Не как тогда, у озера. Это было другое. Жестокая и грязная просьба парня, закрепленная нежным поцелуем. Грейнджер никто так не целовал. Не делал момент теплым, хрупким. От этого ей и захотелось защитить это прикосновение. Уберечь того, кто видел в ней спасение. Может Малфой и прав. В этом жестоком мире нет места слабостям. Если хочешь выиграть, то смерть не будет смотреть на соблюдение правил борьбы. Не вычтет баллы за грязные приемы. Гермиона знала, как закон будет действовать всегда — либо ты, либо тебя. Благородность — не порок, но в могильной земле она тоже не согреет. Она оторвалась от губ Драко и посмотрела в его глаза, в которых было столько уверенности и доверия. Он готов был пойти на это. Нуждался в ее тьме так же, как и она в его свете. — Я хочу предложить тебе сделку, — тихо прошептав, начал Малфой, — я думаю, что знаю, что делать с твоей сущностью. Не хочу давать обещания, но я могу попытаться сделать так, что ты не сгоришь от своей силы. Она моргнула пару раз. — Это невозможно, мы все уже испробовали. — Все, кроме меня, — его легкая улыбка заставила сердце ударить лишних три раза, — поэтому я хочу попытаться тебе помочь. Я смог остановить твой выброс в Выручай-комнате. Если мы проведем исследования и эксперименты, то можем узнать что-то новое, — увидев смятение в лице Грейнджер, он склонил голову набок, — что ты теряешь? Разве не ты всегда идешь до конца? Ты борец, Гермиона. Если появляется возможность для новой дуэли, отступишь от вызова? Никогда. — Я знаю это, вижу в тебе. Меня до сих удивляет, как девушка, которая имеет силу самой смерти, может быть настолько живой? — его нежность была сейчас как ледокол для ее холодных стен, — знаешь, я наверное эгоистичный и тщеславный ублюдок, — Драко криво ухмыльнулся, и в его глазах появился озорной блеск, — просто когда ты будешь вновь сиять, я хочу стоять рядом.***
Малфой все еще смотрел за тем, как Поттер мучил вилкой несчастный кусок запеканки. То, что должно было быть уже съедено, превратилась в непонятную массу. — Это завтрак, а не твой злейший враг, — сказал Драко, издевательски поднимая брови, — хватит ему наносить увечья. — Отъебись, — буркнул друг, но так и не положил еду в рот. Блондин выдохнул, отмечая, что больше не было боли в теле. Грейнджер хорошо поработала. Он наткнулся на нее глазами и подавил улыбку. После разговора в ванной они с разницей в полчаса вернулись обратно в свои спальни. Этиловая вакханалия в гостиной позволила парню остаться незамеченным, поэтому он быстро скользнул в комнату и сбросил одежду. Выходные были потрачены на то, чтобы полностью восстановиться и начать нормально функционировать. Только в субботу вечером, когда Нотт и Поттер ушли кошмарить женскую часть Хогвартса, Забини застыл в дверях, смотря на Малфоя. — Что? — раздраженный вопрос никак не подействовал на мулата. Тот просто сканировал своим обычным безучастным взглядом силуэт однокурсника, но Драко слишком хорошо знал друга. Блейз всегда прятался за этой маской равнодушия. Вывести парня из равновесия было практически невозможно. — Если ты ждешь, что я решу вздрочнуть перед сном, то спешу разочаровать, — Малфой последний раз растер влажные волосы после душа и кинул полотенце в изножье своей кровати, — ты опоздал. Я уже смыл своих детей проточной водой. Друг наклонил голову вбок. — Нам пизда, да? Драко мог соврать. Мог сделать вид, что не понимает — о чем идет речь. Да даже просто отшутиться было бы лучшей идеей, чем реальность. Но единственным, что сделал парень, было покачивание головы и выдох: — Скорее всего. Блейз больше ничего не спрашивал, что позволило спокойно улечься спать и постараться не думать о том, что Гермиона так и не дала своего ответа. Его просьба повисла мертвым грузом в сознании, а атмосфера стала еще более угнетающей и мрачной. Драко ненавидел неизвестность. Да, принцесса севера не отказала. Но и не согласилась на помощь. По большей части все выходные она избегала его. Ну или была просто занята, но Малфой был слишком высокомерен, чтобы не отнести ее поведение к своей персоне. Он решил не давить на нее, в попытке уговорить. В конце концов, он найдет решение. Но почему-то предполагаемый отказ был даже в мыслях кислым и раздражающим. Малфой не хотел его услышать. Его глаза скользнули по крылу носика, который девушка сморщила, очевидно, реагируя на какую-нибудь сказанную гадость Палмер. Та что-то шептала ей на ухо, растягивая губы в акульей улыбке. Интересно, а может ли… Стоп. Нет. Это идея стала хуевой еще на этапе ее формирования. Драко не против их времяпрепровождения. Стычек и поцелуев. Может быть, даже секс не станет такой дерьмовой идеей. Но в нейронах взорвалась мысль, которая немного пугала. Интересно, а может ли у них быть будущее? Это было бредом. И даже если откинуть то, как к этому относился Малфой, был и второй танцор. Грейнджер слишком любит мысль о своей кончине и чересчур презирает саму жизнь. Ему казалось, она вообще не создана для чего-то, что не содержит в своем основании оттенки борьбы. Северянка оттолкнула подругу и покачала головой, пока та фыркала и дергала бровями, подначивая. Не было ответа — хотел ли Драко чего-то большего и возможно ли оно. Ведь Гермиона давно была перепаяна и перешита судьбой. Это не та маленькая девочка, которая дрожала как лист на ветру. Больше не боялась людей и этой жизни. Теперь она сама определяла свою реальность. Владела не только временем, силой и условиями, но и самой собой. И, судя по всему, Грейнджер скорее согласится перебить пару десятков врагов, чем хотя бы подумать о том, хотела бы она другой жизни? Что-то на нормальном, обыденном. Не для нее. Точнее, эти слова были не ею. Не олицетворяли сущность в той степени, которую она заслуживала. В Большой зал вошли Александр, Артур и Вадим. Студенты возобновили свои утренние тренировки, и Драко иногда задумывался, а они вообще спали? Потому что каждое утро они уходили заниматься, когда солнце даже еще не думало появляться в новом дне. Гермиона посмотрела в сторону друзей и напряглась в плечах, что не осталось незамеченным от слизеринца. Он все чаще замечал такие мелочи, которые начинали уже напрягать. Напрягать из-за своей узнаваемости. Женская половина школы с жадностью провожала парней, которые шли так, будто в этом мире для них ничего не имело значения. Поразительно, что несмотря на огромный рост Широкова и хищный взгляд Мецгера, опасность в себе нес именно Гайос. Он словно вбирал в себя все самое темное и запретное, при этом оставаясь внешне абсолютно холодным. Даже не зная его, можно было сказать — кто среди северных студентов главный. Юноши подошли к столу Слизерина и расселись. Артур и Вадим тут же напали на завтрак, пока Александр слушал быстрое и эмоциональное нашептывание Гермионы. Потом коротко кивнул и поднял взгляд, натыкаясь на внимание Драко. Пока девушка продолжала говорить, он не отрывал свои разноцветные радужки, которые были встречены и выдержаны таким же прямым ответом. Малфой не знал, что в голове у этого парня, но отступать точно не собирался. Ему насрать, какого мнения о нем Гайос. Что варится в голове дурмстранговца. По-большому счету, Драко хотел узнать только две вещи: что их связывает с Гермионой, и какими темными вещами он занимается. Девчонка упомянула, что убивала. Скорее всего, это было под началом северянина, но Малфой почему-то не чувствовал омерзения к нему. Грейнджер если и лишала кого-то жизни, то это было, скорее всего, заслужено. Александр дослушал подругу и коротко кивнул, переводя взгляд на Гарри. — Поттер, ты занимаешься спортом? Друг дернулся от неожиданности, видимо, витая в своих мыслях. — Квиддич, но в этом году его отменили, — он положил вилку и наклонил шею, хрустнув позвонками, — летом, когда живу у семьи тетки, хожу в тренажерку. Гайос кивнул и взял кружку кофе, переводя взгляд на стену перед собой. — Сегодня вечером встречаемся в гостиной. Есть одна тема для разговора. — А что мешает сейчас сказать? — Поттер выгнул бровь. Северянин кинул искоса взгляд и отпил из кружки. — Сегодня вечером. Малфой посмотрел на Грейнджер, ожидая от нее какой-нибудь реакции, но девушка доедала свою глазунью, игнорируя пытливый взгляд. Вечером друзья сели играть в карты, пока Малфой читал пособие по мертвым рунам. — Ты такая зубрила, Драко, — смотря в свои карты и ожидая хода от Блейза, высказался Тео. — Я люблю читать и изучать новую информацию, — записав новый руноскрипт, ответил парень, — Нотт, быть умным не больно, попробуй как-нибудь. — Не-е, это дерьмо не для меня. Кто-то же должен отвечать за красоту в нашей компании, — Тео не смог отбиться и со вздохом забрал карты, — например, Поттер у нас удачливый ублюдок, который уже четвертый кон выигрывает. Слизеринец усмехнулся и скинул еще две карты, которые Нотт должен был забрать в догонку. — А Забини тогда за что отвечает? — просто чтобы поддержать бессмысленный разговор, спросил Малфой. — Забини ни за что не отвечает, — мулат потянулся к бокалу с виски и пригубил, — потому что Забини умный парень и не будет брать на себя ответственность. — Мерлин, если бы слово «похуизм» стало человеком, то это точно был бы ты, — Нотт вновь проиграл партию и, цокнув, скинул свои карты в общую кучу, — а где наши секси-убийцы? Малфой посмотрел на часы. — У них сегодня было собрание с Каркаровым, может, он их задержал, — Тео достал сигарету из-за уха и подкурился кончиком палочки. Мулат выгнул бровь. — Каким дерьмом травишься сейчас? — Нотт сделал кольцо из дыма. — Видом твоего лица, — парень сигаретой показал в сторону Малфоя, — слушай, а вот разве мы не должны были послать нахер Гайоса? Вдруг он опять начнет свое командирское дерьмо. — Можешь попробовать, я бы на это посмотрел, — холодно хмыкнув, мулат сделал глоток виски, — интересно, как быстро ты напрудишь в штанишки после своего перфоманса? — Вряд ли он страшнее, чем мой папаша, — тень злости промелькнула в голубых глазах, — кстати, этот ебанат мне написал недавно, сказал, что хочет меня видеть на этих выходных. Очень хотелось ответное письмо запихнуть в задницу его совы. Малфой застыл с пером в пальцах, услышав слова Нотта. Кристофер хотел видеть сына в их мэноре. Последняя встреча с отцом закончилась для парня наркотическим трипом и истерикой под приходом. Резко заболели все фантомные синяки и ушибы, от которых Драко избавился за эти дни. Он никому не рассказывал. По факту, только Гермиона видела его состояние. И то, чисто из-за того, что умеет выбирать нужное время и место, чтобы появиться на его горизонте. Малфой постарался справиться с волнением и со скучающим тоном спросил. — Он сказал, что именно ему нужно? — Тео отмахнулся. — Нет, естественно. Да знаю я все его нужды, — парень потянулся всем телом, рискуя уронить пепел себе на макушку, — наверное, хочет показать новых служанок, и насколько их крик боли отличается от предыдущих, — Тео поджал губы, — хотя они все кричат одинаково. Драко кивнул и продолжил выписывать руны, но видя, как его пальцы начинают дрожать, оставил это занятие. Картина отъехала вбок, и в комнату вошли северяне. — Если ты не заткнешься, я сделаю из Маузи бусы, — сказал Артур, идя рядом с братом, — или зажарю ее на ужин. Давид толкнул брата в плечо, проходя вперед. — Знаете, Ватикан должен уже связаться со мной, потому что я каким-то божественным чудом все еще терплю вас обоих, — Палмер шла вместе с Томесцу и Грейнджер. Таисия подошла к столу, возле которого стоял Давид, и сжала его руку, ободряюще улыбаясь. Все студенты расположились по комнате, пока Малфой следил за Грейнджер. Она села на диван рядом с Поттером, а за ее спиной встал Гайос. Парень дождался тишины и обвел всех взглядом. — Я перейду сразу к делу. Думаю, вы все видите, что последнее время происходит много странного дерьма. Чемпионат, Кубок трех волшебников, нападение на члена моего отряда. В силу того, что в турнире участвуют два человека, которые не хотели этого, создается впечатление, что совсем скоро что-то произойдет. Гайос снял пиджак и начал закатывать рукава на черной рубашке. — Не могу сказать, что я счастлив от принятого решения, но в первую очередь я должен защищать свое, — он кинул острый взгляд в сторону Драко, но тут же отвел, — поэтому у меня есть предложение для вас. Александр расправил плечи и засунул руки в карманы брюк. Его темный силуэт создавал мрачный оттенок не только сказанным словам, но и всей атмосфере вечера. — Что за предложение? — запрокинув назад голову, спросил Поттер. Грейнджер задержала дыхание, словно собираясь нырнуть под толщу воды, и следом прозвучал голос Гайоса: — Мы можем обучить вас тому, что умеем сами. Малфой почувствовал, как будто из помещения выкачали весь воздух. Вот тебе и ответ, Драко. Грейнджер решила спасти не только его. А еще и тех, кто был дорог парню.Под личиной черни истинная святость.