***
Гермиона разглядывала пейзаж за окном, облокотившись на спинку кровати. Точнее на то, что от нее осталось. А это был сожженный каркас и куски матраца, у которого во множественных местах повылезал опаленный пух. Пальцы крутили нож, а взгляд бездумно и пусто просачивался через оконное стекло. Она знала, что сейчас около полудня, судя по расположению луча солнца на полу, но не знала, какой день. Это наступило недавно. Первые дни оказались самыми тяжелыми. Комната стала ее местом самоуничтожения и перерождения. Сила, которая почувствовала свободу и одобрение от Гермионы, брыкалась и заполняла пустоты, что были в самой девушке. Тьма не имела врагов, но держала при себе застоявшуюся мощь, которую хотела выплеснуть. Грейнджер накладывала сильнейшие чары защиты на комнату, пока черные змейки расползались от кончиков пальцев. И находясь уже на грани, она бросала палочку на пол, а после летела туда сама. Ее крики были до хрипоты, а темный смог оседал на стенках комнаты, проходясь обжигающей ледяной волной, которая стремилась сжечь все, к чему прикоснется. Гермиона прошла все пресловутые стадии горя. Иногда этапы повторялись, иногда смешивались. Порой она выла так громко, что даже для ее ушей это было душераздирающе. А потом заливисто смеялась, запрокидывая голову к потолку. Но она так и не вышла из своей комнаты. Просто не могла. Что-то в ней ломалось. С каждым днем все сильнее и сильнее. Хребет или выдержка. У агонии почти одинаковый хруст. И когда тьма заполняла ее до краев, Гермиона смотрела в зеркало и запоминала: лицо той, кем постепенно становилась; как пропадали карие радужки и кровавые белки, а на их место заступала непроглядная темнота; рассматривала сломанные ветви мазута, которые стекали от глазниц по коже. И тогда до нее дошло. Это был рубеж этого отрезка. Ей нужно было найти подобие баланса, чтобы сделать хоть что-то. Теперь Гермиона жила где-то между ребрами реальности. Она нашла островок затупленного амебного состояния в своей комнате, но так и не смогла отыскать смелости выйти за его пределы. Встретиться с лицами людей, что теперь были верны только ей. Эрстер. Мерлин, она была главой отряда. Гермиона владела Гайос-мэнором. Счетами, всем имуществом, его детищем. Александр отдал ей свое прошлое, думая, что это будет достаточной ценой за его решение. Поставил ярлык на их дружбу. Он не предполагал, что она будет задыхаться от ночных кошмаров, которые повторялись. Каждый раз, когда тело уже не выдерживало, она проваливалась в сон, где медленно умирала, вяло отбиваясь от ужаса, который забетонировался в ее мыслях. Грейнджер была не живее тех трупов, что веером лежали вокруг нее на кладбище. Она оторвала взгляд от окна и посмотрела на нож в руках. От него веяло двойной магией. Гермиона и Драко. Он выстрелил словами в их совместное будущее, заставив при этом истекать кровью ее любовь к нему. Малфой не был жестоким, нет. Но… он мог им стать. И Грейнджер впервые за долгое время на самом деле увидела, что этот парень при определенной выучке станет чудовищем. Или уже стал. А может, и был им, просто она оказалась слепа, отвлекшись на светлую сторону его магии. Разве он не говорил, что в нем есть темное начало? Что, несмотря на структуру его ядра, ему нравится мрак? Может, она сама оказалась виновата, когда склонила его чашу весов. Просто Грейнджер думала о том, что они находились на одной стороне, а не на разных. — Гермиона? — Мария постучала в дверь. — Я могу войти? Ответом ей были взмах руки и открывающаяся дверь, на корпусе которой зияли глубокие борозды. Грейнджер растерзала деревянную поверхность во время выброса, а у нее даже ноготок не сломался. Невероятная регенерация и сила. Женщина деликатно вошла в комнату, неся поднос с едой. Но тут же остановилась и заметила, что предыдущий все так же был не тронут. Мария покачала головой. Только две недели спустя Гермиона решилась впустить ее. Одну ее. — Дитя, так нельзя. Ты себя убиваешь. Понимаю, сейчас тебе больно и плохо, но ты должна мыслить как взрослый человек. Сколько ты уже не ешь? — она поставила свежий поднос и забрала в руки старый. — Почти месяц, я сама тебе отвечу. Ты только пьешь воду и все. Гермиона пожала плечами. — Я не умру от голода. Все, что надо, восполнит моя сила. Мне этого хватает. Мария склонила голову и обвела Гермиону задумчивым взглядом. — Позволишь присесть к тебе? — Да. Мария отставила поднос и, не замечая под ногами пепел, двинулась к Гермионе. Так смело. Решительно. Ей не было страшно, даже если вокруг нее находились доказательства того, что из себя представляет Грейнджер. Убийца. Смерть. Тьма. — Девочка, оттого, что ты закрылась от семьи, она не перестанет ею быть, — женщина аккуратно присела на кровать и взяла кисть Гермионы. — Ты же знаешь, что нам всем больно. Для всех это стало ударом. Грейнджер избегала ребят. Всех. Она заблокировала дверь и звуки с другой стороны, оставляя себя в вакууме. Просто… Ничего не было просто. Они ждали ее слов, решения, хоть чего-нибудь. А у нее в карманах было пусто. Гермиона не знала, что должна была делать со всем тем, что на нее свалилось. — Но большую часть я приняла на себя. Это несправедливо. То, что со мной сделали. Каждый раз я натыкаюсь на эту несправедливость, — Грейнджер покачала головой. — Родители, Хогвартс, они оба. Для любого сильного человека есть предел. А я не была изначально такой уж сильной. — Солнышко, — Мария большим пальцем погладила ее кожу, — заметь, у тебя есть мы. Все мы. Ребята места себе не находят, так как не могут тебя увидеть. Кира все крушит. Я давно не видела в ней такой ярости, — она покачала головой. — Они все ждут тебя и твоих слов. — Мария, я не могу, — Гермиона сглотнула горькую слюну. — Я не могу встать на его место. Быть им. Алекс и я… всегда были дихотомией в истории. Эрстеру нужен лидер, а я всего лишь пешка. Исполнитель чужих приказов. И никто не спросил моего мнения, нужно ли мне это. Хочу ли возложить эту ответственность на себя. Если бы Гермиона знала, что так закончится отрезок ее жизни в этом году, то позволила бы себе покрепче обнять Алекса перед финальным испытанием. Нашла бы слова, чтобы сказать Драко о своих чувствах. В тот момент, когда она еще могла так наивно заблуждаться в этих людях, это было к месту. Так правильно смотрелось бы в отсветах розовых линз. Но время не терпит сослагательного наклонения, а она больше не станет приукрашивать реальность замыленным фильтром. Вот и настало время что-то поменять в собственной жизни. Только она отрезала не длину волос, а свои чувства. Сменила стиль не в одежде, а в тактике собственных действий, чтобы когда-нибудь ударить так же больно, но уже ножом. Грейнджер прекрасно знала, как дирижировать своим гневом и злостью. Это была ее личная композиция, где ноты писались детскими пальчиками, а чернилами служили кровь и слезы. Она стала дебютанткой на этой войне. — Ты не сломана, Гермиона, — Мария сжала ее ладошку. — Таких, как ты, можно погнуть всего лишь. Но не сломать. — Я не сломана, — Грейнджер кивнула. — Просто чувствую себя мертвой. Безликой. Потерянной. Но я точно не сломалась, — она посмотрела в глаза женщины. — Все только начинается. У меня был целый месяц, чтобы свыкнуться с реальностью и принять выбор. Грейнджер уже понимала, как отреагируют другие. Знала даже, какие слова ей скажут и насколько яростно будут отговаривать. Просто… Просто она так не сможет. Это для нее стало той непосильной ношей, которую она не готова тянуть. Пока, как минимум. — Но мне нужны вы с Николасом. Это должно остаться нашей тайной. Даже от Эрстер. Мария поерзала на месте, но все равно продолжила держать ее кисть. — Я служу этой семье долгие годы. Я всегда буду верна этому дому и… — Нет, — тут же отрезала Гермиона, — будь верной мне. Не мэнору или мертвой династии. Лично мне. — Ох, дитя. Ты всегда будешь для меня дочкой, разве ты не знаешь этого? — Мария протянула руку и погладила Гермиону по скуле. Это был такой теплый и материнский жест, что у Грейнджер сжалось в горле. — Не важно, какая формулировка. Весь Эрстер. Каждый из вас мой ребенок. И за каждого я буду стоять горой. — Спасибо, Мария, — Гермиона повернула лицо и оставила легкий поцелуй на ладошке, выражая силу своей благодарности. — Поэтому не осуждай меня. Не отговаривай. Ты должна знать, я делаю это во благо моей семьи. Нашей семьи. Чтобы сохранить все это, мне нужно будет поступить радикально. Женщина вздохнула и прикрыла глаза, словно вела спор с совестью. И Гермиона ненавидела себя за то, что приходилось вешать моральный выбор на плечи Марии. Она растила их всех. Оберегала. Была той, что всегда встречала с крепкими объятиями и теплым поцелуем в лоб. Грейнджер знала, что она бы пожертвовала собой, лишь бы спасти каждого из Эрстер. Сейчас Гермиона забирала у нее это. Пришло ее время что-то сделать. Не стоять на коленях, когда друзья бьются и защищаются. Она должна была находиться в одном ряду, быть бойцом до конца. Продолжать убивать, чтобы никто не пострадал. А как итог — каждый пострадал. Таисия получила ранение; Вадим — пару сломанных ребер и вывих кисти; близнецы почти истощились в магии, которая у них была на двоих. Кира до сих пор не могла разобраться со своей новой силой, которая пробудилась во время битвы на кладбище, потому что всем сердцем хотела уберечь Гермиону. Михаил еще неделю пил настойку, чтобы привести кости в порядок, потому что резкая трансформация далась ему с трудом. Да, никто из них не был готов к битве. Но Эрстер все равно боролся, пока Грейнджер топила себя в жалости и слезах. И плевать на то, как болело все внутри. Что она буквально чувствовала, как ее мир ломается, врезаясь осколками в каждую мышцу. Она не имела права. — Я услышала тебя, моя девочка, — наконец-то сказала Мария и, сложив руки на коленях, кивнула. — Ты очень умная и сильная волшебница, поэтому я доверяю твоему выбору. Какой бы он ни был, я знаю — ты всегда будешь стоять на защите семьи. — Спасибо тебе большое. Для меня это очень важно. А теперь слушай…***
Она рассматривала фасад своего старого дома, держа руки в карманах пальто. Ветер пытался закрасться под полы одежды, но Гермиона окружила себя защитой от холодных порывов и продолжала стоять в десяти шагах от крыльца. Это был и ее дом. Когда-то. Глаза сами нашли окно, которое находилось в бывшей комнате. Занавески были уже другими, а часть стены украшали картины и обои, которых она не помнила. Мило. Она поднялась по ступенькам и взмахнула рукой, с легкостью открывая входную дверь. Дом встретил запахами специй, теплом и призраками прошлого. Тут почти ничего не изменилось. Даже в тот день, когда родители отдали ее в приют, она шла по такому же коридору. Полка-ключница с резной совой на основании. Крючки для верхней одежды и кремовая дверь в гардероб. Даже ковер на входе остался тем же. Добро пожаловать домой. Иронично. Грейнджер прошла вперед и заглянула в арку, которая вела в главную гостиную, смежную с кухней. В кресле дремала женщина, на коленях которой лежали спицы и начало будущего изделия. Мерлин, за что ей вообще платит Эдвард? Гермиона подошла к лестнице и внезапно застыла. Секундное помешательство, потому что перед глазами вспыхнула картинка, как она радостно бежала по ступенькам вниз, когда Джин ласковым и теплым голосом звала ее. Миона, малыш, спустись вниз. Она тогда даже выронила игрушку, когда услышала это через открытую дверь. Мама никогда так с ней не говорила. Не называла ее малышкой. И поэтому она побежала. Спотыкаясь и улыбаясь в неполный ряд своих молочных зубов. А после уже плакала и рвалась к ним, пока они отдавали сумку с вещами и стояли на крыльце. Эдвард не смотрел. А Джин — да. Гермиона стряхнула с себя воспоминание и поднялась на второй этаж, обходя перила и двигаясь по коридору. Дверь в комнату была приоткрыта, поэтому Грейнджер аккуратно заглянула внутрь. Берта сидела на полу спиной ко входу, с энтузиазмом что-то рисуя в альбоме. Везде валялись карандаши, фломастеры, куча цветастых книжек. Грейнджер вошла внутрь и сложила руки за спиной, наклонив голову набок. Она рассматривала русую макушку, которая не имела даже намека на волны. Ну, родители хотя бы не искали ей замены. — Здравствуй, Берта. Девочка резко развернулась и распахнула глаза. — Мамочка?.. Черт, это сложнее, чем она думала. — Оу, нет, дорогая. Я… подруга твоей мамы. Берта нахмурила свои бровки и обвела взглядом Гермиону, словно проверяла, точно ли это не Джин. — Вы похожи с мамой. Но… если вы пришли к ней в гости, то опоздали. Мамочка уехала. Грейнджер выгнула бровь. — Уехала? Малышка пожала плечами в той самой детской манере, а после встала на ноги, разглаживая подол джинсового платья. — Папа сказал, что мама заболела и ей надо уехать. И папочка стал очень грустным, — ее маленькая ножка начала катать зеленый карандаш. — Наверное, она все еще болеет. Ну, во всяком случае, не придется успокаивать маленького ребенка, который увидел копию своей мертвой матери. — На самом деле, я пришла к тебе. Гермиона подошла к Берте, и та запрокинула голову и посмотрела своими огромными голубыми глазами. — Ко мне? — Да. Знаешь, — Грейнджер подобрала пальто и присела на корточки, чтобы быть с мелкой на одном уровне, — я уезжала в другую страну и только вернулась, поэтому мы с тобой раньше не встречались. — Вы тоже болели? — Берта протянула руку к волнистому локону. — А я всегда хотела волосы как у мамы. У вас такие же. Да, я знаю. — Можно сказать и так. Но вот я вернулась и решила поздравить тебя с прошедшими праздниками. — Какими? — голубые глаза тут же загорелись интересом. Таким чистым и искренним, что невольно появилась улыбка. — Да всеми. Все праздники, что я пропустила и не была с тобой, — Грейнджер оглянулась, чтобы посмотреть на разбросанные книги. Одна привлекла ее внимание. — Скажи, а тебе нравится жить в Англии? — Нет. Ну, мне нравится играть с Лу и Томасом, — Берта схватилась за книжку, что приметила Гермиона, и начала активно листать. Когда она на что-то наткнулась, то тут же показала. — Но они скоро переедут в другую страну и не смогут меня взять с собой. Поэтому я хочу с папочкой поехать сюда. Гермиона пробежалась глазами по пестрым рисункам и приподняла уголок губ. Это даже лучше. — Австралия? Не боишься? Там очень жарко и много всяких… бяк. Грейнджер, святой Мерлин. Ладно, она никогда не находила общий язык с детьми, так что ей можно это простить. — Я смотрела программу по телевизору. Там есть бяки, но и много всего другого. Берта тут же бросила книжку и побежала к столу, возле которого стоял небольшой ящик. Она все вывалила на пол, и Гермиона увидела мягкие игрушки: кенгуру, верблюда, потрепанную коалу. Ко всему этому были рисунки, вырезки из журналов, постеры. Да, она явно мечтала о поездке в Австралию. — Тогда знаешь, как мы с тобой поступим? — Берта оторвала глаза от своих «ценностей» и выжидающе посмотрела на Гермиону. — Ты сейчас дождешься… Как зовут твою няню? — Миссис Хилстон, — малышка сморщила носик. — От нее пахнет как от мистера Спрукса. И когда миссис Хилстон спит, то такие же звуки издает. Гермиона фыркнула. — Буду знать. Так вот, дождешься ее, и вы вместе соберете вещи. — Я куда-то уезжаю? Грейнджер застыла, когда услышала знакомые нотки в тоненьком голосе. Мамочка, я куда-то уезжаю? Гермиона сглотнула и выдавила из себя улыбку, стараясь поглубже утрамбовать призраков прошлого. Она встала на ноги и засунула руки в карманы пальто, потому что пальцы начали дрожать, как у наркомана. — Ты и папа. — Облегчение в голубых глазах добавило унцию горечи в голос Грейнджер. — Я же сказала, что пришла подарить тебе подарок. Но, судя по всему, у тебя уже все есть, о чем можно мечтать. Поэтому ты поедешь жить в Австралию. Берта вскинула ладошки и закрыла ими рот, а после подорвалась и побежала. Когда маленькое тело врезалось в ее ноги, Гермиона пошатнулась и схватилась за хрупкие плечи. — Я буду жить с кенгуру?! А мистер Спрукс поедет со мной? А там будут друзья, как Лу и Томас? Вопросы продолжали сыпаться, пока детские ручки обнимали ноги Грейнджер. Гермиона протянула ладонь и на секунду застыла, а после решилась погладить светлую макушку. Она не привыкла к тому, что дети могут быть такими. Чистыми, добрыми и искренними. — Да, да и еще раз да. Будешь умничкой, когда придет твой папа? Я сама с ним поговорю. — А он согласится? — Берта запрокинула голову, и Гермиона не успела сдержать мертвую ухмылку, которая все чаще прорезала ее лицо. — Я умею убеждать. Ну что, мы договорились? Будешь умничкой? Бери все, что только захочешь. Даже мистера Спрукса. Но нужно, чтобы ты дала мне время поговорить с папой. Это и ему подарок. По рукам? — она предложила оттопыренный мизинец. Мелкая шкодливо улыбнулась и зацепилась своим, скрепляя договор, а после отлипла и начала носиться по комнате. Берта что-то брала в ладони, переключала внимание и бросала, чтобы схватить уже другое. Грейнджер вышла за дверь и прикрыла ее, а после спустилась вниз. С минуту на минуту должен был прийти Эдвард, поэтому она достала палочку и направила ее на спящую старушку. — Империо. — Та тут же открыла глаза, которые оказались пустыми. — Поднимайтесь на второй этаж и помогите Берте собрать вещи. Когда домой придет Эдвард Грейнджер, вы не спуститесь и не выпустите девочку. Миссис Хилстон встала, бросая на пол спицы и пряжу, а после прошла мимо Гермионы и поднялась к Берте. Грейнджер опустила палочку и выдохнула. Неужели это случится? Она могла все провернуть так, что Эдвард даже никогда не узнал бы о том, что Гермиона тут была. Но ей хотелось побыть здесь. Увидеть Берту и поговорить с ней. Быть хорошей хотя бы в глазах ребенка. Мерлин, такой чистый эгоизм. Входная дверь открылась, а Грейнджер все еще стояла спиной к арке. Наверное, она правда будет гореть в аду, потому что это жестокая шутка. Позади послышались лязг ключей, которые упали на пол, и задушенный вздох. — Джин?.. Гермиона обернулась через плечо и растянула губы в широкой улыбке, которая не тронула глаза. — Нет, папа. Но можно сказать, я тоже восстала из мертвых. Мужчина выронил пакеты, из которых покатились зеленые яблоки, бутылка молока, а коробка с хлопьями порвалась вовсе. Его глубокие карие глаза были наполнены шоком, неверием. А главное — страхом. Эдвард сделал неловкий шаг вперед и застыл. Было видно, что он просто не знал, что делать с маленькой копией своей мертвой жены. Не с дочерью, нет. Их связывал только набор ДНК. — Давно не виделись, пап, — Гермиона обвела взглядом гостиную, полностью разворачиваясь к мужчине. Она выпятила губу, словно ей правда было интересно, хотя ни на грамм. — С прошлого раза тут ничего не поменялось, — она наткнулась на рамку, где была траурная фотография Джин, и задержалась на ней. — Ну, может, только это появилось. — Как… Откуда ты тут? — мужчина сделал все-таки еще один шаг. — Боже, ты так выросла. — Чужие дети имеют такую особенность, — холодно хмыкнула Гермиона и качнула головой в сторону диванов. — Пойдем, присядем. У меня не так много времени, а даже если бы оно было, я бы не тратила больше, чем нужно. Интересно, а как он смог скрыть от Берты смерть Джин таким тривиальным объяснением? Когда они сели друг напротив друга, Эдвард уже сумел совладать с собой и первой реакцией. Он снял куртку и бросил ее на спинку дивана, все еще не сводя глаз с Гермионы. — Ты… пришла за наследством? Грейнджер не сдержала удивления, за что тут же мысленно прокляла себя Круциатусом. — Наследство?.. — Да, часть клиники, которая была записана на Джин, — он положил локти на разведенные колени. — Я понимаю, что тебе, наверное, было несладко… Гермиона засмеялась. Гортанно, с мрачной хрипотцой, которая даже у нее отозвалась мурашками по телу. — Брось, — она отмахнулась, все еще посмеиваясь. — Ты правда думаешь, что мне есть дело до ваших денег? Боже, папуля, это была отличная шутка. Она видела, как его корежило от такого обращения, но ничего не могла с этим поделать. Эти укусы, в которых была унция яда, были необходимы Гермионе. Просто чтобы держаться на плаву. — Тогда… почему ты тут? Хороший вопрос. На него не могла ответила даже Гермиона. У нее был в запасе день, прежде чем все останется позади. И приход сюда был скорее спонтанным решением. Какой смысл в четких планах, если они все равно горят в пекле? — Закрываю гештальты, — Грейнджер закинула ногу на ногу и откинулась назад, вытягивая одну руку вдоль дивана. — Я думала о том, чтобы все провернуть тихо, но мой детский эгоизм перевесил. Мне захотелось проверить себя. — В каком смысле? — Что я почувствую, когда увижу тебя вот так. Эдвард замер, а Гермиона склонила голову набок и усмехнулась. — И… какой вывод ты сделала? — Что ты не заслуживаешь мести. Ты слишком слаб для такой сильной эмоции. Тем более она уже подарена двум другим людям. И я не хочу быть той, кто будет причастен к появлению еще одной сироты. Берта заслужила семью. Я знаю, каково быть одной. Грейнджер отвернулась, рассматривая свои ногти, и отстраненно продолжила: — Я много лет страдала, пыталась встать на ноги. Ты не представляешь, что такое приют для детей с отклонениями. Есть и безобидные, а есть монстры… Маленькие чудовища, которые питаются слабостью других. Я долго была той самой другой. Не могла постоять за себя, а просто пряталась и отбивалась. Но никогда не била в ответ. Она вернула взгляд к отцу. — Дальше все сложилось не менее тяжко. У меня не было семьи, не было друзей. И опять я не взяла за горло своих обидчиков. Я просто сбежала. В другую страну, в другой менталитет. Гермиона наклонилась и оперлась руками на кофейный столик, приближаясь к Эдварду. — И вот я вернулась в исходную точку, с которой и начался мой марафон, длиною в прожитую жизнь. Ты боишься меня, но еще больше ты боишься моего возмездия. Я могла бы убить тебя во сне или даже сейчас. Могла заявиться еще раньше, пока Джин была жива. Превратить вашу жизнь в похожий ад, через который я прошла и вышла с кучей эфемерных ожогов, — Гермиона склонила голову, растягивая губы в призрачной ухмылке. — Я каждый день мечтала о том, чтобы вы появились на пороге приюта и забрали меня. У отца в глазах встали слезы, а руки забились крупной дрожью. — Я плакала и звала вас, но никто не пришел. Никто. Это цена безответной любви. Ты в ней растешь и начинаешь понимать: никто не полюбит тебя сильнее, чем ты сама. Гермиона выпрямилась и разгладила полы пальто, продолжая говорить уверенно и спокойно. Ее голос не дрожал, он стал сплавом силы и достоинства. — Поэтому я не пришла сюда за местью. Жизнь и так наказала тебя. Ты потерял жену, которую любил. Она потеряла право растить нормальную дочь. Но если ты желаешь отпустить свои грехи, облегчить совесть, я могу подарить тебе такой шанс. — Как, Боже, как я могу это сделать? — Эдвард тоже поднялся, рывком ладоней вытирая влагу на лице. — Я столько раз думал… столько раз… — Довольно, — перебила Грейнджер, разрезая рукой воздух. — Уже поздно для каких-либо слов и прощений. Вы предали меня, и это не изменить. Я не стала благодаря тебе и Джин лучше или хуже. Вы были просто началом моих испытаний. Не более. Гермиона обогнула столик и подошла к отцу вплотную, поднимая голову. На нее смотрел теплый карий в обрамление лопнувших капилляров. — Вы уезжаете из Британии. Навсегда. Ты оставляешь этот дом, работу и все, что держало тебя тут. В Австралию вас будет сопровождать мой человек, который поможет там обустроиться. У тебя будет все и даже больше. Эдвард хотел что-то сказать, возможно, поспорить, но Гермиона схватила его за шею и притянула к себе, зашипев прямо в лицо. — Не хочу слышать твои возражения. Я уже сказала — я здесь из-за своих личных проблем. Ты и Берта будете моим балластом в новых реалиях жизни. И если на тебя мне плевать, то она не заслужила этого. Ты сам виноват в том, в каких условиях я оказалась. Будь ты хорошим отцом, мне бы не пришлось сейчас вести этот разговор, — в голове прострелил вопрос, который сорвался с губ, а Гермиона позволила словам собраться в предложение. — Но я дам тебе кое-что еще, хочешь? Это первый раз, когда я правда хочу услышать твое мнение. Он неловко кивнул, продолжая во все глаза смотреть на Гермиону. — Будь у тебя шанс, ты бы хотел навсегда забыть меня? Никогда не помнить о своем поступке и не знать, что у тебя была еще одна дочь, которая росла вдали от тебя. Эдвард издал странный глухой звук и закрыл лицо ладонью. Его широкие плечи начали трястись от напряжения. — Просто ответь, — ласково дополнила Гермиона, продолжая силой удерживать его за заднюю часть шеи и не давая разогнуться. — Это не повлияет на все то, что я сказала ранее. Вы все равно останетесь живы и все равно покинете Британию. Мне нужно знать только это. Она сохранила непроницаемое лицо, но ее сердце начало биться чаще. — Боже, как это ужасно, — он убрал руку с лица и посмотрел на Гермиону глазами, полными боли и усталости. — Вся эта грязь. Наш поступок погубил не только твою светлую и добрую душу, но и нас с Джин. Мы так часто ссорились, спорили о тебе. О том, что это не пройдет для нас бесследно. И вот моя жена оказалась в могиле, а я стал вдовцом и отцом-одиночкой. Потерял все. Наверное, если ты никогда не сможешь простить меня и Джин, то… Эдвард зажмурился, и на его ресницах появились капли слез, которые тут же прочертили две мокрые дорожки. — Да, — прохрипел он. — Да, я хотел бы забыть. Начать все заново, а не съедать себя каждый день за то, что не сберег тебя и ее. Я жалок, знаю. Но не всякий может вынести столько, сколько ему позволено вытерпеть. А я больше не могу. Гермиона увидела, насколько отец сломан. У него не было ничего, кроме глубокой скорби и сожаления. Если она сделала из своей боли броню и оружие, то он отравился этим. Убивал себя каждый день, хотя у него была еще Берта, которой он нужен. Как отец. Как главный мужчина в жизни. Как ее ориентир, когда она начнет расти. Будут мальчики, что разобьют ей сердце, но этого никогда не должен делать папа. Он обязан быть тем, к кому она побежит залечивать свои раны. Гермиона позволила себе улыбнуться, хотя это было странно, особенно после таких слов. — Береги себя и Берту. Стань ей отцом, которого всегда хотела я, — Гермиона вытащила палочку и поднесла ее к виску Эдварда. — Обливиэйт. И теперь она позволила одинокой слезе скатиться по коже. В последний раз смотреть в опустошенное лицо, которое Гермиона точно не забудет. Стереть себя из жизни человека тяжело. Остаются пробелы на том месте, где ты когда-то был. Поэтому ложные воспоминания о детстве Берты заняли место Гермионы. Не было выбросов, не было приюта. У Грейнджеров всегда была одна дочь. Беатрис Джин Грейнджер. Она вплетала девочку, делая стежки, чтобы аккуратно сшить разорванные швы памяти. Гермиона видела в голове ворох воспоминаний, но переделывала их и приплетала другому человеку. Она даже не умерла в памяти отца. Ее просто никогда не было в его жизни. Гермиона оставила Эдварда в зале, уложив на диван, и поднялась на второй этаж. Она заглянула в комнату девочки, которая с усердием запихивала свои книги и игрушки в сумку, а ее няня укладывала вещи, даже не отреагировав на появление девушки. — Берта, можно тебя? Та тут же вскочила с пола и подбежала, не переставая светиться от радости. — Твой папа утомился и прилег поспать, но скоро зайдет друг семьи и поможет вам с отъездом. Пообещай мне кое-что, — Гермиона села на корточки и провела пальцами по лбу Берты, убирая мокрые волосики. — Будь сильной и храброй. Всегда защищай свою семью. Ставь ее во главе своих интересов и желаний. — Но я не сильная, — она нахмурила лобик. — Вот папа большой, а я нет. — Сила заключена в характере, а не в росте и возрасте. Просто помни, что ты можешь все, если захочешь. Береги эту семью. Ты самый достойный человек в ней. И прости, но нам пора прощаться. Гермиона достала кулон и повесила его на шею Берте. — Эту вещь мне однажды сделала девочка, которая боялась всего мира. Она была одинокой и слабой. Но даже будучи такой она пообещала охранять меня и защищать. Пусть этот ворон будет твоим талисманом. — Какая красота… Она взяла детскими пальчиками кристалл и начала нежно гладить грани. Он уже не был портключом, но от этого его сила не стала слабее. Ворон был символом. То, что много лет было с Гермионой. Пусть теперь он будет свидетелем становления другой девушки. — Прощай, маленькая ведьма, — Гермиона поцеловала девочку в лоб, — и будь счастлива, несмотря ни на что. Когда Грейнджер вышла на улицу, то тут же увидела на другой стороне дороги Николаса. Мужчина, как всегда, в своей жеманной манере оглядывал дома и курил трубку. — Твой выход. Они уезжают в Австралию. Няню отправь восвояси, она плохо исполняет свои обязанности. Проследи за всем, что я тебе сказала, — Гермиона последний раз оглянулась на дом, — а после сожги здесь все. — Обязательно оставлять внутри два трупа? — поверенный задумчиво почесал щетину. — Было не так просто найти в морге свежие тела, которые подходят под описания, что ты мне дала. — Волан-де-Морт попытается добраться до меня. Он должен быть уверен, что у меня нет никого больше. Что мне некуда идти в маггловском мире. Он, может, и вернулся с того света, но очень боится туда вновь попасть. Смерть — лучший выход. Найди потом тех, кто будет заниматься этим делом. Проследи, чтобы в отчетах криминалистов не было даже намека, что погибли другие люди. Ну и конечно, не оставляй хвостов. — Хорошо, что мои родственники почили века так два назад. Никогда не любил эти семейные вечеринки, — Николас потушил табак в трубке и поправил жилет под пиджаком. — Дальше, я так понимаю, мистер Поттер? — Да. — А потом? Гермиона вздохнула и достала палочку, кидая спокойный взгляд на мужчину. — А потом все. Не потеряй блокнот. Это самый быстрый способ связаться. — Я буду всем говорить, что опять начал писать мемуары, — поверенный слегка наклонился. — До встречи, госпожа. Пусть удача будет вашим спутником. — Да иди ты. Я не госпожа. — О-о да, еще какая. В глазах Николаса были смешинки, но они не перекрыли глубокое уважение, которое он испытывал к Грейнджер. Он не отговаривал ее от плана, а просто пообещал, что сделает все, чтобы сохранить их семью. Хранитель мэнора — под эгидой двух фамилий, но одной династии. Хоть и сотворенной. Гайос-Грейнджер.***
Гермиона аппарировала в Лютный переулок, тут же осматриваясь по сторонам. Время близилось к вечеру, поэтому это место начало работать в полную силу. Она выглянула из темноты зданий, а после вытащила из-под пальто капюшон худи, чтобы полностью скрыть лицо. — Не желаете хорошо провести время? — промурлыкала проститутка, вальяжно втягивая сигарету, когда Грейнджер прошла мимо здания, стена которого держалась скорее на спинах шлюх, которые подбирали обшарпанную облицовку. — Я много чего умею. — Кто бы сомневался, — пробормотала Гермиона себе под нос, продолжая двигаться по оживленной улице. Ей нужен был паб «Белая виверна». У нее почти не оставалось времени. Завтра рано утром ребята вернутся в мэнор. Они должны были закончить последние дела в Дурмстранге и отправиться на каникулы, а так как за Эрстер отвечал Гайос, то они целое лето жили в замке. Поэтому нужно доделать все быстро. Она увидела нужную вывеску и вошла в дверь. Мерзкий колокольчик оповестил о ее появлении, хотя вряд ли местную «фауну» это интересовало. Паб не был забит, поэтому Гермиона без проблем подошла к барной стойке и постучала костяшками пальцев, привлекая внимание. — Да, я вас слушаю. Что будете заказывать? — рыжеволосая барменша с неприлично глубоким декольте призывно улыбнулась. — Третья кабинка, на имя Кирены Палмер. — Да, мисс, кабинку подготовили, — девушка продолжила натирать бокал, который становился все грязнее. — Мой гость уже там? — Я лично его проводила. И кстати, мужчина взял напиток, — она многозначительно посмотрела из-под густо накрашенных ресниц. — Может, вам тоже оформить? — Этот засранец умеет выживать даже после Авады, не говоря уже про какое-то отравление от отстойного напитка. А я не такая фартовая. Поэтому не буду рисковать. Куда идти? Рыжая поджала губы и пренебрежительно махнула в сторону от бара, уже переключая внимание на нового клиента. Грейнджер обогнула спящего на высокой тумбе мужика, который периодически отрыгивал во сне, и направилась в тень помещения, где была побитая жизнью дверь с перевернутой тройкой. Когда она вошла внутрь, то увидела Поттера, который при таком скудном освещении комнаты имел зеленоватый цвет лица. И судя по кружке, которая стояла в центре небольшого столика, дело было не в свете кабинки. — Не бери тут пойло, дрянь редкостная. — Спасибо за совет, я знаю и другие способы самоубийства, — она села на диван напротив Гарри и откинулась на спинку. — Ну здравствуй. Поттер выглядел плохо. Черные круги под глазами, щетина на лице, сжатые челюсти. Все его тело кричало о напряжении и усталости. Гермиона неосознанно скользнула глазами на ворот футболки, которая выглядывала из-под расстегнутой куртки. На обычной нитке висело кольцо, которое он показал ей перед тем, как они прикоснулись к кубку. Гарри увидел взгляд Гермионы и спрятал украшение под одежду. — Не хочешь рассказать, какого хера я разбираюсь со всем один? — Поттер отзеркалил положение Грейнджер, так же скрещивая руки на груди. — Меня затрахали все. Без шуток. Такой знатной оргии не видел даже Мерлин. Учителя, Министерство, ученики с факультетов. — А при чем тут я? — невинно спросила Гермиона. Гарри прищурился и скривил губы. — Ох, ну конечно. А не ты ли мне сказала ничего не рассказывать про события месячной давности? И теперь, оказалось, что из двух победителей, которые очутились в какой-то аномалии, выбрался только один. А вторая бесследно исчезла. Просто сказка, да? — Поттер, какие проблемы? Давай, иди, — она махнула рукой на дверь, — расскажи всем, что возродился величайший темный волшебник, приспешники которого целый год устраивали кровавые фестивали по стране. Ваше Министерство же было так обеспокоенно этим, что просто закрывало глаза. А еще можешь нашептать, что группа учеников перебила всех Пожирателей, в том числе и второй победитель — Гермиона Грейнджер. — Можно сказать, что вы защищались… Гермиона рассмеялась, но без всякого намека на веселье. — Боже, Поттер. Не живи в своем пряничном домике в сезон дождей, можешь остаться без крыши над головой, — она вытащила свою палочку и бросила ее на стол. — Начнется гребаное расследование, в котором меня проверят вместе с древком. Ты хоть представляешь, что будет? Да меня отправят сразу на встречу с дементором. Я незарегистрированный опасный волшебник. Во мне неизученная сущность, которая торчит от черной магии. Я убивала, Гарри. И не только древком. Ножи тоже имеют память, если правильно применить заклинание. — И что нам, блять, делать?! — не выдержал Поттер, ударяя по столу. — Мою девушку украли. Моих друзей украли. Мой лучший друг на пару с гребаным Гайосом примкнул к врагу, хоть и вынужденно. Грейнджер спокойно смерила его взглядом и выгнула бровь. — Знаешь что, мальчик-который-меня-начинает-бесить, не делай меня эпицентром своего гнева. Я сражалась за тебя, пока ты отходил от ритуала возрождения. Моя семья вступила в битву, позволив тебе избежать главного рандеву. Это меня унизили два самых любимых человека. Не ты стоял на коленях и умолял их передумать. Так что даже не смей сейчас срываться на мне. Ты просто не имеешь никакого морального права. Гарри тяжело вздохнул и, вытянув руки, упал лицом в сгиб локтей. Гермиона понимала его состояние, но и не собиралась быть грушей для битья. У нее не было желания тратить драгоценное время на чужие истерики. Своих с лихвой хватило за эти дни. — Бля, да, прости. Прости, Гермиона, — он прочистил горло и поднял голову, примирительно вытягивая ладонь. — Я месяц живу с этими чувствами. Чертовски тяжело знать информацию, но не понимать, как ей распорядиться. Меня никогда не накрывало так, как за эти дни. Мои кошмары стали ярче, я слышу какой-то шепот в голове, да и эмоции нестабильны. — Поэтому я тут. Гарри, все, что я скажу дальше, будет между нами. Ты никому не должен доверять подробности нашего разговора. Поттер сухо кивнул и вытянул предплечье. — Давай. — Что «давай»? — Я согласен на Непреложный обет, чтобы ты точно была уверена во мне, — пробормотал он. — Мне необходимо твое доверие, а после всего того, что произошло, тебе нужны гарантии. Я готов их дать. — Убери свою лапу, Поттер, — она шлепнула его по руке и скривилась. — Если ты меня когда-нибудь предашь, то я не оставлю это на совесть заклинания. Я приду сама и доделаю то, что не доделал Волан-де-Морт. Гарри нахмурился, видимо не понимая, шутит она или нет. На самом деле, Гермиона сама не знала. — У меня осталось не так много времени, поэтому просто слушай. Я должна уехать. Не спрашивай, зачем и куда, об этом будут знать только два человека. Я не собираюсь бросать тебя или ребят, но так нужно. Другого выбора нет. Я дам тебе просто совет, чтобы ты тоже нашел свою цель, — Грейнджер наклонилась вперед и продолжила стальным голосом, словно отдавала приказ: — Начни готовиться к войне. Ты должен найти союзников в Хогвартсе и помочь им с тренировками. Ты знаешь очень многое благодаря времени, проведенным с Эрстером. Я даю тебе разрешение на то, чтобы поделиться знаниями с теми, кому сможешь доверять. Поговори с Дамблдором, если придется. Даже можешь обратиться к Макгонагалл, она точно попытается тебе помочь. Поттер за время речи успел побледнеть несколько раз, потом его лицо налилось кровью, под конец он просто стал злым и недоверчивым. — Ты… мне предлагаешь сделать что-то типо вашего кружка? Как это должно выглядеть? — Достойно, Гарри. Просто держи в голове мысль, что сейчас ничего не будет происходить. Волан-де-Морт еще слаб. Ему нужно собрать и подготовить армию. У него есть опыт в этом, у тебя и у меня — нет. Поэтому единственное, что играет за обе команды, — это время. Мы должны потратить все, что у нас есть. Иначе, когда война начнется, погибнут многие, а мы будем знать, что могли этого избежать, но предпочли отсиживаться и ничего не предпринимать. — Гермиона, ты себя слышишь? — Святая Нерида, Гарри, — она всплеснула руками, начиная злиться на его твердолобость, — начни уже шуршать мозгами. Ты и он. Вы оба как-то связаны. Если твоя кровь была ключом к возрождению, значит, тебе отведена самая значимая роль во всем этом. Магия крови, темные ритуалы, это не просто поиграться в дуэль на палочках. В таком волшебстве столько мрака и силы, что поверь — лучше быть готовым. — Мы не смогли друг друга достать, — внезапно сказал Поттер, переводя задумчивый взгляд в угол кабинки. — Ты тогда сражалась с Малфоем и Гайосом, а Волан-де-Морт начал дуэль со мной. Наши заклинания схлестнулись, но не дошли до цели. — Он бросал Аваду? — Да. — А ты? Гарри поджал губы. — Не скажу. Гермиона закатила глаза. — Я сейчас тебя задушу, Поттер. — Ты назовешь меня долбоебом. — Все настолько плохо? Если ты послал Империус, то не страшно. Попытка подчинить только что восставшего из мертвых — хорошая идея. — Теперь я точно тебе не скажу. Я стану королем всех долбоебов. — Круциатус?.. — Экспеллиармус! — он сжал руками заднюю часть шеи, пряча взгляд под стол. На его взмокшем лбу уже вздулись вены. Грейнджер несколько секунд просто смотрела на него, пытаясь понять, разыгрывает или нет. Но увидя обреченное лицо, она поняла: Поттер не шутил. — Ты… Мать твою… Да кто ты, нахрен, такой? — Гермиона взяла со стола пойло, что притащил Гарри, и сделала три больших глотка. Он на это скривился. Она же пила столько зелий с дерьмовым вкусом, что ее было уже сложно удивить. Когда Грейнджер отставила кружку, то затихла, постукивая пальцами по столу. Поттер мало того что выжил когда-то, так еще и защитился от Авады заклинанием, которое даже не находилось в одной категории с Непростительным. Его уровень не дотягивал и до боевого. И в классе защиты оно не состояло. — Это подтверждает мои мысли о том, что ты ключ к этой войне. Сотрудничай с Эрстер, пока меня не будет. Михаил доберется до правды, такие задачки по зубам только ему. — Не думаю, — он покачал головой. — Ты сама сказала, что это темная магия крови. Кришау целый год возился с записями Малфоя. И ничего, — зеленые глаза были уставшими и блеклыми. Грейнджер замолчала еще на минуту, а после подняла палочку и схватила кружку. Она вылила содержимое на пол, а сам бокал трансформировала в небольшую колбу с крышкой. — Давай ладонь. Когда Поттер протянул руку, Гермиона взмахнула палочкой, и на сухой коже образовался разрез. Надо отдать должное, Гарри не стал стонать и охать. Он молча смотрел за тем, как алая ниточка крови наполняет флакон. Когда все закончилось, они замолчали оба. Им нужно было подумать, переварить мысли, дойти до общей цели во всем этом. — Ладно, сейчас у меня нет времени на эти загадки, — заговорила Гермиона, вставая с дивана. Она вытащила из продольного кармана худи запечатанный конверт и кинула на стол. — Это тебе. Тут основные нормативы тренировок, особенности боя и дуэлей, так же необычные заклинания и рецепты зелий. Еще там есть маленький блокнот, через который ты сможешь связываться с Ником. Считай, он твой мост в Румынию и в поместье. Ну и, — Грейнджер криво ухмыльнулась, — конечно, экстренный портключ, если дело запахнет жареным. Михаил сделал несколько таких запасных на случай, если кто-то из Эрстер потеряет свой кулон. Гарри какое-то время смотрел на папку, не касаясь ее, а после медленно заговорил, словно прощупывал свои же слова: — Спасибо, но у меня есть еще одна просьба. — Слушаю. — Мне нужно два портключа и твое разрешение на то, что еще один человек сможет получить укрытие. Грейнджер приподняла брови. — Удиви. — Гринграсс. Астория Гринграсс. — Удивил. Пояснишь? — Гермиона прислонилась бедром к краю грязного стола, скрестив руки на груди. — Как бы тебе сказать… В общем, когда все это завертелось, я тебе писал, главы семей объяснили исчезновение учеников тем, что есть какой-то ебнутый свод законов и они имеют право. — Да, я помню. Сдача СОВ и перевод на другое обучение, — она кивнула, и Гарри, бездумно водя пальцем по контуру папки, витая мыслями где-то в другом месте, но не теряя нити разговора, продолжил: — Асторию не забрали. Мы как-то с ней пересеклись ночью в гостиной, еще до отъезда домой на каникулы, и она плакала. Я бы забил хуй, но это же Астория. Ты должна понять мое замешательство. Поттер подхватил папку и опустил ее на колени, выдыхая. — Гринграссы не просто оставили одну из сестер, они собирались младшую отправить в какое-то далекое поместье, где-то в глуши. А в сентябре она вернется на учебу. — Гарри, извини, но сегодня у меня был не самый легкий день. Ты можешь намекнуть, как это касается меня? Он достал из кармана куртки сложенный лист и передал ей в руки. Грейнджер развернула бумагу и тут же наткнулась на красивый почерк, которым было написано: Астория, ты не в приоритете. Если ты понадобишься нашей семье, с тобой свяжется эльф и передаст указания. Гермиона округлила глаза и еще раз прочитала, думая о том, что не так поняла смысл. — Понимаешь теперь чувства Астории? Тут дело не в том, что она младше нас и не сдала СОВ. Гринграссы решили, что ценность и важность имеет только старшая из сестер, а младшую… — Они бросили, — закончила Грейнджер, тут же щелчком пальцев уничтожая бумагу. — Астория не хочет стать пешкой, которую в какой-то момент разменяют. Или вообще, принесут в жертву. Когда мы виделись последний раз, она была на грани. Выглядела почти так же обреченно, как Пэнси, когда та узнала подробности своей будущей жизни. — А если она предаст? Сдаст координаты мэнора или кого-то из ребят? — Она согласна на Непреложный обет. Ей не страшно сбежать из Британии, ей страшно тут остаться и ждать. У нее нет никакой защиты. Гермиона поставила руки на бедра и возвела голову к потолку, выпятив губы в задумчивости. Она откинула сантименты и не стала проводить никаких параллелей. Только сухие факты. Какая выгода им всем? Слизеринку нельзя будет использовать как рычаг, она слабая в бою, а еще у нее характер первоклассной стервы. С другой стороны, что-то Грейнджер увидела в ней тогда, когда они столкнулись в библиотеке. Амбиции? Желание быть значимой? Даже не это. Астория была чистой. Пустой, без цели. Она тянулась за тем, что было у других. Но если Эрстер направит ее, покажет и разовьет какие-то грани характера… Интересно. И она все еще оставалась одной из наследниц Священных. Пока Грейнджер не знала, как разыграть эту карту, но выкидывать такой козырь было бы глупо. Она опустила голову и вытащила из кармана пальто мешочек, который перекинула Поттеру. — Передай Гринграсс, что в сентябре с ней свяжется Ник. Точнее, с вами обоими. Она должна будет принять окончательное решение, если соберется бежать. Потому что, если передумает, не выйдет живой из мэнора. Я дам ей шанс, а вот воспользоваться им или нет — пусть думает сама. Гермиона разгладила пальто, а после выпрямилась и грустно улыбнулась. — Пора расходиться, Гарри. Поттер положил папку и портключ, а после встал. Он сжал Грейнджер в своих объятьях, утыкаясь носом в копну волос. — Спасибо тебе за все, Гермиона. И пожалуйста, береги себя. Я потерял много друзей. Не хочу лишиться еще одного. Она похлопала его по плечу и отодвинулась, заглядывая в глаза. — Когда я вернусь, мы вновь будем прикрывать друг друга. И помни, что у тебя всегда есть дом, в котором тебе будут рады, — она чмокнула его в щеку. — Тебе нет смысла желать удачи. У тебя, по всей видимости, смертельный даже Экспеллиармус. Попробуй потом заклинание щекотки, может, в твоем исполнении оно ломает кости. — А знаешь, может быть, я не сильно буду по тебе скучать, — скривился Поттер, но Грейнджер все равно видела, что в его зеленых глазах зажегся огонек надежды. — До встречи, — она вышла первая, стараясь поскорее убраться с этого паба и из этой страны. У Гарри был еще один портключ, который доставит его обратно в дом тетки, поэтому Гермиона не стала контролировать этот момент. Когда она оказалась прямо в главном зале поместья, до нее дошло еще кое-что. Грейнджер сделала все, что от нее требовалось. Но она так и не увидит ребят перед уходом. Взгляд наткнулся на полотно, которое висело прямо над камином. Знал ли уже тогда Александр, кого сажать в кресло? Кто должен выделяться на картине, как глава семьи? Роговицу обожгло выступившими слезами. Она запоминала каждое очертание, которое было нанесено на холст. Эти кривые ухмылки Киры и Артура, доброе и светлое лицо Таисии. Хмурого, но спокойного Вадима. И просто скромных Михаила и Давида. А так же умудренных жизнью Николаса и Марию. Рука взметнулась ко рту, глуша всхлип. Вот поэтому Грейнджер должна была уйти. Она была в полном беспорядке, который никто, кроме нее, не сможет устранить. Ее сила стала больше и теперь еще ярче откликалась на эмоциональный фон, что делало Гермиону нестабильной и опасной. И если бы она дождалась их, то никуда бы не ушла. У нее бы просто не хватило сил сделать это, а они бы ни за что ее не отпустили. Эта мысль и будет греть Грейнджер вдали от Эрстер. Что ей есть куда вернуться. — Гермиона? — Мария вошла в арку и остановилась, видя состояние девушки. — Родная, что с тобой? — Прости, пожалуйста, — Грейнджер вытерла ребром ладони кожу под глазами и судорожно выдохнула. — Я просто не была готова. Пока я не видела их лиц, было все легче. Словно был четкий план, а я солдат, выполнявший его. Но, — она взмахнула рукой на полотно, — я понимаю, что сделала правильный выбор, но, черт возьми, какой же он тяжелый. Мария тут же подобрала полы своего платья и дошла до нее, прижимая к своей груди. — Ты всегда можешь остаться… — Не могу, и ты это понимаешь. Дело не в моем страхе, что я не справлюсь. Нет. Нельзя идти за тем, кто даже не знает ничего о себе, кроме одного — что он крайне опасен. — Да-да, я все понимаю. Мерлин, ты не представляешь, как рвешь мне душу… Гермиона за всхлипами не услышала шороха в конце коридора, но до нее долетел этот насмешливый голос: — Мария, женщина моей жизни, я вернулся к вам! — Господи, да заткнись ты, Мецгер, — прошипела Палмер. — Голова от тебя болит. — Что? — некромант повысил децибелы. — Что у тебя на меня стоит? — Нет, — прошептала Гермиона, щелкая пальцами, чтобы вызвать Миру. Эльфийка хлопнула аппарацией и тут же получила приказ: — Немедленно принеси мою сумку. Живо! — Они, наверное, отпросились пораньше, — так же тихо прошептала Мария, оглядываясь на арку. — Активируй портключ, я их задержу. Голоса становились ближе, поэтому женщина быстро поцеловала Грейнджер в лоб и пошла ребятам навстречу. — Артур, несносный юноша, когда же я научу тебе манерам? Мира появилась с дорожной сумкой Гермионы, которую она собрала заранее. Домовик тут же исчезла, пока девушка выуживала из бокового кармашка свой портключ. Спасибо ее силе, что может позволить такие частые аппарации, да еще и через границу. — Гермиона у себя? Хватит, пора ее вытаскивать, — голос Киры дрожал от нетерпения, что редко случалось с девушкой. — У меня для нее новость. — Не-не, ты тут не особенная, я тоже хочу увидеть эту крутую сучку, — цокнул Артур. — Мы все по ней соскучились, — с теплом сказала Таисия, словно даже ее голос имел способность улыбаться. Грейнджер обронила портключ, начиная дрожать всем телом. Слезы покатились по лицу, делая зрение замутненным. Черт, как же все не вовремя. Они не должны видеть ее. Нет. Не такой. Не сейчас. Мерлин, пожалуйста. — Мария, а почему мы стоим в коридоре? Скажите, что вы сделали фирменный пирог, который будь человеком, я бы его… — Главный зал, — Артура перебил бас Вадима. — Что-то происходит в главном зале. Там Гермиона. Нет! Послышался топот, и Грейнджер схватила портключ, завернутый в платок, и быстро сдернула ткань. Она даже не успела почувствовать боль оттого, что порталом было черное перо ворона, как будто даже в такой мелочи судьба хотела поиздеваться над Гермионой. И время затрещало, стремительно сужаясь. Они все успели и опоздали. Грейнджер исчезла в тот момент, когда Эрстер вбежал в помещение.***
Она поставила сумку возле ног и глубоко вдохнула воздух, который защекотал меж ребер и заставил каждую клетку тела задышать. Хорошо. Сейчас ей и вправду было очень хорошо. Впервые с того вечера Гермиона чувствовала соленый запах, который оставался тонким слоем пота на шее, и видела во всем этом кусочек свободы. Она облокотилась на перила, слушая звуки волн, что ударялись о каменный пирс. Тут было слишком жарко, но она сможет это пережить. Климат не был так жесток к ней. — Я же говорил, что ты придешь ко мне. Голос Марко отличался от тембра Александра. Он был глубоким, с легкой хрипотцой. Не таким четким и острым, а с мрачной поволокой и послевкусием табака. — И тебе привет, — Гермиона развернулась, откидываясь локтями на перила. Морской ветер подкинул ее волосы, на пару секунд закрывая лицо. — Алекс жив? — Марк был в бежевых штанах карго и синей футболке, которая красиво очерчивала его мышцы. Он не знал. Италия была еще далека от войны. Поэтому Гермиона стояла тут с сумкой наперевес. — К твоему сожалению, да, — она отбросила волосы назад. — Тебе все еще требуется наемник? — К твоему счастью, да, — он затянулся сигаретой, гуляя взглядом по силуэту Гермионы. Джинсовые шорты, короткая футболка, которая открывала одно плечо, на талии повязана рубашка, а на ногах тяжелые берцы. Грейнджер выглядела как завсегдатай подворотней и притонов. И ей это нравилось. Никаких водолазок, строгих брюк, которые были пропитаны магией. На ней все было из маггловского секонд-хенда, в который она забежала до этой встречи. Точнее, два дня назад, когда портключ привел ее в эту часть Италии. День она дала себе отоспаться в захудалом мотеле, а после сделала свои дела и теперь стояла тут, получив координаты из того самого бара, о котором сказал тогда старший Гайос. — Выглядишь превосходно, — без сарказма сказал Марк и выкинул сигарету. Он засунул руки в карманы брюк и склонил голову, прищуриваясь. — Итак… — Итак, — Гермиона оттолкнулась от перил и подхватила свою сумку, перекидывая ее через плечо, — я здесь. Извини, мое резюме сожрал пони-единорог, который подвозил сюда, поэтому придется проводить собеседование. — Как относишься к убийствам? — Недавно открыла для себя прелесть этого хобби. — Шантаж? — Пф-ф, только если в паре с вымогательством. — Разбой? — Обожаю шумные вечеринки. Они сверлили друг друга взглядами, держа на губах кривые улыбки. Те самые, которые выковала их тяжелая жизнь. Пришила к лицу, делая грубые и неровные стежки. Грейнджер больше не знала, кем она может стать. Что ее ждет дальше. Но знала, кем она была всегда. Девушка из приюта, грязнокровка, убийца. Пора было принимать свою реальность и переставать бежать за мечтами. Оказывается, что этот путь ведет в один конец. Гайос сделал медленные шаги к ней и остановился совсем рядом, рассматривая сверху ее запрокинутое лицо. Гермиона тоже разглядывала Марко, пытаясь вызвать в себе гнев. Он же брат Алекса. У них половина крови на двоих. Но не получалось. Этот Гайос улыбался ей широкой и обаятельной улыбкой, пах морем и сигаретами, а теплые карие глаза отливали на солнце терпким виски. Его синяя футболка и бежевые брюки не имели в себе мрачности, как и силуэт. Ничего общего. На нее Александр не смотрел с теплом. Его колючие глаза были маниакальными, лукавыми и лживыми. И теперь у него появилась новая игрушка. А она сама выберет себе кукловода. — Гермиона Джин Грейнджер, — бархатно произнес Гайос и взял ее свободную руку, чтобы поцеловать кончики пальцев, — я безмерно рад, что ты приняла мое предложение. Надеюсь, наше сотрудничество тебя не разочарует. Она покачала головой, слабо улыбаясь. — Поверь, тебе придется очень постараться, чтобы удивить меня в этом плане. — Лучше я сделаю все, чтобы создать тебе комфорт. Возможно ли это? Перестать просыпаться от кошмаров, не вспоминать цвет глаз, запах тела, игривость голоса. Гермиона отвернулась, ловя губами морской ветер. Все мысли, которые могли затянуть ее в эту непроглядную трясину, она откинула. Заставила себя оставить в разрушенной комнате, которая стала пепелищем. Взгляд зацепился за закатное солнце, которое окрашивало небо в цвет индиго с примесью охры и лилового оттенка. Ни тебе холодного снежного солнца, ни пасмурных туч над головой. — Гермиона, ты хотела бы поехать сразу на виллу? Или можем заехать в ресторан? — послышалось за спиной. Она, не поворачиваясь, ответила: — Надеюсь, ресторан самый дорогой и пафосный в этом городе? — В моем городе, красотка. Каков его хозяин, такие тут и развлечения. Гермиона почувствовала улыбку на губах. Первая искренняя улыбка за прожитые дни. Ее ждала тяжелая работа не только на Гайоса, но и на саму себя. Выполнить план до того, как начнется война; позаботиться о ребятах через Николаса. Придется поползать по самым грязным местам, чтобы найти абсолют силы и мрачности магии. Рецепты зелий, схемы магических бомб, новые опасные заклинания. Грейнджер обернулась, чтобы посмотреть на Марко. Он отошел от пирса и опирался на дверь спортивной красной машины, которая голосила на всю округу о своей запредельной стоимости. Мужчина задорно улыбался, наклонив набок голову. Она последний раз кинула взгляд на горизонт и ладонью отсалютовала от виска. Издевательски, не по уставу. — Уверена, что вы теперь попали в ад. Можете пожить в моей шкуре, засранцы. До встречи на поле битвы. Гермиона расслабленной походкой подошла к машине и обогнула капот, чтобы сесть на пассажирское сиденье. Она кинула назад сумку, а Марко завел двигатель и посмотрел в сторону девушки, нагло выгибая темную бровь. — Так что, едем в ресторан? — Поехали, заодно за ужином расскажешь про первое поручение, — Грейнджер опустила окно и подняла руку, ловя ладошкой ветер. — О-о, ну, там нужно устроить рейд и запугать хозяина притона так, чтобы у него каждый раз сжималось очко, если он только помыслит обмануть меня с товаром. Гермиона широко улыбнулась и повернулась к мужчине, который начал вести машину по брусчатке. — Цена вопроса и насколько больно можно сделать? Гайос рассмеялся, запрокидывая голову. На его смуглой коже танцевали лучи уходящего солнца, а глаза блестели от удовольствия и азарта. — Я никогда не сомневался в своем выборе, Гермиона. Думаю, впереди нас ждет веселье. Она фыркнула и подставила лицо теплому ветру. Их ждало не веселье. Нет. Там дальше, за границей настоящего, поджидали смерть и боль. Ей не нужно быть прорицателем, чтобы знать — она будет воевать. Стоять рядом с ребятами, защищая их самой безжалостной магией столетия. Она придет с армией наемников, знаниями и уверенностью в победе. Гайос просто еще даже не подозревал, во что она его втянет. Это будет длинная и тяжелая партия, в которой Грейнджер теперь просто обязана победить. Переманить силу и власть Марко на свою сторону, чтобы им было с чем идти против Волан-де-Морта. Если еще и Гарри сделает все грамотно, то у них будет шанс. Мерлин, ей нужна просто удача. Но сейчас она выкинула эти мысли в поток ветра. Один вечер Грейнджер хотела побыть девушкой-подростком. Ехать на дорогой машине, чтобы за рулем был самый опасный и красивый парень этого города, а после — чтобы ночь целовала ее хмельную улыбку, на которой будет сладкая шипучка от шампанского. Я просто хочу жить. Она глубоко вдохнула, зажмуриваясь от теплых порывов ветра. Чтобы жить, надо просто дышать, Гермиона. Вот и дыши. — Я дышу, Драко, — шепнула Гермиона одними губами, а после открыла глаза и посмотрела в боковое зеркало. Солнце уже лизнуло переносицу и щеки, на которых потемнели ее бледные веснушки. Но красивым сейчас были именно глаза. Самый темный рубин, что могла выдумать природа. Луч солнца резанул в зеркало и отразился на половине лица, зажигая радужку в блестящий бордовый. Превосходное зрелище. Грейнджер схватилась за край крыши и высунулась наполовину, широко улыбаясь этому яркому и теплому городу. Она была в полном беспорядке. Ее сердце разбито, лучший друг и первая любовь ушли на сторону врага. Грейнджер вновь сбежала в другую страну. Но впервые Гермиона знала, что все не зря. Ее приветствовала не пустота и неизвестность будущего, а темное и эпичное продолжение. Голова была полна планов, злых эмоций и желаний. Самых грязных и жестоких желаний. — Мое имя — Гермиона Грейнджер. Ветер подхватил слова и унес в поток, оставляя после себя значение. Она впервые это так произносила. Не стыдливо. Не с угрозой. Не с дрожью в голосе. Ее имя звучало как обещание. Может, в ту злосчастную ночь возродился не один темный волшебник. А целых два. Возможно, Гермиона тоже восстала из своей душевной могилы, перерождаясь во что-то иное.Ну что, Время, покажешь?