Любовь — это ты

      Кайл на водительском сидении, а девушка рядом в качестве единственного пассажира. По её щекам всё ещё нескончаемым потоком текут слёзы, а дрожащие руки напоминают о произошедшем. О том, что случилось буквально полчаса назад. Хорошо, что парень ничего не говорит, не пытается успокоить, наверное, зная, что это вряд ли поможет. На его лице — оставленный девушкой след, медленно превращающийся в синяк, постепенно обретающий оттенок синего. Шантель благодарна за его молчание, но её напрягает всё. В прямом смысле. То есть она смотрит в окно, на проносящиеся мимо машины, на деревья — и это всё внушает ей желание исчезнуть.       Парень даже не смотрит в сторону, где она сидит. Эль жмурится, чувствуя боль: она щемящая, в области сердца, и сильно сдавливает ещё и лёгкие, из-за чего становится больно дышать. Она не уверена, что перестанет плакать в ближайшее время. Только слёзы на минуту прекращаются, начинает одолевать новая волна боли и отчаяния, ненависти и злости…       — Мам! Я дома, — говорит девушка, входя в дом. Мать себя долго ждать не заставляет и появляется перед ней. Но на её губах улыбки нет. — Всё хорошо?       Руки сложены на груди, а пальцы впиваются в кожу. Что-то не так, буквально сразу Эль это видно, только не может понять, в чём причина.       — Ты ужасная… — говорит она, а девушка застывает на месте, успевая прежде сделать один единственный шаг в направлении неё, в сторону лестницы ведущей на второй этаж.       — Что? — Эль осмеливается спросить.       — А всё, можешь не скрывать, я всё знаю! — родительница срывается, а брюнетка инстинктивно делает шаг назад, чувствуя, как органы сжимаются и тошнота подходит к горлу.       — О чём ты? — спрашивает девушка, надеясь и молясь всем высшим силам, что она знает не о том, что они с Себом так тщательно скрывали.       Но и в это же время понимает, что никогда не делала ничего, что могло бы вызвать такую реакцию. И прежде никогда не видела её так агрессивно настроенной по отношению к себе.       — Ты и… Себастиан, — брезгливый взгляд матери липко скользит по дочери.       — Что я и…       — Замолчи! — мать кричит, перебивая девушку.       Догадки подтверждаются, и Эль не знает, что делать. Руки начинают дрожать. Хотя не только руки… всё тело поддалось власти холодной дрожи, а ком горьких слёз ещё больше сдавил горло.       — Ты вообще понимаешь, что ты делаешь? Ты же… ты же шлюха.       — Мам… — шепчет девушка.       — Ты… Я просто не понимаю… — она закрывает лицо рукой.       Слёзы скользят по щекам, брюнетка понимает, что это точка невозврата. Только не ясно, как она узнала.       «Кайл?»       — Тебе Кайл сказал?       Становится понятно, что никакие оправдания не сработают…       — Кайл? Он об этом знал? — мать хмурится ещё больше наверняка из-за того, что была всё это время в неведении. А после нервно посмеивается.       Эль молчит…       — А это всё потому что у тебя не было друзей.       — Причём здесь это! У меня есть друзья! И вообще, дело ни в чём из того, что ты скажешь! Я люблю его.       — Закрой свой рот!       — Я. Люблю. Его.       — Ты не знаешь, что это, дура. Он пользовался тобой. Подумай, сколько ему, а сколько тебе. Ему захотелось молодого тела, — мать продолжает говорить и говорить, а девушка хочет просто убежать. К Себастиану. И упасть в его объятия, а не выслушивать сейчас то, что говорит родительница. — И он получил желаемое! Он бы тебя через неделю-месяц бросил… Но! Бросаешь его ты. На этом разговор окончен.       — Что? — громко всхлипнув и шмыгнув носом, спрашивает девушка, пока в середине всё рвётся на куски.       «Нет… Нет… Нет», — твердит она в своих мыслях, мечтая, только бы это оказалось нелепым сновидением, кошмаром, который вот-вот рассеется в лучах утреннего солнца. — «Ты ведь ничего не знаешь. Не знаешь, как давно мы вместе и что вообще между нами происходит!»       Девушка чувствует тошноту… Но тошнит не из-за того, что она пытается ей навязать, не из-за произнесённых нею ужасных слов. Причиною служит то, что она считает любовь своей дочери никчёмным явлением.       По мнению матери, любовь, которую испытывает дочь, — это помутнение, вызванное подростковыми гормонами.       — Он просто… — она вздыхает. — Мне противно об этом думать, — женщина трёт руками виски и выдаёт то, что ломает окончательно: — Ты уезжаешь.       Она это серьёзно…       — Телефон ты отдаёшь мне, — женщина настойчиво протягивает ладонь, но Эль не собирается его отдавать. — Если ты хоть как-то с ним свяжешься, я… сделаю всё, чтобы его посадили. Ты знаешь, что у меня есть знакомые где нужно.       У неё не было никакого предчувствия, она шла в хорошем настроении домой. Время, которое она провела с Себастианом, отдавалось в памяти хорошими воспоминаниями. У Эль не сжималось сердце в груди, ничто не предвещало беды. Всё было… даже лучше, чем обычно.       — Эль…       Она правда надеялась, что парень всё время не будет говорить.       — Может, это и к лучшему? — осторожно говорит Кайл, следя за реакцией.       — Нихера, блять, не будет лучше, — Эль едва сдерживает себя.       — Ну, он же правда тебя… на сколько старше?       Медленно повернув голову, девушка испепеляет парня злым взглядом, который стал таким, стоило ему только заикнуться о том, что, может быть, так лучше. Ей не понять, что может быть лучше…       — Разве это имеет значение?       — Если большая разница, то…       — Не лезь… — Эль старается более убедительно попросить его, надеясь, что он не продолжит добивать. От его «поддержки» только хуже становится.       В тишине было ехать намного… Эль не может подумать, что лучше. Никак, она уверена, не лучше, пока рядом нет Себастиана. Сейчас как никогда прежде она нуждается в его поддержке. Ей необходимы тёплые руки мужчины, что обнимут и прижмут к крепкому телу, его мягкие губы, что будут осыпать юное лицо поцелуями, и такой же тёплый взгляд, который никогда не заставлял усомниться в значимости его жизни. Он всегда смотрит на неё с любовью, в которую мать девушки после того, как сама ошиблась, не верит.       — Я хочу тебе помочь. Ты должна понимать, что на этом жизнь не заканчивается.       — А я попросила не вмешиваться. Это не твоё дело. Это тебя никак не касается.       — Ты злишься на меня, хотя я ни в чём не виноват. Но ты говоришь так, будто это я рассказал твоей маме.       — Я так не говорю, — брюнетке не хватает самообладания. И ещё очень бесит песня, играющая на фоне разговора, который она предпочла прямо сейчас закончить. — Просто молча веди машину, — Эль не волнует, что она грубо отвечает ему. — Или останови, и я уйду. До аэропорта осталось совсем немного… Тебе смешно? — вопрос она выкрикивает, потому что Кайл как ни в чём не бывало хмыкает.       Но её вопрос парень игнорирует, что радует. И ещё то, что больше он не пытается заговорить.       Он не понимает… и вряд ли кто-то может понять…

***

      — Не смотри так… — просит Эль, свернувшись на кресле.       — Выпей чаю, — женщина протягивает ей большую синюю кружку с горячим напитком.       — Ты тоже считаешь меня шлюхой? — спрашивает брюнетка, смотря на свою тётю, которой невероятно больно наблюдать за состоянием любимой племянницы.       — Не считаю, дорогая, — женщина тридцати пяти лет садится на диван. Шантель сильнее кутается в зелёный тёплый плед, ощущая недуг. — И не думай об этом.       — А я думаю… Думаю о том, что она не права, — Эль смотрит на женщину. — Мне просто интересно, разделяешь ли ты с ней эту мысль.       — Нет, я с твоей мамой никогда не имела общих мыслей, а тем более, после того, как Дэн вас бросил, — Карин имеет в виду отца Шантель, который оставил её, когда девочке было два месяца. Этот случай окончательно добил Милену и поставил рамки на любые отношения.       Она уверена, что у неё не получилось, ею пользовались, значит, и Себастиан пользовался её дочерью, которая теперь сомневается в материнской любви, ведь родительница не выслушала, не постаралась понять.       Она не может понять, что общего у семнадцатилетней с тридцати девятилетним мужчиной. Себастиан по возрасту больше подходил ей. От этого было ужасно противно. Хотя разве в возрасте дело?       Её очень колыхнуло то, что она, случайно попав в район, где Эль и Себ сидели в кафе, держась за руки, вспомнила о том, сколько ему лет. Немного времени она проследила за счастливой парой. Странно, что она действительно не заметила то счастье, ту радость, что была написана на лицах двоих. Милена думала лишь о том, что мужчина, младший её на три года, какого-то чёрта целует её дочь перед тем, как они сели в машину. Но, вообще, Эль первая потянулась к нему, когда они остановились возле серой Audi.       Все видели то, что эти двое счастливы.       Дорети, что являлась соседкой Себа, Маки, которому ещё не удалось познакомиться вживую с Эль, но он видел Себастиана таким, каким он прежде не был, состоя в отношениях, что были до этих. Ему было невероятно приятно знать, что в жизни его друга появился такой лучик, греющий душу. За всё время, что Себ с Шантель, он видел его только счастливым. Даже Ванесса видела, что всё серьёзно. Правда, не хотела это признавать.       — Мы с Миленой совсем разные. Её бросили один раз, а меня четыре, но я всё равно продолжаю верить в любовь, а она не верит и хочет лишить её всех окружающих и близких людей, — это так, Эль отлично понимает. — Она пошла в отца, а я больше похожа на нашу маму, которая была очень нежной, доброй и говорила, что любовь — это то, ради чего следует жить. А отец, как сейчас помню, учил, что если один человек совершил плохой поступок, то любой другой может его повторить, твердил, что людям не стоит доверять.       — Она говорила про Себастиана ужасные вещи, — Эль начинает говорить о том, что больше всего причинило боль.       — Так вот как его зовут, — Карин улыбается, опускаясь перед Шантель.       — Да, — шепчет Шантель с тёплой улыбкой на губах. — Себ… — такое сокращение его имени теплом лестится в груди. Мысли о мужчине греют, но если бы он ещё был тут, рядом.       Мог бы обнять её…       — Мама сказала, на сколько он меня старше?       — Нет, но я догадываюсь, что достаточно.       — Двадцать один год.       Карин не ожидала, что прямо так всё окажется, он даже её старше, но тем не менее, свою точку зрения на счёт этого не поменяла.       — Как говорят — любви все возраст покорны, — ободряющая улыбка воссияла на её лице.       Карин… она всегда, даже в самые «тёмные» времена держала себя на высоте. Эта женщина, в полном отличие от своей сестры, старшей на семь лет, жила себе в радость, во всём находила позитив. И Эль всегда было грустно, когда она не могла прийти к своей тётушке, потому что она обосновалась в другом штате. Теперь это получилось, только жаль, при таких условиях.       Она ростом чуть выше Шантель, у неё шоколадные, точно такие же, как у Эль волосы, что достают до лопаток, и голубые яркие глаза. Её уютный, небольшой домик расположен на склоне, спустившись с которого можно пройти к океану. Это то, чего Арин хотела, и то, чего добилась, работая художницей.       — Да… Главное, что я… кажется, вообще не задумывалась о том, что Себастиан старше. Это нельзя было заметить в разговорах, я…       — Потому что ты умная, моя девочка, — Карин обнимает племянницу, поглаживая её спину.       Эль наконец-то удаётся расслабиться, почувствовать кое-какое спокойствие рядом с родным человеком.       — Мама не верит в любовь, и всё такое… Но при этом пыталась свести меня с Кайлом…       — Кайл?       — Сын её подруги, который привёз меня в аэропорт и запихнул в самолёт.       Шантель снова улыбается сквозь слёзы, радуясь тому, что у неё появился хоть и один, но главное — единомышленник. Её тётя — младшая сестра матери, которая, к счастью, в этой (да и не только) ситуации не похожа на сестру. Она на стороне девушки.       — И как бы сильно я ни хотела ему позвонить, делать этого не буду, потому что мама сказала, что сделает всё, чтобы его посадили. Хотя я…       — Луче пока не нужно. Пусть всё уляжется.       — Да, ты права.       — Всё будет хорошо, я обещаю, — говорит Карин и обнимает Шантель.       Девушка думает только о том, что обязана справиться с расстоянием и понять, что Себастиан так и будет любить её и дождётся. Придётся не звонить ему, как бы сильно этого ни хотелось, как бы сердце ни сжималось в груди. Она не должна звонить и, конечно же, не должна допускать мысль о том, что он найдёт себе другую.