Вокруг нас

      Сознание возвращалось мучительными, обжигающими толчками — в висках и затылке противно пульсировало, в ушах звенело. Однако по телу медленно разливалось связное ощущение, и Кива дёрнулась. Руки, ноги при ней. Вроде как. Каким-то чудом её не придавило и не раздавило — подпорка действительно спасла, расчёт оказался верным. Потом девушка потянула воздух вместе с пылью и крошевом, судорожно закашлялась. Однако обнаружила, что замкнутой удушающей спёртости нет. Это самую малость вселило надежду. Она не далеко от выхода, нужно попробовать выбраться. Как-нибудь. С этими мыслями девушка заставила себя медленно открыть глаза. Тут же защипало, заслезилось, больно впилось. Инстинктивно рука потянулась утереть их, но всё же соглядатай одёрнула грязный рукав и уже более или менее чистым запястьем потёрла веки и глаза как могла. Стало получше, и тогда удалось сфокусировать слезящийся взгляд. Темень. Ничего. Сердце против воли пропустило удар и забилось чаще, и Кива постаралась унять этот укол паники. Следила за дыханием, медленно моргала. И постепенно начала различать какие-то смутные контуры. И сам этот факт приободрил — сквозь какие-то щели свет всё же сочится. «Значит, не всё так скверно», заключила она и осторожно на руках приподнялась, чтобы понять пространство вокруг. Встать на четвереньки не удалось — спина упёрлась в погнутый, но выстоявший металл, и соглядатай тут же дёрнулась обратно. Едва ли не в испуге. Не Кенни ли ей говорил, что в пещерах лучше не задевать свод? Что тот может обрушиться? Здесь всё могло ещё долго осыпаться после взрыва, проседать вниз. По горлу прокатился вязкий ком, страх постепенно набирал обороты. Отвлекаясь от него, девушка аккуратно шарила вокруг руками. Земля, камни «крыши» самого верхнего яруса. Закрыв глаза, отсчитав десять секунд, Кива открыла их и попыталась определить место, откуда всё же поступает рассеянный и слабый, но свет. Там шансов выбраться больше. Она принялась рыть руками землю, выгребать в эту нишу. И это занятие действовало на нервы — места становилось всё меньше. Словно всё начинало давить. И лаз не представлял собой надёжного прохода. Земля по бокам осыпалась, шуршала, а где-то в стороне боролись за жизнь прочие выжившие, кого не убило. Ещё нет.       Тоннель протянулся не больше всего двух метров. Однако кропотливая и долгая работа принесла плоды — она дорыла до новой пустоты и кое-как пролезла туда. Там теснее сдавливали каменные глыбы. Света прибавилось, да и воздухом тянуло. Это приободрило. Теперь ей было проще определить направление. И лёжа порыв ещё десять минут землю между двумя обломками, Кива открыла себе почти что свежий бриз и свет. Тот теперь полился более прямо. Она приникла к узкому проходу, чтобы восстановить дыхание и унять тревогу, которая не отступала до конца. Безопасность была так рядом, а риск нового обвала навис над ней, да и шумы прочих людей, которых завалило основательно порой доносились сквозь толщу. Но больше всего мешалась теснота — она словно душила её тело. В любой момент девушка могла застрять. Слишком узко, слишком извилисто и ненадёжно. Становилось отчего-то и жарче, проступал пот, кое-как соглядатай отгоняла это всё, шла наперекор, втискиваясь в новый лаз. Камни жёстко впивались в плечи, рёбра, таз. Мешали работать конечностями на полную. И приходилось двигаться особенно медленно и вдумчиво. Эта издевательская плавность на фоне острой и срочной потребности вылазить покушалась на самоконтроль. Периодически встречались земляные перемычки, но те поддавались. Девушка либо разрывала их, либо выталкивала. И наконец до ушей помимо беспокойного фона из осыпаний, приглушённых голосов долетели звуки с поверхности. Там силы специального отдела, как и планировалось, разгребали проход, по которому выжившие сумеют выползти прямо в руки сомнительных представителей закона. Эхо молотков, лопат и голоса Аккермана. — Давайте, шевелитесь, — он не кричал, просто командовал, но, пожалуй, только она смогла в этом различить мрачное беспокойство.       Он переживал, что она не успела выбежать, как они планировали, что она не показалась на входе, когда грянул взрыв. Не метался зверем, поскольку они оба всегда были готовы к смерти друг друга, но всё же поторапливал, ждал ответа. От неё. И Кива, подтянувшись, вперёд, стараясь пролезть под каменным выступом, прокричала: — Я здесь! — она выдохнула, поморщившись — собственный голос хоть и не очень громкий, но оглушил её в этой тесноте, набрала воздуха в грудь. — Здесь! Я могу двигаться!       Девушка знала, что больше, чем простое обозначение своей не смерти, требуется конкретика. Тогда ей быстрее помогут выбраться. Прокопают туннель инструментами, расширят проход.       Человек не везде проползёт. Не в том обвале, что они устроили. Ей сегодня и так дико везло. По крайней мере, пока что. Тревога, что змеилась под кожей, под тренированным сознанием, давала о себе знать. Ей на секунду другую померещилось, что из-за её голоса сверху может что-то привалить. Свет помогал фокусироваться на одной точке, игнорировать черноту и мысль о том, что под ней прямо сейчас ярусы могут осыпаться. Вероятно, это они и делают. Мог начать осыпаться и этот. Кива притихла, чтобы сладить с дурными чувствами, чтобы не спешить. Боялась застрять. И так извивалась червём. Собственное дыхание начало глушить, и уже через этот шум она сумела расслышать его фразу: — Ройте и в ту сторону, — звуки работ разнообразились, топот и бег. — Малявка, как так блядь?       Вопрос, полный внешнего раздражения, за коим скрывалось волнение. Жнец явно недоволен, что так получилось, но не потому что в том могла быть её вина — потому что это подвергло её риску. Девушка слышала эту очень тонкую грань, какую тот бы вслух ни за что не озвучил. Это будило ответное чувство, которым хотелось бы поделиться. Тоже «безмолвно», жестом. Как у них получалось. Но сейчас под завалом соглядатай позволила себе лишь хвататься за его голос, как за путеводную нить. Знакомые глубина, тембр отрезвляли, помогали лучше фокусироваться на деле: выбраться, пока есть возможность. Он говорил совершенно как обычно. И ей следовало как обычно приложить все усилия. Кива не стала растрачивать воздух на ответ — продолжила ползти. Главное, Кенни мог слышать её копошение. Она протискивалась меж камней, землёй, под ними, изредка над ними. Грани иногда остро впивались в тело, иногда сдавливали так, что казалось, будто рёбра треснут разом, иногда приходилось выворачивать своё тело в поисках правильной очерёдности действий. Ладонь, плечо, согнутая шея, втягиваться дальше, повернуться на бок. Раз за разом девушка пыталась втиснуться в щели, расчищала от земли, где могла и как могла. В голове пульсировало жаром, тело продолжало задыхаться. Чувство только усиливалось, несмотря на приток воздуха. Кива заставила себя остановится — движения теряли отточенность и обдуманность. «Должно быть из-за тесноты так. Нужно сладить с паникой», она медленно вдыхала, стараясь на несколько секунд расслабиться, выдыхала.       Шум лопат, в один момент оживлённый гомон и фразы — кого-то из врагов вытащили на поверхность. Кажется, живьём. Первый трофей. «Работы тут на несколько дней, но никто не убежит», отметила девушка в попытке унять жар и безотчётный страх. Ей очень не нравилось в этом месте. — Эй, что там? — раздался жёсткий голос Аккермана, который, видимо, насторожился тому, что перестал слышать её возню. — Нет прохода?       Соглядатай плавно выдохнула и хотела было прокричать ответ, но в этот самый момент ощутила вибрацию всем телом и моментально сжалась, накрыв руками голову, готовясь к худшему. В следующую секунду в стороне что-то грохнуло, послышалась ругань вперемешку с шорохом и грузным ударом. А камни где-то впереди треснули и съехали плотнее, сжимая проход почти что до точки. На спину посыпалась земля, на ноги высыпалось куда больше веса. Кива не двигалась, пока всё не затихло. Упорно блокировала мысль, которая норовила собой всё затмить. Что она может тут застрять, что её может придавить насмерть. Тогда, как спасение так близко. Издевательски близко. Начало кружить голову, и она открыла глаза, медленно высвобождая голову. Стало темнее, и теперь чернота давила на неё равномерно со всех сторон: сверху, сбоку, снизу, спереди, где виднелся искоркой свет. Воздуха сразу же стало не хватать, и паника, только того и ждавшая, обхватила тисками горло. Начала душить. Мысли разбегались, и Кива невероятным усилием вычленила самоконтроль. Продолжила медленно выбираться. Высвободила ноги. Но теперь выход казался таким далёким. Слишком далеко. С губ против воли слетел отчаянный всхлип. — Тебе придётся сделать выбор, малявка, — долетел эхом смешок Аккермана, — остаться там или ползти дальше. — Жить! — прокричала девушка, цепляясь за этот знакомый голос, поползла. — Я хочу жить!       Продолжила путь, продиралась выворачивая суставы до визга, который глушила, сжав зубы. Удерживала себя от необдуманных, поспешных движений. Шум работ приближался. И наконец она могла сказать, что осталось не больше метра. Она слышала соратников так, как будто те находились прямо перед ней. По сути так и было.       Но осталось два препятствия. Кива столкнулась с тем, что физически не могла пролезть вперёд к тому месту, где виднелся свет и последние камни, навалившиеся друг на друга. Она остановилась. Боролась с осознанием, стараясь медленно его принять, не усилив панику. И когда через минуту ничего не изменилось: она не двигалась, лишь шумно дышала, Кенни подал голос: — Попробуй ногами вперёд, — тот раздавался совсем рядом, почти что на её уровне. — Давай, пролезешь, ты же гибкая.       Он хмыкнул с однозначным намёком, и девушка удержала рвущееся ругательство. Но всё же воспользовалась его советом. Кое-как развернулась, чтобы ползти ногами вперёд. Попробовал так на животе, и удалось лучше, но не до конца. Тогда она перевернулась на спину и принялась подтягивать, заталкивать себя. Ступни в надорванных ботинках упёрлись в каменную глыбу и ощутили вибрацию ударов. Последняя преграда. Девушка сложившись вдвое выбралась к нему целиком, приникла к холодному, подрагивающему камню лицом. За ним сидел Аккерман. Она, казалось, могла даже ощутить его дыхание. Долгая минута, и треск камня, шорох обломков. Полился новый свет в дыру, приток свежего воздуха. — Пролезай, — скомандовал Жнец, который, судя по-всему, следил именно за работой по этому проходу.       Девушка выгнулась к дыре, щурясь от более яркого света, попыталась пролезть, и голова с плечами кое-как прошли. Там её за локти подхватил Кенни — она узнала его ладони, даже не видя их, по касанию, по хватке — и подтянул выше, помогая аккуратно вылезти из пробитого лаза. Её грубовато поставили на ноги, видимо, желая убедиться, что помощница никак не повредилась, и Кива закашлялась от той грязи, какой дышала все эти мучительные минуты. Только потом она взглянула наверх, в серые глаза.       Аккерман смотрел на неё цепко, с ворчанием, но бегло осматривал на предмет новых травм. Снял пальто, закатав рукава белой рубашки, оставался в армейских штанах, сапогах и шляпе. С той скрытой тревогой во взоре, и девушка позволила себе частично обмякнуть. Его крепкие руки по-прежнему держали её, только уже за плечи. Надёжно, уверенно. Он был гораздо больше, чем просто рядом. — Ну? — грубовато спросил мужчина. — Просто один стражник вышел на последних поворотах, — девушка облизнула губы, а потом сплюнула пыль и землю в сторону. — Остальные тоже выбежали. Должно быть, их привалило совсем рядом со мной. — Хм-м, значит, вот кто наш первый трофей. Посмотрим, — Потрошитель повернулся в сторону раскопок, — кто ещё сумеет выбраться. Раз тебе удалось — удастся другим. И наверняка внизу отдельные комнаты уцелели.       Кива проследила за его взором: участники специального отдела по устранению работали как строительная артель. Некоторые мужчины уже сняли и куртки, и рубашки, чтобы не замараться, и вся работа методично продвигалась вперёд. Мелькали лопаты, кирки, землю грузили на тачки, которые откатывали в сторону. Там уже высился хороший такой пригорок. И теперь девушка могла созерцать со стороны результат своей диверсии. От хитро замаскированного входа в эту продуманную, основательно возведённую базу остался лишь клочок раскуроченного свода. Дыра, над которой трудились, выглядела как отвратительная рана от зазубренного стилета. При взгляде в ту темноту соглядатай ощутила тошноту. Ещё совсем недавно она была там же, под слоями камней и земли. Дыхание чуть участилось, чтобы выветрить всё это из головы. Но разум спокойно обрисовывал ей варианты: её могли бы вытащить… как чей-нибудь труп, какие им предстоит несколько дней к ряду выгребать и отправлять в Орвуд. Могли бы никогда не найти. Ведь они преследовали в том числе и цель похоронить секреты. Все секреты. Простому человеку всё раскопать основательно под силу только через несколько лет. Единственное решение.       Пальцы на плечах сжались больнее, и Кенни потащил её, усталую и не сопротивляющуюся, в сторону. Кива заторможено взглянула на него, однако тот смотрел вперёд, с решительностью направляясь поодаль к палаткам. Их установили за последние полчаса уже без всякой опаски поднять тревогу. Тут им всем куковать парочку дней минимум, и на тканях не виднелось никаких опознавательных знаков. Собственно ни по одному солдату нельзя было понять его принадлежность к военполу. Каждому Аккерман разрешил одеться как удобней, выбрать оружие по душе. И лишь треть от состава щеголяла приводами. Остальные не прошли придирчивую проверку. Девушка, перемазанная в земле, чувствовала, как свежий воздух пробирается под разодранную одежду, и немного прижалась к боку Жнеца. Несколько опасалась прилюдно что-либо проявлять, под чужими взглядами. Тот лишь с силой и открытостью прижал к себе сильнее, придержал лучше. И оставшуюся часть пути практически нёс её. Девушка отмечала дозорных, расставленных согласно схеме, отдыхающих, которые пока лишь ждали своей очереди. Наконец, мужчина довёл её до ящика подле палатки и усадил. — Хорошая работа, малявка, — проговорил он и положил ей ладонь на грязную макушку. — Теперь никто и ничто не убежит. Ничего необычного там не приметила сегодня?       Кива покачала головой, и Аккерман кивнул, поправил шляпу. Всё шло по плану. Им оставалось лишь делать своё дело, согласно задумке. Мужчина прошёл в палатку, оставив подчинённую сидеть на ящике и приходить в себя. Она смаргивала, приводила мысли в порядок. Летний, утренний подлесок, частично переходящий в лужайку и холм, выглядел безмятежно. Места для костров. Они не собирались очень уж таиться. Будто все люди вокруг собрались просто хорошенько поработать на досуге. Несколько рядов палаток. И забота Кенни ощущалась как никогда явно, приятно. Эта эмоция теплом обвивала сердце, помогая одолеть остатки тревог, страхов.       Девушка выдохнула — по коже побежали мурашки. Не то от ветерка, не то от чувства. Хлопнула пола палатки, показался сам мужчина с плащом в руках, который небрежно накинул на соглядатая. — Отдохни пока, — бросил он и хотел было по привычке сунуть руки в карманы, но форменные штаны ими не могли похвастать, так что он упёр руки в бёдра. — Потом шустро приведи себя в порядок. У нас могут быть гости. — Да, понимаю, — ответила Кива, и они пересеклись глазами. — Дай мне полчаса.       В её взгляде мужчина мог прочесть то чувство: она всё осознавала как и всегда, однако в синеве глаз примешивалось то самое. Не нуждавшееся в озвучивании. Сейчас. Какое им двоим лучше получалось выражать жестами. Оно проступило даже в том, как она аккуратно ухватилась рукой за ворот плаща, чтобы прикрыть частичную наготу. Принимая и отмечая его заботу. Осознанно. Как девушка. — Тогда я проверю тебя через тридцать минут, — ухмыльнулся Кенни, потрепал её по волосам, как привык это делать, и пошёл к раскопкам. — У нас очень много дел.       Соглядатай кивнула вдогонку, хоть тот этого видеть уже не мог. Теперь его голос более жёсткий поторапливал полицейских. И что-то из его интонации в сравнении с тем, как он это делал ранее, исчезло. Осталось в девушке, которая лишь одна могла это заметить, поскольку давно его знала, жила с ним. Теперь Потрошитель из Митры больше куражился, предвкушая особые трофеи. И Кива принялась тереть лицо ладонями, чтобы скрыть улыбку. Она не всё понимала в задумке, но знала, что мужчина не ошибается в своих догадках. Дел, действительно, много. У них двоих.