Пирожок с картошкой и один эспрессо

Ноябрь этого года обрушился на Филзу холодом, удушающим и голодным, превратившимся в хроническую заебанность и в постоянное желание сдохнуть под прессом давящего стылого воздуха. Ноябрь обрушился на Филзу Техноблейдом. Техноблейд обрушился на всю филзовскую жизнь ебучей катастрофой. И Филза терпел, конечно же. Льдами отгорождался и огрызался, ворчал и хмурился, но терпел. Ну а хули, в общем-то, почему бы и не потерпеть? У него же жизнь — мед и сказка! А мафиозный босс внес в нее такое полезное разнообразие: ложку-другую — или тонну-другую — дерьма. Но у Филзы все было нормально. Его жизнь шла по накатанной. То есть, по накатанной катилась в ебеня, конечно же. Техноблейд каждый день польщал его своими визитами, улыбался этими своими звериными оскалами и постоянно привычно напирал — с хуя ли это вообще стало привычным? — не давая вдохнуть спокойно, хотя было бы что вдыхать. Потому что едва Техноблейд оказывался рядом — всюду начинало им вонять. Ахуенным этим ароматом, наверняка дорогущим, как и все, что этого мудака окружает. На нем разве что, бирки не хватало: «Дорого, богато, вам и не снилось, так что, от беды подальше — лучше не трогайте, иначе добровольно лишитесь почки, расплачиваясь за ущерб». Филзу в нем все бесило. Начиная от того, как мафиозник дышал, и заканчивая фразами, которые слетали с его губ. Филза повторял это не раз и не два — каждый день по нескольку раз про себя и вслух, чтобы этот тоже слышал и понимал: ну не лезь ты, блять. Отойди подальше и красуйся там, где это хоть какой-то будет иметь эффект. Мафиозник тупой — мафиозник не понял. Продолжил красоваться в непосредственной близости, прожигая дыры в костях своими мразными долгими взглядами, от которых у Филзы все органы в ступоре замирали и работать продолжали, только когда тот отворачивался... Филза вздыхает. Смотрит на фотку Техно в инстаграме и кусает губы. У него профиль, точно из камня остро выбитый. Обтесанный, с заостренными углами. Такой только точными, уверенными руками высечь возможно — ни единой ошибки не допущено, доведено до ебаного совершенства. Если бы Фил Техноблейда не знал, случайно бы на его страницу наткнулся — залип бы безбожно. Надо-о-олго залип бы и думал бы: «Хуясе. И такие красивые вообще бывают?» Потому что, кажется — нет. Кажется, это все — оптическая иллюзия. Потому на первый взгляд — до одури красивый. На второй — мудак. Как откроет пасть, так тут же захлопнуть ее лично хочется и намордником завесить. С некоторыми людьми так и случается. Издалека налюбоваться невозможно, а как только начинаешь узнавать их поближе, в голову тут же клинится, что лучше бы и дальше продолжал издали, не зная как на самом деле. Потому что красивая картинка ломается, а остается черти что. Потому что Техноблейд мудак. Мудак, который, вообще-то, учится уважать чужое личное пространство, учится принимать «нет» в качестве ответа, учится отступать и не давить, когда Фил действительно чего-то не хочет. Пытается. И Филза видел все эти попытки, замечал на первый взгляд незначительные, но отчего-то ключевые мелочи. И они ему затягивались удавкой на глотке. И, может, немного, совсем чуть-чуть забирались теплом под кожу. Но Фил старательно, почти успешно последнее игнорировал. Точно так же он старательно, почти успешно игнорировал и то, как до омерзительного приятно щекоталось что-то в груди каждый раз, когда Техно бросал на него очередной прищуренный взгляд, искрящийся и ясный, такой прицельный и несвойственно ему мягкий. Так, наверное, ценители на настоящее искусство смотрят. С ебучим восторгом. Не ищут там несовершенств или неправильного мазка кисти художника, а просто любуются. И Фил просто... Просто потом в один день Уилбур дал попробовать ему свой приготовленный кофе, на оценку, и Фил, глотнув, облизнулся: — Нравится, — кивнул. Перед глазами всплыла красноглазая физиономия. И Филза понял, что этот вот ему тоже, блять, нравится. Это осозналось так быстро и легко, что он нахмурился. Ждал отрезвляющей пощечины от собственных мыслей, которая вот-вот прилететь должна была. Вот скоро совсем. Еще немного и... Нет, не прилетела. Ни у одного таракана ни одного довода против не возникло. Все за. Единогласно. И это пиздец. И с этим нужно было что-то срочно делать. И внутри все замерло. Кажется, даже сердце качать кровь перестало. Обдало разве что тревогой, смешанной с предвкушением, когда снова биться начало, зачастив ударами. Что же, нужно было что-то сделать и Филза сделал. Сделал — а мафиозник лишь глубже в сердце засел, кажется, и от него не отлегло совсем. Потому что во взгляде Техно было вчера что-то такое, что... — Блять, — Фил выругивается, сбившись с пересчета кассы, и утыкается лбом в сложенные на прилавке руки. Тормошит волосы, протирает глаза и тут же поднимает их на только что вошедшего в полупустое заведение мужчину. Светловолосый, высоченный, под два метра ростом — слегка лишь ниже Техноблейда, во всем черном и, мать его, в эффектном. Такой не подозрительный, что на него каждый посетитель оборачивается, а кто-то из компании девчонок, стараясь не привлекать внимания, наводит камеру новенького смартфона с ахуительнейшим разрешением и в прозрачно-розовом чехле, где перекатываются аквамариновые бусины. Эти тут постоянно ошиваются еще с первого визита Техно. Мужик, значит, секунду стоит в этой своей роскошной кожанке в модельной позе, пялится в телефон и быстро что-то печатает, поправляя на переносице очки-авиаторы да сверкая золотой цепью на шее, и Филза уже мысленно представляет, как надает Техно по шее, если это один из его людей: нечего таскаться всей конторой, ему и одного мафиозного пугала хватает. А потом понимает, что нет, не техноблейдовский этот тип — запонок с короной нет, и хмурится. Незнакомец подходит к прилавку, а за ним шустро еще пара людей в черном заходят. Филза сначала думает — для аморальной поддержки, видимо. Потом эти двое так быстро достают пистолеты, наставив их на его лоб, что тот понимает — нет, не только для виду они тут. И даже икает. Не от испуга, просто от неожиданности. Приехали. Конец феерии. — С нами пойдешь, — приказывает мужчина, пока перепуганные посетители спешно покидают пекарню. Весьма оперативно и тихо, нужно заметить. Филза поднимает голову, чтобы лично прожечь взглядом несколько угольных дыр, что оплавят чужую кожу, но натыкается лишь на мерзлое безразличие, граничащее с чем-то нечитаемо опасным, как только мужик снимает очки. Темно-серая радужка будто с самой настоящей наледью, колко жжет уже его самого. Только один посетитель не покидает к этому моменту помещение и крадется за спинами незнакомцев. Фил замечает его периферическим зрением и сразу же узнает — мальчишка еще, Техноблейду докладывал информацию о нем, Филзе, в самую первую их встречу. Крадется он медленно, расставив руки в стороны, в левой нож, который он каким-то нечеловеческим способом крутит — быстро и невероятно круто. — Э-э-э, — тянет Фил, пытаясь выиграть время. — Живо, — цедит сквозь зубы мужчина с цепью на шее. И в этот момент Ранбу прижимает холодное лезвие к глотке первого и перехватывает его руку с пистолетом, выламывает ее, заставляя разжать пальцы. Оружие падает на пол, отлетает, кружась волчком. Филза ловит момент и заносит локоть, чтобы приложить главного, с серыми глазами, в солнечное сплетение. Что тот вовремя замечает, явно имея боевой опыт. Замечает и перехватывает руку уже у самой грудной клетки, уворачиваясь от удара и утаскивая за собой сопротивляющегося Фила. Захватывает его голову под локоть, прижимает глотку предплечьем, а потом неожиданно получает коленом под дых. И серые глаза его удивленно распахиваются — больно и прицельно. Он почти дышать не может, отпускает Филзу, сгибаясь пополам и разражается лающим смехом, придерживаясь рукой о стену. Дыхалку схватывает болючим спазмом и кажется, что внутренности кипятком обдало. Когда наемник поднимает глаза, в уголках которых собрались слезы от схлопнувшихся на долгие секунды легких и недостатка кислорода, Филза тут же вторым ударом по затылку отправляет его в нокаут. Ранбу к тому моменту успевает разобраться со вторым вооруженным и держит бессознательные тела обоих за вороты пиджаков. — Вот это ты... — он запинается и тут же исправляется, — вы его... красиво обработали. Филза вздыхает, разминая шею: — Черный пояс по самбо и несколько лет в армии. — Обалдеть, — Ранбу улыбается широко, искренне, в нем ни капли не остается той холодности и жесткости, что виднелась на дне глаз в момент потасовки. — Нет, правда. Я сам изучал немало боевых искусств, но твои движения и реакция — иной уровень. Видимо, заметив, как неловко Фил смотрит в ответ, он тут же роется в кармане, выуживая телефон, и кивает на экран: — Я... я пойду позвоню боссу. — Ага. Пусть разберется поскорее. Я за ними пригляжу. Связывая наемников по рукам и ногам бечевкой, Филза вновь думает о том, какая же теперь действительно веселая у него, мать ее, жизнь.

***

Техноблейд крепче сжимает в кармане нож и на последнем пролете, резко обернувшись, беспорядочно наносит несколько ударов по так и не успевшим опомниться парням-телохранителям. Придерживая горло, те валятся на ступеньки, заливают все вокруг кровью, а Техно выбивает с ноги дверь с единственной буквой на ней — Q. Невысокий парнишка с кривым шрамом на левом глазу подскакивает на месте и пытается сохранить невозмутимое и горделивое выражение лица, достойное управляющего казино. За старания ему можно было бы поставить пять. А вот за самообладание — два. Тот едва ли не трясется то ли под тяжелым взглядом Блейда, то ли под прицелом томпсона. Техно же сплевывает кровавый сгусток на пол кабинета, убирает нож и зачесывает пятерней назад ниспадающие на лоб волосы, которые хотя и собраны в хвост на затылке, но прядки постоянно выбиваются. — Сам Бог Крови? А-ха! — Приветствую, Квакити, — стальной тон Техно режет не хуже лезвий, и парниша под ним словно бы ломается, оседает, голову в плечи вжимает, как будто пытается и вовсе исчезнуть. И оружия как назло у него под рукой нет — защититься, прикрыться нечем. Только фишки по столу разбросаны и сраный недоеденный тако на тарелке валяется. Не тако же защищаться — ей-богу. — А ты какими судьба-... — взгляд Квакити выхватывает позади высокого силуэта два тела, валяющиеся в коридоре, а позади — еще несколько. Он сглатывает и поправляет потрепанный, резко контрастирующий с дорогим костюмом галстук, который явно видал лучшие дни. Хотя, судя по его виду, те дни были не существенно лучше. — Хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам, — Техно повторяет свой девиз, опасно улыбаясь, и подходит ближе. Выросший на улицах этого города, являющегося неироничным воплощением Готэма, где в каждом переулке торговали кокаином, и никогда не было гарантий увидеть следующий рассвет, он зубами и пальцами, стертыми в кровь, прокладывал себе путь на вершину, а сейчас на всех правах восседает там на чужих костях и своего не отпустит. Его ненавидят, его проклинают, его имя вслух не произносят, но с его мнением всегда считаются. Но есть такие, как Квакити. Приезжие, еще совсем зеленые, ввязавшиеся в слишком опасную и жестокую игру, любящие играть с огнем и не понимающие, сколько таких этот огонь сожрал. — Меня подставили, — Квакити нервно улыбается. — Шлатт кинул меня! Я собирался самостоятельно все разрулить, чтобы не беспокоить тебя. Я бы никогда не предал Синдикат! Тошнотворные оправдания Техноблейду хочется запихать обратно парнише в глотку, откуда они и изрыгались очередью. — Шлатт подох от приступа еще неделю назад, и ты знал об этом. Но не доложил. Ты предал меня, и отвечать за это будет вся твоя контора, — Техно тычет дулом ему в грудь. — Как ты мог догадаться, всех кроме тебя и простых посетителей с крупье я уже вырезал. И если последних я не тронул и не стану по очевидным причинам, то вот тебя... — Этот шаг может оказаться неразумным, — предупреждает Квакити, вжавшись в спинку кресла. — Почему же? — судя по тому, как сочится ехидством голос Техно сейчас — ему посрать на то, что там придумает Квакити, а спрашивает он так, на поржать. — Ну, начнем с того, что мне это не нравится. Блейд хмыкает: — А тебе и не должно это нравиться. Твое дело, — придвигается ближе, — умереть. — Не думаю, что пришло мое время, — лихорадочно бормочет Квакити. — Дай мне шанс, умоляю, я докажу, что я не при чем! Техно лишь измученно выдыхает и готовится спустить курок, как тут телефон вибрирует в кармане. Мироздание, видимо, издевается над ним, постоянно прерывая одним и тем же способом раз за разом. Он думает проигнорировать звонок, но что-то неведомой силой тянет его руку принять вызов. Что там бормочет явно взволнованный Ранбу Техноблейд еле-еле различает, но ключевые слова улавливает. Он сбрасывает вызов, пишет несколько коротких сообщений нужным людям, периферическим зрением следя за пытающимся надышаться после отпустившего напряжения Квакити, который уже перебрал в голове более пятидесяти планов побега, но ни один не мог решиться попробовать воплотить в жизнь. Однажды уже имел дело с Блейдом — поплатился глазом. Вскоре наверх поднимается один из крупье. Квакити в непонимании смотрит на него, а тот молча раскатывает рукава рубашки и как бы невзначай демонстрирует запонки-короны на манжетах. Техноблейд усмехается на холодную ярость в глазах управляющего казино и кивает подчиненному на него, не сводя дула пистолета. — Увы, у меня появились срочные дела. С тобой я все же хотел бы разобраться лично. У тебя будет время придумать еще несколько идиотских оправданий или поделиться стоящей информацией. — Значит, я буду жить? — аккуратно спрашивает Квакити и выругивается, когда его стаскивают с кресла и руки заламывают за спиной. Техно убирает пистолет и отворачивается: — Жить — возможно. Но так просто ты не отделаешься. Я могу простить воровство, но предательство не прощаю, — он выплевывает каждое слово, точно то осело мерзким смольным осадком на языке, хоть и не курил ни разу. Затем усмехается и уходит прочь, игнорируя последующие реплики Квакити и с сожалением понимая, что придется задержаться, чтобы сменить заляпанный кровью костюм.

***

Остановившись возле знакомой пекарни, Техно вылетает из машины. Стражей порядка не наблюдается, к счастью. За столиками сидят посетители. Как будто ничего не произошло. Кожу холодит осенней прохладой, покалывает острыми льдинками закончившегося дождя. Он почему-то не решается зайти, приваливается спиной к дереву. В тени, не на показ — но и не сильно скрываясь. Вероятность, что его заметят, в целом сводится к пятьдесят на пятьдесят. Филза замечает почти сразу. Конечно же. Перехватив его внимательный пристальный взгляд через стекло, Техно осознает, что ничего по этому взгляду прочитать не может. Там нет ни той яркой злости, ни того удушливого холода, которых можно было бы ожидать. Зрительный контакт Фил разрывает первым, возвращаясь к кофемашине. Проходит несколько минут прежде, чем он оборачивается к Уилбуру и что-то ему говорит. В ответ тот понимающе улыбается, кивает, и вот Филза подхватывает один из стаканчиков — тот, который заполнил кофе и накрыл крышкой только что. Идет в сторону двери. Оказавшись на улице, он тут же без сомнений движется в сторону Техно — а тот пока прикидывает, какова вероятность, что ему сейчас в лицо плеснут кипятком. Хотя это не особенно в духе Филзы. Ему кажется, он скорее бы воспользовался кулаками. И хочется сделать хоть что-нибудь сейчас правильное. Сказать, быть может, но в голове белый шум. Остановившись в полуметре от Блейда, Филза, однако, ничего не делает и ничего не говорит. Поэтому Техно так же молча дергает с плечей пальто и, стараясь на взгляд Филзы не наткнуться, вешает его ему на плечи, пытаясь пальцами его не задевать — холодно ведь, а тот в одной рубашке. Внутри все жгутами скручивает, да морскими узлами, которые не распутать никак. И снова думается, что вот сейчас Филза психованно дернет плечами и рыкнет злобное «на хуй пошел». Вот-вот... Но Филза не рычит, не скидывает, только неловко поправляет пальто на плечах. — Как ты себя чувствуешь? — выпаливает Техно, потому что это вот его волновало всю дорогу, несмотря на то, что Ранбу рассказал обо всем. — В норме, — хмыкает Фил. — Стрессанул знатно, правда. Техно облегченно выдыхает — ему нужно было услышать это «в норме» лично. — Извини, — из собственных уст слово все еще звучит слишком непривычно. Филза хмурится, сильнее сводя брови к переносице, и переводит взгляд на стаканчик в собственных руках. — Извинения ни к чему, я сам понимал, что побочки муток с преступниками будут, — ворчит он мягко. Мягко, господи, мягко. Как если бы Техно извинялся за пролитое на его одежду мороженое, которое одним махом смыть можно и забыть. — Ты не злишься? — Не-а, — Фил головой качает отрицательно, губу закусывает задумчиво. — Но если буду злиться — ты первый об этом узнаешь, потому что я мокрого места от тебя не оставлю. А ты теперь в курсе, что я чего-то да стою. — О, да, — Техно наконец полностью расслабляется. — Ранбу рассказал, как ты приложил Панза. А тот, знаешь ли, профессиональный наемник. Фил пожимает плечами: — Который страшно недооценил гражданского и поплатился за это, — и стреляет из-под пшеничных ресниц острым взглядом. — Какова вероятность того, что это повторится? Знаешь, о моем заведении уже ходили слухи благодаря тебе, а теперь их прибавится. — То есть тебя скорее волнует это, а не твоя жизнь? Серьезный, пронзительно-лазурный взгляд служит Техноблейду ответом. — Я позабочусь о том, чтобы была минимальной, — он тут же кивает. — Спасибо. А это... Эспрессо, как ты любишь, — произносит Фил, чуть подрумяниваясь, а потом резко вскидывает голову и, будто не давая себе шанса передумать, протягивает стаканчик Техно, упрямо глядя ему в глаза. — Но услышать объяснение я бы не отказался. Мафиозник принимает стакан и неспешно, с удовольствием потягивает горячий напиток. Узлами внутри скручивает уже совсем по-другому. Тепло-тепло-тепло. — У меня немало врагов, — говорит он очевидное между глотками. — Я знаю, кто послал за тобой тех парней. На днях увижусь с ним и напомню, где его место. Несколько секунд они молчат. Но тишина эта не душит. Тишина эта позволяет дышать, пока Техно глотает жадно взгляд синих глаз: совсем оттаявший взгляд и такой уже охерительно родной. Что-то маленькое и хрупкое падает Филзе на нос. А потом еще, и еще. Первый снег кружится хлопьями в воздухе и оседает на волосах и одежде. Техно выдыхает облачко пара и наконец спрашивает то, что пожирало его изнутри весь день и день до, выгрызало внутренности и клеймило каждую мысль, то, что вчера он спросить не успел: — Позавчера... И не только позавчера. Все, что было между нами, оно было искренним? Филза глаз не отводит. — Было, — кончики ушей его вновь краснеют этим совершенно очаровательным, опасным для измученного сердца Техно образом. Хриплый выдох вырывается из легких вместе с бессознательным: — Значит, ты любишь меня? Филза смотрит на Техно тем самым, полным решимости взглядом, которым тот смотрел, соглашаясь поехать с ним в отель. Огонь Филзы пылает так ярко, что языками этого пламени Техноблейду щекочет внутренности. — Ты же понимаешь, что нельзя говорить, что любишь кого-то, пока не узнаешь его? Пока не поймешь его полностью? А если окажется, что он вовсе и не любит животных, а тебе сильно захочется кошку завести и будет это принципиально для вас обоих? Или что будет, если он придет после работы убитый в хлам паршивым днем, а ты даже не поймешь что ему нужно, чтобы этот день для него хоть на чуточку лучше стал? — шумный выдох, вырывающийся из легких Фила — и он продолжает тише, продолжает мягче, но не менее серьезно, вдумчиво: — Любовь она не с проста. Чтобы до этой тихой гавани допереть, придется зубами перекусывать острые железные прутья, разрывать собственные привычки, загоны, заебы, все это в клочья, в кровавый фарш, потому что любовь — это не просто слово. Это что-то особенно важное в каждом действии и бездействии. И Техно кивает. Он понимает, правда понимает. Потому что — да, он тоже думал об этом. Любовь чистой и светлой не приходит никогда и никому. И да, за нее сцепив зубы обоим бороться надо до гематом, до синяков, до на скорую руку зашитых ножевых, колотых, резаных, до огнестрельных в самое сердце. Это настоящий бег с препятствиями где на кону целых две жизни, а в качестве сияющей награды — жизнь уже на двоих. Неделимая. Целая. Проиграл — умер. Начать заново с трудом получится — сердце у человека штука хрупкая. И к такому риску нужно быть готовым, если уж собрался сказать это ебанное заветное «люблю». — Я не так сформулировал. Слишком громкие слова. Да... Просто... невозможно не думать об этом. На мгновение складка между бровей Филзы становится глубже, а потом брови приподнимаются чуть выше, когда в глазах загорается понимание. И взгляд его вдруг едва уловимо смягчается — этой мягкостью исцелять бы смертельно больных и рушить миры. Техно тоже чувствует себя немного исцеленным — и немного разрушенным. А потом Филза хмыкает: — Да, пока что я не могу сказать, что люблю тебя, Техноблейд, — подходит ближе, улыбается по-хитрому и добавляет: — Но это пока что. Последний глоток кофе прожигает глотку Техно мягкой сладостью. Пазл медленно складывается в его голове, пока суть услышанных слов доходит до сознания — и сердце замирает, только чтобы тут же провалиться в аритмию. И дыхание стопорится, только чтобы тут же кислород хлынул в легкие, игнорируя сопротивление. Техно получил большее, чем заслужил. Надежда вместо крови проносится по сосудам, наполняя каждую клетку, под кожей жжется приятно. И это восторгом отзывается где-то в грудине. Сладким, опьяняющим, небывалым. А Фил, не переставая улыбаться, ближе к Техно подкрадывается и на цыпочки приподнимается. Кажется, секунды превращаются в вечности, когда он застывает в считанных сантиметрах от Блейда. Одна секунда. Одна вечность. Вдох, которым накрывает, ведь запах у Филзы потрясающий, родной такой. Одна секунда. Одна вечность. Выдох, которым сказать хочется все несказанное, уже нихера не сокровенное, но все еще тотально нужное. То, что душу ласково трогает. Одна секунда. Одна вечность. Глаза в глаза неразрывно. И кажется, что опьянение беспощадно по телу разносится. У обоих. Как по щелчку переключателя. Одна секунда. Одна вечность. И хочется Филзу поцеловать. Адски хочется. И сдерживаться приходится тоже адски, жадно лазурь в себя впитывая. Совершенно голодным взглядом разглядывая радужку, которую топит чернотой зрачка. Одна секунда. Одна вечность. И совершенно забывается, что мир вокруг до сих пор существует, живет своей жизнью, но уже без них. Потому что им другой мир нахуй не нужен — ведь свой есть. Свой, в котором так время тянется долго, упрямо медленно. Где для Техно есть только Филза и никого, ничего больше не нужно. Одна секунда. Одна вечность. И Фил сам сокращает эти сантиметры, подаваясь вперед. Подаваясь и легко касаясь сухими теплыми губами губ Техно. И это — взрывом убийственным под ребрами. Это полной остановкой дыхания. Это пульсом под двести и новыми звездами перед закрытыми веками, такими яркими и ослепительными, что кажется, сетчатку выжжет. Что кажется, Техно на месте воспламенится. И это всего лишь на секунду. Это всего лишь касание. Это даже без языка. Это на настоящий поцелуй даже не тянет. Но Техноблейду кажется, что это — самый-самый настоящий. Техноблейду кажется, что это самый оглушительно восхитительный поцелуй. И правильный. Которого Филза сам захотел после всего-всего, не под влиянием момента. Сам вперед подался. Сам позволил. И черт возьми, это самая потрясающая секунда в жизни Техноблейда. Филза отстраняется так же медленно и выдыхает, словно и сам не может поверить в то, что сейчас сделал. Поверить не может — а то, что почувствовал еще не отпускает. Оно еще остается теплым отпечатком на собственных губах, до которых он рукой тут же дотрагивается. А Техно блаженно улыбается, наблюдая за ним. И ничего такого в нем ведь нет. Ну подумаешь, волосы золотые, которые под ладонью шелком ощущать хочется. Подумаешь, веснушки, которые, кажется, в настоящие созвездия соединить можно и любоваться завороженно с тихим придыханием. Подумаешь, на теле его имеются шрамы, которые Техно той ночью разглядел и теперь ему пересчитать их хочется, запомнить каждый, о каждом расспросить, узнать, выучить. Подумаешь, он первый, кто так просто жмет руку бесам Техно — и пальцы им почти ломает хваткой, и зло, зеркально скалится им в ответ. Подумаешь, блять, ну. Подумаешь, Филза, такой жизнью потрепанный — идеальнее, чем весь мир Техноблейда до. Потому что после он с ног на голову. После солнце другим светилом не пойми как заменилось. Звезды — веснушками. Небо — пронзительным взглядом лазурных глаз. И Техно снова теряется. Что сказать не знает, что сделать, как встать, блять, поудобнее, чтобы низ живота не ныл сладкой тяжестью и кровь от члена куда-нибудь в более полезное место отлила. Филза, по ходу тоже растерян. — Значит, мы встречаемся? — Техно хлопает глазами, ощущая при каждом смыкании ресниц холод снега. — Тебе вообще как, удобно ходить с настолько раскатанной губой? — Фил улыбается и нервно отводит взгляд. Собственная улыбка Блейда становится шире и довольнее. — Переживаешь о моем самочувствии? Рад видеть, что ты все такой же заботливый. Филза закатывает глаза и пытается сдержать улыбку: — Совсем не рад видеть, что ты все такой же двинутый на всю голову. И вот таким им — чуть раздраженным, нервным, с оголенными эмоциями — любоваться еще сильнее хочется. Таким Техно его впервые ведь и встретил, пусть отличия существенные и имеются. Восхитительные отличия. — Значит, встречаемся. — Спасите меня кто-нибудь, блять. — Тебя уже не спасешь. Ты обречен, солнце. Я же все еще могу называть тебя солнцем? В ответ Фил смотрит на него так, будто большего дебила свет не видывал, потом цокает языком и беззлобно ворчит, отворачиваясь: — Как будто что-то может тебя остановить. — И тебя и вправду не смущает род моей деятельности? — Техно пытается заглянуть ему в лицо. — Я не моралист. Лишь бы моей жизни и жизни моих мальчишек это не угрожало, — тот упрямо отворачивается, краснея. — Я поэтому к тебе Ранбу и приставил. — Кстати об этом! — Филза резко оборачивается и тычет пальцем Техно в щеку. — Меня такое не устраивает. Напряжно знать, что за тобой следят, смекаешь? — Оу. Ладно? Тогда как насчет появления у тебя еще одного помощника? Фил заинтересованно изгибает бровь, и Техно продолжает: — Туббо профессиональный киллер, но у него нет опыта. В таком деле нужно уметь проникнуть куда угодно, часто приходится примерять на себя различные профессии. Я подумал, будет неплохо ему научиться готовить и общаться с обычными гражданскими посетителями. Заодно он сможет обеспечить тебе необходимую защиту. Туббо способный малый, да и человек хороший. Филза пару минут раздумывает над предложением, глядя Техно в глаза, а потом кивает: — Сперва ты нас познакомишь, а потом я решу. — Договорились. И тут уже Филза улыбку не сдерживает ни одной мышцей. А потом он вдруг протягивает Техно раскрытую ладонь и говорит искусственно-насмешливым тоном: — Пойдем? Если ты не планируешь превратить нас в два очаровательных сугроба. Техно смотрит на него — и не может насмотреться. Не может поверить, что Филза реален. — У меня никогда не было ни единого шанса, да, Филза Уотсон Майнкрафт? — хрипит он бессознательно, сбито, потому что — да, определенно не было. С первого дня, когда он Филзу увидел. С первой долбаной секунды все было предрешено. Как в сотне других вселенных. — Что? — тут же чуть хмурится непонимающе Фил, но Техно только качает головой и делает шаг вперед, к нему. — Ничего, ничего, — он берет Филзу за руку, переплетает их пальцы. — Неужели ты все-таки решил свалить работу на своих драгоценных мальчишек? — Они сами вызвались после того, как в новостях увидели статью об утреннем происшествии, — он пожимает плечами и хитровато щурится. — Пошли уже, придурок. Я тут свидание распланировал. Техно делает глубокий вдох. Больше не будет монотонных, безликих дней и пустоты внутри, вакуумом расползающейся по развалинам в сердце. Теперь дни будут наполнены светом, и теплом, и беззлобным ворчанием, иногда — общими завтраками, а иногда — скандалами, но после обязательно — хриплыми стонами, и закатанными глазами, и теплом в них, греющим озябшую душу, и губами, кусающими губы, и... И Техно позволяет Филзе утащить его за собой, довольно скалясь: — Твои родители случайно не пекари? — Ты серьезно? — Тогда откуда у них такой пирожок? — Да иди ты на хуй.