Flightless bird

Луи/Настоящее время Я бежал через атриум, примыкающий к Королевскому оперному театру, звезды, виднеющиеся сквозь стеклянный потолок, освещали мой путь. В здании, в котором размещались Королевская опера и Королевский балет, было тихо и спокойно. Можно было подумать, что место было безлюдно, но я знал, что это не так. Офисы балетной труппы находились в подвале и резко контрастировали с красными бархатными, золотыми, с элементами красного дерева залами наверху. Внизу же ряды похожих комнат были облицованы бетоном, словно катакомбы. Полы из линолеума были свежепокрыты воском, и я мог увидеть в них свое искаженное изображение. Во всех офисах было темно и пусто, кроме одного. В конце коридора я услышал тихий звук печатной машинки помощника постановщика балета Лиама Пейна. Он сидел, нависнув над компьютером, в вельветовом пиджаке с замшевыми заплатками на локтях, его темные глаза были задумчивы. «Привет, Луи», сказал он, не поднимая глаз. «Что это значит?», протягивая письмо, сказал я. Оно адресовано не мне. Оно от босса Лиама, директора компании, Кеннета О’Хара, моему лучшему другу, Зейну Малику. Я был ведущим танцором Королевского Балета, Зейн же в свою очередь, был всего лишь солистом. Когда другой ведущий танцор в конце сезона объявил, что уходит в отставку, мы были уверены, что Зейн займет его место, но в тот же день он получил письмо от директора, в котором говорилось, что должность была занята нездешним танцором. «Кто может быть более достоен этой должности, чем Зейн!». Я швырнул письмо на захламленный стол Лиама и плюхнулся на стул напротив него. Зейн был слишком скромен, чтобы прийти сюда и постоять за себя, поэтому я посчитал нужным сделать это за него. Осенью у труппы планировалась премьера «Лебединого озера». Меня выбрали играть принца Зигфрида, и Зейн был очевидным выбором дна роль Фон Ротбарта. Ни о ком ином и речи идти не могло. Лиам устало потер виски. «Мы всерьез рассматривали Зейна, но когда мы с Кеннетом были в Москве в прошлом месяце, у нас была возможность переманить одного танцора, и мы не могли упустить эту возможность». «Я думал, что эта компания стремится развивать и продвигать свои собственные таланты. С каких это пор мы воруем российских примадонн из Большого театра?» — огрызнулся я. «Технически мы его не крали. Его контракт истек. И он не русский… Он англичанин. В настоящее время в Большом театре работал только один английский танцор. «О нет.» «Луи, он станцевал неподражаемо, это было одно из лучших выступлений» «Мне наплевать, даже если он подарил тебе гребаное яйцо Фаберже! С Гарри Стайлсом невозможно работать! Мы убьем друг друга!» Конечно, Лиам был знаком со слухами: увольнение хореографов, зареванные балерины, вынужденные уйти танцоры и затравленные администраторы. Репутация Гарри его опережала. Лиам вздохнул. Он встал со стула, обошел свой стол и стал рядом со мной на колени. У него была явная хромота. Лиам когда-то сам был танцором. В течение первого года работы в труппе он сломал лодыжку во время тройного tour en l’air*, и на этом его многообещающая танцевальная карьера закончилась. Я был в задней части зала, когда это произошло, и услышал щелчок, похожий на эхо ломающейся ветки дерева. Ежедневные встречи с Лиамом были постоянным напоминанием о том, насколько хрупкими на самом деле были наши тела и наша карьера. «Я полагаю, он желает играть Зигфрида?» сказал я. «Нет, вообще-то, он очень хочет сыграть фон Ротбарта». «Злодея. Почему я не удивлен?» «Мы видели его исполнение Фон Ротбарта в Москве. Это было гениально». Я откинулся на спинку сиденья и пытался казаться уверенным. «Он не лучше меня». «Вы двое очень разные танцоры, — заверил меня Лиам. «И идеально подходите. Твой Зигфрид рядом с его Фон Ротбартом будет превосходным». Я не переживал насчет самого танца. Меня беспокоили закулисье, репетиции, ужины и вечеринки. «Я помню, что он был довольно милым, когда мы учились в школе, — задумчиво сказал Лиам. «Ты был его лучшим другом в академии, Луи. Он же должен тебе нравится хотя бы чуть-чуть?». Я угрюмо сунул руки в толстовку. «Я никогда не знал его настоящего. Вы не представляете, на что он способен. Он головорез». «Как и все танцоры». Улыбнулся Лиам и слегка толкнул меня локтем. Не Гарри, или, по крайней мере, не тот Гарри, которого я думал, что знаю. Мне было трудно смириться с тем, что ангельский кудрявый мальчик, которого я встретил на пятом курсе и ничтожество, которым он стал на шестом курсе — один и тот же человек. Я должен был перешагнуть через то, что он сделал со мной и двигаться дальше, но я не мог. Для моего юного сердца предательство оказалось поистине шекспировского масштаба, усиленное нашей близостью. Лиам ошибался. То, что Гарри был лучшим другом в прошлом, не облегчало с ним отношения, а только усложняло задачу. Делало невозможным. «Пожалуйста, скажите мне, что решение не окончательное», — умолял я. Товарищеский тон Лиама сменился на уверенный тон начальника. «Не подлежит обсуждению. Гарри уже в Лондоне и завтра вечером будет на вечере спонсоров. «Лиам!» «Веди себя достойно, Томлинсон».