Flightless bird

Гарри/Прошлое Я поздно поступил в Королевскую балетную школу. Большинство учеников поступали сюда в одиннадцать, но я начал учиться только в пятнадцать. Таким образом, все знали всех, а я не знал никого. Я танцевал, чтобы развлечься. Подруга моей мамы держала небольшую студию в задней части пекарни, и однажды я случайно забрел в поисках туалета. Сначала я присоединился к занятиям в шутку, но потом обнаружил, что мне очень нравятся все эти прыжки и кружения. Когда моя учительница, миссис Причард, предложила мне пройти прослушивание в Королевскую балетную школу, я подумал, что она сошла с ума. Мама сказала, что я должен хотя бы попробовать, и я подумал, а почему бы и нет? Я мог бы съездить в Лондон. Но я не мог поверить, что меня на самом деле приняли. В моем пригласительном бланке был длинный список проблем с моей техникой, но они хвалили мою результативность, мои высокие сводистые ступни, мои длинные сверхвытянутые ноги и мои растянутые ахилловы сухожилия. Они сказали, что у меня отличное чувство музыкальности и что я очень тонко чувствую. Я не знал, что это означало, но решил, что это хорошо. Я должен был быть в восторге от того, что меня приняли в такую престижную школу − она выглядела как дворец — но в большей степени я был испуган. Я никогда раньше не жил вдали от дома, и мне было довольно трудно завести друзей даже там, в Чешире. Моим соседом был тощий курносый рыжий парень, который не хотел иметь со мной ничего общего. Он должен был жить в одной комнате со своим лучшим другом, и мое неожиданное прибытие помешало их планам. Его одеждой был занят весь шкаф, поэтому мне пришлось хранить одежду под кроватью. Как только я устроился в своей комнате, я оделся для своего первого урока танцев. Я выбрал черные колготки и белое боди, потому что это то, что носили мальчики из школьной брошюры. Раньше в студии миссис Причард, я мог надеть все, что захочу — свободный свитер, спортивные шорты — она не возражала. Но в академии было много правил. Мне нужно было выглядеть опрятно, есть в соответствии с планом питания и даже ложиться спать в определенный час. Я рано пришел в студию и уже чувствовал себя полным придурком. Никто не был одет так, как в брошюре; на некоторых были джоггеры и футболки, а на ком-то даже шорты. Только одиннадцатилетние мальчишки в коридоре были одеты в черные колготки и белые боди. Я задавался вопросом, успею ли я переодеться, но учительница вошла в тот момент, когда я попытался уйти. Ее звали мадам Лесоваж. Она производила сильное впечатление: высокая, худощавая, с черными волосами и несколькими паучьи-серыми прядями на висках. Она была балериной более десяти лет назад, но выглядела так, будто все еще может выступать с лучшими из них. Я думал, что смогу заработать несколько очков, будучи так прямолинейно одетым, но все, что она заметила -это мои кудрявые волосы, «Слишком длинные», и пучок браслетов дружбы, украшавший мои запястья, «Отрежь их». Мы начали урок с работы со штангой, прежде чем перейти на пол. Девушкам достались все лучшие места. Мне удалось протиснуться посередине, позади долговязого мальчика с сильным брэдфордским акцентом и его друга, серьезного мальчика с задумчивыми карими глазами, которого я мог сказать по его уравновешенной манере поведения, был лучшим танцором-мужчиной в классе. Наши ступни в балетках скользили по виниловому полу, когда мы переходили со второго положения на четвертое, а затем с четвертого на пятое. Мы были всего через несколько минут в классе, когда мадам начала исправлять меня. «Гарри, подбородок!» «Гарри, плечи!» «Гарри, руки!» Можно было подумать, что я был единственным человеком в студии. Я делал все, что она говорила, но как бы я ни старался, мое тело отказывалось сотрудничать. Когда я пытался держать подбородок, мои плечи опускались, когда я поднимал руки, мой подбородок падал. Я чувствовал, что все смотрят на меня. Наверное, им было интересно, что я вообще там делаю. Я думал о том же самом. Я знал, что буду слабее других студентов, но не настолько. Я не мог выполнить ни одной позиции правильно. Когда мадам в сотый раз пришла поправить мою осанку, у меня на глазах выступили слезы. Я хотел уйти. Я хотел сбежать в свою комнату и никогда больше возвращаться в танцевальный класс. Но когда я планировал свой побег, мальчик с распушенными волосами в спортивной одежде от Адидас с сигаретой за ухом ворвался в дверь студии, выкрикивая извинения по-французски. «Je suis vraiment désolé!»* Он бросил рюкзак и сделал небольшой молитвенный жест руками. «Je m'excuse très humblement, Madame!»* «Поговорим после уроков». «Бля», — пробормотал он себе под нос. По пути к станку он остановился передо мной и ухмыльнулся моему костюму. Он протянул руку: «Томлинсон». Я пожал ее. «Гарри. В смысле Стайлс». «Ты занял мое место, Стайлс». Я оглянулся через плечо, чтобы увидеть, есть ли место сзади. Вдруг мальчик поднял меня за талию, как будто я был его партнершей в па-де-де, и поставил на место в углу. Девочки захихикали. «Достаточно!» Мадам захлопала в ладоши, чтобы успокоить класс. Мальчик подмигнул мне и встал на свое место в центре станка позади долговязого мальчика. Я покраснел как свекла. Я все еще чувствовал его руки на своей талии. Мадам Лесоваж наконец перестала меня поправлять. Она была слишком занята усмирением Томлинсона. «Луи, тише!» «Сфокусируйся, Луи!» «Я не собираюсь повторять это снова, Луи!» После урока мальчик Томлинсон выслушал от мадам длинную лекцию о своем опоздании и болтовне во время урока. В раздевалке он бесился с долговязым мальчиком, которого, как я узнал, звали Зейн. Они ушли вместе. Я оделся и некоторое время сидел один в раздевалке. Это был мой обеденный перерыв, но мне не с кем было его разделить, поэтому я планировал дождаться последней секунды, чтобы достать еду и проглотить ее прямо перед звонком. Когда я вышел из студии, Томлинсон прислонился к стене в коридоре. «Подожди!» Я огляделся. Он точно не мог обращаться ко мне. «Да, ты, Стайлс». Я медленно подошел к нему, цепляясь за свой рюкзак, как парашют. У мальчика была хитрая улыбка и бегающие голубые глаза под густыми темно-русыми ресницами. Я не мог сказать, был ли он дружелюбен или смеялся надо мной. «Ты здесь новенький, — сказал он. Я кивнул. «Где тебя поселили?» «Вулф Хаус на дворе Барона». Он отреагировал на этот факт щелчком языка. «Там живут пятикурсники». «Я учусь на пятом курсе». «Иди со мной». Мы подошли к тому месту, где он расположился, в доме Джебсена. Здесь жили старшекурсники. Я не понимал, как он получил там комнату, когда он с того же курса, что и я. Это меня впечатлило. От громкой музыки пульсировали стены и все пропахло мужским нижним бельем и травкой. Мимо нас по коридору прошли семнадцатилетние мальчишки с самыми подтянутыми телами, которые я когда-либо видел в реальной жизни, мокрые и сверкающие, их тела прикрывало только полотенце. Луи посмотрел на меня заинтересованно. «Нравится то, что видишь, Стайлс?» Испугавшись, я посмотрел вниз. «Это моя комната, — сказал он. Комната Луи была похожа на мою, только больше, с эркером и густой листвой снаружи, через которую просачивался свет, придавая комнате туманное зеленое свечение. Верхняя койка принадлежала ему, и к стене были приклеены десятки фотографий танцоров-мужчин. У него также была программа и корешки билетов на недавний спектакль Королевского балета «Сон в летнюю ночь». «Это мой любимый балет», — сказал он, запрыгивая на кровать. Я забрался и сел рядом с ним. «Я думал, что это спектакль». «Это и балет тоже. Баланчини поставил его в 1962 году. Какой твой любимый?» Я пожал плечами. «У меня его нет. Я никогда не был на балете». Луи недоверчиво посмотрел на меня. «Гарри! Ты учишься в лучшей балетной школе в мире и никогда не был на балете?» Я стыдливо прижал его подушку к груди. «У тебя есть хотя бы любимый танцор?» Я покачал головой. Луи не мог в это поверить. Он указывал на каждую фотографию и рассказывал, кто эти танцоры у него на стене, каких из них он уже видел на сцене, а каких пока нет, но очень хочет. Я указал на черно-белую фотографию танцора, исполняющего кабриоле. «Это кто?» Его открылся в удивлении. «Это Нижинский! Боже мой, как ты можешь его не знать?» «Может быть, однажды я увижу, как он танцует». «Он умер шестьдесят лет назад». «Оу». «Это мой любимый». Луи указал на другую фотографию на стене, новую, недавно вырезанную из журнала. «Я видел его на сцене шесть раз». Мужчина на фото был угрюмым, скрестившим руки на груди, в темном костюме, с расположившимися сзади него артистами Парижской оперы. «Александр Бошан. Сейчас он на пенсии, но он был великолепен. Он тануевал в первом балете, который я когда-либо увидел, когда мне было пять лет. Жизель». Он выглядел знакомым. Я вспомнил его по школьной брошюре. «Разве он не преподает здесь?» Луи ухмыльнулся. «Нет, но он приглашенный хореограф. Он ставит нашу зимнюю премьеру. Это будет «Сон в летнюю ночь», представляешь?. Я действительно хочу роль Деметрия, — вздохнул он. «Эй, ты мог бы быть Лизандром!» Я смотрел на фотографии всех известных танцоров и их безупречные линии. «Сомневаюсь, что вообще получу роль. Я с трудом могу справиться с курсом мадам Лесоваж. Луи обнял меня за плечо. «Тебе просто нужно немного больше практики. Я помогу тебе с ней. Если ты поступил в эту школу, значит, ты особенный. Ты достаточно хорош. Нет, ты более чем хорош. Если ты поступил в эту школу без какого-либо формального образования, ты настоящий вундеркинд». Я не поверил ему, но это придало мне уверенности. Мой обеденный перерыв почти закончился, и мне нужно было попасть на следующий класс, а затем вернуться в общежитие. Мы с Луис сравнили графики. У нас не было совместных занятий до конца дня. Я закинул свой рюкзак на плечо. «Увидимся завтра". Когда я уже подходил к двери, Луи слез с кровати и остановил меня. «Подожди!» Он прикусил губу. «Тебе стоит переехать ко мне». «Но у тебя есть сосед по комнате». «Зейн здесь никогда не спит. Он остается в комнате своей девушки Джиджи" «Это разрешено?» Луи засмеялся. «Конечно нет!» Любой студент убил бы за такую комнату, как у Луи. Я не понимал, почему он мне это предлагает. «Разве тебе не нравится, что все это место находится в твоем распоряжении? «Ага». Он поправил мою челку. «Но я не был бы против, если бы кто-то составил мне компанию». Во время остальных занятий было невозможно сконцентрироваться. Я не мог перестать думать о Луи. Я был слишком взволнован перспективой переехать к нему. Я понятия не имел, почему он хотел быть моим другом, когда он уже дружил с Зейном и всеми старшими мальчиками, но я был благодарен. Может, ему просто стало жаль меня, потому что я никого не знал, а моя техника была полным дерьмом. В любом случае это было очень мило с его стороны. Закончив уроки, я пошел в свою комнату и собрал сумку, стараясь оставить достаточно вещей в прежней месте. Луи сказал мне не приносить все мои вещи. Мне нужно было сделать так, чтобы все выглядело так, будто я все еще живу в выделенной мне комнате. Мой сосед по комнате делал уроки, и, помимо того, что меня немного раздражал издаваемый мной шум, он даже глазом не моргнул, когда я уходил. Как только солнце село, я выскользнул и с колотящимся сердцем побежал через кампус к Джебсен-Хаусу. Я застенчиво кивнул старшим мальчикам и постучал в дверь Луи. Она открылась нараспашку. «Лисандр!» «Деметриус!» Как и обещал Луи, Зейн остался на ночь со своей девушкой. Он уже освободил место для моих вещей в шкафу, и я расположился там. Мы должны были съесть на ужин тушеные овощи и куриную грудку без кожи из кафетерия, но вместо этого Луи купил нам пиццу, которую мы с жадностью съели, не ложась спать до рассвета, играя в видеоигры. Я был в школе всего один день и уже нарушил половину правил! С набитым животом и опьяненный новой дружбой, я попросил Луи помочь с моей техникой. Холодный подоконник мы использовали как станок. Руки Луи были твердыми и властными, но, в отличие от мадам Лесоваж, время от времени он ненароком засовывал их мне под рубашку. Он держал мое плечо и бедро на месте, и я вошел в пятую позицию в большом плие. Как только я освоился, он отпустил меня, и я обнаружил, что намеренно ошибаюсь, чтобы он вернул свои руки на место. «Гарри, — усмехнулся он, — ты продолжаешь опускать бедро! Прекрати! » Он встал позади меня и схватил меня за талию обеими руками, плотно прижимая к себе, пока мы двигались вверх и вниз, вверх и вниз. Когда урок был закончен, Луи осмотрел мое тело, двигая пальцами вверх по моему позвоночнику по одному позвонку за раз. «У тебя тело танцора», — сказал он наконец. «Я должен работать в десять раз больше над своей техникой, потому что у меня длинный торс. Но у тебя идеальные пропорции, Гарольд». Я знал, что он просто оценивает меня как танцора, но мне нравилось слышать, как он хорошо отзывается о моем теле. Это заставило меня чувствовать себя хорошо. «У тебя отличная техника!» — сказал я, тоже желая сделать ему комплимент. Его глаза сверкнули. «Я знаю». Когда мы уже устали, Луи повернулся к кроватям. «Какую кровать хочешь занять?» «Думаю, я предпочитаю быть сверху». Он ухмыльнулся. «Что ж, тогда хорошо». Луи разделся до нижнего белья и перекатился на нижнюю койку. «Вперед». Я поднялся по маленькой деревянной лестнице на верхнюю койку. Я переодевался под одеялом, чтобы он меня не видел. У Луи было такое красивое загорелое, подтянутое тело. Мое же был бледным, а еще у меня оставалось немного детского жирка. Я также боялся, что у меня мог образваться стояк перед ним. Моя рука свисала с кровати, и Луи схватил ее. «Спокойной ночи, Лисандр». «Спокойной ночи, Деметриус».