The case of the missing Hyunjin

      Когда я закрываю глаза, всё, что я вижу, это красный свет.       Банчан дёргается и просыпается, трёт глаза и непонятливо оглядывается, одновременно разминая затёкшие конечности, что происходит на чистейшем автоматизме.       Он заснул за рабочим столом в участке.       Снова.       У альфы всё ещё красные блики перед глазами, которые не удаётся прогнать, но, несмотря на это, поднимается и хватает попутно любимую кожаную куртку, не слишком ласково брошенную прямиком на принтер в углу ещё в обед, когда только приехал сюда — завершить бюрократическую (самую нелюбимую) часть своей работы.       Краем глаза смотрит в окно, где уже явно господствуют сумерки, и делает неутешительный вывод — погода испортилась.       Опять.       Хотя уже, вообще-то, чёртова весна, злосчастный конец апреля, заливающий их дождями, будто бы всем назло.       Только оказываясь рядом с машиной, проверяет телефон — ни сообщений, ни пропущенных звонков.       Значит…       Хёнджин в ярости.       И это в очередной раз его, Кристофера, вина.

***

      — Серьёзно? — проверяет обе комнаты и кухню, но омегу так и не находит. — Снова ушёл куда-то? Но не предупредил? — спрашивает сам у себя, стягивая рубашку и кидая на комод, поскольку сил идти к шкафу совсем уже нет.       Кристофер практически сразу привык, что Хёнджину нужны эпизодические моменты свободы.       Но у них существует договорённость — сообщать о таком заранее (что Хван всегда и делает, пусть и не особо в восторге от обязательства отчитываться перед кем-либо, даже если это его альфа), а в последний разговор — утренний — никакой речи об очередной необходимости немного «проветриться» не шло.       Полгода вместе всё-таки что-то да значили, они оба делали и делают до сих пор шаги друг к другу и стараются понимать…       После душа, когда часы светят практически полночь, не находит сил на еду и отправляется прямиком в спальню, падая на их общую — с самого начала отношений — постель, и на автомате обнимая подушку, впитавшую в себя запах его омеги.       Стряхивая немного капли воды с волос, старается и рассуждения не слишком радостные выкинуть, поскольку требуется хоть немного поспать и отдохнуть, всё равно после трёх суток практически без сна соображает плохо.       Но, несмотря на попытки откинуть нервозность, ворочается в постели, не находит себе места и шумно дышит, хотя за окном очень тихо, будто весь Город замолк в преддверии чего-то. Отсутствие звуков могло бы способствовать быстрому засыпанию, но, стоит закрыть глаза, появляется красный свет, который определённо не является обычным фосфеном.       Проворочавшись с полтора часа, всё-таки проваливается в сон, но тот беспокойный, не восстанавливающий, а выматывающий больше, чем бодрствование.       Он видит своего омегу — прикованного к широкой кровати, покрытой белоснежным постельным бельём, стальными цепями, уходящими куда-то на пол.       Спустя несколько секунд Банчан осознаёт себя уже стоящим на постели, расставив ноги — под ним бёдра Хёнджина, который дёргается ему навстречу с диким огнём в глазах, но оказывается остановлен — помимо того, что у него цепями скованы конечности, на шее находится полоска тёмной кожи, тоже прицепленная к чему-то.       — Как мы здесь оказались? — одними губами спрашивает альфа, только теперь осознающий — он задыхается. Из-за этого понимания тут же взлетают руки — чтобы проверить шею и обнаружить на ней точно такой же ошейник, как у Хвана.       — Прости, — едва слышно хрипит Хёнджин, который теперь выглядит отчаянным.       Банчан просыпается в холодном поту и думает взволнованно о том, что нужно будет постараться найти своего омегу, куда бы тот ни делся.