The case of the missing Hyunjin

      Кристофер просыпается от того, что ему жарко, и сверху на нём определённо не одеяло.       Это вызывает лёгкую усмешку — очень уж напоминает первую ночь вместе, за тем исключением, что теперь всё гораздо проще, понятнее, с полной свободой действий.       Правда, открывая глаза, никак не ожидает обнаружить, что вокруг алеет красное освещение и что Хёнджин снова окажется в тех вещах, которые были на нём в плену — в белом костюме, выглядящем весьма соблазнительно, но полученном…       — Так и думал, что тебе понравится, — выдыхает с удовольствием, сощурив глаза, и приподнимается, опираясь руками по бокам от головы альфы, чтобы тому стало удобнее разглядывать. Непроизвольное облизывание губ служит отличным комплиментом. — Мне даже не нужно читать мысли, чтобы понять это.       — Ну… Мне бы в любом случае понравилось, — произносит с усмешкой, разглядывая любимое лицо, обрамлённое чёрными прядками и окрашенное красным мягким светом. — Дело же не в одежде, а в том, на кого она одета.       — Какой ты банальный, — тихо смеётся, наклоняясь и прихватывая губы, чтобы уже через пару секунд обдать их горячим:       — Вы попались, детектив.       Только теперь Кристофер осознаёт — действительно попался.       А всё потому, что омега время сна тратил на совсем другие вещи — приковал и ноги, и руки к постели, при этом не забыв для удобства заранее его раздеть. Видимо, хоть раз решил, что одежда Банчана заслуживает прожить чуть дольше и не нужно её рвать.       — Я очень соскучился, — произносит немного неловко, словно бы оправдываясь за созданную обстановку, хотя на деле просто высказывает сокровенное, эмоции, так бурно кипящие внутри. Альфа всё понимает и не винит — Хёнджину в целом тяжело многие вещи вслух, проще действиями гораздо.       — И я. Эти несколько дней показались вечностью, — с неменьшими чувствами отвечает Кристофер, улыбаясь одним уголком губ. Если честно, ему до боли хочется обнять и прижать к себе, но готов помучиться немного и не нарушать внезапные правила игры. — Почему я не удивлён, что ты так решил отметить наше воссоединение?       — Потому что ты до обидного хорошо меня знаешь, — закатывает глаза, после склоняясь и целуя в шею, где вдыхает судорожно аромат, слышимый в этом месте сильнее всего. — Я соблазнить тебя хочу, а у самого слёзы наворачиваются, — признаётся тихо в собственной слабости, что обыкновенно не делает даже при расспросах.       — Я настолько плох? — пытается свести в шутку, чтобы Хёнджин не ощущал себя таким уязвимым, после тянется немного и целует в макушку, добавляя шёпотом. — Я приложу все силы, чтобы лучше о тебе заботиться и не допустить ничего подобного.       — Не вини себя, — вздыхает уже более уверенно, без слабости в голосе, после чего заглядывает в глаза. — Обещай мне это.       — Что?       — Не винить себя, — щурит глаза и кладёт ладонь на щёку. — Ну же, детектив.       — Хорошо, — медленно кивает и чуть склоняет голову набок, не очень понятно — чтобы поддаться ласкающей руке или из-за задумчивости. — А ты можешь пообещать быть в порядке после всего произошедшего?       — Да что мне будет. Так говоришь, будто меня пытали.       — Пытали, — с нажимом произносит, почему-то уверенный в своих словах, хотя Хван и уверял ранее, что ничего подобного не было. Тогда расспросы казались неуместными, но теперь…       — Ну вроде того, — отстраняется и плюхается на бёдра альфы, упираясь ладонями в его живот, сжимая немного пальцы на горячей коже. Кристофер, конечно, предпочёл бы подобное обсуждение вести в какой-то более серьёзной обстановке и одетым, но им же никакие законы не писаны, они же оба чокнутые. Так что взглядом внимательным понукает продолжить говорить. — Из-за экстракта у меня были видения, — и замолкает, отводя взгляд.       — В которых?.. — спрашивает, чтобы подтолкнуть, но реакции не следует. Ответ приходит на ум практически сразу. — Там был я, да? Конечно! — если бы мог сделать фэйспалм, это бы произошло, но скованная рука до лица не дотянется. — Вот почему ты меня задушить пытался, — тяжело вздыхает и хмурится, стараясь понять, как лучше говорить дальше.       Впрочем, Хёнджин продолжает сам.       — Там не было ничего критичного. Полагаю, только мой самый большой страх, — сжимает сильно пальцы и царапает кожу Банчана, но не замечают это обстоятельство оба. — Я уже думал о… Думал не раз за прошедшие месяцы, наверное, поэтому было так ярко.       — Не мог бы ты меня пока отпустить? — всё-таки спрашивает после пары минут тишины, демонстрируя скованные запястья.       — Ты и сам можешь, — пожимает плечами, выглядя будто бы более устало. — Это не магический металл.       Кристофер в очередной раз хмурится, после чего перемещается к шкафу и освобождается тем самым от крепежей, которые, в отличие от него, остаются на постели. Натягивает свободные серые штаны, не озабочиваясь поиском белья, после чего устраивается позади Хёнджина и тянет того к себе, укладывая спиной на грудь и крепко обнимая.       — Ты не мог пройти сквозь цепи из-за ограничителя или потому, что металл был тот самый? — тихо уточняет, поглаживая большими пальцами кожу живота, где та не скрыта одеждой. — Электричества же не было?       — Только из-за ограничителя. Если честно, я даже не проверял — что там за сплав, поскольку пытался воспользоваться силой ещё до попадания в ту комнату. Плюс — сбегал постоянно во снах, стаскивая странным образом крепежи. По-настоящему освободился всего раз — когда ты за мной пришёл, — снова вздыхает, укладывая обе ладони на руку Банчана и сильнее прижимая ту к себе. — Это ужасно — чувствовать такую беспомощность.       — Я не хотел говорить… Потому, что это было вилами по воде, — задумчиво бормочет, после целуя в щёку и едва заметно улыбаясь. — Повернёшься ко мне лицом?       — Ты же сам туда сел, детектив, — закатывает глаза и разводит руками, выражая своё негодование. Пусть то и не мешает забраться на альфу и обнять за шею, строя обиженную моську. — И что ты хотел сказать?       — Консультант полицейского управления Хван Хёнджин, — начинает официально с абсолютно серьёзным выражением лица. — За примерное поведение в больнице и полгода безупречной службы вы награждаетесь освобождением от ношения ограничителя способностей. Официальный приказ уже подписан и вступит в силу с завтрашнего дня, — только в конце позволяет себе улыбнуться уголком губ. — Решение могут отозвать, если ты нарушишь закон серьёзнее третьего уровня, но…       — Быть не может, — говорит неверяще и качает головой, вцепляясь с силой в плечи. — Ты же не шутишь?       — Какие тут шутки? Я пытался добиться этого ещё осенью, но меня считали… Предвзятым, — виновато поджимает губы, после чего чувствует мелкие поглаживающие движения на своей шее, будто в извинение за предыдущую грубость. — Вероятно, я бы так ничего и не добился ещё какое-то время, но после дела о пропавших детях, которых ты нам помог вернуть домой, Чанбин пошёл к руководству и орал там до тех пор, пока они не пообещали продвинуть мой запрос на порядок выше для рассмотрения. После дело уже было за малым. Тебе стоит поблагодарить своего врача, он так же выступил поручителем, помимо нас двоих.       Хёнджин сидит практически неподвижно, приоткрыв от удивления рот, некоторое время, после чего всё-таки выдыхает:       — Спасибо огромное.       Он не станет говорить вслух, насколько ущербным и уязвимым себя чувствовал все эти долгие месяцы, пусть это и смягчалось поблажками от Банчана дома и снятиями ограничений на расследованиях.       Свобода.       Хёнджин понимал, что не святой и действительно преступник, несущий заслуженное наказание, поэтому и не пытался сбежать или самостоятельно избавиться от устройства, хотя и подворачивались удобные случаи.       Поэтому не ожидал, что может получить такой подарок.       — Извини, что не рассказывал. Глупо было обнадёживать и мучить призрачным шансом, пока…       Договорить не даёт чрезвычайно благодарный и горячий поцелуй.       — Надо почаще раздавать амнистии, раз за них такая награда, — выдыхает в губы, тут же получая несколько ударов по спине и по плечам. Смеясь, заваливается назад, едва не прикладываясь головой об изножье кровати, вместе с собой утягивая и довольного, несмотря на показное наказание, омегу.       Они лежат так некоторое время: Банчан перебирает длинные прядки и лёгкими прикосновениями массирует голову, а Хёнджин утыкается ему в грудь и просто дышит запахом безопасности и дома.       — Я ещё кое-чего испугался, — медленно тянет, явно недовольный тем, что необходимо довести откровения до конца, но считая это правильным. У Кристофера есть предположения — о чём пойдёт дальше речь, однако решает не озвучивать и просто слушать, не прекращая расслаблять, насколько это возможно, лаской. — Чонин сказал, что у меня… У нас… Будет ребёнок, — немного не такую формулировку ожидая, альфа напряжённо замирает, не в силах совладать с собственной реакцией. Хёнджин, очевидно, всё трактует неверно, тут же начиная оправдываться. — Я понимал, что это практически невозможно, мы ведь всегда осторожны, но всё равно поверил и испугался…       — Чего именно? — звучит глухо.       — Мы не… Мы не обсуждали будущее. Я понимаю, что ты такой… Именно такой — желающий дом, семью и детей, но мне никогда до конца не удавалось поверить, что я подхожу для этого. Подхожу тебе… — Хёнджин ненавидит себя за такие типично-омежьи страхи и собственную неуверенность, но наконец решается рассказать всё это. Знает, что Банчан хороший и понимающий, только вот это не отменяет того, какой он и…       — Что ты несёшь? — Кристофер немного грубо приподнимает его и пытается заглянуть в тщательно отводимые глаза. — Скажи прямо. Чего ты испугался?       «Ты так со мной говоришь, что мне ещё страшнее рассказать, что было на уме».       Банчан позволяет себе прочитать омегу и тут же жалеет о том, что принял неправильную тактику.       — Прости, я не хотел… Случайно вышло, — отвечает на мысли, за что даже не получает никакой злости. — Скажи, пожалуйста, что тебя беспокоит, — гладит мягко по щеке, вновь принимая вместе с Хёнджином вертикальное сидячее положение. — Прошу, Джинни.       Ласковое обращение явно работает.       — Мне страшно, что не гожусь «навсегда».       Кристофера поражает услышанное до глубины души, поскольку он и предположить не мог подобного.       — А кто годится? — наводяще уточняет.       — Кто-то… Кто-то более… Подходящий… — неуверенно, абсолютно нехарактерно для себя, объясняет. — Я не… Не знаю правильные слова, чтобы описать это.       — Потому что их и нет, — ловит ладонями лицо и ровняет его со своим. Вслух просьбу посмотреть в глаза произносить не приходится — Хёнджин и сам всё понимает. Банчану кажется, что он никогда не видел столько отчаяния в чём-либо взгляде. — Потому что не существует «правильных», «подходящих» и всякой ерунды в этом роде. Я не знаю, что будет с нами через десять лет, пять или даже завтра, но я хочу быть с тобой во всех возможных значениях этой фразы.       Омега что-то тщательно ищет в его взгляде, а после спрашивает серьёзно:       — Даже предложение сделаешь?       — Что значит «даже»? Хоть сейчас сделаю, — старается держать такой же серьёзный тон, хотя лёгкая весёлость всё равно проскальзывает.       — Очень романтично.       О, Кристофер знает, что в глубине души Хёнджин желает действительно значимого предложения руки и сердца, поэтому сейчас и правда больше шутит, хотя точно не о намерениях. Лишь о времени и способе исполнения.       — Ты и сам знаешь, что для этого просто рано. Но я хочу всего с тобой. Всего, чего ты хочешь.       — Даже если я хочу свадьбу в космосе?       — Даже если ты хочешь свадьбу в космосе.       — Я так тебя люблю, — звучит уже совсем неуязвимо. Так, словно принимает всё сказанное на веру и обещает стараться больше не забивать голову тревогами на темы, что обсудили.       — И я тебя, — улыбается тепло, смещая руки с лица омеги на спину. — Мне вот что интересно.       — Что? — морщит нос, уточняя, поскольку альфа не договаривает.       — Ты и после свадьбы будешь звать меня детективом?       — Нужно будет подумать об этом потом, — смеётся Хёнджин, обнимая за шею и склоняясь, чтобы поцеловать в губы. — А сейчас я скажу пиздец какую странную вещь, — хихикает глупо, явно расслабляясь и давая этим успокоение старшему. — Хочу… — прикусывает губу, прислоняясь лбом ко лбу и никак не решаясь произнести.       — Мне уже страшно, — весело усмехается Кристофер, пробегаясь пальцами по его лопаткам. — Прочитать твои мысли или всё-таки так поделишься?       — Покажу, — хмыкает в ответ, после поднимаясь на ноги и спрыгивая с кровати — чтобы быстро избавиться от одежды, закинуть её в дальний угол не глядя, и вернуться, усаживаясь на другой стороне кровати, у изголовья, попутно скидывая и цепи на пол.       Альфа смотрит с любопытством и не двигается до тех пор, пока Хёнджин не поднимает приглашающе руки. Это даёт разрешение действовать, быть ближе и обнять, заглянуть в глаза и увидеть, кажется, оставшееся невысказанным.       Не то чтобы такого не было раньше, но сегодня омега действительно уязвим и — определённо впервые — не боится это показать.       Стараясь не смутить лишний раз, поскольку за эту ночь таких моментов явно с избытком, Кристофер наклоняется и целует в губы, ласково поглаживая ладонями по предплечьям и прижимаясь практически всем телом, на что Хёнджин реагирует мгновенно — обнимая ногами и обвивая руками за шею.       Обмен прикосновениями происходит непривычно долго, но ничуть не пытаются это изменить, наоборот, погружаются с головой — целуя куда придётся, прикасаясь друг к другу то там, то тут, проходясь и по эрогенным зонам, и по просто чувствительным местам.       — Спасибо, — шепчет на ухо Хёнджин, прихватывая то губами и оставляя влажный след. Он действительно очень благодарен. У него лучший альфа на свете… О чём решает сказать и вслух. — Ты самый прекрасный мужчина.       Банчан отвечает на это мягким поцелуем, одновременно с которым проводит рукой с плеча младшего к его груди, чтобы ощутить быстрое сердцебиение и улыбнуться и этому, и всему происходящему.       — Ты самый невероятный и восхитительный омега.       И он мог бы сказать ещё что-то, похожее на обещания, но ни одному из них это не нужно — гораздо важнее снова соединить губы, играться ими, улыбаясь друг другу.       Доходя до точки кипения, Кристофер скидывает с себя штаны, уже совсем ни к чему которые, а после смотрит внимательно. Не нужно даже читать мысли, он понимает Хёнджина, укладывающегося на бок, и так — через мгновения оказывается позади того и обнимает за талию.       Довольный омега едва ли не мурчит от наслаждения, но в звучание очень быстро вплетаются и стоны, позволяющие Банчану действовать дальше, спускать руку ниже сперва для того, чтобы погладить крепко стоящий член, после скользнуть дальше и погладить влажную промежность. Обводя бедро пальцами, разводит ими восхитительные половинки и начинает уверенно готовить, не отказывая себе в удовольствии покусывать подставленную будто специально для этого шею.       — Детектив, я не девственник, чтобы так стараться, — смеётся с тихим сарказмом, двигая бёдрами и понукая к более решительным действиям. Он не скажет «спасибо» за заботу вслух, но ощущается это кристально ясно.       — Хочется произнести очередную банальность, — озвучивает тихо на ухо, приподнимая ногу Хёнджина и притираясь к его ягодицам плотью.       — Какую же? — кокетливо уточняет, глядя искоса.       — Ты такой горячий, — улыбается уголком губ и тут же ловит поцелуй, свидетельствующий о довольстве.       Из-за первого проникновения омега в буквальном смысле задыхается и отстраняется, чтобы попытаться сделать глоток кислорода. Банчан его не торопит совсем, ласкает лишь губами и так зацелованное плечо, делая новый толчок, когда у Хёнджина всё-таки получается совладать с собой, это позволяет ему перехватить поддерживающую руку альфы и уложить ту на свой живот, ногу он и сам может держать поднятой.       Кристофер улыбается ощутимо, смещает немного ладонь и вновь чувствует сердцебиение, которое такое же буквально быстрое как у него, словно их сердечные ритмы абсолютно синхронизировались.       Спустя несколько минут Хван, всё-таки действительно уставший довольно сильно, мягко отталкивает и переворачивается, чтобы лечь на живот. Банчан, принявший сидячее положение, любуется им несколько секунд, попутно тихо усмехаясь красным бликам, красиво ложащимся на кожу, и поглаживает кончиками пальцев изящную спину, только после этого накрывая омегу собой и возобновляя контакт.       — Ты как? — спрашивает тихо на ухо, против нежности в голосе крепко обнимая. Такие контрасты Хёнджин любит чрезмерно.       — Это не описать словами, — отвечает шёпотом, поворачивая голову. — Я просто переполнен счастьем… и твоим членом.       — Очень романтично, — со смешком передразнивает сказанное ранее самим Хваном. Делает довольно сильный толчок, а потом с лёгкой ехидцей уточняет. — Мне ускориться или ты предпочтёшь так и заснуть?       — Уж пожалуйста. Иначе действительно могу заснуть, — дразнит в ответ, подаваясь бёдрами вверх резковато, а опускаясь довольно плавно. Нарочно так, чтобы плоть из него выскользнула, на что альфа только усмехается и сразу же вновь направляет себя внутрь. Он упирается для удобства руками в постель, а Хёнджин в это время приподнимается, чтобы принять коленно-локтевую.       Кристофер рыкает звучно, а после перемещает ладони на упругие бёдра, сжимая их и ускоряя темп до желанного им обоим, от чего омега возвышается в громкости стонов, до этого едва слышимых, его оргазм так близок, что если бы тот был физическим, он смог бы до него дотянуться. Это ощущает и Банчан, поэтому больше не медлит и доводит Хёнджина без какой-либо дополнительной стимуляции.       Довольный собой, альфа выскальзывает из тесного нутра и делает несколько движений вскользь, между ягодиц чуть подрагивающего омеги, снова опустившегося полностью на постель, на которые выплёскивается сперма.       Неуверенный — от освещения или от силы чувств и эмоций — перед глазами маячат красные блики, Банчан тихо усмехается и укладывается сверху, зная, что Хёнджин и в целом такое любит, а сегодня вообще хочет его как можно полнее.       — Не хочу шевелиться, — тихо бурчит тот в подушку, даже не поворачивая головы.       — И не нужно, — целует в макушку, после поднимаясь и отходя без объяснений от кровати.       Возвращается он явно из ванной, Хёнджин ощущает свежесть и тут же — прикосновение тёплого влажного полотенца.       Как Кристофер меняет испачканные части постельного белья, и не замечает почти, включаясь в реальность только тогда, когда тот устраивается рядом и прижимает к себе.       — Спасибо, — с мягкой улыбкой, которую не видно, поскольку трётся носом о крепкую грудь.       — Всегда пожалуйста, — задумчиво говорит, перебирая мягкие прядки.       — Озвучьте свои мысли, детектив. Я мало того, что читать их не умею, так ещё и не слишком хорошо соображаю уже.       — Просто… — неловко хмыкает, после прикусывая губу и ещё немного размышляя, чтобы озвучить в конечном счёте. — Я, как и сказал ранее, хочу с тобой всего. В том числе… И детей.       — Звучит что-то не слишком уверенно, — морщит нос Хёнджин, хотя головы так и не поднимает то ли из-за усталости, то ли из-за тона разговора.       — Только потому что не уверен — подходящее ли время об этом говорить, — поясняет сразу же, не давая додумывать. — Я вообще всегда так думал и не сомневался, что когда-нибудь… Просто почему-то предполагал, что ты ещё не готов. Имею в виду, даже говорить об этом.       — Иногда ваша проницательность меня бесит, детектив.       — Знаю, — смеётся, расслабленный тем, что говорит омега с привычными нотками.       — Спасибо, что сказал это. Я не хочу прямо сейчас, но… Мне будет приятнее думать и готовиться к такому теперь, — целует в грудь, после прижимаясь к ней щекой. — А теперь я предпочёл бы ещё поспать.       — Даже не обсуждается, — уверенно подтверждает, поскольку и сам готов даже вслух признать собственную усталость.       Хёнджин лишь хмыкает, поудобнее обхватывая руками.