— Посмотри, он всё еще спит?
— Вроде без сознания, да.
— Бли-и-ин! Я так хотела взять автограф!
— Дура, что ли? Он преступник!
— Как по мне, герой, — раздраженно протянула молоденькая девушка, поглядывая на парня, лежащего с закрытыми глазами на кушетке сквозь стеклянное небольшое окошко в двери, — смотри, как переполошил весь информационный отдел. Сандерс у всех уже в печенках сидел со своими вечными закидонами и разговорами про то, какая мы челядь и какой он бог. Вот, теперь пусть побегает, старый толстый маразматик!
Её собеседник тут же начал с подозрением осматриваться по сторонам, а когда понял, что опасности нет и никто не подслушивает его подругу, громко цокнул и назидательно сощурился.
— Ты думай, что говоришь-то, Кэт! А если бы тут стояла прослушка? Не сносить тебе головы, дуреха!
— Прекращай обзывать меня, Оскар — уязвленно прокомментировала Кэт, не отрываясь от стеклянного окошка, — все уже в курсе, что он в одиночку противостоял Сону и хоть бы хны. Ну, глянь на него.
Парень всё так же мирно посапывал, слегка приоткрыв рот и улыбаясь уголками губ.
— Сдался тебе этот… Войд, — Оскар причесал пальцами кудрявую рыжие волосы и поправил очки, съехавшие с веснушчатого носа, — после того, как ему ввели SCP-2138, он больше не приходил в сознание. Прошло уже три дня. Помрет, тело его кремируют и не вспомнят!
Сморщившись, девушка толкнула локтем стоящего напротив нее сотрудника, смерив взглядом, полным презрения. Ей совершенно не нравилось, когда Оскар вел себя, как тупица, но почему-то именно сегодня, когда ей выпал шанс вживую увидеть того, кем она восхищалась без малого пять лет, у Оскара отказали извилины. Какая неудача.
— Теперь уже настала пора тебе задуматься, какую чепуху ты иногда мелешь, — шикнула сотрудница и тут же осеклась, приложив указательный палец к пухлым губам.
Да, те самые шаги, которые знал буквально каждый сотрудник Фонда и трясся от страха, едва заслышав их за километр.
Двое молодых людей, тесно прижавшись друг к другу, в спешке спрятались в тени больших металлических коробок, не убранных сотрудниками после распаковки нового оборудования для «Сделки с дьяволом» и перенесенных сюда, дабы глаза не мозолили. Благо, доктор Сон соизволил зайти именно в палату к Войду.
Бесшумно захлопнувшись, дверь создала звукоизоляцию, а Рафаэль любезно задернул шторку на небольшом окошке.
— Ну, так… долго будешь притворяться спящим, Саймон?
Спустя мгновение детектив открыл глаза и часто заморгал от непривычного света. Какое-то время он действительно находился без сознания, однако разузнать наибольшее количество информации стало для него первостепенной задачей. Поэтому, словно паук, Саймон часами неподвижно лежал, дабы уловить хоть какие-то сведения из уст сотрудников. Прижав к подмышке особенно большой кусок одеяла, он создавал видимость спящего человека, обманывая кардиограф и всех вокруг… но только не Рафаэля.
Рафаэль, казалось, видел все его действия и планы насквозь. Его осведомленность в поведенческих привычках в некотором роде пугала Саймона. И это была первая важная толика информации, которую удалось заполучить — доктор Сон здесь неоспоримый авторитет.
Нет, естественно, Войд и раньше знал это, а когда увидел вживую, лишь убедился, но всё-таки в полной мере осознать то влияние и власть, принадлежащую Рафаэлю, у него не вышло. В этом состояла основная ошибка. Сейчас он уже осознавал - Сон буквально находится на ином уровне, нежели он сам.
Вторая же ошибка заключалась в том, что все карты и планы, которые он смог скачать при взламывании баз данных Фонда, безнадежно устарели. Конечно же, он всё заучил перед тем, как отправиться сюда, но было ли это полезно? Нет, абсолютно точно и бесповоротно.
И в-третьих, Саймон просто не рассчитал свои возможности, хотя был уверен в успехе. Но, как бы то ни было, сейчас разбираться в плюсах и минусах своего проникновения уже поздно — дело сделано, осталось только разбираться с последствиями. К которым, важно заметить, морально Войд готов не был, как бы ни пытался доказать всем обратное, в том числе и самому себе.
К удивлению детектива, доктор Сон, напротив, будто следовал уже расписанному заранее сценарию. Разрешение на использование сыворотки в отношении Войда Рафаэль получил, судя по всему, уже давно, в придачу к этому много тренировался вести допросы. С другой стороны, не мог же сам Глава Фонда готовиться лично к его поимке? Конечно нет. Попахивает завышенным самомнением. Или жестокой правдой? У Саймона изначально не было и шанса?..
— Что вы теперь хотите со мной сделать? — подал голос парень, сверху вниз смеряя взглядом доктора Сона.
Вариантов, объективно, имелось несколько.
Убийство отметалось сразу, ибо у них было слишком много неиспользованных возможностей; промывка мозгов, которую сотрудники тоже успели бы сделать сотни раз при желании, вычеркивалась следом. Остается только…
— Вербовка, — с легкой улыбкой проговорил Рафаэль, устанавливая стул прямо напротив пытающегося сконцентрироваться детектива.
— Меня-то? — неверяще усмехнулся Саймон, будто услышал хорошую шутку, однако потом, спустя секунд пять, нахмурил брови, — Серьезно?
— Да. Видишь ли, пока ты был под действием SCP-2138, мы выведали буквально всё, что хотели. О тебе, твоей семье, сестре и главном, заветном желании. Таких людей, как ты, я понимаю и знаю, через что вы пережили, однако…
Войд слушал, но одновременно будто и не слышал вовсе. Взгляд его затуманился и стало заметно, что человек глубоко погрузился в собственные размышления.
Значит, они всё знают?
Как интересно. Одновременно худший и лучший расклад. Рафаэль Сон должен был понимать, услышав его историю жизни, что чисто из принципа Саймон ни за что не пойдет работать на Фонд, какие бы там мотивы у самого Главы ни имелись.
Но, если говорить начистоту, подсознательно парня задевало даже не это. Вся его биография, накопленный жизненный опыт и стремления, идеалы и ценности для подобных Главе Фонда — это просто слова на бумажке. Ничего не значащие и пустые. Сухие факты жизни Саймона вовсе не отражали его суть и личность, однако именно их и услышал Рафаэль Сон. Непонимающий Рафаэль Сон, который наверняка никогда не жил, как Саймон Смит и с вероятностью в девяносто девять процентов и понятия не имеет, как сложно было отстаивать свою точку зрения, когда против тебя одного ополчилось огромное количество людей, желающих тебе в лучшем случае быстрой смерти.
Каково это, переезжать каждый раз, собираясь за пять минут и складывая в мужскую сумку лишь кошелек, паспорт и очередной новый ноутбук, который через неделю придется заменить только потому, что тебе своими руками придется выбросить его где-нибудь в центре города — не дай бог отследят.
Каково это, оглядываться по сторонам везде, куда бы ты ни пошел и постепенно, кажется, сходить с ума от мысли, что сейчас за тобой могут вести наблюдение. Да, конечно, Саймон сам выбрал такой путь, когда решил найти ответ на свой вопрос, но знал ли он все издержки? Нет. А потом, когда осознал, то стало уже слишком поздно.
И всегда, практически всегда он один. Удивительно, не правда ли? Сколько людей знают детектива Войда в социальных сетях, но кем они являлись для него? Друзьями ли, товарищами? Нет. Теми, кому Саймон хотел открыть глаза на действительность.
Но кто мог помочь самому детективу? Хотя бы скоротать вечер за рюмкой чего-нибудь крепкого, даже бог с ним, с алкоголем, кого мог в теории Саймон позвать банально выпить чашечку чая? А если бы с человеком случилась беда по его вине?
И вот сейчас, прямо в этот чертов момент напротив него сидит Глава Фонда с диаметрально противоположными взглядами и утверждает, будто ему всё про него известно.
Захотелось скептически рассмеяться.
Что в его понимании означает это "всё"?
— Да ты, — тихо так, с нажимом, еле сдерживая внутреннюю ярость, сквозь зубы выдавил Саймон, однако спустя несколько мгновений лишь грустно выдохнул. Кулаки, до этого сжимавшие мягкое одеяло, сами собой разжались, — что подобные тебе люди могут знать о жизни тех, кто решил пойти против организации, подобной Фонду и еще нескольким, насчитывающим немалую часть последователей? Мы не сработаемся.
В свою очередь Рафаэль совершенно искренне недоумевал, почему у детектива возникла настолько отторгающая реакция. Нет, конечно же, в данный момент они находятся по разную сторону баррикад, но всё-таки… что он такого сказал?
— Твои выводы максимально поверхностны и узколобы. Я могу войти в положение, — Рафаэль тоже понемногу начал выходить из себя, — но только один раз. Мое предложение действует ровно сутки, дальше покрывать тебя уже не удастся. Слушай внимательно.
Приблизившись к кушетке, доктор Сон наклонился над Саймоном, тихо усмехнулся и едва ощутимо провел указательным пальцем по гладковыбритой щеке детектива.
— Ты важен для меня. Твоя идеология пусть и претит мне, но делает тебя тем, кто ты есть. Не вынуждай применять амнезиак, согласись и стань моим… подчиненным, иначе последствия будут необратимы.
***
Поздно вечером, зайдя в свой кабинет, Глава уже привычным жестом достал из выдвижного ящика дневник и сам невольно удивился тому, что в последнее время всё чаще и чаще начал использовать его. Раньше даже через силу открыть эту книженцию было сложно, тряслись руки и возникало дикое желание выбросить в порыве чувств этот мерзкий дневник в окно.
Но Сон этого не делал. Забросив вести записи на какое-то время, рано или поздно Глава всё равно возвращался к дневнику, перечитывал, выучив практически наизусть. Ведь дневник, по сути, это единственная вещь с тех времен, когда у него была семья.
Столько времени я ждал, пока у нас появится возможность поговорить… если бы все работники Фонда были подобны Саймону Смиту, о какой-либо конкуренции можно было бы и не вспоминать вовсе. Он слишком хорош, чтобы промывать ему мозг, но начальство давит, совет так просто не позволит простить его. Либо соглашение, либо… я еле выбил разрешение на обработку амнезиаком, а в случае неудачи…
Пожалуйста, будь благоразумен и не наделай ошибок.
Ты слишком напоминаешь мне родителей — такой же бесстрашный, стойкий и имеющий свое собственное представление, что есть хорошо, а что плохо. Настолько похож на них, что становится страшно. Когда я получил свою должность, то сразу решил провести скрытое расследование, о котором знают всего два человека, включая меня, относительно того, что же случилось с моей мамой в тот роковой вечер, найти причину аварии…
Как оказалось, моя мать, Кира Элизабет Сон, сотрудник класса C, вместе с отцом, Томасом Соном, решили собирать компромат на Фонд.
Все данные об объектах, засекреченные отчеты, документы, к которым у них имелся доступ, они копировали на старую флешку, местоположение которой невозможно было отследить. Суммарно стоимость имеющейся у них информации составляла приблизительно около пятидесяти миллионов долларов, если бы родители захотели продать её кому-нибудь, но планы у них были иные.
Отцу кто-то из совета перешел дорогу. То ли из зависти, хотя маловероятно, то ли от того, что отец оказался не в том времени и не в том месте, слишком много узнав. В любом случае, результат был один: Томасу дали понять, что жизнь его жены и ребенка находится под властью Фонда, угрожали и пресекали всякие попытки защитить себя.
Тогда, в течение нескольких месяцев Кира и Томас под шумок копировали данные, подчищали за собой следы и пленку камер в информационном офисе. Но отец совершил фатальную ошибку.
Как-то холодным осенним вечером, просматривая видеоотчеты, один из сотрудников заметил, что Томас Сон совершил нечто странное. Одна единственная запись, которую отец забыл стереть, стала отправной точкой. Его задержали на месте и потребовали вернуть флешку немедленно. Тогда-то он и позвонил маме, которая тут же выехала к нему, но…
Доехать Кире Сон было не суждено. Сильный дождь, ветер, почти нулевая видимость и высокая скорость сделали свое дело. Она умерла мгновенно, врезавшись в дерево, машина вместе с флешкой взорвалась, а отца поместили в карцер, доступ к которому имеет только совет. Или… официальная версия врет? Скорее всего, так оно и есть, и тому свидетельствовало две причины.
Во-первых, карцера, в котором должен был находиться отец, в принципе не существовало. Во-вторых, когда я проводил это дело, на глаза мне попалась пятисекундная запись, где видно, что машина с нашими номерами благополучно припарковалась около одного из филиалов Фонда. Неясно, вышла ли моя мама из машины или нет, дальше хронологию событий узнать нельзя, лишь строить какие-то неясные теории, именуемые в народе домыслами. Но одно можно было сказать точно: Фонд виновен в смерти Киры и Томаса Сон, а также в сокрытии улик.
Родители желали обезопасить себя и поплатились за это жизнью. Мне больше, чем кому-либо другому известно, насколько жестокой и опасной может быть организация, в которой я состою. И когда люди, у которых впереди еще вся жизнь, губят себя, закапывают свое будущее из-за каких-то принципов, то я даже… помочь им толком не в состоянии. Собственное бессилие удушает, постепенно затягивая на шее крепкую петлю из чувства вины. Так хочется забыть обо всём на свете… попасть в тот временной отрезок, когда всё было хорошо и предупредить маму с папой, что они затеют опасную игру, из которой не выйдут победителями…
Но время нещадно. Оно лишь идет дальше, оставляя все события как данность. Ничего изменить уже нельзя.
Поэтому, Войд… Саймон… сделай правильный выбор.
***
Оставшись в одиночестве, детектив начал разрабатывать план. Конечно же, сдаваться и тем более умирать он был не намерен, поэтому решил провести самую глобальную авантюру в своей жизни. Шансы на успех менее одного процента, но чисто теоретически они имелись, поэтому глупо даже не попытаться.
Стать пешкой Рафаэля ему совершенно не улыбалось, но иного выхода из данной ситуации, чтобы и живым остаться, и память сохранить, в принципе не было. Вариант «сбежать» можно отмести сразу: нет карты, также неизвестно расположение камер, за которыми круглосуточно следят охранники.
Оставалось лишь стать тем самым сотрудником, только теперь уже не притворяясь, а по-настоящему работать… в…
Саймона аж передернуло от раздражения.
Работать в Фонде. Притвориться на время. На самом деле, такое решение даже можно считать удачным: заполучить данные напрямик без взламывания и с полным доступом. Единственное — наверняка в штабе будут отслеживать корпоративную почту. Где бы найти флешку?..
