криогенез

вокруг тебя все тот же воздух снисхождения, смешанный с странным страхом эзра паунд, «дружеские отношения»

— не расстраивайся сильно, окей? — кенни хихикает, разглядывая его голубоватые белки глаз, похожие на гниющие куриные яйца изнутри, кайл и сам мальчик с гнильцой, патологический лжец, почти праведник на фоне всех этих заблудших душ. — куски мозга с мамочкиного любимого ковра отстирываются крайне плохо, а я обязательно вернусь. — кенни, — говорит сердобольный кайл с мягким укором, жалостливо смотрит на него, на его жёлтые зубы и свалявшиеся светлые волосы, помятое лицо. — когда ты перестанешь врать? почему ничего не изменилось с тех пор, как мы были детьми? я хочу тебе помочь. кенни знает его, порывистого и злого, жестокого ребенка, абсолютно равнодушного к чужим проблемам, но кайл, убежденный в своей праведности и терпимости, этого не хочет помнить и не помнит этого никогда. он хочет, чтобы его считали справедливым и добрым, чтобы ему вручили метафорическую медальку и восхваляли каждый день. кенни лыбится и заходится в сухом кашле, от него пахнет дешёвым бензином и кровью. кайл — стеклянный и неживой ещё больше, чем он. — ты такой искусственный сейчас, чувак. ты же из джерси, почему ты всё ещё не на пути к моему убийству, почему ты всё ещё не вырвал мой пирсинг на верхней уздечке. — потому что, — трёт переносицу, это жест стэна, кенни всё ещё помнит, он был у него вчера, тащил его до ванной волоком, мыл ему сальную голову и делал бутерброды из засохшего хлеба, половинки авокадо и подмёрзшего сыра, стэна стошнило на свою одежду. — это неправильно, это странно, и я не верю тебе. — не злись на меня тогда и передай жиртресту открытку с историей о том, как я снова сдох, — во рту вязко от крови, кенни подмигивает ему и целует его в раскрытую ладонь, в другую вкладывает нож — а потом похорони моё сердце под половицами, это будет очень готично. кайл ещё недолго смотрит на то, как кенни ложится на его итальянский диван с драной жаккардовой обивкой и стреляет себе в виски из двух револьверов (— кенни убил себя, вот же сволочь), со вздохом распарывает грудную клетку, аккуратно срезает сплетения вен и артерий и швыряет в большую жестяную коробку от рождественских конфет. коробка заполнена доверху.