выстрелы в молоко

Вадим касается щеки Олега и спрашивает: — Может, все-таки снотворное? — Тогда точно не проснусь и буду до утра в этом вариться, — огрызается Олег. Тут же пожалев, кладет ладонь поверх руки Вадима и, прикрыв глаза, прижимается к ней щекой. Тихо говорит: — Извини. Недосып. Любые мелочи раздражают. Вадим не обижается. Понимает. Когда Олег, измученный, позвонил ему пару месяцев назад и попросил прощения, а еще — забрать домой, Вадим и предположить не мог, что его угрюмый, непробиваемый Волков умеет так страдать и чувствовать. Долго восстанавливался физически, а вот голова до сих пор сбоит. Просыпается посреди ночи с криком, покрытый испариной, уходит на кухню и пьет виски, запивая водой, а потом — курит у открытого окна. Мерзнет до дрожи и заверяет, что это помогает — ляжет под одеяло греться и тут же заснет без сновидений… Ага, верю, как же. Очень помогает, и никакого воспаления продырявленных легких на сквозняке не подхватишь, угу… Спорить с ним не получается. Закрывается и ворчит, что сам знает, как лучше. А потом начинает во сне дергаться, шумно выдыхает и дрожит. Может, и не каждую ночь страдает от кошмаров. Но Вадиму кажется, что это не прекращается — вся жизнь превратилась в чуткий сон, чуть что — хватает Олега в крепкие объятия и уговаривает: тебе это все мерещится, все кончилось, Волчик, все, хватит, успокойся… иногда срабатывает. А чаще — Олег ненадолго расслабляется, и Вадим, сам уже измотанный из-за него бессонницей, просыпается от стона и шлепанья босых ног из спальни — в кухню. Они опять ложатся в кровать, словно на минное поле. Вадим гладит его по плечу, пальцем прочерчивает дорожку от шрама до шрама, целует в шею нежно — а раньше любил прикусывать, рыча, и тихо смеяться от того, как Олег ерепенится и требует не оставлять следов. Не хочется с ним больше так, как раньше — играючи, с полу-укусами и шлепками, чтобы потом зализать везде, где обидел, под тщательно сдерживаемые стоны. Нет, теперь — по-другому: только ласково, словно с хрустальным, только медленно, никаких резких движений и сюрпризов. С ним — мягко, плавно. И кажется, что гладишь курок снайперки перед решающим выстрелом в голову, а не до одури любимое тело. Желание это терзает — Олег его всегда с ума сводил. Иногда ускоришься до шлепков о кожу ягодиц — и тут же жалеешь: зачем я с ним так, ему ведь забота нужна, не секс, может, он и не желал вовсе возвращаться в полной мере, а неуклюже попросил помочь встать на ноги, а когда Вадим покрывал поцелуями в первый раз после расставания — не посмел протестовать. Может, с ним больше не по любви. — Мне перестать? — вполголоса спрашивает Вадим, замерев губами в миллиметре от его шеи. — Почему?.. — не понимает Олег. Лежит под ним и смотрит озадаченно. Вадим прикусывает губу. Коротко выдыхает. — Да так. Подумалось… что тебе не хочется. А я лезу. — Хочется, — возражает Олег. Обвивает шею руками, прижимает к себе — а Вадим все равно опирается на локти, лишь бы не лечь на него всем весом, не давить на не до конца зажившие грудь и живот. — Я просто думать не могу перестать, — нехотя признается Олег. — Уже засыпать боюсь, — добавляет он и нервно смеется. Немного отпускает, и Вадим смотрит в его глаза, на темные круги под ними. — А, то есть я сформировал у тебя рефлекс: потрахаешься со мной — и сразу кошмары, вот и не стоит нормально, — неуклюже шутит Вадим и лыбится, пытаясь обмануть. — Потрахаюсь с тобой — и сплю как мертвый, — парирует Олег. Чуть улыбается. Тут же гаснет. Прикрывает глаза, и ресницы его вздрагивают. Шепчет: — Может, и закинусь снотворным. Мне во сне порой кажется, что если ты сильнее обнимешь — все пройдет. Сменится картинка. Но каждый раз тебя оказывается слишком мало. Настроение пропадает понемногу. Вадим ложится с ним рядом, обнимает со спины. Гладит ладонью по животу, задевая ребром едва заинтересованный член, и трогает губами загривок. — Я буду обнимать крепче, — обещает. — Может, не только обнимать, — бормочет Олег. — Я, наверное, свихнулся. — Ага. Точно свихнулся. — Нет, правда. Хочется… — Он выдыхает. Насторожившись, Вадим приподнимается на локте, хочет заглянуть ему в лицо — но Олег стыдливо прячет глаза. Проводя ладонью по его бедру, Вадим осторожно говорит: — Волчик, ну какие между нами секреты после всего, что было? Скажи. Что угодно сделаю, лишь бы тебе легче стало. Олег сглатывает. Вздрагивает его живот под пальцами Вадима. — Ты по ночам… не останавливайся. Я будто чувствую все, но через толщу воды. Вадиму кажется, что он не до конца понял, но не уточняет. Олегу и эти крохи нелегко было проговорить. Он старается, правда — очень старается. Ловит его, стонущего от ведомой ему лишь одному боли, спеленывает своим телом, обнимает руками и ногами, целует шею, уши, щеки… Вжимает его в постель так, что Олег стихает и перестает дергаться, мучительно вырывается из кошмара — и из уголка его глаза падает на предплечье Вадиму слеза. Так они и проводят ночи — Вадим не дает ему проснуться, позволяет и дальше плыть через тяжкий сон, бороться с демонами. Пытается переплавить их своими прикосновениями во что-то иное. Побочный эффект один — глупое тело подводит, реагирует на близость, на горьковатый запах пота, на жар кожи. Твердеет все, тычется в обнаженные ягодицы и бедра. А отстраниться — нельзя, держать надо крепко… Они все-таки засыпают под утро, а потом долго не могут встать — Вадим осторожно целует его, сонного, вечно до первой чашки кофе хмурого, скользит членом между бедер, ласкает, без слов говорит — забудь, все забудь, все в прошлом, остались только мы, только ты и я; и Олег поддается, смягчается, тихо стонет — раньше так не стонал, сцеплял зубы и не позволял себе никаких звуков, а теперь — стонет. Он произносит в один вечер, когда они прогуливаются по темной улице: — Я точно псих. — Давно тебе это говорю, — авторитетно заявляет Вадим. Олег, глянув на него, смущенно улыбается. Он в шарфе, шапке, пальто — закутан, как капуста, и почему-то это умиляет до того, что в груди тесно становится. Отводит глаза и на мгновение касается пальцев, будто хочет взять за руку, и сразу же прячет ладони в карманы. Фонарь над ними не горит, и почти в полной темноте, безопасной темноте, а не тревожной тьме спальни, Олег шепчет: — Хочу, чтобы ты взял меня. Когда сплю. Пытаюсь спать. Вадиму кажется, что он ослышался, а Олег продолжает: — Я даже сквозь эти кошмары чувствую, как ты прижимаешься. Они не выпускают, но… чувствую, — выдыхает он. Впервые Вадим не находит, что ответить. Представляет, как коснется его, разгоряченного, мечущегося по кровати, сначала пальцами, а потом, может, и… Сглатывает. Отвечает хрипло — голос вдруг сел: — Я ведь… не сдержусь после такого предложения. — Тут же пытается пошутить: — Ты просто хочешь, чтобы я тебя пригвоздил в постели, у тебя тогда не получится мне пяткой в колено зарядить. Олег коротко смеется. Отвечает: — И это тоже. Дурной я стал, да? — Просто странный способ выбрал, чтобы в фантазиях признаться, — заверяет Вадим. Сердце колотится в ребра. Олег все-таки пьет снотворное — редко это делает, голова от него наутро свинцовая, а от тяжелых снов почти не помогает, только не дает проснуться. Нервы у Вадима натянуты струнами. Смотрит на него, сидящего за столом напротив с кружкой остывающего чая, и руки сами тянутся — взять лицо в ладони, погладить большими пальцами по скулам. Слабая улыбка трогает губы Олега. Он шепчет: — Помнишь, что я сказал? Я всерьез. Вадим, закрыв глаза, качает головой. — Отдает изнасилованием твоего бессознательного тела, тебе не кажется? — Ты мне как-то раз сказал, что все, что угодно для меня сделаешь, — напоминает Олег. Вадиму все равно кажется, что Олег переступает через себя ради него — секс с ним, вечно не выспавшимся, вымотанным, никакой, чаще вместо него — дрочка в душе. Только по утрам порой ярко, как раньше, лицом к лицу, жарко и тесно. Олег все смотрит на него чересчур серьезно, будто ждет ответа, и Вадим сдается: — Я попробую. Ничего не могу обещать. — Не хочешь? — щурится Олег. — Хочу, — выдыхает Вадим. — Постоянно тебя хочу. Берет его за руки, целует пальцы, ладони, трется о них колючей щекой. Олег ведь не может не замечать, как Вадим желает любить его любого. Как тяжело ему позволять себе вольности. Опять приходит дурацкая мысль: он просто пытается оправдать свое присутствие в их общем доме, скорее стать нужным, а на деле — восстановится и снова бросит. Читая его, словно открытую книгу, Олег тихо говорит: — Тогда сделай для меня кое-что. Сегодня. Хотя бы попробуй. Мне очень нужно. Ты в этих дрянных кошмарах нужен. Таблетка начинает действовать. Он сонно хлопает глазами, тащится в душ. Вадим переводит взгляд на часы. Принимать за час до сна. А потом — срочно на любую горизонтальную поверхность… Странно, но он ухитряется задремать. Ненадолго забыться, пока Олег негромко и ровно дышит рядом с ним, пока с ним — под одним одеялом. А просыпается будто от толчка в грудь — Олег, хрипло простонав, вздрагивает. Уже привычно — схватить крепко, прижать к себе, губами — к шее и шептать: не бойся, это все не по-настоящему, настоящее тут — только я, и я тебя очень… очень. Олег возится, дрожит, и Вадим без устали гладит его, целует и уговаривает хоть немного поспать. У самого сон начисто вышибает. Жмется к нему, горячему, всем телом, обнимает тесно со спины и опять нелепо, словно подросток, возбуждается. Член ложится между ягодиц Олега, рука тянется к его паху — и там напряжено, но лишь потому, что все мышцы его, будто в кататонии, застыли на пике, вся кровь кипит. И вспоминается, как тихо и серьезно он почти уговаривал: возьми. Вадим сдается. Он же попросил сам. Прижимая Олега поперек груди одной рукой к себе, второй тянется под свою подушку, к смазке. Выдавливает и мягко, почти боязливо трогает. Пальцами ведет по самому укромному, нежному, едва-едва надавливает на сжатую дырочку — и Олег будто немного расслабляется. Дышит надсадно, подрагивает, стонет, но становится мягче его грудь. Вадим шепчет: — Не обижу, Волчик. Хороший, сладкий мой… А под губами — горечь, каждый поцелуй его шеи — горчит. Вадим все уговаривает, окутывает его тихими словами, а сам — настойчивее трогает между ягодиц. Его непростительно сильно ведет от этих прикосновений, от дрожи Олега. Сходя с ума, Вадим надавливает — и проникает в жаркое тело, вводит в него пальцы до самых костяшек. Замирает. Прислушивается. Мягко проталкивает колено между бедер Олега, и тот то ли рефлекторно, то ли все-таки проснувшись отводит полусогнутую ногу. Сглотнув, Вадим касается его изнутри, берет пальцами, поглаживает другой рукой по груди, по острым соскам, целует за ухом, где ему всегда нравилось. Олег будто поддается. Вадим выдавливает себе на ладонь еще смазки — и в него, горячего, податливого. Нет, все-таки спит… Дыхание у него то и дело сбивается, по телу проходит дрожь, срывается на стон, хрипы, но стоит встать глубоко — как замирает. Умница, Волчик, вот так… Вадим невольно наваливается ему на спину. Толкается бедрами, упираясь членом ему в ягодицы, и в том же темпе берет пальцами. Все внутри дрожит от перевозбуждения. Он ведь такое не любил. Ему нужно, чтобы партнер отвечал на ласки, порывался перехватить инициативу, подставлялся и насаживался, так почему сейчас от желания даже голова кружится? Когда Олег такой безучастный, все еще спящий, все еще в кошмарах — но уже не так мечется и страдает. Вытащив пальцы, Вадим ведет ладонью по его бедру, сжимает легонько упругие мышцы. Бесстыдно гладит его везде, трогает тяжелые яйца, трет между ягодиц. Касается члена — не полная боевая готовность, но все равно не мягкий. От собственного возбуждения уже больно. А Олег — позволяет, Олег — сам попросил… Выдохнув, Вадим обхватывает у основания свой член. Олег вздрагивает, по телу его словно волна проходит — значит, снова засасывает в водоворот кошмаров. И Вадим решается. Приставляет головку к растянутой дырочке, давит ею на мышцы, будто Олег в сознании и в ответ на поддразнивания хрипло рявкнет: вставь уже! Сейчас, мой хороший, мысленно отвечает ему Вадим, сейчас тебе сделаю приятно… и плавно входит. Втискивается в его безучастное тело, входит так медленно, что начинает гореть от нетерпения. И наконец — вжимается в его ягодицы лобком. В Олеге — упоительно тесно, жарко, и Вадим, словно пьяный, шепчет ему: — Задница у тебя — чистый шелк, вечно бы в ней оставался, нет, вытащил бы, чтобы вылизать, и снова вставил… Он двигает бедрами совсем чуть-чуть — хочет оставаться в нем поглубже. Обняв обеими руками, целует-покусывает мочку уха, шею, плечо… И осторожно берет его, проникает в его тело и в его сон, жаждет, чтобы в голове у него остался только он, Вадим, чтобы ему снилось, как они занимаются любовью. Олег тихо стонет — больше похоже на всхлип. Крепче стиснув его, Вадим уже не сдерживается. Ускоряется, коротко толкается в него, в его упоительную узость, в его все еще напряженное тело, и внизу живота все в узел завязывается, стучит в голове — нет, ты и представить не можешь, как хочу тебя, как с первого взгляда захотел, как хотел с тобой дни напролет в кровати проводить, любить тебя, заставлять раз за разом кончать, чтобы у тебя ноги дрожали и разъезжались, чтобы ты насухую кончал — потому что я тебя так затрахал, залюбил, чтобы тебе только я и снился, чтобы быть в твоем теле, в твоих мыслях постоянно. Вадим вбивается в него — и замирает, вспышка удовольствия пронзает до крика, накрывает с головой, и он, содрогаясь, изливается в Олега, оргазм длится так долго, что кажется, будто ослеп — так ярко искрит под судорожно сжатыми веками. Выдыхает наконец и исцеловывает Олега. Все еще спит. Но — спокойно. Дышит, мягкий и расслабленный в руках Вадима, и сердце его бьется ровно, а не строчит, будто из пулемета. Вадим с тихим стоном ослабляет хватку, медленно вытаскивает член — хоть и желал бы остаться в нем на всю ночь. Опять покрывает его поцелуями, жмется к его спине покрытой испариной грудью. Гладит и ждет подвоха: вдруг опять попадет в сети кошмара. Но Олег спит, словно и не было мучительных ночей. Олег спит. Вадим и сам забывается сном. А на рассвете его будит поцелуй. Легкий, почти невесомый, но он все равно тут же реагирует — привык от каждого шороха с левой стороны кровати просыпаться. Олег, теплый ото сна, подлезает к нему в объятия и кладет голову на грудь. Бормочет: — Снилось приятное. Вадим проводит ладонью по его волосам. Все еще не открывает глаза. Может, это ему тоже снится. Хороший такой сон. И он остается в нем подольше и даже, кажется, делит его с Олегом пополам.