выстрелы в молоко

Лето торопливое и жаркое, только по ночам и получается дышать: на крышах и в подворотнях, на подоконниках в подъездах. Вадим учится последний год, а Олег — только поступает, подал документы и сомневается, что хоть куда-то возьмут. Дружбы между ними никогда не было: учились в разных классах, Вадим даже не замечал мелочь, бросающуюся под ноги во время нелепых детских драк, а потом вдруг увидел, что возле его подъезда постоянно тусит уже не ребенок — а юноша, вечно в рваных джинсах — не по задумке кутюрье, конечно, а просто упал, порвал, а денег на новые нет, зато на сигареты хватает. Вадим и сам подсел, говорит постоянно: получу диплом — брошу, хотя знает, что не бросит. Он ходит в мажорный спортзал, а Олег, выкурив одну во дворе, идет на брусья, и получается у него неплохо — подтягивается с выходом, красиво. Тем более в начале жаркого лета, когда на нем, помимо рваных джинсов, только футболка, и ее он порой снимает, и пот золотится между его лопаток. Так и знакомятся: шпана, облюбовавшая приличный двор со спортивной площадкой и лавочками для мамаш вокруг детского городка, и Вадим — без трех минут дипломированный специалист. Сдав последние госы перед защитой, Вадим покупает две бутылки пива и присаживается на лавку рядом с Олегом — нет, тогда он еще не знал его имени, — протягивает ему и предлагает: — Выпей со мной. Ничего такого. Только Олег — тогда еще безымянный юноша — бросает на него быстрый взгляд, прежде чем схватить бутылку, и от темных глаз сжимается что-то пониже живота, стягивается в узел. Пьянеет мальчишка с одной бутылки, и Вадим тащит его к себе домой — может позволить, квартиру родители подарили в единоличное пользование. А мальчишка все пытается украдкой посмотреть на него, но каждый раз палится. Тогда Вадим вспоминает, что не спросил его имени, и удивляется, услышав: — А я тебя помню. Ты в старших классах учился. Класснуха вечно тебя всем в пример ставила. Вадим изумляется: — Брешешь. — Нифига, — отвечает Олег, — твой батя пол-школы отремонтировал. Вадим фыркает. И вправду. Отец очень хотел, чтобы он закончил школу с красным аттестатом. У него в холодильнике — еще две бутылки, но он боится, что Олег окончательно опьянеет, поэтому не предлагает. Закуривают вдвоем, и Вадим говорит, что скоро защищать диплом. Так начинается его лучшее лето — с болтовней ни о чем и обо всем сразу, с вечерними посиделками на лавочке и хвастливым: смотри, как могу — и солнышком на турнике. Олег мастерски пробирается в любые подъезды и знает выходы на десяток крыш, а Вадим… черт, Вадим забывает, что он взрослый и серьезный человек, что у него на ближайшие пять лет выстроены планы, что он наглухо закрыл ту часть себя, которой стыдился, за которую родители едва не выгнали его из дома. Он проводит вечера и ночи с Олегом, смотрит на него, не стесняясь, смотрит так, что Олег даже краснеет и опускает взгляд: ты чего? Ничего, малыш, ничего… И оттого удивительнее, что именно Олег на крыше первым тянется к нему и порывисто касается губ. Даже не целует. Просто трогает губы Вадима своими и тут же отстраняется, смотрит вперед, на купол Исаакия. Вадим заторможенно касается кончиками пальцев рта. Прикосновение его обожгло. Сердце колотится до гула крови в ушах. — Волков, ты с ума сошел? — тихо спрашивает Вадим. Олег искоса смотрит на него. Насупившись, осторожно спускается пониже, к самому краю крыши, и у Вадима волнение сменяется страхом — слетит ведь, соскользнет к низенькому заборчику по краю кровли. — Можешь меня столкнуть, — оборачивается к нему Олег с самым мрачным выражением лица, и Вадим вспоминает, что он еще совсем юн, и драматические жесты кажутся ему абсолютно нормальными. Вадим, опираясь на задницу и локти, ползет по крыше вниз, как краб. Подобравшись к Олегу, упирается ногой в ограждение и берет в кулак ворот его футболки. В темных глазах Олега — ни капли страха, только упрямство. И Вадим глаза закрывает, наклоняется, трогает его губы, чувствует его дыхание на лице… Целоваться Олег совсем не умеет. Вадиму хватает пары дней, чтобы его научить. Пары безумных дней, вороватых прикосновений в парадных и дворах, и кожа пламенеет, стоит так сильно, что это попросту неприлично — так заводиться от поцелуев. Вадим даже не вспоминает, есть ли уже Олегу восемнадцать. Когда так стоит — голова работать перестает. Он, защитив диплом, приглашает Олега к себе, но купленное по такому случаю шампанское остается так и не открытым — они начинают целоваться еще в коридоре, спотыкаясь, перемещаются в спальню, и Вадим валит Олега на не застеленную кровать, держит его лицо в ладонях — и целует, целует, внутри полыхает пожар. Приходится остановиться, отстраниться. Сесть. Поправить вставший член. Смущенно оглянуться на раскрасневшегося, с лихорадочно блестящими глазами Олега: — Я… я ща вернусь. И позорно — в ванную, чтобы забрызгать всю раковину спермой. Отдышаться. Когда он возвращается, Олег сидит на краю постели и разглаживает простыню ладонью. Вскидывает глаза на Вадима — и скользит взглядом вниз, упирает взор в ширинку. Спрашивает спокойно, словно взрослый, только пальцы, сцепленные на коленях, подрагивают: — Мне тоже отлучиться? Вадим запускает пальцы в волосы, взъерошивает. Он бы сейчас, кажется, полжизни отдал, чтобы посмотреть, как Олег будет себя касаться, или нет, чтобы самому расстегнуть его джинсы и, поставив к зеркалу, обнять сзади и поласкать, чтобы видеть его во всех деталях, или, нет, нет, лучше бы между его ног на колени и ртом, гладя бедра… Молчание затягивается. Олег легко встает, мимолетно улыбается — а в глазах отзвук разочарования. Вадим ловит его, обнимает, проводит губами по щеке. И Олег вжимается в него всем телом, твердым членом — в бедро, притирается ближе и шумно выдыхает. Вадима мигом прошивает дрожь. Он едва не стонет. Олега ведь не только целоваться надо научить, наверное, но и всему остальному, и как же хочется быть его первым… — Нет, — хрипло выдыхает Вадим. — Иди на кровать. Сядь. Сядь обратно. Олег вздрагивает. Вадим размыкает объятия, и Олег неуверенно пятится назад, присаживается на самый край, и Вадима к нему тянет магнитом, он рушится перед Олегом на колени. Едва успевает расстегнуть джинсы и тронуть член языком — и все заканчивается, Олег вскрикивает. Падает спиной на кровать, зажимает рот руками. Вадим краем одеяла вытирает лицо. Чудом в глаз не попал… — Прости, — шепчет Олег, пока Вадим подбирается к нему поближе. Прячет взгляд и отчаянно смущается. — Я как-то… оно само… — Ты обломал меня, — улыбается Вадим и оставляет поцелуй на его щеке. — Придется платить… И встает у Олега почти сразу же, да и Вадим заводится с половины оборота, достаточно только полапать за твердый пресс и голые бедра. Он впервые видит Олега без одежды — полностью голого, даже носки снял, и задыхается от его красоты античного бога. Олег, смутившись, тянется к одеялу, пытаясь прикрыться, но Вадим ловит его запястье: — Дай полюбоваться. Хоть немного. Смотрит жадно, сглатывает слюну. И резко опускается к бедрам, берет в рот член — красивый, длинный, сладкий… Олег на этот раз держится чуть дольше, а потом тянется к Вадиму рукой, и дрочка его грубой ладонью, привыкшей к перекладинам брусьев и турников на улице, кажется лучшим сексом в жизни. Потом они пьют шампанское, и Олег недовольно морщится — кислое. Вадим обижается: — Бутылка восемьсот рублей, имей совесть. Олег фыркает так, что брызги шампанского летят Вадиму в лицо, и он завораживающе-грязно слизывает их, после опускается на колени, и Вадим кажется себе развращенным аристократом — пока ему делают неумелый, но старательный минет, он пьет шампанское из бокала на высокой ножке. А Олег, волнуясь, потом признается: втюрился в тебя еще в школе. Сам не понимал, что со мной, прикинь. Вадим тает, словно девчонка. Он не знает, как сказать Олегу о переезде. О том, что все его документы в аспирантуру уже отправлены в Москву, и пора ехать на экзамены, подыскивать квартиру, искать квартирантов в эту, питерскую… Вадим не знает. Проводит с ним еще пару безумных недель — почти и не гуляют, только возятся в постели, сводят друг друга с ума, постоянно хотят еще и еще. За три дня до отъезда Вадим, лежа в кровати, гладит Олега по голове. Шесть утра уже, а они не спали ни минуты. — Олег, — начинает Вадим, и голос не слушается. — Олег, я ведь уезжаю скоро. И Олег приподнимается на локте, тревожно смотрит ему в глаза. Вадим торопливо оправдывается: в аспирантуру надо только в Москву, там и перспектив больше, но это еще не скоро, вот с сентября окончательно перееду, и… Задыхается. Олег молчит. Ни слова не роняет. И когда Вадим заканчивает, глухо говорит: — Да я понимаю. Не извиняйся. Бредет к окну и закуривает. Голый, съежившийся, будто замерз, — разбивает Вадиму сердце, Вадим и не знал, что так сильно к нему привязался. — Поехали со мной, — осеняет его догадкой. — Поехали, Олег. Тебе же пофиг, куда поступать, только бы отсрочку дали. Олег оборачивается и не глядя стряхивает пепел в банку. — Денег на билет и комнату нет, — говорит. — Я тебе дам, — отвечает Вадим. — Вообще-то это я собирался тебе дать, — усмехается Олег совсем по-взрослому. Так ни о чем и не договариваются. Вадим на следующий день мнет его ягодицы, большими пальцами — тесную дырочку между ними, не пытается и кончиком войти — знает, что его мальчишка не готов, но даже от простых прикосновений Олег извивается и прикусывает угол подушки. Сносит Вадиму голову. Если он сейчас так извелся, то что будет, если в него войти?.. Отсасывает ему и дразнит пальцами у входа, и Олег кончает мгновенно, а потом ошеломленно дышит, пытаясь прийти в себя. Глядя на него в своей постели, Вадим ощущает себя счастливым — абсолютно, безгранично счастливым. Опять уговаривает: поехали, поехали со мной, жить будем вместе, у меня денег — выше крыши, еще преподавать начну, тебе на карманные расходы дам… Олег смеется, не верит, что Вадим всерьез, и Вадим талдычит ему до самого отъезда, что надо переезжать вместе, даже на перроне, когда Олег его провожает, убеждает: я все устрою, собирай манатки — и через неделю вместе рванем. Все-таки уламывает Олега. Олега берут в какую-то мутную шарагу, Вадим находит квартиру и вносит залог, сам не верит, что все получилось — но с конца августа они живут вместе, кое-как притираются, Олег едва не сжигает кухню. Он так старается, с нежностью думает Вадим, он так старается быть полезным. Готовит. Заправляет постель. Стирает белье черт разберет на каком режиме в стиралке — пара рубашек безнадежно испорчены. Но старается. И Вадим его так бесконечно любит. Берет однажды пальцами — и кончает, даже к себе не прикоснувшись, так его прошибают стоны Олега и его горячее гладкое нутро, обещание, что скоро Вадим возьмет его, как Олег просит, возьмет по-настоящему. Медлит: не хочет причинить боль. Но наконец укладывает его на спину, подпихивает подушку под ягодицы и толкается — проникает в тесное тело, и Олег сжимает его талию ногами, нервно дышит, смахивает пот со лба. Знал бы батя, что Вадим уже не просто сосется с возрастными мужиками по клубам, вот бы он охренел… Мысли совершенно некстати. Олег жмурится, и Вадим забывает обо всем. Растворяется в нем, в ритмичных движениях, хочет его так сильно, что даже кончив, не выходит, остается в нем, припечатывает его всем весом и целует, никак не может перестать целовать. Олег разбивает ему сердце после первой сессии. Заваливает, огрызается, что не пойдет ни на какую пересдачу, угрюмо залипает в бестолковую онлайн-игрушку. Вадим бесится до того, что разбивает в кровь костяшки, зарядив кулаком в стену. Усаживает Олега за стол переговоров, предлагает купить белый билет, да хоть что-то сделать! Олег ворчит: — Не буду я юлить и извиваться. И обманывать. Вадим сначала хочет его схватить за плечи и трясти, пока мозги на место не встанут. Потом упрекает: а обо мне подумал? Пытается образумить: два года жизни в унитаз спустить — ты это понимаешь? Потом смиряется. Олег подрабатывает до весны, а потом, обритый наголо, уезжает и машет из окна поезда Вадиму рукой. За два года Вадим успевает все обдумать. Все понять. Олег ищет себя, ему неинтересна учеба, скучна работа, это Вадиму было просто — понял, что хочет заниматься историей и носить костюм с галстуком, а может, даже очки в элегантной оправе и делать вид, что всех умнее, и он шел к этой цели. А Олег — другой. Олег не знает, что делать. Вот и решил два годика помозговать за чисткой снега и маршированием по плацу… Вадим до дыр засматривает три видео, которые они записали незадолго до весны. Просмотрит первые пятнадцать минут — и ставит на паузу, потому что уже кончил от одной прелюдии. Отдохнет, запустит снова — и опять на паузу. И не надоедает ведь. Знает, что будет в следующую секунду, как Олег выдохнет, как вздрогнет, как перевернется и, глянув из-под полуопущенных век, разведет ноги. Все равно пересматривает. Потом, ко второму году, начинает опасаться: вдруг, когда Олег вернется, как прежде уже не будет? Олег вернется другим. Вадим и сам меняется. Учеба, преподавание, другой круг знакомств, конференции, лекции. Они не узнают друг друга. Но иного порно не смотрит, только три их видео. Недотрах — бешеный. К нему подкатывает девица с кафедры биологии, ведет долгие беседы, и Вадиму даже нравится, как она откровенно льстит ему. Подкатывают пару раз парни в баре, и он самодовольно улыбается — любого мог бы снять и привезти к себе, он чертовски нравится людям. Но так никого и не приглашает ни разу, все встречи остаются в общественном пространстве — как бы ни хотелось трахаться. Кажется, что Олег бы не обиделся. Олег даже намекал в разговорах и переписках, что не против, если Вадим с кем-то… Вадим зато обижался. Он же обещал ждать, раз Олегу так вперлось выполнять команды два года. Все-таки у них все было всерьез. И сейчас всерьез. Все еще всерьез. А когда Олег возвращается, Вадим даже не может приехать за ним на вокзал — ведет пары, и его не отпускают с работы. Ну да, такую причину не озвучить в деканате — надо встретить дембельнувшегося парня. Он дает поблажки студентам, витает в облаках, в грустных мыслях — всех парней в пестрой зеленой форме встречают родные и друзья, а его Олег одиноко бредет в метро… Едва дожидается конца рабочего дня и срывается домой. Первым его встречает запах мяса — рот мигом наполняется слюной. Потом замечает дембельку с толстым белым аксельбантом, аккуратно повешенную на плечики в прихожей. Машинально проводит по ней ладонью и только потом запоздало зовет: — Олег! Не услышал ведь за шумом воды на кухне и шкворчанием мяса на сковородке, как Вадим тихо открыл дверь. Олег срывается к нему. Сносит, впечатывает в стену, обнимает так, что ребра хрустят, и мокро целует, и даже сказать друг другу ничего не могут — так жадно целуются, и все тревоги отпускают, потому что и телом, и разумом, и выпрыгивающим из груди сердцем он все так же хочет Олега, все так же до исступления любит его, кухню опять едва не сжигают, от мяса остаются угольки, вода из картофеля выкипает и шипит на плите, а им — плевать, дорвались, наконец-то воссоединились… Вадим рассматривает Олега едва ли не под микроскопом — как вытянулось и осунулось лицо, как он возмужал, как похудел. Наглаживает его по колючей обритой голове. Изучает заново. Из груди воздух вышибает, когда Олег рывком переворачивает его на спину, садится за бедра и, схватив запястья, заводит их Вадиму за голову. Распахнув глаза, Вадим не узнает своего податливого и робкого мальчишку. Но его до одурения заводит, как Олег доминирует. А потом уже выясняют новые привычки друг друга. Олег изумляется, что Вадим бросил курить. В шоке смотрит на дорогое вино и морщится, морщится точно так же, как от впервые попробованного шампанского. Деловито учит стопками пить водку и закусывать черным хлебом, и вот это, думает Вадим, вот это мы исправим, приучим тебя к приличному алкоголю и закуске… Олег тяготит теперь к милитари, носит тяжелую обувь и штаны цвета хаки, и Вадим в своих выглаженных костюмах признает: да, что-то в этом есть, особенно вот в этом грубом ремне с тяжелой пряжкой, вот бы ты им меня по жопе отхлестал… Он заново влюблен. Влюблен в Олега, ставшего другим, но все такого же, которого он однажды полюбил. А Олег… У Олега, кажется, то же самое. Они друг другу обещают: больше — никаких разлук. Всегда вместе. Всюду. Проводят отпуск вдвоем на диком пляже, и Вадим пытается надеть ему на палец сломанную ракушку — завиток забрало море, осталось только круглое основание раковины, как колечко. Едва налезает на первую фалангу мизинца. Они не обманываются: знают, что придется скрываться. Но из отпуска Вадим возвращается в университет со скромным кольцом на безымянном пальце и загадочно отвечает коллегам: пока не расписались. Может, потом… но мы будто женаты. Нет, не приведу знакомиться. Личное должно оставаться личным. Спрашивают ли о чем-то Олега студенты с военной кафедры, куда Вадим его заставил поступить и даже нормально поднатаскал к экзамену, — не знает. Но думает, что Олег найдется, что ответить. А пока он представляет, что они женаты, и будет у них долго, счастливо, в один день. Славное было лето много лет назад…