выстрелы в молоко

111 — оладик, NC-17 Вадим даже не успевает толком ничего сделать — вот они легли в постель, повозились, избавляясь от одежды, сталкиваясь коленями, вбивая друг другу бедра между ног, он едва тронул член Олега ртом — и все, Олег тянет его за плечо выше и криво усмехается: — Осечка. Вадим вытирает сперму с лица, во рту — солоно и терпко. Олег, мигом смутившись, увлекает в поцелуй, словно боится, что Вадим начнет шутить про скорострела. А Вадим бы не стал, ему башню срывает от того, как Олег мигом перевозбудился и кончил, и член у него снова твердый, будто не содрогался минуту назад в быстром оргазме. Вадим, вдавив его телом в постель, потирается о его живот пахом, пристраивается, и член соскальзывает между его бедер. Олег сводит ноги, и Вадим бездумно толкается, легонько трется, сам того гляди совершит предупредительный выстрел... А потому он отстраняется от Олега, переворачивает его резким движением на живот, Олег охотно поддается, выгибается. Его ягодицы и бедра сводят с ума. Вадим вылизывает его между ног, кусает, жадно стискивает упругие мышцы, пытается, не отрываясь, нащупать презерватив. Все равно приходится убрать язык от промежности, от тесной дырочки, чтобы зубами порвать упаковку резинки, нервно натянуть одной рукой на член, пока другая — там, в самом укромном, горячем местечке. Растягивает языком, потом — пальцами, и Олег глухо стонет, спрятав лицо в сгибе локтя, сжимается на пальцах, дрожит. У Вадима в полутьме плывет все перед глазами — так сильно стоит. Наконец входит в него, в обжигающее нутро. Тесно почти до боли. Проведя ладонями от ягодиц Олега до плеч, Вадим опускается сверху, прижимается грудью к лопаткам, щекой — к коротко стриженному затылку, втягивает воздух — и, черт возьми... — Осечка, — выдыхает Вадим. Вытаскивает член и, придерживая презерватив, идет в ванную, выбрасывает в мусорное ведро, холодной водой плещет на горящее лицо. Сердце колотится. Возвращается к Олегу — а тот лежит в той же позе, раздвинув ноги. Вадим торопливо натягивает новый презерватив, обещает: — Сейчас доработаю. И разгоняется, берет Олега со спины, потом, не вытаскивая, переворачивается с ним на бок, а после — затягивает на себя сверху, Олег — к нему спиной, и держа его за талию, Вадим на бешеных оборотах долбится в него, вскидывая бедра, и на этот раз без осечек — кончает, только когда Олег пульсирует на члене и стискивает колени Вадима, и на бедра падают капли спермы. * 112 — дракоразум с сомнительными отношениями, NC-17 Вадим, разувшись, снимает куртку и проходит в комнату. Его сокровище, конечно, как всегда скреветилось на диване с ноутом на коленях. Вадим швыряет в него упаковку колготок и говорит: — Надень сегодня. Колготки, ударившись о экран ноута, падают на клавиатуру, соскальзывают с пальцев Сережи и падают на пол. Вадим гадает, что в нем сильнее — оскорбленное достоинство или любопытство? Оказывается, второе. Подняв упаковку с пола, Сережа изучает ее, а потом оборачивается и цедит: — Хоть бы черные догадался купить. Сам надевай. И швыряет упаковку обратно на пол. И так во всем: они не уживаются. Патологически не подходят друг другу. Кончился конфетно-букетный период, когда они до криков ссорились из-за взаимных подозрений в изменах, а как съехались — начали бить посуду из-за привычек друг друга. Вадима до белого каления доводят пачки чипсов и крошки от них на полу, Сережа ненавидит его скомканные футболки, ждущие стирки в шкафу рядом с чистыми вещами. Разговаривать даже не пытаются: оба упертые бараны, оба считают себя главными в съемной квартире, за которую платят пополам. Орут друг на друга, потом Вадим толкает Сережу к стене, щеку обжигает пощечина, в ответ — рука на горле и сип вместо дыхания, а дальше — судорожный, яростный секс, от которого гудит в голове еще час. Странно, но Вадим за полгода так ни разу и не задумывается о расставании. К ночи он забывает об утренней ссоре — из-за чего на этот раз?.. Кофе кончился, и никто его не купил?.. Вроде да. Ложится в постель с книгой, наслаждаясь тишиной без монотонного стука пальцев по клавиатуре. Но ненадолго: слышит, как тихонько ступает Сережа из ванной. Появляется в проеме спальни и будто чего-то ждет. Вадим назло не поднимает глаз от книги, хотя перечитывает одну и ту же строчку уже сотый раз. Сережа не выдерживает первым. Подходит, вырывает книгу в жесткой обложке из рук, швыряет на пол. Скрещивает руки на груди. Тогда Вадим натыкается взглядом на капрон, обхвативший член, и у него перехватывает дыхание. — Нет, раз ты занят, я не настаиваю, — холодно говорит Сережа. Все-таки прав он: надо было поискать черные, а не брать первую попавшуюся упаковку. Но все равно… — Всю ночь абсолютно свободен, — отвечает Вадим отчего-то севшим голосом. — Подожди, дай рассмотрю… Он садится, касается бедер Сережи, скользит по тонкому капрону. Даже от легкого прикосновения член Сережи дергается, напрягается. Вадим бездумно тянется к нему ртом, обхватывает через колготки, они пропитываются слюной, а он никак не может перестать облизывать, пытаться взять в рот, и член натягивает капрон, шов криво бежит от промежности к животу. Сережа даже кончиком пальца не дотрагивается в ответ — так и держит руки скрещенными, словно ему совсем не нравится происходящее. Вадим поднимает на него помутневший взгляд, режется о холод в ответ. Вспыхивает в груди злость — да зачем ты разыгрываешь недотрогу, если все и так понятно? И, резко встав, хватает Сережу за талию, валит на постель. Даже когда они пытаются начать нежно — все равно срываются на борьбу. А сейчас — и подавно. Сережа, зарычав, вырывается, локтем — по ребрам, Вадим, скрутив ему руки, фиксирует его своим телом, все-таки весовые категории разные. Встает мгновенно. Он трется членом о задницу, затяную в капрон, держит запястья Сережи над головой так крепко, что останутся синяки. Прижимается кончиком носа к его затылку, к мокрым волосам и жадно вдыхает. Удобнее перехватив одной рукой запястья, другой лезет между их телами, рвет колготки под вскрик Сережи и касается его между ягодиц, припугивает, словно прямо сейчас вставит, и Сережа взбрыкивает, пытается его скинуть с себя. Сев ему на бедра, чтобы не мог встать, Вадим тянется к тумбочке за смазкой, выдавливает подрагивающими руками, взгляд прикован к ягодицам в обрамлении рваных краев колготок, бегут во все стороны стрелки. Не удержившись, Вадим звонко шлепает, и Сережа взвизгивает. Голос его с ума сводит. Вадим успокаивается, только когда кожа его начинает гореть. Тут же — пальцами в холодной смазке… Сережа всхлипывает, пытается приподняться на локтях, но Вадим небрежно толкает его между лопаток, кладет ладонь на затылок, вдавливая лицом в подушку. Так и держит, пока растягивает. А потом — входит, трахает жестко, натягивая на себя, и от каждого движения Сережа ездит по простыне туда-сюда. Мелькает мысль про презерватив — сука, опять забыл, опять истерить будет… Вытаскивает в последний момент и кончает на ягодицы, рвет колготки окончательно и стирает ими сперму. Сережа, учуяв слабость, приподнимается на колени, но Вадим, не дав ему опомниться, приникает лицом к промежности, разводит ладонями ягодицы и дотрахивает языком под высокие стоны, пока Сережа не кончает только от языка. Выдохнув, Вадим валится спиной рядом с ним. Сережа, повернув к нему голову, мягко улыбается. Вадим проводит большим пальцем по его щеке. В такие моменты кажется, что они — самая обычная парочка, и все у них хорошо, а не постоянно на грани. Невольно срывается с губ: — Ну почему ты по-человечески не можешь?.. Сережа тонко улыбается: — Могу. Просто не хочу, — хищно заканчивает он и броском кобры кидается на Вадима, прикусывает нижнюю губу до боли, волосы его щекочут шею. Забирается на бедра, дает такую пощечину, что из глаз искры. Вадим обалдело на него смотрит, а он насаживается на член и скачет на нем, шипит, чтобы Вадим не смел кончать внутрь, кончишь — убью, но Вадим все равно не выдерживает и, сжав его талию, изливается в его тело, и Сережа так стонет и закатывает глаза, что понятно — ему нравится, он тоже любит грязно, а выделывается лишь ради острых ощущений. Вадим начинает думать, что тоже не хочет с ним по-человечески. Не может. * 113 — оладик, R А может, и люблю, думает Вадим однажды ночью дома, в своей широкой кровати с жестким матрасом и невесомым, но таким теплым одеялом. Ну да, люблю, но это ничего не меняет. Перевернувшись на другой бок, нашаривает на полу смартфон, открывает галерею, находит единственную фотку — они еще на базе, еще без сожженных бровей и ресниц близким взрывом, Олега камера схватила словно за секунду до того, как он закатил глаза, Вадим улыбается самодовольно, приземлив клешню ему на плечо, а за ними на цыпочки встала Джесс и позирует, высунув язык. Команда мечты, черт бы ее побрал. Ему третью ночь не спится. Уже не звенит в ушах, уже деньги распиханы по картам и счетам, к ожогу на руке он относится наплевательски — ничем не мажет и не бинтует, сам заживет. А все равно не спит. По-дурацки скучает по Олегу, с которым даже перепихнуться на прощание не успел. Хотелось ведь. Хоть в аэропорту его зажать в толчке, наплевав, что в прорехе между полом и дверью все будет видно, он даже в деталях представлял, как это случится: Олег зашипит, что Вадим рехнулся, споткнется словно специально — и Вадим его, потерявшего на миг равновесие, затолкнет в кабинку, прижмет к стене и сожмет ширинку, тогда Олег поплывет — и с ним что хочешь делай. Но не вышло, едва на рейсы свои успели. Вот и остается — ворочаться, касаться пустого пространства рядом и представлять, что Олег просто отошел попить воды или в туалет, еще минута-другая — и вернется, и можно будет положить ладонь ему на талию и притянуть к себе. Какая же у него талия, вечно бы смотреть и трогать… Через неделю Вадим не выдерживает. Пишет ему, но сообщение остается непрочитанным. Когда он в онлайне в последний раз был — не видно. Заставляет себя забыть, потихоньку шерстит даркнет, прикидывает, в какую часть света на этот раз отправиться, чтобы сеять смерть и проливать кровь. И все равно, засыпая, представляет, что Волчик вот-вот ляжет рядом, и неважно, в кровать или в соседний спальный мешок, порывисто повернется лицом, чтобы коротко коснуться губ, и тут же, словно смутившись, отодвинется подальше. Нелепо это все как-то: их встречи в песках и окопах, случки на гражданке, пара походов в бар в промозглом Питере — и ничего больше. Не стоило и начинать. А потом, когда он уже собирает вещи, чтобы уехать на месяц, а может, и больше, раздается звонок. С незнакомого. Вадим, посомневавшись, все же берет трубку. — Привет, — тепло говорит ему Олег. Вадим делает вид, что вовсе не подпрыгнуло сердце к горлу, недовольно отвечает: — Ну привет. — Я телефон проебал, когда в страну вернулся, — отчего-то радостно сообщает Олег. — Только сейчас сообразил, как контакты восстановить. Ты в Москве? — Последнюю ночь, — отвечает Вадим. Телефон проебал. Ну-ну. Может, просто не хотел разговаривать. — Заберешь из Внуково? — деловито спрашивает Олег. — А такси отменили? — ворчит Вадим и идет в прихожую, сует в карман джинсов ключи от машины. — Тогда у нас будет меньше времени вдвоем. — Волков, ты в конец обнаглевший, в курсе? — фыркает Вадим. — Ага. Так что, заберешь? Он, конечно, приезжает в аэропорт. Олег, зорко заметив его машину издалека, лавирует между такси, людьми и чемоданами, бросает на заднее легкую сумку, садится вперед. И действительно, хорошо, что полтора часа не нужно ждать его дома, как славно везти в своем авто… Олег ничего особо не рассказывает, но становится ясно, что попрощался он со старым телефоном с легким сердцем и радуется, что никто почти не знает его новый номер, и вообще, будто новая жизнь началась… Кладет ладонь на бедро, и у Вадима тут же мурашки бегут, и неважно, что прикосновение через плотные джинсы едва ощущается. К дому оба подъезжают уже взвинченные, и Вадим впечатывает Олега в стену еще в прихожей, целует, царапаясь о щетину, и никак не может перестать тискать упругую задницу, крепкие бедра, высушенный, твердый пресс… Чудом добирается до постели — и сажает Олега себе на бедра, с ума сходит от его стояка, от его голой кожи. Потом переворачивает его на живот и обалдевает. Проводит ладонью по свежей, иссиня-черной татуировке и говорит: — Про телефон ты напиздел. Просто ждал, когда вся эта красота заживет, чтобы похвастаться. — Так и было, — легко соглашается Олег. Вадим обводит чернильные контуры поверх литых мышц, и ему кажется, что Олег даже качался специально ко встрече — настолько совершенной выглядит его спина. И почему именно в последнюю ночь перед поездкой, а?.. Но он пытается взять все, пока небо стремительно светлеет. Взять пальцами и языком, войти в него до шлепка яиц по ягодицам, со стоном подставиться самому — все равно больше трех пальцев не войдет, он совсем не умеет расслабляться, ему две недели надо готовиться, чтобы что-то получилось… Олег и не настаивает. Оставляет засос на заднице, пока Вадим ерзает и стонет от пальцев внутри. И все-таки наступает утро. Тогда Вадим и спрашивает: — Ты куда теперь? Олег, размешивая сахар в кружке кофе, пожимает плечами. — Сниму что-нибудь. Все вещи забрал. Кивает в сторону прихожей, где все еще стоит у двери его сумка. Он ослепительно голый, на него смотреть вредно — в трусах становится тесно, а скоро уже нужно вызывать такси. Олег ставит перед Вадимом кофе и, прислонившись к кухонной тумбе, берет яблоко, с хрустом надкусывает. — Оставайся у меня, — почти не задумываясь, предлагает Вадим. Олег застывает, прикусив яблоко. Медленно отламывает от него кусок зубами и жует. Смотрит с укором: — У меня есть деньги. — Да при чем тут это. Живи пока тут, я же тебя знаю. Чистюля. Полы отдраишь, пыль протрешь… Олег фыркает. Все-таки остается, хотя, провожая Вадима, робеет и напоследок предлагает съехать сразу же, как найдет подходящую квартиру. Что за несвоевременность, думает Вадим, ожидая очереди на посадку. Сначала он месяц с лишним спал на чересчур широкой для одного кровати. Теперь Олегу предстоит эта пытка. Вернуться бы поскорее. А Олег, оставшись в одиночестве в пока еще чужой для него квартире, поначалу чувствует себя гостем. Осторожно ложится в постель, и кажется, что до сих пор пахнет Вадимом, пахнет их бессонной ночью. Уткнувшись носом в подушку, глубоко вдыхает. Хорошо-о-о… В этот раз бедра так дрожали, будто у него секс впервые в жизни случился. И зачем столько времени сомневался и медлил? Теперь придется ждать. Но вспоминает, как Вадим упрямо пытался задавить улыбку, глядя на него вчера в машине, и успокаивается: да ладно, всего ничего потосковать. А потом им не придется разлучаться. И обнимает подушку, представляя Вадима. * 114 — оладик, PG-13, СЛАДКО Едва потянувшись, даже еще не открыв глаза, Олег слышит: — Доброе утро, малыш. Тут же бурчит хриплым со сна голосом: — Не малыш. Поворачивается на бок и щурится на Вадима. Тот на удивление бодр и свеж, а обычно ведь спит до победного, пока Олег тихо возится на кухне и занимается своими делами. Но сегодня Вадим, сидя на своей половине кровати по-турецки, с раздражающей бодростью улыбается. — С днем рождения, — заявляет Вадим и, взяв из-за спины сверток мятой упаковочной бумаги, протягивает Олегу. Утренний ритуал нарушен: ни осторожного пробуждения, ни перелезания через раскинувшегося морской звездой Вадима. Вместо залипания в душе и первой горькой кружки кофе с сигаретой — Вадик и его сверток пошлого розового цвета. — Какой еще день рождения? — ворчит Олег и нехотя приподнимается на локте. Зевает. Садится, подбивая под спину подушку. Хмуро смотрит и на комок бумаги размером с гранату, и на довольную улыбку Вадима. — Не кокетничай, — упрямо говорит Вадим, — я давно еще пробил дату. У тебя точно сегодня день рождения. — Ты ошибся, — заверяет Олег и, откинув одеяло, перебирается в обход Вадима к краю постели и нарочито угрюмо топает в ванную. — Я никогда не ошибаюсь, — говорит ему в спину Вадим. Олег закрывается в ванной. И вправду — день рождения. Он забыл, когда праздновал его в последний раз. А уж подарки и вовсе не получал тысячу лет. Он приводит себя в порядок, надевает домашние спортивки, бреется. Интересно, что Вадим спрятал под упаковочной бумагой?.. В голову приходит ключ от автомобиля, но Олег слишком хорошо знает Вадима: такой дорогой подарок он никогда не сделает. Да и есть у них тачки… Анальную пробку с розочкой, точно. Это как раз в стиле Вадима. Придумал же… Когда Олег берет турку для кофе, Вадим появляется за его спиной с дурацким подарком. Канючит: — Ты хотя бы посмотри. Торт, так и быть, можешь не печь. — И не собирался, — отрезает Олег. — Все, Вад, не мельтеши… Вадим все-таки прислушивается к нему. Смиренно отходит в сторону, садится за стол и не говорит ни слова, пока Олег варит кофе. Но стоит ему опуститься напротив и сделать первый глоток, как Вадим подкатывает к нему по столешнице сверток. Подперев подбородок кулаком, он наблюдает, как Олег, игнорируя подарок, пьет кофе. Ни разу друг другу ничего не дарили. Олег понятия не имеет, когда день рождения у Вадима, — тот не говорил и желания справлять никогда не озвучивал. Олег думал, что у них все ровно, и из праздников они признают только Новый год, и то потому что взрывы салютов напоминают о паре веселых и немного самоубийственных вылазок. Тяжело вздохнув, Олег укоряет: — Ну зачем, Вадь? — Хотел сделать тебе приятное, — легко улыбается Вадим. — Забыл, что по утрам ты вредный. Что ж, может, на следующий год, — притворно огорчается он и тянется за свертком. Тянется так медленно, что Олег, закатив глаза, берет его первым. — Что там? — спрашивает он и сжимает сверток в кулаке. Бумага легко проминается. Что-то совсем крошечное. Олег теряется в загадках. Может, это очередной прикол Вадима, и в упаковке пусто? — Сюрприз, — улыбается Вадим. — Но если тебе совсем неинтересно… — Ладно, интересно, — не выдерживает Олег и разворачивает бесконечные слои бумаги. Обвиняет: — Там пусто! И едва он произносит эти слова, как о столешницу что-то звякает. Он опускает взгляд от смеющихся глаз Вадима вниз. На столе лежит кольцо. Простое, без камней и насечек, обычное золотое кольцо. У Олега кровь отливает от лица. Он берет кольцо двумя пальцами, поднимает его и, показывая Вадиму, тихо говорит: — Это что? — Выходи за меня, — просто говорит Вадим. Уже не улыбается. Смотрит внимательно. Тишина начинает давить на уши. Олегу хочется заржать на всю кухню, а сердце все равно бешено бьется. Он все ждет, что Вадим захохочет: видел бы ты себя сейчас, Волков, я пошутил, давай кольцо обратно. Но Вадим молчит, даже намека на улыбку больше нет, и до Олега наконец доходит, что он, похоже, всерьез. Олег тихо спрашивает: — Ты с ума сошел? Ты где предлагаешь расписаться? — Ну… учитывая, сколько у нас с тобой на двоих левых паспортов, всех ЗАГСов Питера и Москвы не хватит, чтобы в каждом штамп поставить. Вадим все-таки намечает легкую улыбку. Просит: — Примерь. Я на глаз выбирал. Старался угадать. У Олега почему-то подрагивают пальцы. Он надевает кольцо на безымянный — через сустав проходит с легким усилием, но размер — именно тот, что нужен. Не болтается, не давит. — Угадал, — выдыхает Олег. Оторвав взгляд от странно выглядящей на пальце полоски золота, он поднимает глаза к Вадиму. Тот, улыбаясь, берет Олега за руку. — Давай без бюрократии. Просто раз и навсегда. Будь моим. — Я и так твой, — бормочет Олег, и уши начинают гореть. Наклонившись, Вадим целует его руку. Олег — в смятении. Не понимает, чего Вадим от него хочет, что говорить, и все еще ждет, что это окажется затянувшейся шуткой. А Вадим держит его за руку, улыбается — едва-едва, словно и сам ошеломлен и не знает, что будет дальше. Облизав губы, Олег говорит: — Так если без бюрократии… то что меняется? — Ничего, — отвечает Вадим. — Но ты теперь знаешь, что ты для меня — не просто эпизод. Просто эпизод, повторяет про себя Олег. Он так думал поначалу. Пока они трахались без объяснений и обязательств, пока Вадим посылал его к чертям собачьим, пока он сам едва сдерживался, чтобы не врезать ему. Он так думал, пока они изредка встречались в городе — словно бы просто поужинать в ресторане, а потом — и дома, будто Олег случайно приготовил слишком вкусный и красивый ужин, чтобы съедать его в одиночку. А потом, когда стал оставаться у Вадима на ночь, на две, на неделю, когда Вадим буркнул: давай уже съедемся, — вот тогда Олег перестал размышлять о природе их отношений, он словно бы оказался на своем месте и ничего не собирался менять. Вадим, выходит, тоже. Но вот в этом Олег даже не сомневался. Он говорит: — Я и так это знаю. Муж. — Муж, — повторяет Вадим и коротко смеется. — Ладно. Я испеку торт, — решает Олег. — Мне купить свечки? — спрашивает Вадим, сжимая его пальцы. — Одна в виде цифры три, а вторая… — Фигурки купи, — ворчит Олег. — Свадебные. — Так точно, босс, — весело отзывается Вадим. — Точнее, да, дорогой, — улыбается он от уха до уха. — Дурак, — качает головой Олег. — Люблю тебя. — Я тебя, Волчик, — нежно отвечает Вадим и тянется к нему с поцелуем. Первым супружеским поцелуем, думает Олег, пусть даже без бюрократии. И, взяв лицо Вадима в ладони, не дает ему отстраниться, целует долго-долго, веря, что так будет всю жизнь. * 115 — сероладик, NC-17, трахаем Сережу на весу Олег подхватывает Сережу на руки — и Сережа обнимает его за шею, сжимает бедрами талию, движения отработаны до автоматизма. Легко улыбнувшись, Олег касается его губ, и Сережа, утонув в поцелуе, совсем упускает момент, когда Вадим подходит к нему со спины. Ощущает как сюрприз прикосновение его груди с острыми сосками к спине, и Вадим трогает губами шею обманчиво-мягко, а в следующий миг — прикусывает до боли. Сережа стонет Олегу в рот. Тот держит на руках крепко, а от поцелуя уворачивается — и тянется к Вадиму. Вадим скользит ладонями по бокам, животу Сережи, касается члена, и бесконечно долго целует Олега. Зажатый между ними, Сережа слышит их дыхание, щекой чувствует, как они касаются губ друг друга, и у него стоит так, что он взорвется, если Вадим тронет член чуть настойчивее. Сережа немного расслабляет бедра — устал стискивать талию Олега, и Олег, тут же уловив миг слабости, подхватывает его под ягодицы, мажет губами по щеке. Смотрит в глаза — и Сережа, выдохнув, откидывается спиной на грудь Вадика, любуется Олегом — как затуманился его взгляд, как весь он превратился в одно-единственное желание — любить, любить обоих. — Войди, — одними губами просит Сережа. Вадим обнимает его поперек груди и ведет губами по плечу, шумно дышит, и влажная головка его члена дотрагивается до ягодиц. От прикосновения — мурашки по коже, сладко поджимается внизу живота. Олег на миг отводит взгляд — смотрит на Вадима, и тот крепче обнимает Сережу, помогая удержать на весу. Чуть повыше подсадив, Олег убирает одну руку с ягодиц, пристраивается, и головка его давит на вход, с ума сводит — медлит он специально, Сережа точно знает, медлит, чтобы услышать: — Олег, давай, Олег, так хочу… — Всегда хочешь, — шепчет Вадим. — Волчик, неудобно же, приподними, пока держу… И Сережа ложится всем весом на грудь Вадиму, зная, что он удержит. Даже убирает руки с шеи Олега. Вадим хватает цепко, вгоняет пальцы в ягодицу, а Олег подбрасывает Сережу на пару сантиметров выше, подхватывает локтем под коленом. Вторую ногу Сережа почти без помощи закидывает ему на плечо, и Олег подступает всего на полшага ближе к Вадиму, а кажется — вплотную зажал, и между ними не пошевелиться, не выбраться из четырех рук. — Лучше? — спрашивает Вадим, и Сережа чувствует его наглую улыбку. — Лучше, — выдыхает Олег. Больше не дразнит: пристраивается и входит долгим плавным движением. Сережа забывает дышать, только смотрит в глаза Олегу, Олег — даже не моргает. Толкается, замирает, и Сережа словно парит в невесомости. Рука Вадима лезет от груди вверх, к шее, ложится на горло, и Сережа не выдерживает, прикрывает глаза. Грубые пальцы гладят нежную кожу, Олег коротко толкается, и Сережа понятия не имеет, глядит он на Вадима или на него, но это неважно, потому что он внутри такой горячий, такой крепкий, с каждым движением прижимает к Вадиму все сильнее. А член Вадима, такой же твердый, скользит головкой по ягодицам, и Сережа невольно возится, пытается потереться о него, но не получается в железной хватке двух мужчин. Олег с Вадимом касаются его, и Сережа перестает понимать, чьи именно руки сжимают грудь, горло, ведут по напряженному животу, обхватывают член. Растворившись между ними, он тихо постанывает от ускоряющихся движений Олега. Тот толкается глубоко, резко, Вадим даже пошатывается один раз, но удерживается на ногах, и внутри разливается пожар. Выдохнув, Олег выходит. Цепляется в бедра пальцами до боли, а Вадим, подцепив зубами кожу на шее Сережи, входит в него по сперме Олега. Распирает — всего лишь на пару миллиметров толще, а ощущается совсем по-другому. Прикусывает до синяка, до всхлипа, проникает рывками, почти подбрасывает Сережу с каждым толчком. Олег опускает голову, утыкается макушкой Сереже в плечо, пытаясь отдышаться. Вадим, протиснув руку между их животами, сжимает Сережин член. Берет четко, будто машина, и постепенно наращивает обороты, Сережа сжимается на нем, стонет сипло — мешает рука на горле вскрикнуть во весь голос, и Вадим шепчет: — Не торопись. Добивает короткими бешеными толчками — и снова внутри пожар. Выскальзывает, и сперма стекает по ягодицам, падает капля на пол. Вадим в пару движений кулаком, Олег — в пару жарких поцелуев, — оба доводят Сережу до высокого стона, и если бы они не держали так крепко, он бы точно упал — колени стали ватными. Но они держат. Они пятятся к постели, опускают его на простынь и ложатся рядом, окружают, в две руки размазывают сперму по животу. — А ты говорил, не получится, — укоряет Вадим. — Акробатика же какая-то, — оправдывается Олег. Сережа со стоном переворачивается на живот и бормочет: — С вами двумя ничего невозможного нет. — Ну, совсем уж невозможное мы не пробовали… — Попробуем, — отвечает Вадим. — С тобой, солнышко, мы все попробуем… И Сережа плавится, плавится от их прикосновений. * 116 — оладик, NC-17 Олег видит пропущенный звонок, когда уже возвращается в раздевалку. Перезванивает, стягивая тренировочные брюки, и прижимает телефон к щеке плечом, переодеваясь в джинсы. — Я тебе уже адрес прислал, — говорит Вадим вместо приветствия. — Какой еще адрес? — Отеля. У меня до вечера день свободен. — И что? — ворчит Олег, застегивая ширинку. Даже трусы влажные от пота. Весь взмок на тренировке. — Да ничего, — раздражается в ответ Вадим. — Не приедешь — следующая встреча через полгода. Я занятой человек, знаешь ли. — В курсе, — бросает Олег и обрывает звонок. Вадим и вправду в городе редко бывает. Но не вонючим же с тренировки к нему бежать… Впрочем, Олег именно что бежит. Наскоро надевает футболку, закидывает на плечо сумку, выходит из качалки и садится в машину. Трогается, даже не прогрев двигатель ни секунды. Изредка сверяется с картой, хотя в целом представляет, где находится пятизвездочный, в котором завис Вадим. Оставив сумку на заднем сиденье, Олег берет с собой лишь ключи и мобильный. Сам на себя злится: только его поманить — и он тут же летит. Впрочем, в обратную сторону это тоже работает. Вадим срывался к нему не раз, стоило лишь отправить сообщение. Поднявшись на нужный этаж, Олег стучит в номер — надо же, не люкс на этот раз, а стандарт. Вадим открывает почти мгновенно, скалится в улыбке — свежий, волосы еще мокрые, в белом халате. Олег хмуро спрашивает: — Душ у тебя принять можно? Я только с тренировки. — Все качаешься? — осведомляется Вадим, словно сам не знает. — С ученицей занимался, — отвечает Олег, разуваясь. — А потом отпустил ее и решил немного размяться… Он оставляет куртку на крючке в закутке между дверью и шкафом. Вадим, не стесняясь, проводит ладонью по боку Олега, по ребрам и талии, оценивая, словно племенной скот, и это иррационально заводит и одновременно выводит из себя. Олег молча толкает дверь в санузел, и Вадим говорит ему в спину: — Там халат и полотенца чистые, второй комплект… Олег не слушает. Знает уже, что в номерах всегда его ждет стопка из двух-трех полотенец и белоснежный махровый халат. Что я делаю со своей жизнью, думает он, снимая одежду. Почему всегда к нему срываюсь, а он — рвется ко мне? Нет ведь ничего, кроме редкого секса. Он наскоро принимает душ, опустошая крошечные бутылочки шампуня и геля. Кутается в халат так же плотно, как и Вадим, у Вадима даже татуировку не было видно, только на шее проглядывали игривые рожки. Смотрит напоследок в зеркало. Кого ты обманываешь, Волков. За сексом так не бегают, как ты побежал в очередной раз. Вадим ждет его в кресле. Поднимается, увидев Олега, и улыбается во все тридцать два. Глумливо тянет: — Мокрый волк. Как ты быстро. Так сильно соскучился? — скалится. — Ой, завали, — морщится Олег. Они сближаются в два шага — стремятся друг к другу на уровне рефлексов. Вадим сгребает его в объятия первым, целует, царапаясь о щетину, прикусывает нижнюю губу, сразу же лезет ладонью под халат и стискивает бедро. От рук его Олег начинает гореть. Прижимает к себе ближе, лезет языком в рот, и поцелуи у них — влажные, неаккуратные. Вадим кладет ладонь на загривок Олегу, подталкивает к кровати, Олег падает на нее сам — без его помощи — и подтягивается к подушкам. Сбросив халат, Вадим приземляется на него сверху. Проводит языком по щеке, и Олег уворачивается, а Вадим смеется: — Не возись, тебе такое нравится. Олег опускает ладони на его ягодицы, сжимает, и Вадим толкается к нему пахом. Удивительно — под халатом было нижнее белье. Обычно он встречает уже голым. Вадим прикусывает шею Олега, мокро лезет к уху, и от его бесстыдного языка бегут мурашки. Вадим покачивается, толкаясь твердым членом в сведенные бедра Олега, даже не пытается раздвинуть ему ноги. Трется, ерзает, вылизывая и ухо, и шею, и ключицы, и Олег задыхается от прикосновения каменного члена к бедрам, от тяжелых яиц. Целуются слишком долго — он не засекал время, но чувствует: переборщили с нежностями. Хрипло говорит: — Трахни уже. — Не терпится? — тут же ерничает Вадим, приподнявшись на локте, и смотрит ему в глаза — шальной, будто опьянел. — Ты меня трахаться позвал, так что делай, что хотел, и расходимся, — цедит Олег. Вадим невозмутимо отвечает, будто не толкается ему в бедра вставшим членом: — Просто потрахаться я мог бы проститутку на полчаса снять. Так что лежи и наслаждайся, красавица. Олег закатывает глаза. А Вадим, распластав на его горле пальцы, давит ладонью, кусает зачем-то за бицепс и спускается ниже, скользит губами по груди, по животу, выдыхает шумно и томно, словно ему эти простые прикосновения доставляют огромное удовольствие. Стягивает халат с плеч Олега. Целует мышцы пресса, все еще напряженные после тренировки, проводит языком по бегущей вниз живота дорожке волос. Мазнув языком по головке, резко садится на колени, подталкивает в бедро, и Олег переворачивается, едва сдерживая стон — этого он и ждал. Слышит, как Вадим торопливо снимает нижнее белье. Выгнувшись, Олег подставляется под его пальцы, но вместо этого Вадим наклоняется и обжигает между ягодиц дыханием. Олег вздрагивает. Не отстраняется, как делал раньше. Нет, пускай постарается, зачем иначе к нему через полгорода ехал… Кончиком языка Вадим скользит меж половинок, обводит дырочку по краям, и Олега потряхивает, стоит уже так, что терпеть невозможно. А Вадим — все дразнит, касается языком, но не проникает. Олег, тихо рыча, стискивает простыню в кулаках. — Так что? — нагло спрашивает Вадим и трется щекой о ягодицу. — Признаешься, что умираешь как хочешь меня? — Не хочу, — огрызается Олег. Вадим мнет пальцами между ягодиц, распаляя все больше. — Я вообще… — выдох. — Вообще снизу не люблю… Вадим надавливает большим на дырочку, прижимается членом к заднице. Ехидничает: — Даже со мной снизу не любишь? — С твоей огромной елдой тем более не люблю, — стонет Олег. Вадим резко проводит между ягодиц языком — размашисто, широко, вылизывает, разведя их ладонями в сторону, и Олег почти воет, уткнувшись лицом в подушку. Вадим вдруг ложится на него сверху, пристраивает член между ягодиц, трется, пыхтит в ухо, и Олег всем телом напрягается, каждая мышца замирает на пике напряжения. С головки Вадима в ложбинку капает смазка, и член у него — реально огромный, мечта, а не член… Прикусив загривок Олега, Вадим стонет, и на спину Олегу падают горячие капли спермы. — Ты… ты охуел? — хрипит Олег. — Ты же не любишь снизу, — издевается Вадим. — Избавил тебя… избавил от необходи… димости… Все-таки и его язык без костей заплетается. Он скользит по сперме, протискивает руку под Олега и обнимает. Олег, взбрыкнув, толкает его локтем и строго говорит: — Вставил быстро и сделал все как надо. — Так точно, — отвечает Вадим и коротко целует в висок. Больше не юлит: проникает пальцами, и Олег аж всхлипывает — Вадим знает ведь досконально, как нужно его брать, чтобы Олег почти кончил без рук. Торопится — наверное, и вправду у него вечером дела. Наконец натягивает презерватив и толкается внутрь, входит опять еле-еле, а как иначе, если с ним раз в полгода, если повезет — то за шесть месяцев дважды пересекутся… Вадим берет его, прижимаясь грудью к спине, обхватывает член ладонью, и с ним, огромным, в заднице, с его грубой рукой на члене, Олег теряет над собой контроль, стонет от каждого движения, пытается насадиться глубже, быстрее, чтобы в ушах звучали пошлые шлепки яиц о ягодицы. Его разматывает, как в первый раз, и Вадим это чувствует, Вадим этим пользуется, Вадим и сам с ним улетает, и оба кончают быстро, как подростки, а потом Вадим, сбросив презерватив и умыв вспотевшее лицо, берет его еще раз, только уже лицом к лицу, задрав ноги Олега к ушам, и мажет губами по лицу. Уже одеваясь, Олег бросает через плечо: — Задрали твои командировки. Вадим, запахнувшись в халат, грызет фильтр не подожженной сигареты. Ухмыляется: — Ну скажи. — Что — скажи? — ворчит Олег больше по негласному правилу — после их секса уже не хочется делать вид, что встречи его раздражают. — Скажи, что скучаешь по мне, — издевательски-нежно говорит Вадим. — Не скучаю, — отрезает Олег. Обувшись, поворачивается к нему, притягивает к себе за ворот халата и коротко целует. Не отпуская воротник, смотрит ему в глаза и повторяет: — Вообще нет. — Так я и понял, — веселится Вадим. — Напиши, когда особенно не соскучишься. Они не прощаются — точно так же, как и не говорят друг другу при встрече слова приветствия. Олегу больше всего хочется вернуться в номер к Вадиму и сорвать все его планы на вечер, остаться с ним на ночь, но он все равно уходит, потому что между ними — ничего, только редкий секс. Так он себе говорит, и не сомневается, что Вадим мысленно твердит то же самое. * 117 — оладик, но есть нюанс, NC-17 — Заебало, — говорит Вадим. — Заебало, что ты от меня бегаешь. — Разве? — хмыкает Олег, натягивая брюки. Вадим, сидя голым на постели, смотрит, как Олег вжикает ширинкой и застегивает ремень. Даже простые движения его рук завораживают. Нагнувшись к полу за футболкой, Олег ловит его взгляд и коротко усмехается. Все он понимает. И светится от удовольствия, потому что Вадим сдался первым. Он надевает футболку, заправляет ее в брюки, и все его тело пронизано странной, сияющей красотой, Вадиму всерьез кажется, что он сияет — высокий, с умопомрачительной талией, с идеальными мышцами. Рука сама тянется к нему — и пальцами Вадим цепляется за его ремень. Не отпускает. Олег медлит, позволяя держать себя, а потом кладет руку на запястье и предупреждающе произносит: — Вад. Так и расстаются. На пару недель всего. Дольше не получается. Потом Олег опять оказывается в его квартире, и Вадим вжимает его в стену, шарит по его телу руками, до трясучки нервно расстегивает джинсы. От него лихорадит, от него под кожей возятся насекомые, и все эти личинки, став бабочками, срываются вниз живота. Олег кладет на них ладонь, мнет член, и Вадим вцепляется зубами ему в плечо, резким кивком в сторону дергает футболку до хруста ткани. — Сумасшедший, — шепчет Олег. Палится — дышит шумно и нервно, и пальцы его на члене вздрагивают. Вадим не трахается с ним — занимается любовью. Целует грудь и живот, берет в рот и доводит его до первого, быстрого оргазма, который всегда на миг оглушает, а потом и сам — так же наскоро, только от его руки. Опять встает мгновенно. Олег плавно движется на его бедрах, смотрит сверху вниз, уперев ладони в грудь, и Вадим стискивает его запястья. Толкается резко вверх. Олег, упираясь коленями в бока Вадиму, вдавив ладони ему в солнечное сплетение, задыхается, жмурится и кусает губы, а Вадим все быстрее вбивается. И, кончив, не вытаскивает, отдрачивает Олегу, и сперма падает на живот, на татуировку, на судорожно сжавшие грудь пальцы Олега. — Останься, — хрипло говорит Вадим, когда Олег начинает одеваться. Олег, сидя на кровати, надевает носки — высокие, до середины голени. И в одних только носках он кажется ожившей порнофантазией, для Вадима он — всегда мечта, неважно, одетый, раздетый, лежит в постели, раздвинув ноги, или угрюмо курит, поправляя натерший шею броник. — Не могу, — отвечает Олег неожиданно серьезно, даже не ерничает и не пытается отшутиться. — Ты же знаешь, у меня другая жизнь. — Плевать. Оставайся со своей другой жизнью у меня. — Вы не поладите, — криво улыбается Олег. Вадим садится рядом с ним и, подняв с пола трусы, подает ему. Тихо спрашивает: — Да ладно? Ты до сих пор?.. Олег поднимается, продолжая облачаться в доспехи — черные джинсы, черная водолазка. Оборачивается из-за плеча: — А ты не знал? — Знал. Думал, у вас все, — отвечает Вадим. Ожесточенно думает: иначе с чего ты по первому зову срываешься, с чего ты сам пишешь, что хочешь приехать. Раньше так не работало, раньше ты нос воротил, стоило лишь слегка пофлиртовать. — Закрой за мной, — просит Олег и идет в прихожую. Вадим провожает его голым. Прислоняется к стене, пока Олег затягивает потуже берцы, и говорит: — И ему нормально, что ты ко мне мотаешься? Олег не отвечает. Выпрямляется и, взяв кожанку с вешалки, смотрит в глаза Вадиму. Одним взглядом говорит: не надо, не лезь в душу. И Вадима такая злость берет, что он цедит: — Приходи с ним в следующий раз, устроим тройничок. А то обидно, возвращаешься вытраханный домой, рассказываешь, как круто было, а ему только и остается, что дрочить. — Блядь, Вадим, — морщится Олег. На следующей неделе он не отвечает на сообщения. И Вадим, подъехав к его дому, из машины смотрит, как он вдвоем с рыжим едва ли не за ручку выходит из подъезда, направляется к черному крузаку… Вадим, не выдержав, выходит и приближается к ним. Рыжий открыл пассажирскую, а Олег уже успел сесть внутрь. Застыв, рыжий смотрит на Вадима. Узнает, хоть и ни разу не видел. По взволнованно сверкнувшим глазам понятно, что узнает. Вадим отступает на шаг, позволяя Олегу выбраться из машины, и оскаливается от уха до уха. — Я думал, он выше, — бросает рыжий, глядя на Вадима. — Куда уж выше, малыш, — снисходительно отвечает Вадим. — Но я понимаю, что ты в нем нашел, — улыбается рыжий, а глаза остаются ледяными. — Серый… — начинает Олег, но переводит взгляд на Вадима. Тяжелый взор не пугает — Вадим прекрасно знает, как умеет хмуриться его щеночек. Они все стоят возле машины, и больше никто не произносит ни слова. Вадим, хмыкнув, возвращается к своему мерсу, заводит мотор и срывается с места. А через пару дней от Олега приходит сообщение. “Мы не с того начали. Давай нормально познакомимся втроем.” Вадим гипнотизирует взглядом буквы. Ему на хрен никто, кроме Олега, не нужен. Но посмотреть на лицо рыжего, когда Олег будет кусать губы, давя стоны, сидя на члене Вадима… “Давай”, — отвечает Вадим, и с удивлением чувствует, как быстро забилось сердце. * 118 — дракоразум ау, глори хол, NC-17 Он, конечно, свихнулся, мозги точно не в порядке, но из головы не идет рассказ приятеля про сортир на отшибе цивилизации возле загибающегося кафе у трассы. Вадим раздумывает пару недель, а потом, плюнув, сдается низменным инстинктам, садится в машину и едет по координатам. Паркуется возле кафе, берет кофе в пластиковом стаканчике. Пьет его, прислонившись к авто, и оглядывается по сторонам. Рядом стоит только одна тачка — пустая. А может, ее водитель уже ждет в одной из двух кабинок… Не допив кофе, Вадим выбрасывает его в мусорный бак — редкостная дрянь. И, решившись, идет к отдельно от кафе стоящей постройке — крошечная деревянная коробка. Зайдя внутрь, медлит. Моет зачем-то руки. Замечает, что обе кабинки пусты. Ну, не получит минета — так хоть отольет. Он запирается в одной кабинке и садится на закрытую крышку унитаза. На удивление чисто. Видимо, кафешка не пользуется популярностью у проезжающих мимо. Скосив взгляд на дырку в стене примерно на уровне паха, Вадим усмехается: так вот какая ты, глори хол. Края ее облеплены замызганным белым лейкопластырем. Возле дырки черным маркером схематично нарисован член. Вадим, вытащив телефон, молча листает ленту. Интернет тут такой, что даже картинки не грузятся. И вдруг он слышит, как кто-то заходит в сортир. Точно так же, как он, медлит у раковин, а потом проходит в соседнюю кабинку и запирается на задвижку. Вадим замирает. Заторможенно прячет телефон в нагрудный карман джинсовки. Сглатывает. Свое присутствие он уже выдал — ноги видны в проеме между дверью и полом. И тот, кто рядом, не торопится сделать грязные делишки и уйти. Тот, кто рядом, тоже прислушивается. Раздается глубокий вдох. Вадим, поднявшись, встает напротив дыры между кабинками. Теряется в догадках, кто же за стеной. Первая мысль — свалить нахер. И уж точно не совать член в дыру. Но почти сразу же ему представляется, как он прижмется грудью к стене, и с той стороны его еще мягкий ствол обхватят нежные губы, и он даже не узнает, кто ласкает, не узнает никогда… Сразу член сунуть он не рискует. Протягивает в дыру два напряженно сведенных пальца. И почти сразу же с той стороны кто-то касается его рукой, проводит подушечкой пальца, словно успокаивая. Вадим шумно выдыхает. Погладив, пальцы пропадают. А, была не была… Вадим торопливо расстегивает джинсы, стягивает под яйца трусы. Взяв член, проталкивает его в дыру — входит, как говорят, со свистом. Даже когда встанет, не заденет облепленные пластырем края. И слышит с той стороны шорох одежды, кто-то встает на колени, и член опаляет дыханием. Вадим, зажмурившись, упирается ладонями в хлипкую перегородку. Если бы не член в дырке, можно было бы подтянуться и посмотреть, кто там… Головки касаются губы, и Вадима прошивает дрожь — от того, что он на богом забытом месте так доверчиво подставился неизвестно кому. Даже не подумал о презервативе. Блядь, поздно уже, он в рот взял… Вадим жмурится. Чей-то язык проходится по члену, губы смыкаются плотно, и зубами незнакомец не задевает ни разу. Неторопливо ласкает. У Вадима встает, и головкой он утыкается в чью-то щеку, на середине ствола смыкаются осторожные пальцы, лишь большой и указательный — как кольцо. Скользнув по всей длине пальцами, незнакомец держит во рту только головку, чертит спирали на ней языком, и Вадим, забывшись, прижимается щекой к перегородке, толкается бедрами — словно мог бы войти глубже. Но незнакомец улавливает его желание, соскальзывает пальцами почти к основанию — жаль, перегородка мешает, — и надевается ртом глубже, до самого горла. Берет так спокойно, словно всю жизнь оттачивал навык, даже не задыхается, не закашливается. Зато Вадим — едва дышит. Прилипнув к перегородке всем телом, подрагивает, пока кто-то, шумно выдыхая носом при каждом движении, ласкает его, словно самого любимого человека, и от старательности незнакомца распирает в груди, тянет яйца, все внутри пульсирует и горит, и спустя пару движений Вадим кончает ему прямо в горло. Незнакомец наконец издает первый звук — словно слегка подавился — и выпускает член. — Охуеть, — шепчет Вадим. Кое-как отталкивается от перегородки, подрагивающими руками убирает член в трусы, застегивает джинсы. Борется с желанием приподняться на цыпочках, подтянуться вверх, ломая тонкую перегородку, и посмотреть, кто же там. Даже не получается себя уговорить, что там наверняка какой-то мерзкий извращенец. Примерно такой же мерзкий, как он, ага… Вадим сдерживается. Из чистого уважения к человеку, подарившему ему охуенный оргазм. Тихо говорит: — Хочешь, я тебе подрочу? Рот не предлагает — понимает, что не сможет отсосать незнакомцу, хоть и никогда не был брезгливым. За перегородкой молчат. Вадим ждет еще немного и открывает защелку, выходит. Бросает взгляд в проем между полом и дверью — но видит только носы кроссовок, словно их обладатель забился в самый угол, боясь быть узнанным. Ладно, как знаешь, друг… Вадим, подходя к машине, оглядывается. На стоянке по-прежнему лишь один автомобиль помимо его. Хозяин кафе, что ли, развлекается, ублажая гостей?.. Но мужик восточной наружности стоит за прилавком возле медленно крутящегося вертела с мясом для шаурмы. Вадим выдыхает. Ладно. Эта херня анонимная. Его незнакомец не торопится выходить из сортира, дает ему возможность уехать неузнанным, так что стоит проявить вежливость в ответ. Вадим, сев за руль, уезжает, и краем глаза замечает, что и за кафе стоит автомобиль, а он поначалу не обратил внимания. Но не присматривается — он же решил, что не станет палить незнакомца. Уезжает. Приятель его словно мысли читает — уже вечером пишет: “Ну что, как тебе наш русский глори холл?” “Не с чем сравнить, — отвечает Вадим, — я такое обычно не посещаю” “Я думал, ты не решишься. Поздравляю, проверку ты прошел :)” “Если бы все проверки в моей жизни были такими”, — пишет Вадим, вздыхая, и вспоминает, как приятно было погружаться в чье-то горло. Приятель молчит какое-то время, и Вадим залипает на его фотку — привычно, без особых надежд, эта птица совсем иного полета, познакомились волей случая — когда Вадим сопровождал одного из его подчиненных с сумкой, набитой наличкой. С тех пор изредка и осторожно флиртовали в переписках. Но не более. А потом не выдерживает, пишет, чтобы немного самого себя подразнить: “А ты-то сам часто там бываешь?” “Случается, — лукаво отвечает ему приятель. — Сегодня заезжал.” Вадима прошибает ледяным потом. Он резко садится в постели, смотрит на сообщение, сам себе не верит — да не может быть, чтобы ему отсосал сам… да нет, не бывает таких совпадений, не мог же он поехать в тот же день и тот же час, что и Вадим… Он силится вспомнить, край какого автомобиля видел за кафе, но машин у приятеля несколько, Вадим все даже не знает… “И мне, кстати, попался роскошный болт, — продолжает бередить душу Вадиму приятель. — Толстый, длинный, просто мечта.” Вадим опускает взгляд вниз — к члену, скрытому под одеялом и нижним бельем. Он и не сомневается, что болт у него — лучше всех, но чтобы прям мечта… “Надеюсь, твой опыт был таким же удачным ;)” Еще одно сообщение с издевательским подмигиванием заставляет кровь вскипеть. Да нет, не может же это быть он… а если он? Вадим торопливо печатает, потом поправляет опечатки, и нажимает отправить. “Это был лучший отсос, отвечаю, лучшее горло на свете” Ответ прилетает почти мгновенно. “Я польщен :)” Вадима подбрасывает над кроватью. Он тычет в значок микрофона и рычит: — Это ты? Ты за мной следил, Разумовский? И отправляет голосовое. Приятель тоже отвечает голосом: — Учитывая твое наплевательское отношение к персональным данным и примитивный пароль, это не составило труда. В интонациях его переливается смех — он не смеется, нет, но улыбку Вадим слышит ясно, и приятель собой явно очень доволен. Вадим с размаху садится обратно на постель, вертит телефон в руках. В висках звенит. Мыслей — примерно ноль. Он снова отвечает голосовым: — Так может, я тебе все-таки подрочу? — Дрочка меня не устроит, — отзывается Разумовский. — Да что угодно, — выпаливает Вадим, злясь, что до сих пор не позвонил, а общается с ним по негласному правилу в мессенджере. — Отсосать, выебать, жопу подставить. Пиши адрес. В ответ ему приходит смех — его изумительный, счастливый смех. И текст следом за ним: “Я сам приеду, я же вижу, где ты находишься. Только этаж и квартиру подскажи.” Вадим пляшущими от предвкушения пальцами набирает три цифры, а потом, бросив телефон на постель, идет в душ, хоть и был там уже сегодня, и все еще не до конца себе верит — это что, полгода флирта и завуалированных намеков наконец-то перерастут во что-то большее? Уже переросли… А нормально нельзя было, думает Вадим, зачем этот прикол с глори хол? Не удивлюсь, если он сам ее там просверлил… А впрочем, поступок эксцентричного Разумовского почти вписывается в картину мира Вадима, Вадим именно таким его и видит — ненормальным, ни на кого не похожим, совершающим странные и притягательные вещи. И он ждет, он очень его ждет. * 119 — булочки, точнее, оладики, PG-13 — Все очень просто, — говорит Олег. — Я делаю на глаз, но ты возьми весы. Давай, двести грамм просеянной муки… — Ее еще и просеивать? — ужасается Вадим. Пакет с мукой он вытаскивает из целлофанового и брякает на стол так, что во все стороны летит белая пыль. Чихнув, он разворачивает пакет, попутно просыпав еще немного муки на пол и на себя, и с мученическим видом берет просеиватель. — Конечно, — мягко отвечает Олег, пока Вадим грустно зачерпывает муку из пакета столовой ложкой и перекладывает в просеиватель. — Так мука насыщается кислородом, и… — И я уже не хочу никаких булочек, — перебивает Вадим. С горем пополам он все-таки просеивает муку в глубокую миску. Под чутким руководством Олега добавляет взбитые яйца, соль, растительное масло… И хоть он взвешивал с точностью до грамма, тесто все равно липнет к его рукам, он матерится себе под нос, пытаясь стряхнуть тесто с пальцев, и Олег ловит его за руку. — Ладно, давай дальше я. — Чтоб я еще раз… — бурчит Вадим и охотно уступает место, моет руки. Олег, посыпав кухонную тумбу мукой — все равно насорили уже столько, что не жалко еще немного намусорить, выкладывает на нее тесто, вымешивает. Вадим, встав у него за плечом, молча смотрит. — С тестом надо нежно, — говорит Олег, — с любовью. Готовить вообще надо с любовью, понимаешь? — А помолиться перед этим не нужно? — ворчит Вадим и кладет подбородок ему на плечо, обнимает мокрыми руками за талию. — Можешь вознести молитву богу кулинарии, — хмыкает Олег. — То есть тебе. — То есть мне. Тесто послушно сворачивается в комок и к рукам совсем не липнет, зато липнет Вадим — обнимает все теснее, дышит в ухо, и когда Олег перекладывает упругий шарик обратно в миску, накрывает полотенцем, то интерес Вадима уже явственно ощущается ягодицами. — Так процесс готовки понравился? — невинно спрашивает Олег и легонько толкается задом назад. — Ага, очень эротично, — заверяет Вадим. Олег поворачивает голову, и Вадим тут же ловит его губы, целует, вжимается в Олега всем телом и ненавязчиво нагибает, укладывая грудью прямо в рассыпанную по столу муку. — Не рядом же с булочками, — стонет Олег. — Ты — моя булочка, — бархатно отзывается Вадим. — Самая сладкая… — языком ведет по щеке. — Самая ароматная… — жадно втягивает воздух, коснувшись носом волос. — Самая упругая… — толкается пахом в ягодицы. К его чести — он все-таки позволяет Олегу снять фартук и вымыть руки, а потом подхватывает и тащит в спальню, как котенка, начисто игнорируя девяносто с лишним килограммов мышц. Вадима совсем не смущает, что они всю ночь не спали, а потом тискали друг друга утром, он, похоже, готов двадцать четыре на семь — притирается членом к бедрам, прикусывает шею, и Олег сгорает от его жара. А потом, глубоко дыша, потягивается, прикрывает голые ноги одеялом. Вадим, вернувшись из ванной, плюхается рядом, подпирает кулаком щеку. Смотрит на Олега, чуть улыбаясь. Спрашивает: — А булочки скоро будут готовы? — Я же твоя булочка, — напоминает Олег. — Так ты уже готов. Я про другие спрашиваю. А то, знаешь ли, разыгрался аппетит. — Иди и проверь, — фыркает Олег. — Как духовка включается — ты в курсе. Вздохнув, Вадим шлепает на кухню. Слышится его возглас: — Ничего себе оно разбухло! Ага, тесто поднялось, отлично… Вадим все не возвращается, и Олег нехотя отбрасывает одеяло, одевается. Заходит на кухню и застывает: Вадим в фартуке на голое тело сверкает ягодицами и старательно лепит из теста шарики. — А сыром ты их начинил? — вдруг севшим голосом спрашивает Олег. Смотрит только на округлые, покрытые золотым пушком полушария. — Будут без сыра. Вместо них начиню чем-нибудь тебя. Олег подходит к нему, обнимает со спины. Булочки будут не только без сыра, но и разного размера. Коснувшись носом загривка Вадима, Олег улыбается, удивляясь, насколько счастливым можно быть. * 120 — дракоразум, нежнятина, R — Ты чего какой нежный? — бормочет Сережа. — Просто, — отвечает Вадим и уютнее обнимает его со спины, дотрагивается губами до плеча. А ведь и вправду — с чего такая нежность нахлынула? Спят всего второй раз, знакомы от силы пару недель. А хочется белые плечи целовать, перебирать длинные пряди волос, касаться не грубо и нагло, как привык, а трепетно, словно фарфоровая кожа может треснуть под неосторожными жесткими пальцами. Сережа возится, зевает и, отодвинувшись, обнимает подушку. Как он спит на животе? Невозможно же так спать. И быть таким — веснушчатым, до одури кокетливым, ехидным — тоже невозможно. К Вадиму сон не идет, и он в полутьме мерцающей на занавеске гирлянды рассматривает Сережу, изгиб его шеи, острое плечо, не покрытое одеялом. Не удерживается и, наклонившись, снова оставляет на плече невесомый поцелуй. — Я уже заснул, — ворчит Сережа. — Не буди. — Больше не буду, — обещает Вадим. Конечно, бессовестно врет. Встает, чтобы выключить гирлянду, возвращается в постель, обнимает за талию, притягивая к себе, и Сережа, обернутый одеялом, кажется мягкой игрушкой с шелковыми волосами. На этот раз он не уползает в угол, и Вадим обнимает его долго, вдыхает глубоко цветочный запах. Никак не надышится им, хотя чего они только в этот вечер в кровати ни делали, а потом долго ужинали и пили вино, а закрыли глаза только после душа, в самый темный час ночи. Он и утром просыпается с тем же щемящим чувством в груди, нащупывает не глядя ладонь Сережи, легонько сжимает. Тот, заворчав, отнимает руку и, притянув к груди, прячет под одеялом. Вадим тихо садится, проводит по его талии, бедру. Смотрит на рассыпавшиеся по подушке волосы, выглянувший из-за прядей кончик уха, и ему до странного сильно хочется сделать что-то приятное. Он неслышно выходит из спальни, прикрывает дверь, чтобы не разбудить. Умывшись и надев трусы, идет на кухню и инспектирует холодильник. Еды особо у Сережи нет, но пара яиц и ветчина вполне сойдут за завтрак в постель… Обжарив ломтики ветчины, Вадим разбивает на них яйца, перекладывает в тарелку с затейливой росписью по краю, находит турку и кофе в зернах, только после этого замечает кофемашину; убирает турку. Возится, видимо, так долго, что даже Сережа просыпается, шлепает босыми ногами в ванную, во весь голос зевает. Появляется на кухне — и Вадим смотрит на него с восхищением: собранные в пучок сверху волосы, алый с золотом шелковый халат, острое колено в вырезе. — Ты такой красивый, — срывается с губ. — Спасибо, — ехидно улыбается Сережа. — Похозяйничал? Он проходит мимо Вадима и присаживается на диван за стол. Вадим торопливо ставит перед ним тарелку и снимает крышку. Подперев кулаком щеку, Сережа говорит: — Я не ем с утра. — Я старался, — уговаривает его Вадим. — Себе я так не готовлю. Он кладет рядом с тарелкой вилку. Взяв ее, Сережа без особого энтузиазма ковыряется в яичнице, и желток растекается. — Высокая кухня, — бормочет он и, делая одолжение Вадиму, накалывает кусочек ветчины. Обмакнув его в желток, отправляет в рот. — А кофе? — Сейчас. Поставив перед Сережей кофе, Вадим садится на стул напротив него. Кофе вот он выпивает быстро, а еда остается почти нетронутой. — Ты домой-то пойдешь? — словно невзначай спрашивает Сережа. — Выгоняешь? Нет, никаких обид, Вадим даже не расстраивается — понимает, что нужно уже уходить, они вовсе договаривались лишь на вечер, а на ночь он остался с молчаливого согласия; и все же ему хочется провести еще хоть немного времени рядом. — Вроде того, — улыбается Сережа. — А когда следующее свидание? — спрашивает Вадим. — Твоя очередь меня приглашать. — Давай сейчас? — выпаливает Вадим. — Опять на моей территории? — притворно ахает Сережа. — Нет, можем куда-нибудь сходить, пообедать в ресторане, или в кино, или на выставку… — Вадик, — прерывает его Сережа и кладет руку на ладонь Вадима. Смотрит в глаза. — Не торопись. — Хорошо, — шепчет Вадим и, взяв его руку, целует костяшки. Сроду с ним такого не было, чтобы с новым парнем — да они ведь даже не в отношениях — так гореть и упрашивать провести время вместе. Но с Сережей он просто не может держать себя в руках — хочет им бесконечно любоваться, слушать, как он снисходительно рассказывает о работе, самому порывисто вываливать ему подробности жизни — и смотреть, как он легко улыбается в ответ. Сережа касается большим пальцем щеки Вадима. Прищуривается по-лисьи и прикусывает губу. Мурлычет: — Может, позволю тебе задержаться еще минут на пять. Может, десять. Смотря как постараешься. Вадим выдыхает, сразу же поняв. Целует еще раз его руку и опускается под стол, касается его колен, проводит носом по внутренней стороне бедра, и Сережа вздрагивает. Разведя полы халата, Вадим вклинивается лицом между ног — нижнего белья на Сереже нет. Целует нежную кожу, держит за бедра, и на затылок опускается ладонь Сережи. Вадим растягивает отведенные минуты близости — только целует и проводит кончиком языка вокруг, а член не берет, только когда он встает от дыхания и ласк чувствительных мест. Сережа сжимает пальцы на волосах, ахает, дрожь проходит по его телу, и Вадиму голову сносит от того, как он реагирует, как отдается. Ладонями Вадим скользит к его талии, развязывает халат, чтобы касаться оголенной кожи. Ласкает, нет, боготворит его член, с ума сходит от его высоких стонов, от шелковой кожи, от того, как он возит пятками по полу и давит на затылок, прижимая ближе. Он опаляет рот спермой, и Вадим сглатывает, держит еще немного его член во рту. Выпускает и, лизнув, поднимает взгляд. Сережа, откинувшись на спинку дивана, роняет руки. Выдыхает через рот и смотрит размазанно. Поднявшись, Вадим ставит одно колено между его ног, нависает сверху. Сережа, вскинув голову, завороженно глядит на него. Вадим тихо говорит: — Я еще немного задержусь, ладно? И притягивает ладонь Сережи к себе, кладет на напряженный член. Сжав через нижнее белье, Сережа шепчет: — Ага. Еще чуть-чуть. И, стянув резинку трусов, наклоняется вперед.