выстрелы в молоко

— Подожди в доме, — велит Сергей Викторович, — переоденусь и поедем дальше. Вадим кивает и идет следом за ним в особняк. Причины покидать салон авто Вадим не видит, но с клиентом привык не спорить: на любой вопрос Разумовский принимается ерничать и фыркать, толковые предложения не принимает будто из принципа. Платит вот хорошо, да и охранять его особо не от кого, это да, это факт. Так что работа непыльная, и Вадим учится игнорировать причуды. Сергей Викторович, оставив его за пустым обеденным столом, на ходу развязывает галстук и идет из гостинной в комнату. Подперев подбородок кулаком, Вадим машинально следит за ним взглядом. А Сергей Викторович, пройдя к дивану в дальнем углу, сбрасывает пиджак, галстук, рубашку и остается только в брюках. Вадим поднимает брови. Стоя спиной к Вадиму, Сергей Викторович будто задумывается о чем-то, замирает на несколько мгновений, и этого за глаза хватает, чтобы увидеть россыпь веснушек между лопаток. Но стоит Сергею Викторовичу сделать шаг в сторону другой комнаты — Вадим тактично отводит взгляд. Не хватало еще, чтобы клиент в очередной раз взбеленился, решив, что за ним подглядывают… Голая спина не идет у Вадима из головы еще пару недель. Проработав до этого на Сергея Викторовича около месяца, он не думал о нем в таком ключе. Все-таки работа. Работу и личное Вадим всегда умел разделять. Но оттиск белой спины на сетчатке глаз назойливо мельтешит перед взглядом, и видя Сергея Викторовича, Вадим каждый раз представляет его без одежды. Возит его на работу и по ресторанам, ждет в машине у здания театра с благотворительного представления, томится в офисе, ожидая, пока клиент наработается до глубокой ночи, и никак не может успокоиться — так и стоит перед глазами эта белая веснушчатая спина. А Сергей Викторович, в очередной раз словив паранойю, повышает зарплату и велит жить в его особняке. На время, заверяет он, но Вадиму смутно кажется, что заскоки клиента будут лишь усугубляться. И к видению белой спины добавляются голые колени, выглядывающие из шелкового халата, ключицы в вырезе растянутой футболки и беззащитные сонные глаза ранним утром. Вадиму кажется, что он сходит с ума. Лежит ночью в выделенной ему комнате и, глядя в потолок, размышляет, насколько этично будет передернуть на клиента. Сергей Викторович делает только хуже: привыкнув к Вадиму, ходит по дому в одних шортах и теплых носочках, просит почитать ему книгу вслух, пока он вечером плавает в бассейне, предлагает выпить вина. От вина Вадим отказывается — на работе как-никак. А вслух вот читает. Медленно, сбиваясь, будто троечник, а все потому, что отвлекается на Сергея Викторовича — как тот, устав от бодрого брасса, ложится на спину и медленно дрейфует от одного бортика к другому. Подплыв ближе к Вадиму, Сергей Викторович складывает локти на бортике, смотрит снизу вверх — волосы мокрые, облепили лицо. — В бассейн можешь ходить без галстука, — говорит он Вадиму, сидящему чуть поодаль в ротанговом кресле. — Будет сделано, — кивает Вадим. Прищурившись, Сергей Викторович предлагает: — Поплаваем вместе? Вадим отказывается, хотя в пальцах зудит от желания скинуть всю одежду и прыгнуть в бассейн. …Паранойя все-таки оказывается разумным опасением: через месяц Вадиму выпадает честь прикрыть Сергея Викторовича от пули. Тот выступает на молодежном форуме, важно вещает, как выбился из грязи в князи, и хотя на входе всех проверяли досконально, чуть ли не залезая в задницу, все равно находится уникум, выхвативший в толпе пистолет. Вадим замечает его по вскрику сидящей рядом девушки и, не задумываясь, кидается из-за кулис на сцену, валит Сергея Викторовича на пол, пуля проходит мимо — так Вадиму кажется в первые секунды, пока стрелка вяжет местная служба безопасности, а Сергей Викторович возмущается: — Ты чуть нос мне не сломал! Никак было понежнее? — Никак, — жестко отвечает Вадим. Сергей Викторович, уже поднявшись на ноги, отряхивает пиджак, взгляд его падает вниз, и вдруг он ахает. — Вадик, у тебя кровь! Тогда Вадим и замечает жгучее прикосновение боли — мелочь, на самом деле, плечо задело по касательной, но Сергей Викторович так торопливо хватает его за локоть и так смешно матерится на бестолковую охрану форума, что Вадим млеет. Даже позволяет отвезти себя в частную клинику — точнее, сам везет, потому что за рулем всегда он. И, сидя на кушетке голым по пояс, пока ему обрабатывают и зашивают рану, замечает, что Сергей Викторович внимательно разглядывает его. — Так ты всегда в костюме, потому что татуировки стесняешься? — спрашивает он, ничуть не смущаясь врача и медсестры. — Татуировкой я горжусь, — обижается Вадим. Из клиники выходит с видом победителя, перекинув пиджак через локоть и закатав рукав рубашки чуть ли не до плеча. Сергею Викторовичу уже доложили, что стрелял в него сумасшедший сталкер, у него и справка из ПНД есть, тысячу раз извинились, а Сергей Викторович рявкнул в трубку, что стрясет с администрации форума крупную сумму — пострадал его человек! Вадиму все это кажется невиданной заботой. Вечером он позволяет себе вольность: сидит в гостиной перед огромным телевизором в футболке, чтобы забинтованной руке было просторнее, и смотрит, как на экране в новостях вяжут недавнего стрелка. Сергей Викторович приходит с кухни с двумя бокалами и бутылкой вина. Ставит на столик возле дивана, наполняет оба и строго говорит: — Сегодня не отказывайся. Это в медицинских целях. Сев рядом, он протягивает Вадиму бокал. Вадим сомневается: в медицинских целях он уже выпил две таблетки. Но Сергей Викторович, снова в любимом шелковом халате, даже не скрывающий тревогу, смотрит так настойчиво, что Вадим сдается и берет бокал из его рук. Бутылку они выпивают молча. Сергей Викторович, забывшись, сползает головой на плечо Вадиму, листая каналы, и он такой теплый, такой нежный, что Вадиму до жути хочется обнять его и прижать к себе. Но он разрешает только короткое движение головы — чтобы подбородком коснуться мягких волос. — Ты спас меня, — бормочет Сергей Викторович. — Да нет, — отвечает Вадим, — вас бы только задело, судя по траектории пули… — Ну, знаешь ли, мне все равно лишние шрамы не нужны, — ворчит Сергей Викторович в ответ. Отстранившись, поднимает взгляд на Вадима: — Я испугался за тебя. Вадим удивляется. Он думал, что Сергей Викторович боится только за свою жизнь, а другие для него — прислуга и расходный материал. Криво улыбается: — Со мной и похуже бывало. А это — ерунда, царапина. — Звучишь как герой дешевого боевика, — отвечает Сергей Викторович и опять прижимается к плечу, начисто игнорируя, что именно эту руку зацепило. И Вадиму кажется, что можно уже обнять его — но он себя останавливает. Работа. Только спустя еще пару месяцев узнает, что Сергей Викторович не умеет подпускать к себе людей и боится чувств при всей внешней раскованности. Узнает случайно, когда тот, напившись, с нервным смехом рассказывает, что вот уже пару лет не может даже эскорт вызвать, не говоря уже о знакомстве с реальным человеком. Слишком отвык от телесного контакта, словно не тело обнажает, а душу. И Вадим, сидя рядом с ним на диване трезвым, напоминает: — Со мной же вы нормально общаетесь. Не боитесь ничего. И под “ничего” он имеет в виду полуголое расхаживание по дому, цепкие пальцы на локте, когда Сергей Викторович замечает в толпе на фуршете очередного блогера, посмевшего критиковать его, и шепот в самое ухо — такой тихий, что приходится касаться мочки губами. Под “ничего” он имеет в виду ноги, закинутые Вадиму на бедра во время вечернего отдыха, сделанные в порыве признания — о детстве, о том, как пришлось научиться ходить по головам, о единственной оставшейся фотографии родителей. Сергей Викторович вздыхает. — Ты — другое, Вадик. С тобой кажется, что можно все. И он кладет подбородок на плечо Вадиму, дотрагивается кончиком носа до шеи, и по коже от его дыхания бегут мурашки. Вадим замирает, забыв заново наполнить бокал Сергея Викторовича, почти забывает, что это — ра-бо-та. Счастье длится недолго — вздохнув, Сергей Викторович отстраняется, откидывается на спинку дивана. — Извини, — говорит он. — С тобой тоже, конечно, нельзя. Вадим поворачивается к нему всем телом. Смотрит на порозовевшие скулы, на прикушенную губу. И неловко говорит: — Вообще-то… можно. Если вы тоже хотите. Сергей Викторович, хоть и пьян, вскидывает бровь, мигом уловив самое важное. Выпаливает: — Тоже? И тогда вдруг плевать становится на работу. Вадим берет его лицо в ладони и целует, и все заканчивается возней на диване, Сергей Викторович, забравшись к Вадиму на колени, целуется, словно в последний раз, но его все равно приходится отвести в спальню и оставить в покое — чересчур пьяный. А Вадим всю ночь мается и ворочается с боку на бок, наскоро погашенное в душе возбуждение захлестывает вновь, потому что теперь он знает вкус этих губ, жар и упругость этого тела, он и сам горел так, что думал, что прожжет ладонями халат и оставит на талии Сергея Викторовича ожоги. Надеется, что Сергей Викторович все забудет к утру, ведь в противном случае он взорвется и обвинит Вадима, что тот воспользовался слабостью босса; в его карьере таких проколов еще не было. Поэтому субботним утром он выходит на кухню в полном обмундировании — костюм, галстук, разве что без начищенных ботинок. Сергей Викторович уже ждет его, медленно пьет воду, опершись на барную стойку. Услышав шаги, оборачивается и застывает, уставившись на Вадима. Значит, помнит. Вадим отводит взгляд. — Вадик, — зовет Сергей Викторович, и непонятно по тону, это уже начало конца или просто репетиция. Вадим нехотя смотрит на него. Сергей Викторович, прислонившись к барной стойке, цепляется за нее белыми пальцами. А потом кладет ладони на небрежный узел пояса халата и развязывает его. Скользкий шелк падает с плеч, и под халатом ничего нет. Сглотнув, Вадим делает к Сергею Викторовичу шаг, взглядом спрашивает — можно? И тот кивает. Коснувшись обнаженной груди кончиками пальцев, Вадим дотрагивается губами до щеки Сергея Викторовича, шеи, плеча, и тот начинает подрагивать. А Вадим разом ощущает уверенность, какой ни разу еще наедине с Сергеем Викторовичем не было. Спускается губами все ниже, ниже, встает на колени, сам себе не верит — не может же кожа быть такой нежной! А может, это загрубевшими руками так кажется… Сергей Викторович стискивает его плечи, стоит опалить дыханием его пах, и Вадим понимает, что с утра он выбрился весь в душе, только спустя час после бритвы может быть кожа такой гладкой. Все в Сергее Викторовиче сводит с ума. Его высокие стоны, его бедра, его шепот: Вадик, я не могу, я прямо сейчас… И горечь его спермы во рту. Вадим не сразу выпускает его член, держит его, закрыв глаза, и гладит колени. Только спустя несколько долгих мгновений поднимает взгляд. Сергей Викторович, нервно улыбнувшись, бормочет: — Эти обязанности не прописаны в договоре, поэтому премии не будет, ты же понимаешь? Вадим усмехается: — Да я сам доплатить готов. И, поднявшись, вжимает Сергея Викторовича в стойку, целуя, а тот вгоняет между ног бедро, притираясь к напряженному члену, и утро все не кончается.