Осколок

      ...И Малфой сел на диван, запрокидывая голову назад и прикрывая глаза. Обычно в это время он уже в десятый раз облетал поле, сжимая метлу и нарочно выполняя большее количество нагрузки, чем было сказано тренером. Чтобы лишний раз доказать и ему, и себе, что может больше. Быстрее. Сильнее. Чтобы потом снова выслушать ругательства Хартманна с его вечным немецким акцентом, не позволяющим прочувствовать всю степень злости мужчины. Потому что было забавно.       Но сейчас утреннее солнце, проникающее в небольшую кухню сквозь чистое окно, опаляло лучами лицо, заставляя задуматься о переносе пятничных тренировок. Вот как сейчас. Потому что утро было слишком спокойным, умиротворённым и тёплым, чтобы не жалеть потом о проматывании его на поле под серой крышей.       Драко хмыкнул, представляя лицо тренера, когда сообщит ему о своём намерении изменить время полётов. Что ж, раз он лучший ловец сборной Великобритании, то у него определённо должна быть привилегия, подразумевающая в первую очередь собственное удобство. А если нет, то завтра появится.       Малфой ощутил лёгкое касание рук, спускающихся с его плеч вдоль груди. А потом кудрявые волосы, задевающие кожу шеи. Любимые волосы.       — Я думала, ты будешь на тренировке, — сонным голосом произнесла Гермиона, целуя его в щёку.       — Я тоже так думал, — хмыкнул Драко, накрывая её ладони своими. — Но на один раз договорился с Хартманном перенести её на завтра. Вернее, он думает, что на один, — Малфой усмехнулся и повернул голову так, чтобы накрыть губы Гермионы своими.       Их поцелуи всегда были такими. Несмотря на то, сколько лет они провели вместе, это всегда было жарко, тягуче и собственнически. Каждый раз было словно маленькой игрой, кто кого в этот раз. Каждый раз хотелось большего, и устоять получалось не всегда.       Он сжал её пальцы сильнее, завладевая горячим языком и притягивая ближе к себе.       — Скоро проснется Скорпиус, и первое, что он сделает, побежит на кухню, — немного отстранившись, хрипло остановила их Гермиона.       И в этой игре победу одержала она. Это так часто была она. И не потому, что им пришлось прерваться.       — Тогда уйдем с кухни? — невинно вздёргивая брови, предложил Малфой.       Глаза Гермионы наполнились возмущением, и она приоткрыла рот, заставляя растянуться его губы в усмешке.       — Драко! — она выпрямилась и ударила его по руке, чем вызвала заливистый смех Малфоя.       — До чего безответственный! — продолжала возмущаться девушка, обходя диван, но в её голосе не было злости или недовольства. Всегда лишь тень, но только чтобы обозначить свою в этот раз отличающуюся точку зрения, потому что чаще всего была с ним согласна.       Гермиона подошла к кухонному гарнитуру, открывая нижний ящик и доставая оттуда турку. Она не умела и не любила готовить, поэтому предоставляла это эльфам за определённую плату, —которую те упорно возвращали Малфою обратно, но этот факт не мешал ей продолжать оплачивать их труд — но кофе всегда делала сама, каждое утро на две порции. Скорпиус был мал для этого напитка, поэтому для него готовился горячий шоколад. И Драко всегда удивляло, как у неё получалось так идеально балансировать между горьким и сладким, чтобы получалось действительно вкусно, и при этом бодряще. Потому что обычно сладкий кофе был просто дерьмовым напитком, в котором от кофе оставалось только название. Но у неё всегда всё было по-другому. Потому что она сама была другой.       Хотя, возможно, дело в том, что Гермиона варила его вручную, а не с помощью магии? Но когда сам Драко попытался приготовить его магловским способом, у него ни черта не вышло, вонь стояла дикая, и Скорпиус с Гермионой ещё неделю подшучивали над его умениями в кулинарии. И им было плевать на его напоминание, что индейку среди них троих умеет готовить только он.       Гермиона замотала волосы и заколола их карандашом, высыпая несколько ложек молотого кофе. У неё словно были тайники по всему мэнору с этими карандашами, служащими не для письма, а для завязки её пышной каштановой копны, кудри которой всё равно предсказуемо выбивались и мешались.       — Кстати, почему ты пришёл сюда, а не остался со мной в кровати? — спросила она, сыпля сахар.       Драко поднялся с дивана, разминая немного затёкшие шею и плечи, и когда повернул голову в сторону, взглядом наткнулся на застеклённую картину. На ней были изображены он, Гермиона и трёхлетний Скорпиус на её коленях, схвативший за руку большой палец Драко. Её нарисовал какой-то магловский художник шесть лет назад, которого отыскала Уизлетта, теперь переименовавшаяся в Поттер, и купила его услугу для очередной годовщины их с Гермионой свадьбы. И несмотря на то что все они были здесь застывшие, в глазах каждого кипела жизнь.       Малфой усмехнулся, замечая маленькую трещинку на стекле возле своего изображения, отделяющую его от жены и сына. Скорпиус со своей привычкой гонять в футбол дома, которому его обучил мистер Грейнджер. Но невербальное Репаро быстро исправило ситуацию.       — Решил не будить тебя, — ответил Драко, обходя барную стойку и приближаясь к Гермионе.       — А просто полежать рядом? — изогнула бровь девушка, заливая воду в турку.       В мэноре было два помещения, полностью обустроенных Нарциссой: светлая гостиная, по-другому южная, и эта маленькая кухня. И Драко нисколько не удивился, когда Гермиона особенно облюбовала именно эти комнаты. Поэтому они всегда трапезничали в этой небольшой, уютной кухне, натыканной карандашами, а работала девушка в светлой гостиной.       — И полюбоваться тобой? — Малфой опоясал её талию, вдыхая запах мёда и корицы. — Мог бы. Но не сдержался бы и разбудил.       — Что, ревнуешь меня к собственной подушке? — улыбнулась Гермиона.       — Нет, у меня нет оснований ревновать тебя вообще к кому-либо, — усмехнулся Малфой, сильнее стягивая её футболку. Его футболку, в которой Гермиона неизменно спала.       — Звучит самовлюблённо, — хмыкнула девушка, отставляя турку с плиты на пятнадцать секунд.       — Кто будет скрывать правду? — пожал плечом Драко, нисколько не сомневаясь в своих словах. — И покажи мне хотя бы одного мужчину, который вышел лицом лучше меня.       — Хм, дай-ка подумать, — Гермиона вернула турку на огонь и наигранно задумалась, сцепляя руки на груди и устремляя взгляд куда-то вверх. — Ну, к примеру..       — Ах ты!       Драко рывком перевернул девушку и под сдавленный смех Гермионы усадил её на стол, отчего карандаш, не выдержав такой быстрой смены расположения, выпал из копны волос, оставляя их скрученными, но не закреплёнными. Малфой прижался к бёдрам девушки, расставляя руки по бокам от неё.       — Ну, и кто же? — лениво поинтересовался Драко, склоняя голову. Он знал, что это был её любимый жест. Абсолютное туше.       Гермиона, всё также улыбаясь, поднесла руку к его лицу, очерчивая скулу и сохраняя молчание. Она обвела Малфоя внимательным взглядом, а потом склонилась чуть ближе и прошептала:       — Скорпиус так же красив, как ты.       — Ну, наш сын не в счёт, — фыркнул Драко.       Ещё потому, что половину зависти других детей он заслужил красотой своей матери.       — Тогда ты абсолютный победитель, — усмехнулась Гермиона, но усмешка утонула в поцелуе.       — К слову, а почему жена победителя не в министерстве? — резковато отстранившись, чем вызвал неготовый вздох Гермионы, произнес Драко, приподнимая бровь. — У нас с ней что, общий график отлынивания от работы?       — Считай, взяла пожизненный отпуск, — помолчав, наклонила голову Гермиона.       — Пожизненный отпуск? — переспросил Малфой. — Если бы это было так, я бы определённо стал счастливее.       Но Гермиона ничего не ответила, продолжая зачарованно смотреть в его серые глаза. Словно любовалась ими. Он знал, что любовалась. Иногда Гермиона делала так: просто сидела рядом и смотрела в них, кажется, каждый раз отыскивая что-то новое и удивительное. И если перевернуть ситуацию, где Малфой тонул в шоколадном коньяке, то он мог её понять, хотя не считал свой цвет глаз чем-то необычным.       — И что моя гриффиндорка-трудоголик-помощник-министра молчит?       — Малфой, мы окончили Хогвартс тринадцать лет назад, пора уже перестать называть меня гриффиндоркой, — цокнула Гермиона, качая головой.       — Мне казалось, тебя это возбуждает, — невозмутимо пожал плечами Драко, растягивая ухмылку на лице.       — Дурак, — хлопнула его ладонью по груди Гермиона, но через секунду в этом же месте сжала его футболку, когда её губы оказались во власти Драко. — Ну ладно, может быть.       Может. Будто не она кончала тринадцать лет назад, и не она кончает сейчас, когда Малфой обращается к ней с чёртовым упоминанием факультета. До чего забавная Грейнджер. Грейнджер-Малфой. Какая разница, всё равно она навсегда останется Грейнджер.       Да, в той маленькой игре победила Гермиона, но Малфой возьмёт реванш. И победит. Он всегда так делал. Приятная закономерность их отношений.       Драко запустил руку в её волосы, взлохмачивая и распуская их. Ему так больше нравилось. Он запустил руку под чёрную футболку, которая на Гермионе смотрелась великовато, но до чёртиков ей шла, сжимая грудь и ощущая отзывчивый стон на губах. Она обхватила его бёдра ногами и накрыла ладонями шею, прижимая к себе и вылизывая нижнюю губу. Салазар, он хотел взять её прямо на этом бежевом столе. И взял бы. Если бы не..       — Мам, пап!       Голос Скорпиуса из соседнего коридора заставил Гермиону распахнуть глаза, и уже в следующую секунду Малфой ощутил толчок в грудь, из-за неожиданности которого немного отлетел назад и ударился бедром о барную стойку. Чёрт, иногда он удивлялся, сколько силы спрятано в теле Гермионы.       Она тут же соскочила со стола, кидая на Драко колючий взгляд, но Малфой лишь усмехнулся, потому что её способ заставить его задуматься над своими действиями не работал, когда Гермиона стояла в одних длинной чёрной футболке и, сравнивая с верхом, коротких розовых шортах, раскрасневшаяся от лёгкого возбуждения и абсолютно лохматая.       Драко подмигнул, заставляя её закатить глаза и отдёрнуть футболку, и тут же дверь в кухню резко открылась.       — Так и знал, что вы здесь, — светловолосый мальчик с карими глазами, в которых не было недавних колючек матери, обвёл родителей взглядом.       — Доброе утро, Скорпиус, — подошла Гермиона к сыну и улыбнулась, целуя того в макушку.       — Доброе, — кивнул он ей, а потом посмотрел на Драко и дал тому пять. — Я хотел спросить...— Скорпиус замолчал и принюхался, а потом скривился: — Чем это у вас тут воняет?       — Малфой, наш кофе! — воскликнула Гермиона, подбегая к плите и снимая турку, по бокам которой стекал убежавший кофе. Она отряхнула руку и потянулась к заднему карману шорт, но палочки там не обнаружила.       Драко взял палочку, которую оставил на диване, и одним взмахом убрал весь устроенный беспорядок.       — Кому-то стоило быть повнимательнее, — усмехнулся Драко, переглядываясь с сыном.       — Определённо кому-то стоило не отвлекать человека, когда тот что-то готовит, — укоризненно проговорила Гермиона, опираясь ладонями о стол и выразительно смотря на Малфоя.       Послышался хлопок, помешавший Драко открыть рот.       — Не беспокойтесь, миссис Малфой, Лив позаботилась о порции утренней бодрости, — пролепетала эльфийка, переставляя с подноса две маленькие чашки кофе.       — Лив, мы же с тобой столько раз говорили об этом: я Грейнджер-Малфой, — беззлобно выдохнула Гермиона, заранее зная, что её слова не принесут никакого толка. Домовиха просто один раз повторит за ней и продолжит чтить традиции.       — Конечно, как вам угодно, миссис Грейнджер-Малфой, — поклонилась эльфийка и вернулась к своему подносу. — И о молодом хозяине тоже позаботилась.       — О, мои любимые, с шоколадом! — улыбнулся Скорпиус, садясь за стол, когда перед ним оказалась тарелка с оладьями с шоколадом.       — Сладкое на завтрак? — приподняла бровь Гермиона, притягивая к себе кружку кофе. И как всегда сначала отпивая пенку, прежде чем прикоснуться к самому напитку.       — Будешь возмущаться, когда твоё любимое блюдо — шоколадный торт? — хмыкнул Малфой.       — Не порти мой образ строгой мамы, — покачала головой Гермиона, поднимая вверх краешек губ. — И вообще, это другое.       — Ага, — саркастично протянул Скорпиус, расправившись с первой оладьей и поднося нож с вилкой ко второй.       В его характере было так много от самого Драко, что иногда Малфою казалось, сын просто читает его мысли и произносит запланированные реплики. Так сильно схоже.       — Ох, глупая Лив, забыла про горячий шоколад для молодого хозяина! — воскликнула эльфийка, прислонив маленькую ладонь ко рту и опустив поднос.       — И про еду для взрослых хозяев тоже, — тихо заметил Скорпиус, и Гермиона усмехнулась.       — Раз, — Драко взмахом палочки высыпал какао в чашку. — Два, — залил молоком из холодильника. — Три, — он прошептал тепловое заклинание, подогрев напиток, и отлеветировал на стол возле тарелки сына.       — Готово, — хмыкнул он.       — Спасибо, пап, — кивнул Скорпиус.       — А Лив? — наклонила голову Гермиона.       — И Лив спасибо, — понизил голос мальчик.       Драко с Гермионой сообщили эльфийке желаемое блюдо для завтрака, и та с характерным хлопком исчезла, что-то бурча себе под нос.       — Так что ты хотел спросить? — напомнил Скорпиусу Драко.       Их завтраки, обеды и ужины никогда не проходили молча. Никогда не было гнетущей тишины, которая утомляла каждого сидящего и заставляла выдумывать темы для разговора, хотя по всем правилам этикета именно она и должна была главенствовать над столом. Но не в том случае, когда жена и мать твоего ребёнка — Гермиона Грейнджер, кажется, хобби которой было рушить все установленные порядки. Рушить и изменять, строить всё на новый лад. Делать вещи красивее и лучше, чем те были на самом деле. Из чёрного в белый, из деревянного в золотой. Не было тех светских бесед, которые сопровождали приём пищи, когда Драко сам был ребёнком, а потом и подростком. И поэтому Люциус всё ещё, спустя года, неодобрительно щурился, когда Скорпиус и Гермиона позволяли себе смеяться за столом. И кидал удивительно-уничижительный взгляд на Драко, когда тот присоединялся к ним. Хотя Малфой помнил, как сам поначалу скептически относился к такому поведению за столом. Когда-то. Это было так давно.       Зато Нарцисса, со своей восприимчивостью и лёгкостью, позволяла себе улыбки и частые расспросы внука обо всём, что могло его интересовать. И её, конечно же.       Скорпиус проглотил последний наибольший кусок оладьи и сделал глоток горячего шоколада, прежде чем повернуться к Драко и ответить на вопрос.       — Я хотел узнать, будут ли у меня сегодня занятия?       — М, нет, — помотала головой Гермиона, когда перед ней появилась тарелка с молоком и хлопьями, и она зачерпнула ложкой молоко. — Как раз сразу после того, как я проснулась, ко мне в окно постучала сова твоего учителя по английскому и математике с извинениями и сообщением, что он сегодня не сможет посетить мэнор и провести занятие в тринадцать часов дня по личным причинам.       На лице Скорпиуса растянулась ухмылка, и Драко поймал взгляд Гермионы, говорящий: "Посмотри на него, и увидишь себя".       — И за что мы ему только платим? — отставил тарелку с салатом Малфой, в которой остались чёрные оливки. Он любил только зелёные.       Когда сыну исполнилось семь, они с Гермионой обдумывали, нуждается ли он в обучении до поступления в Хогвартс. Каким-то базовым вещам, которые в школе Чародейства и Волшебства по каким-то причинам не входили в кодификатор. И вот уже идёт третий год, как у Скорпиуса есть несколько личных учителей по разным предметам, больше связанных с магловской школой, в которую Драко отказался пускать сына. Хотя Гермиона очень настаивала, но его аргумент, что настанет момент, когда Скорпиус просто не сможет сдержать выплеск природной магии, потенциал которой был у него достаточно внушительным, чтобы опасаться за последствия, и Гермиона себя же будет винить в причинённом школе ущербе.       — У всех бывают трудности, Драко, — пожала плечами Гермиона. — Он их преодолеет и вернётся к нам. Да, Скорпиус?       Ухмылка слетела с лица мальчика, который только что понял, что имела в виду мама. Что скрывается за этим сладким твёрдым тоном.       — И на какое время ты перенесла занятия? — спросил он, заметно приуныв. Хотя на определённые занятия он рвался так, что Малфой с полной уверенностью проводил аналогию с чересчур сильной любовью Гермионы к учёбе. Просто английский и математика не были его любимыми предметами.       — Разбила эти цельные два часа урока на послезавтра на два отдельных: в девять утра и в четыре часа дня, — проинформировала она, неосознанно поднимая пальцы вверх, и Драко отлеветировал ей маленький листок с пером, чтобы Гермиона, как всегда, оставила себе пометку отослать сову учителю.       Скорпиус промолчал, переводя просящий взгляд на Драко, но тот лишь пожал плечом. Здесь он был беспомощен.       — Кстати, раз уж у меня сегодня свободный день, сегодня надо будет сходить к Джинни и Гарри, чтобы помочь им с переоформлением документов, — Гермиона прикрепила бумажку к шкафчику, куда обычно приклеивала все важные пометки.       — А мы с папой с тобой? — поднял голову Скорпиус. — Я давно не видел тётю Джинни и дядю Гарри.       Дядю Гарри. Столько лет, а Малфоя всё ещё слегка коробило от этого словосочетания, хотя с Поттером им удалось найти общий язык. Своеобразный.       — Ну.. — неуверенно протянула Гермиона.       — Но мы с тобой не будем утруждать маму и поиграем в Квиддич, — обернулся к сыну Драко.       — Здорово! — улыбнулся Скорпиус и протянул Малфою ладонь, которой Драко тут же дал пять. — Тогда я пойду переодеваться!       Мальчик спрыгнул со стула и наспех обнял Гермиону, выбегая из кухни и желая ей удачи.       — И тебе хорошо поиграть! — крикнула в спину ему Гермиона, но Малфой готов был поклясться, что тот её не слышал.       — Спасибо, — улыбнулась она, обнимая подошедшего Драко и склоняя голову в сторону.       — Потом отблагодаришь, — усмехнулся Малфой, завладевая её губами.       Такими горячими. Такими нужными. Такими собственными. Хотя на самом деле его губы в сравнение с Гермиониными были до жути холодными.

***

      Малфой схватил снитч и метнул его в сторону, задавая направление. Они со Скорпиусом играли уже полтора часа, но на вопрос Драко, устал ли он, малый отрицательно мотал головой и снова взлетал в воздух. И Малфой всё чаще думал о том, что с такой выдержкой его сын станет великолепным игроком в Квиддич. Как и его отец.       У Скорпиуса ещё не было палочки, но метлой он владел отлично. Словно она компенсировала этот маленький недостаток. К тому же, сегодня погода была безветренной, что весомо облегчало процесс игры. Или любительской тренировки. Тут уж как посмотреть на их времяпрепровождение.       — Давай, у тебя получится! — прокричал Драко, неспешно летя за сыном.       — Знаю! — крикнул Скорпиус, протягивая руку вперёд, к маленькому золотому мячу.       И когда ему оставался один дюйм, Малфой был уверен, что через секунду снитч окажется в руке Скорпиуса. Как было всегда. Но вдруг метлу мальчика повело в сторону, и он начал резко снижаться, от явной неожиданности совсем забыв про главное правило: концентрация. Чёрт. Драко тут же спикировал вниз, чтобы успеть подхватить Скорпиуса, но расстояние между ними и скорость падения мальчика с нехваткой в одну секунду не позволили ему догнать его. Нога Скорпиуса прочертила линию на траве, а потом он попытался выровнять метлу, чтобы взлететь. Как учил его Драко. Но из-за неопытности это помогло ему только смягчить падение и упасть боком.       — Ты как, в норме? — спрыгнув с метлы, спросил Малфой, бегло осматривая сына на симптомы сильных ушибов. И не заметил ни одного. Значит, тот фокус с метлой всё-таки удался полностью, не считая то, что Скорпиус сейчас лежал на траве, а не витал в воздухе.       — Да. Я просто умер, — закрыл глаза он и театрально высунул язык, раскинув руки в стороны.       Малфой присел, опираясь локтями о колени и выгибая бровь.       — И откуда ты эти шутки берешь?       — Не бойся, мама не узнает, — спустя секунды молчания, открыв глаза, ответил Скорпиус.       Ну да, до этого у меня просто дрожали коленки. Строгая Грейнджер. Это было одно из любимых её поведений у Драко.       — То есть при мне это можно говорить, а при Гермионе нет? — хмыкнул Малфой, подавая руку сыну.       — Я слушаюсь дядю Блейза, — пожал плечом мальчик и схватился за протянутую ладонь, рывком поднимаясь.       Драко усмехнулся. Забини. Конечно. Стоило сразу догадаться.       — О, там Каладрий! — с энтузиазмом воскликнул Скорпиус, ткнув пальцем куда-то за спину Малфоя. — Мы изучали его недавно на уроке!       Драко обернулся и нахмурился, смотря на белую птицу. Слишком белую. Та уставила чёрные маленькие глазки на Скорпиуса, так неподвижно, словно была мёртвой. Но тут же отвернулась от мальчика, медленной походкой удаляясь с поля.       Каладрий? Этого не может быть. Их не существовало, так что..       Драко моргнул, всматриваясь ещё раз, и почувствовал, как до этого не ощущавшийся груз спал с груди, наконец-то позволив дышать. Потому что точно, перед ним была всего лишь цапля. Чёртова белая цапля, направляющаяся к озеру мэнора. Ему надо начинать спать большее количество часов.       — Нет, Скорпиус, это просто белая цапля, — покачал головой Драко, повернувшись к сыну и надеясь, что этот факт не очень его разочарует. Но лицо мальчика не выражало печали.       — Каладрий лишь миф, а эта птица, которую ты видел, подарок одной дви.. — Малфой тут же замолк, исправляясь, — одной подруги твоей мамы.       Скорпиус прищурился, поджимая губы. В точности как Гермиона.       — Ты же сейчас не собирался оскорбить Полумну Лавгуд? — повысил тон мальчик. — Как раз недавно мы с мамой видели её.       — Нет конечно, с чего ты вообще взял, что я говорю о ней? — фыркнул Драко, хотя опрометчиво было полагать, что Скорпиус не вспомнит, кто подарил их семье эту птицу.       Мальчик скрестил руки на груди, всё также с подозрением глядя на него.       — Так, а ну-ка ещё круг, — скомандовал Драко, призывая к себе снитч и запуская того в воздух.

***

      Малфой взял два бокала шампанского с подноса, который мимо него пронёс официант. Да, когда-нибудь на этих грёбаных благотворительных мероприятиях, которые устраивались каждое второе мая, хотя война кончилась четырнадцать лет назад, будет что-то покрепче чёртового пузыращегося напитка с минимальным количеством алкоголя. По крайней мере, он надеялся, что эта реформа напитков будет произведена, когда Гермиона станет Министром магической Великобритании. Хотя, зная её..       — Держи, — он протянул один из бокалов Гермионе, которая явно нервничала.       — Спасибо, — кивнула она и тут же отпила. — Виделся с Блейзом?       Один.       — Да.       — А с Джинни и Гарри?       Два.       — Тоже. Мы подходили к ним с тобой вместе.       — Точно, — тупо кивнула Гермиона, заправляя кудрявую прядь за ухо. — А с Нарциссой и Люциусом?       — Три, — выдохнул Малфой, делая глоток шампанского. Гадость. Надо будет отнести обратно или вылить на голову того официанта.       Гермиона нахмурилась, в непонимании уставившись на него.       — Три вопроса подряд, абсолютно одинакового содержания, чтобы отвлечь мозг, — склонил голову вправо Драко.       Он же сказал, нервничала. Просто искусно скрывает это. Искусно для каждого, кроме него.       — Чёрт, да, прости, — вздохнула Гермиона, накрывая лоб ладонью. — Просто я..       — Нервничаешь, — опередил Малфой, отставляя свой и Гермионы бокалы, чего та даже не заметила, на пустой поднос очередного человека в мозолящей глаза чёрно-белой одежде.       Гермиона ещё раз кивнула, прикрывая глаза. Они стояли в самом конце зала, и тут на них никто не обращал внимания, так что она позволила себе расслабиться. Выдохнуть. Сбросить показушность уверенности и ровной спины, которую приходилось держать перед репортёрами. Каждый. Чёртов. Раз. Иначе они готовы были сожрать её вопросами и лживыми статьями, вот только непонятно, за что, ведь она всё-таки была Героиней войны. Каждый раз новая выдуманная причина. Это выматывало.       Хотя, нет. Это всё ложь. На самом деле они оба понимали, почему к ней было такое отношение. Хорошим знаменитым девочкам не поощрялись отношения с Пожирателями Смерти. И плевать, что эта самая девочка была за ним замужем уже одиннадцать лет. Всем всегда всё равно на цифры, благие вложения и прочие дороги искупления. Важна только кровь прошлого.       И Драко успокаивало лишь то, что эти гнилые выписки репортёров никак не влияли на карьеру Гермионы. На него тоже они не оказывали какого-либо значения, но своя деятельность его не волновала.       — Иди сюда, — Малфой опоясал её талию, притягивая к себе и тут же ощущая крепко вцепившиеся ладони девушки под пиджаком. — Ты же знаешь, что это мероприятие ни на что не влияет: ты как была лучшей, так и останешься.       — Да, но моя речь..       — О, — перебил её Драко, усмехаясь, — это уже четырнадцатая по счёту показуха, а ты всё ещё беспокоишься за слова, о которых никто через десять минут не вспомнит?       Гермиона оторвала голову от его груди и с прищуром посмотрела на Малфоя, слабо сжимая губы.       — После этой трагичной правды тебе должно было стать легче, — приподнял брови Драко. — И ты же знаешь, не вспомнит никто, кроме меня.       Гермиона ещё несколько секунд сохраняла суровое выражение лица, а потом её губы растянулись в улыбке, и она усмехнулась.       — Знаю.       — Ты потрясающе сегодня выглядишь, Грейнджер, — наклонил голову Малфой, пальцем проходясь вдоль тёмно-красной складки платья в пол.       — Я уже одиннадцать лет как Грейнджер-Малфой, а ты всё ещё игнорируешь существование моей второй фамилии, — так же, как он, склонила голову Гермиона, когда отстранилась от глубокого поцелуя. На удивление не ставшим достоянием журналистов. Хотя будь оно так, Драко было бы абсолютно плевать.       — Не притворяйся, что тебе это не нравится, — ухмыльнулся он.       — А где Скор..       — Грейнджер, скоро твой выход! — не требовалось искать того, кто приходит самостоятельно.       Гермиона распахнула глаза, убирая руки из-под пиджака Драко и делая шаг назад.       — Малфой, это мой сын, а из-за тебя называет меня по чёртовой фамилии! — вся нервозность тут же испарилась из карих глаз, меняясь на искры. Колюче-приятные искры.       — Гермиона, не выражайся при ребёнке, — покачал головой Драко, и на губах играла усмешка.       — Ты просто невы..       — Да ладно, мам, — рассмеялся Скорпиус, на плечо которого опустилась рука Драко. — Мы с папой просто решили пошутить, чтобы ты перестала волноваться.       Гермиона замолчала, уперев руки в бока, и переводила взгляд с одного на другого. Но перед природным обаянием Малфоев невозможно устоять, так что уже в следующую секунду Гермиона улыбнулась и сделала шаг вперёд.       — Да, чувство юмора вы поделили пополам, — она лёгким движением откинула платиновую чёлку Скорпиуса, затем Драко. — Люблю вас.       — И мы тебя, — в один голос произнесли Драко с сыном, и стоило Гермионе отвернуться и двинуться в сторону сцены, качнули головой и выпустили короткую чёлку обратно.       Грейнджер, да и сам Драко, были против того, чтобы тащить ребёнка в это место. Но ни мистер и миссис Грейнджер, ни Нарцисса с Люциусом, последние из которых тоже были на этом мероприятии, не смогли остаться со Скорпиусом, поэтому пришлось нарядить его в смокинг и привести сюда.       Как это обычно и бывало, Гермиона с непоколебимой уверенностью произносила речь, сохраняя искренность на своём лице. Настоящую, неподдельную искренность, в отличие от половины раскрывших рты людей, которые во время войны сидели по домам и просто в нужный момент вернулись обратно в министерство. Не то чтобы Драко мог и собирался их судить, для этого он совершенно неподходящая личность, просто конкретно сейчас он смотрел на ситуацию со стороны вклада Гермионы. Огромного вклада. Которая действительно пашет, чтобы полностью восстановить и преобразовать магический мир. И на почве чего у них возникали ссоры, потому что Малфой пытался вбить ей в голову перестать заваливать себя таким количеством работы. Напрасно.       — И в заключении хочу сказать, — она нашла глазами Драко и улыбнулась, — что все мы с вами проделываем колоссальную работу. Я горжусь всеми, кто смог отпустить прошлое и начать двигаться дальше. И теми, кто так и не смог этого сделать, тоже. Ведь на самом деле я сама мертва внутри.       Малфой нахмурился, стирая улыбку с лица. О чём она?       — И вряд ли это изменится. Да, пожалуй, это не изменится никогда, но.. Но это не помешает мне и дальше стремиться к поставленным целям и помогать Магической Британии. Помогать вам. Спасибо.       Гермиона отвернулась и прошла к ступенькам сцены, скрываясь за нераскрытым занавесом.       Какого чёрта? Малфой встал, собираясь как можно быстрее нагнать Гермиону и спросить. Узнать. Поговорить. Потому что она никогда раньше не говорила об этом. Не говорила о боли, которая сидела внутри неё. Блядь, он вообще не помнит, чтоб после того последнего года в Хогвартсе, который они провели в сломанных душах друг друга, тем самым вытягивая из липкой, вязкой ямы, заходил разговор о грёбаной боли, пустоте или чём-то подобном.       Драко обернулся, чтобы сказать Скорпиусу сидеть на месте, но его там не оказалось. Блядь.       Какого чёрта.       Блядь-блядь-блядь.       Шум голосов вдруг стал давить, смешиваясь с бешеным звуком крови в ушах, которая, кажется, начала циркулировать с бешеной скоростью. Желая сваривать его заживо. Изнутри. Он сглатывал каждый раз, когда ком в груди становился настолько большим, что дышать было сложно. Где они.       Где, блядь, они.       Он не обращал внимания на возмущения людей, которых отпихивал, потому что.. Потому что какого-то хера никто не возмущался. Все смотрели на него, не отворачивая головы, словно он был ебаным экспонатом в музее. Плевать-плевать-плевать.       Первый. Второй. Пятый. Восьмой. Люди пролетали мимо один за другим, провожая его стеклянным взглядом, и теперь давила тишина, а не шум. Вдруг откуда-то сверху послышался крик птицы, и Драко мимолётно запрокинул голову. По инерции. По рефлексу.       Каладрий смотрел на него с высокой люстры своими чёрными маленькими глазками, сидя всё так же. Мёртво. Неподвижно. Малфой почувствовал прилив тошноты, но взгляд отвести было невозможно. Что за чертовщина? Но птица не отворачивала головы. Несуществующая птица. Пронзительный крик снова оглушил, и птица солдатиком рухнула вниз, и хруст костей заставил закрыть рот рукой, потому что это было омерзительно. На паркете вместо птицы валялось кровавое месиво, смешавшееся из частей тела, костей и внутренностей.       Драко силой заставил себя отвернуться, сглатывая подступающую рвоту. Не сейчас.       Пиздец.       Где они?       Ещё один человек отлетел на паркет, когда Малфой почувствовал своё сердце. Впервые за последние минуты. Секунды. Ему казалось, что вся кровь отхлынула с лица и из сердца, падая куда-то вниз. Почувствовал, как кровь вернулась, потому что увидел кудрявую копну волос.       Он начал бежать.       — Гермиона!       Рядом с кудрявой шла платиновая. Такая же, как его.       — Грейнджер, мать твою!       Он боялся, что не догонит. Страх сковывал липкими, вымазанными в каком-то дерьме цепями и тащил на дно. Но он смог. Он догнал. Пожалуйста.       Он с силой рванул Гермиону за плечо, разворачивая к себе лицом. И это была она. Её губы, глаза, россыпь веснушек. Настоящая. Живая. Гермиона отпустила руку Скорпиуса и сделала шаг вперёд. Ещё один. Коснулась ладонью лица Драко.       Ещё немного.       — Тебе пора перестать это делать, — тихо сказала она, мягко улыбаясь.       — Что? О чём ты? — он слышал, как отвратительно дрожал его голос.       Прошу.       — Нам пора, — сказала Гермиона, вздыхая и отступая от него. Вновь беря Скорпиуса за руку.       — Куда?! — крикнул Малфой, чувствуя, как паника пожирает каждую клетку его тела. Каждую. Ёбаную. Клетку.       — Обратно, — кивнул головой Скорпиус, слабо улыбаясь, а потом он развернулся. И она развернулась.       Не уходите.       — Нет! — голос сорвался, и крик превратился в надрыв.       Драко ринулся вперёд, чтобы остановить, чтобы выбраться из этого сумасшествия. Безумия. Чтобы догнать семью и уйти с ними, но ощутил крепкие руки на своих плечах.       — Оставь их.       Малфой обернулся и увидел Блейза, качающего головой. И удерживающего его. Драко дёрнул плечом, но напрасно.       — Отпусти это.       Слева послышался другой, более родной голос. Драко обернулся и увидел Нарциссу, удерживая его за вторую руку.       — Нет. Нет!       Я хочу с вами. Я должен.       Перед глазами всё начало плыть, когда последним, что он увидел, стала закрывающаяся дверь с другой стороны. Дверь, скрывшая за собой Гермиону и Скорпиуса.

***

      Кашель драл горло, кажется, собираясь раздробить связки к чертям. И лучше бы так оно и случилось. Но это лишь иллюзия, что сейчас твоя глотка уничтожит саму себя и ты умрёшь от болевого шока. Что-то вроде побочного эффекта.       Драко прислонил руку ко рту, выкашливая остатки своей загнившей души, и тут же отнял, надеясь увидеть кровь. Но её там не было. Сука. Он зажмурился, откидывая голову назад и опираясь на что-то твёрдое. Что-то тёплое. Что-то ледяное. Тяжёлые веки, противореча самим себе, медленно открылись, предоставляя возможность увидеть. Увидеть тот самый белый потолок маленькой кухни, на котором виднелся красный след краски в виде листка клёна. Когда-то давно Гермиона запретила домовикам стирать его, потому что след был последствием первого выброса магии Скорпиуса. И он оказался до чёртиков красивым и изящным, хотя по сути своей должен был быть разрушительным. Как всё вокруг.       И ведь Малфой мог пойти против и приказать домовикам уничтожить след. Но он не стал. Потому что сам полюбил эту ничтожную маленькую оформленную кляксу, заключающую в себе что-то очень значимое. Как не сделал этого и сейчас. Только не по той причине, которая пересилила его чувство прекрасного. А потому что эта хрень была одним из немногих, что напоминало о реальности существования людей. Тех, дорогих ему людей.       Вот только он не хотел оставаться в этой реальности.       Драко провёл рукой по лицу и резко наклонился вперёд, постукивая пальцами ног по полу. Раз-два-три. Раз-два-три. Он кинул взгляд на стол, протягивая руки, и с безразличием заметил, что их бьёт мелкая дрожь. Или не мелкая. Похуй. Переводя метающийся взгляд с предмета на предмет, его выбор остановился на бутылке. Он не помнил, что там, но.. Драко протянул к ней руку, и рукав потёртой рубашки вздёрнулся, оголяя предплечье, на котором по-хозяйски расположились белые полосы. Малфой резко одёрнул рукой, хватая бутылку. Полосы были бесполезны. Теперь были никчёмны. Они перестали помогать хоть как-то, так что плевать на них.       Что-то горькое обожгло и так сожженное горло, но Драко просто проглотил это. Ему нужно было двигаться. Он чувствовал потребность в этом. Шаг за шагом. Вперед-назад. Вот так.       Жжение.       Шаг.       Жжение.       Шаг.       Жже..       Стекло разлетелось на тысячи осколков, расплескивая остатки жидкости.       — Блядь, — простонал Малфой, снова чувствуя эту пустоту внутри.       Как же он ее ненавидел. Мразь подкрадывалась после каждого такого раза незаметно, тихо, совсем неслышно. Но так больно, что желание прекратить ощущать хоть что-нибудь перерастало в стремление. Давно переросло. Поэтому теперь лишь подгоняла стремиться к поставленной цели.       Драко сжал виски и выдохнул, вновь начиная ходить взад-вперед. Только это ни черта не помогало. Как и всегда, когда он не справлялся и возвращался из своего сознания обратно. Он должен был сдохнуть.       Что, ревнуешь меня к собственной подушке?       Мы с папой просто решили пошутить.       Люблю вас.       — Нет, нет, нет, — мотал головой Малфой, чувствуя, как сотни иголок вонзаются все глубже в бьющийся орган. Все еще чувствуя.       Сладкое на завтрак?       Мои любимые.       Спасибо.       Его убивало каждое слово, проносившееся бешеным гонором в голове. И он знал, что так будет. Каждый ебаный раз знал, что будет только хуже, что это добьет его морально, но не физически. Потому что он был сраным трусом. Давно следовало сброситься с ненавистного мэнора, или окончательно изрезать вены, или, блядь, сгореть заживо. Как сделали они. Как сделали это с ними.       — Блядь! — крикнул Малфой, распахивая глаза и метая взгляд на стол.       Но он выбрал самый долгий и болезненный вариант, потому что хотел сделать это с ними. Взяться за руки и сдохнуть с ними, а не в одиночестве, потому что иначе..       Иначе он никогда больше не увидит их. А так был шанс. Чертов шанс сделать это.       Таблетки. Ему нужны были эти таблетки. Еще раз. По новой. По сотому кругу, хотя как давно он перестал считать? Раньше это было просто способом ненадолго отлучиться от дерьма и попытаться отыскать способ принять и жить дальше, но вот сюрприз, ему нахуй не сдалось жить дальше. Эта идея с самого начала была глупой и лицемерной, потому что цель не подразумевала под собой правду. Он просто хотел еще. Он просто хотел попробовать ещё раз.       Ему было нужно. Жизненно необходимо. Настолько жизненно, чтобы эту гнилую жизнь отнять.       Малфой открутил крышку банки, выбрасывая ее куда-то назад или в сторону, и сунул руку вглубь. И..       Нет. Блядь, нет. Только не..       — Бесполезная херня! — банка полетела в сторону. Пустая банка.       Тебе пора прекратить делать это.       Нет.       Отпусти.       Не могу.       Тусклые серые глаза наткнулись на картину. Полностью целую картину с изображением троих людей.       Оставь их.       — Я не смогу! — рявкнул Малфой, швыряя картину вниз. Об стол.       Стекло разлетелось вдребезги, и на острый угол стола пришлась левая часть картины, отлетевшая на пол одинокой порванной частью. Одиноким осколком с изображением Драко, а по другую сторону стола Гермионы и Скорпиуса.       Малфой смотрел на последнюю уничтоженную часть, создающее из их семьи что-то общее, что-то целостное. Смотрел на неё, осознавая, что уничтожил самостоятельно. И не чувствовал ничего. А ему хотелось. Теперь хотелось ощутить ненависть на себя за то, что разрушил этот кусок ткани с застывшим изображением. Горе. Сожаление. Но в груди была лишь пустота.       Почему.       Драко ощутил твёрдый пол под коленями, но недостаточно твёрдый, чтобы сделать ему больно. Бесчувственный боль не ощущает. Хотелось плакать, но слёз не было. А он хотел. Хотел ощутить её касание или его маленькую "пять" на своей ладони. Чтобы наконец-то почувствовать.       — Хозяин..       Драко услышал робкий, полный горя голос домовихи. Он поднял голову, глядя в глаза, затопленные слезами, с полным равнодушием. Зря бедная Лив убивается из-за его состояния, очень зря. Но ему похуй. Хотя ещё месяц назад домовиха плакала исключительно по более важной утрате, чем его ментальное здоровье. Или физическое. Без разницы.       — Что?       Лив вздрогнула, но тут же подобралась, сжимая маленькие кулаки. Её голос дрожал.       — Там.. Там пришёл мистер Забини.       — Забини, — повторил Малфой, вскакивая с пола и обходя стороной эльфийку, которая снова залилась слезами.       Вот он. Шанс. Вот то, что ему нужно, то, способное дать почувствовать, увидеть и уйти. Забини приносил их ему. Иногда с задержкой, но сейчас.. В этот раз как раз вовремя.       Малфой не заметил, как спустился в прихожую и подошёл ко входным дверям мэнора. Он сжал кулак и открыл дверь, на пороге которой стоял Блейз в тёмной куртке и брюках.       Лицо Блейза тут же скривилось, когда его взгляд достиг вид Драко.       — Твою мать, Малфой, — вырвалось у него.       — Давай, заходи, — отошёл с прохода Драко, впуская друга.       — Ты вообще спишь? Ходишь в душ? Меняешь одежду, или эти ёбаные рубашка с брюками — всё, что у тебя осталось? — давил Забини, и с каждым вопросом в голосе скапливалось всё больше злости.       Плевать.       — Иногда, — повёл плечом Малфой.       — Иногда что? — сощурился Блейз. — Алё, ты меня вообще слышишь или окончательно умом двинулся?       — Прекрати строить из себя заботливую мамочку, когда в кармане припас мне новую порцию той дряни! — выплюнул Малфой, запахивая рубашку. Зачем-то.       В следующую секунду он ощутил удар головой о стену. Видимо, Блейз решил обойти его и исполнить цель самостоятельно.       — Вот именно, что дряни! — прокричал Забини ему в лицо, сжимая за ворот рубашки. — Эта херня убивает тебя, и я больше не собираюсь давать тебе её!       — Отлично, тогда я пойду к Нотту, и он достанет мне ту наркоту, способную добить за один раз! — рявкнул Малфой, пытаясь оттолкнуть Блейза, но их силы были не равны. Больше не равны.       — Да ты даже стоять на ногах ровно дольше пяти секунд не можешь, куда идти собрался! — он крепче сжал рубашку. — Пойми же, пора оставить это в прошлом, двигаться дальше! Сколько уже месяцев подряд губишь себя, а? Сначала я думал, просто помогу тебе быстрее справиться с этим дерьмом, но ты только глубже погряз в нём!       Драко молчал. Он знал, Блейз взял таблетки. Эта была известная процедура: крики, протесты, слово, и банка в кармане. И плевать, что слова Блейза были логичны. Правильны. Они больше не имели смысла.       — Пора, блядь, возвращаться в реальность!       — А что если я не хочу в неё возвращаться, потому что больше нет смысла! — прокричал Драко, слыша со стороны, как срываются собственные связки. — Мне не за что тут держаться!       Блейз молчал, вглядываясь в его глаза, пытаясь что-то отыскать в них. Вот только напрасно. Забини резко отпустил его, отходя а шаг назад.       — Когда ты последний раз был у Нарциссы?       Драко замолчал, прикрывая глаза, и это, видимо, дало Блейзу надежду.       И снова напрасно.       — У неё есть Люциус, она справится, — негромко сказал он, выжидающе смотря на Блейза.       Друг хотел открыть рот и попробовать продолжить давить, но Малфой прервал его:       — Скажи, если б умерла Гринграсс и ваш будущий сын или дочь, мысль о матери смогла бы держать тебя на плаву? — Драко знал, что это было слабым местом Блейза. Знал и капал-капал-капал. — Ты бы смог вынести смерть Дафны и вашей общей части?       Забини снова какое-то время молчал, кажется, пытаясь бороться с самим собой. Пытаясь бороться с воображением и эмпатией. Он сжал переносицу, а потом одним небрежным движением достал из кармана и швырнул Драко маленькую банку. Такую, каких у него было уже достаточное количество.       — Это последний раз, Драко, — покачал он головой, останавливаясь в дверях. — Ты стал жить в абсолютном гадюшнике. Ты вообще перестал жить.       Я знаю. Дверь захлопнулась, и уже через минуты Малфой оказался на одном из верхних этажей, распахивая дверь комнаты. Как же он хотел, чтобы слова Блейза стали правдой, и это был действительно последний раз. Потому что он больше не вернётся обратно.       Раз... И Малфой открыл крышку спасительной белой банки.       В этот раз он уйдет с ними.       Два... Драко закинул в рот несколько таблеток, в очередной раз превысив нужное количество, и обернулся, взглядом натыкаясь на бежевой предмет мебели маленькой кухни.       Три...