***
Пока справедливость не торжествовала. Редкие появления Бекира отзывались в ней тревогой и лёгким покалыванием на кончиках пальцев. Ничто по сравнению с прошлым сковывавшем её ужасом, тем не менее о покое речи и не шло, а в те редкие моменты временного умиротворения её окатывала ведром лишнего внимания Нургюль. «Избавиться бы от них обоих», — думала она, но с горечью вспоминала, что положение её, если не питать ложные надежды, крайне удручающее. Поэтому Кёсем развернула подаренный свёрток. Неторопливо она извлекла две баночки. Первая была стеклянная с чёрным порошком внутри — сурьмой, а из второй тянуло розами, Кёсем рассудила, что в ней румяна. Ещё она обнаружила деревянный гребень, металлическую заколку и ленту для волос. Щедро — обижаться было не на что, но и зеркала, чтобы воспользоваться новоприобретением, не было. Время не собиралось её ждать. Разбойник возился за столиком с цветными картами — азартной игрой, про которую Кёсем слышала, но таковое занятие пристало Бекиру и ему подобным, а не Султанше. Рабыня не была скованна правилами приличия, разве что собственными страхами и нерешительностью. Это тоже не подобало Султанше. Кёсем прочесала волосы пальцами. Забытое чувство. Долгие годы служанки полностью выполняли её ежедневные ритуалы красоты, пока она наслаждалась вкусом утреннего кофе с рахат-лукумом. Теперь всё это развеивалось дымкой горьких воспоминаний. Бекир с сильно напряженным лицом возился с картами и не собирался заканчивать. Она не понимала, что он делает, а потому решила воспользоваться шансом немного сблизиться с ним. Кёсем сжала кулаки, выпрямилась и, собрав всё достоинство и одновременно позвякивая цепями, направилась к нему. Конечно, её появление не осталось без внимания. — Это же игра? Верно, хозяин? Карты, — Кёсем изобразила лёгкую улыбку и заинтересованность, хотя ей было безразлично происходящее, а Бекир вызывал отвращение. — Я слышала про них, но во дворце… — она сделал паузу и игриво посмотрела на своего хозяина: мужчины любят рассказывать. — Во дворце нам не разрешали так развлекаться. Бекир повёл головой в сторону, а пока Кёсем смогла лучше рассмотреть, что именно он делает. В руке он держал иглу, но ничего не зашивал, что было более чем странно, а Кёсем заметила царапину на его шее и вздрогнула: лишь бы не разозлить его. — Игра, женщинам она не подходит, — разбойник придирчиво посмотрел на Кёсем, но иглу всё же положил в коробочку. Кёсем медленно выдохнула, одновременно разжав кулаки и расправив плечи. «Я красива», — произнесла она про себя, внимательно и нежно посмотрела на разбойника. Даже в старых лохмотьях ей предстояло создать образ уверенной и желанной незнакомки, сошедшей с портрета в его голове. Всё игра. Победитель выживет. — Я хочу научиться, хозяин, — Кёсем сделал шаг навстречу Бекиру и, будто бы засмущавшись, сцепила руки в замок. Он был заинтересован, его выдавал блеск черных глаз, и то, как он заёрзал на диване. Это оно. Каждый мужчина желает искреннего внимания женщины, настолько что верит в продажное. Благодаря обучению в гареме всеми тонкостями обольщения она владела в совершенстве, не хуже, чем Бекир саблей. Он пригласил её жестом сесть рядом. А затем из коробочки достал другую стопку. Он нервно перебрал карты в руке, а затем с некой растерянностью посмотрел на Кёсем. Его борода требовала значительных улучшений, на скулах белели старые шрамы. Не так он и страшен. — Есть четыре масти, — он взглотнул, — мечи, клюшки, чаши и монеты. В каждой масти карты от одного до десяти, выше десятки два помощника эмира, — он указал на карту с изображением первого воина, а затем на второго. — Выше них… — Эмир? — задорно спросила Кёсем и лишь понадеялась не выглядеть откровенно несдержанной, а буря внутри неё рвалась на волю в виде звериного крика. Невозможно. Его чёрные глаза — обманка, она помнила высокие сапоги с каплями крови и застывшие лица слуг. Он кивнул. Когда эта голова покатится по песку? Кёсем закрыла глаза и в полной темноте собственных мыслей заставила себя забыть. Она должна была оставить прошлое, взглянуть на человека рядом с иной стороны, найти хорошее и вцепиться в это хорошее до нужного момента. Иначе она просто рисковала сойти с ума. Кёсем открыла глаза. — Смотри, — разбойник указал на карты. — Раздаётся по шесть карт каждому игроку. Карта более высокого порядка кроет более низкого, но только своей масти. Побеждает тот, кто быстрее избавится от всех карт, проигрывает тот, кто последний выходит из игры. Каждую игру выбирается козырная масть. Она кроет все остальные, если же тебе кладут козырную масть — крой картой более высокого порядка. — Тоже козырной? — Да. Кёсем загребла в руки затёртую стопочку, некоторые карты были с ободранными краями. Звучало даже слишком просто. Она заправила прядку волос за ухо и улыбнулась краешками губ, легонько и с ноткой грусти. Больше он ничего ей не говорил. Взял иголку в руки и принялся выцарапывать что-то на картах из другой стопки. Кёсем решила не спрашивать и только наблюдала за сосредоточенным лицом своего господина. Она кое-что знала об азартных играх: в них была особая прелесть легко приобретенных денег и тот, кто ими увлекался далеко не всегда способен был остановиться. Кёсем знала и ещё один факт, но уже о себе: она была сообразительнее большинства девушек из гарема и точно прозорливее разбойника, обеспечивавшего себе жизнь за счёт занятия, не требовавшего никакого участия ума. И главное — Кёсем обожала выигрывать.***
Обучение Кёсем игре затянулось. Бекир уезжал на несколько ночей, а Нургуль по этому поводу страшно сердилась и решила занимать себя делами, соответственно и её помощница сидеть и скучать должна не была. Нургуль бы карты не одобрила и забрала, что допустить было нельзя. Не имея возможности передохнуть, Кёсем совсем забегалась. До того, как лечь спать, ей предстояло вымыть посуду и протереть полы, столовые приборы они уже натерли до блеска в опережении плана. Кёсем лишь хотела закончить побыстрее и залечь на свой не слишком удобный диванчик, который так манил её с заката. И Бекир не бродил по первому этажу, что заметно способствовало беспробудному, крепкому сну. Сначала посуда, потом пол, спать. Закончив с кастрюлей, Кёсем взяла стопку тарелок. Стоило оторвать несчастную стопку, как звон разбитого фарфора заставил её остолбенеть. Кёсем стало по-настоящему страшно, спрятаться, убежать, забиться за шкаф, что угодно, только бы не видеть укоризненный взгляд Нургуль. Она не заметила маленькую тарелку снизу стопки. Теперь на полу сверкало только множество острых осколков. Белая пыль окружала её ноги, от одной из которых тянулась цепь, а она чувствовала себя одновременно и виновной убийцей, и бездомной драной кошкой. Кёсем Султан. Она нашла в себе силы поставить тарелки обратно, но на этом… всё. Расправив своё бедное платье, Кёсем выпрямила спину и тем самым объявила войну дому, в котором её держали. — Айше, — недовольно пропыхтела Нургюль, и даже один её голос отобрал всю решимость новообращенной рабыни. Кёсем всем телом ощутила боль и усталость, нечеловеческую обиду и желание увидеть детей. Ибрагиму и Атике было чуть более двух лет, такие малыши, для них каждая неделя была с родни нескольким годам. Они росли быстрее дрожжевого теста. Слеза скатилась по щеке, оставив после себя холодный след. Она больше не могла. Силы ушли, и Кёсем опустилась на пол, прямо в осколки. — Ничего, девочка, ко всему привыкнуть можно, — на её плечо легла тяжёлая рука Нургуль и, что странно, Кёсем совсем не было противно, она лишь прильнула к ногам своей хозяйки и позволила слезам течь. — Ничего, ничего, — тихо приговаривала Нургюль, не отходя ни на шаг, — Иди спать, Айше, я тут приберу. Кёсем показалось, что её хозяйка изредка хлюпала носом, пока заканчивала работу, прежде отданную рабыни. Через щель незакрытой двери проникал свет, и тень Нургюль иногда появлялась на полу, а затем снова исчезала в глубине кухни. Они не говорили об этом вечере.***
Бекир вернулся в ночь следующего дня. Кёсем вслепую нанесла румяна, взяла чуть меньше порошка нежели во дворце, на случай, если они окажутся ярче и в надежде, что Нургюль укажет ей на недостатки. Она вплела ленту в косу, а в завершении нанесла немного румян и на губы. Может быть, напрасно, проверить было невозможно. Стоило Нургуль после завтрака уйти за продуктами, Кёсем мгновенно вытащила колоду карт из-под подушки и направилась к Бекиру. Он отдыхал. Она изобразила самую нежную улыбку из всех возможных, и прежний ужас накрыл Кёсем с головой, когда разбойник ответил на её очарование скромным оживлением. Но отступать было не в её правилах. — Поиграем в карты, хозяин? — лукаво спросила Кёсем, в тревоге переступив с ноги на ногу и стараясь всеми силами оттянуть момент, когда их глаза встретятся. — Сыграем в партию, так говорят, Айше… и… ладно, это будет, — он тем же жестом, что и прежде, жестом пригласил Кёсем сесть рядом. И она села. Добровольно. На расстоянии вытянутой руки находился самый злейший из её врагов, коварнейший, тот, что приковал её цепью, а этого не делал не один человек. Посадил на привязь подобно собаке. Кёсем взглянула на разбойника из-под бровей, как на любовника с восхищением и страстью. И, что странно, далось ей это совершенно легко. — Я раздам? — она отсчитала шесть карт себе и своему господину. Стоило ему едва коснуться карт, как она отдёрнула руку и проследила за реакцией Бекира: он был более чем удивлен, и, казалось, даже немного смутился. — Надо играть не просто так, правильно же? На что-то? Пусть будет просьба. Бекир молча кивнул. И игра началась, а Кёсем предстояло вести целых две одновременно, одна из которых должна была затянуться на несколько месяцев. Дневной свет показывал разбойника в новом виде, как высоко крепкосложенного мужчину, для спокойствия можно было думать, что он воин или стражник, её защитник. Пусть будет так. В толпе было бы не узнать в нём негодяя и преступника. — Ходи, — он обратился к Кёсем, откинувшись на спинку диванчика. И Кёсем сделал свой первый в жизни ход в игре. Эта мысль странным волнением осела в голове, насколько больше она поймёт о мужчинах, сыграв пару десятков партий с этим человеком. Паши мало чем отличались, ей будет проще общаться, зная чуть больше о мире их душ. Так и сыновей примирить получится, когда она вернётся во Дворец. Кёсем старалась избавиться от мелких карт, один раз забрала непокрытые. Она не знала: стоит с потрохами проиграть или постараться завершить несложную игру в свою пользу. Она уделяла больше внимания тому, как лежит коса и своему лицу, потому что ни один настоящий порыв не должен был отрыться её презренному сопернику. Да и он не слишком часто смотрел на карты, предпочитая наблюдать за Кёсем. Игра шла в тишине. Колода кончилась, а у самой Кёсем осталось только пять карт. Как раз был её ход. Проиграть? Победить? Бекир был спокоен и расслаблен, карты так небрежно лежали между пальцами, никакого намёка на волнение, сжиравшее её внутри. Не важно, она лишь будет следовать интуиции. Кёсем выложила две восьмерки. Разбойник медлил, а в конце недовольно буркнул и загрёб их к остальным с не меньшим пафосом. Кровь застучала в голове. Кёсем решительно хотела победить, она с замиранием сердца выложила на грубую ткань матраса десятку и принялась ждать. Перед ней мелькала то карта, то черные глаза разбойника и она так мучительно хотела почувствовать хотя бы мимолётный момент триумфа. Он покрыл слугой эмира. И в этот момент Кёсем несколько пристыженно поправила косу, как она могла хотя бы на секунду забыть своё положение. Её удел — подчинение. А на щеках Бекира заиграл румянец. Теперь и он отдался игре. Хитро сверкнув глазами он один за другим с некой театральностью разложил двух вторых помощников эмира, точно таких же, как были у неё только другой масти. Крыть было нечем кроме улыбки. И она печально улыбнулась, позволяя разбойнику полностью насладиться искусственно созданной властью над ней. Пусть так. Бекир хищно облизнулся. Никакой жалости к новому игроку, только сухая жажда победы, приправленная вниманием самой Кёсем. Мужчина не может проиграть ни женщине, ни на глазах у неё. Целым веером он предложил ей четырёх первых помощников эмира и Кёсем покорно взяла в руки две свои восьмерки, на которые прежде возлагались такие надежды. Бекир был доволен собой. Он с крайним удовольствием растекся по дивану, явно не желая продолжать наскучившую игру. Оторвавшись от карт и собственного негодования, Кёсем словила на себе пылавший взгляд разбойника. Бекир был немного дальше, чем в начале игры, но при этом гораздо ближе. Удалось. Он был заинтригован, ждал её следующего шага, как она и хотела. Кто из них попал в ловушку? А ведь он может попросить её раздеться прямо сейчас, более того, она сама дала ему такое право, затеяв свою игру и с треском провалившись. — Тебе нужна практика, Айше, — он перекинул ногу на ногу. — Со временем начнёт получаться, просто прояви терпение и однажды… Принеси мне чая с жасмином, Айше. Кёсем вдруг захотела помыться. Водой убрать его хищный взгляд, эту грязь, в которую она окунулась совершенно без стороннего вмешательства. Только выбора у Кёсем не было. На судьбу полагаться бесполезно в вопросах спасения собственной жизни, да и были вещи, стоившие больше её чести. Моралисткой Кёсем не была. К тому же, любую причинённую боль она сможет вернуть тысячекратно. Однажды. — Мы же будем ещё играть? — вышло слишком печально, Кёсем мгновенно постаралась скрыть нотки грусти, резво подскочив с места и направившись в сторону кухни. — Что ты хотела попросить? Какая была просьба, Айше? Скажи мне, — его вопрос заставил Кёсем остановиться. Это было невозможно. Чего он хочет? Поиздеваться? Или… Кёсем обернулась. Солнечный свет ослепил её, Кёсем решила попросить самое большое, на что могла рассчитывать. — Я устала видеть одни только стены, хочу подышать свежим воздухом, — Кёсем проявила все способности, чтобы звучать скромно и сдержано, и, может, тот свет, что забелил всё вокруг, заставит в глазах Бекира её силуэт сиять. Она действительно хотела на улицу, только не для воздуха, а для лёгких шагов и ощущения отобранной свободы, пускай и совершенно ложного. — За первую попытку — победа твоя. Послезавтра поедем.