***
Поиски самого непримечательного отеля, в котором не спрашивают документы при заселении, могли бы затянуться, особенно учитывая то, что телефонов ни у кого из нас не осталось. Но мне повезло — таксист, которого удалось поймать на улице, знал такие места намного лучше меня. Впрочем, когда я переступил порог комнаты, подумал, что даже перестарался с запросами. Отель не внушал доверия с самого начала, но все же такого ужаса я не ожидал. Тесная комната с облупившейся краской на стенах, мусор на полу, один покосившийся стол и две кровати, которые были наверняка старше Гаррисона — вот и вся обстановка. Единственным новым предметом в комнате был телевизор. Усадив Агату на кровать, я сразу же отправился гулять по окрестностям, а именно искать продуктовый магазин и аптеку. А когда вернулся, увидел, что эта дурочка сидит за столом и перещелкивает каналы, наверное, пытаясь найти выпуск новостей. — Ты зачем встала, дурочка? Твоя нога… — В порядке, — перебила Агата. — Перелома нет. — Откуда тебе знать? Ты что, врач? — Ну я же смогла дойти до стола, — пожала она плечами. — Ладно, — вздохнул я, почти смирившись с ее упрямством. — Я поесть принес, — тряхнул я пакетом.***
Нехитрый ужин проходил в тишине. Разговор не клеился, и я понимал почему. Это я могу воспринимать такие события спокойно, а вот другие… По Агате было видно, что она встревожена. Хрупкие плечи до сих пор иногда вздрагивали, а еще она часто зависала, устремив взгляд в одну точку, после чего сжимала руки в кулаки. Даже то, что она не спросила, почему мы в этом отеле, а не сидим в полицейском участке или в больнице, говорило о многом. В последний раз выпав из реальности особенно надолго, она вдруг тряхнула головой, как будто отгоняя от себя какую-то мысль, а потом пристально посмотрела на меня. — А ты отлично держался, — почти уважительно хмыкнула она. — Что? — Ну… Не каждый так спокойно реагирует на перестрелку, да и вообще… Агата замялась, не договорив. Интересно, с чего так смущаться? Тоже вспомнила, как именно я ее из воды вытаскивал? — В общем, быстро соображаешь, молодец, — кивнула она своим мыслям. — Вот только… — Можешь не благодарить за спасение, — фыркнул я, пытаясь сменить тему, пока ее мысли окончательно не ушли в неправильную сторону, но Агата даже не обратила на это внимания. — Почему ты не реагировал на перестрелку? Любой нормальный человек растерялся бы, а ты… Еще в день нашего знакомства ты даже не дернулся, когда бармен разбил бутылку, а потом сам полез под пулю. Я ведь знаю, что это было специально. Ты кто такой вообще? Наследники корпораций так себя не ведут! — Думаешь, там сплошные бумажки и скучная работа? Да это место хуже любой казармы! — Не спорю, ваши корпоративные игры, переманивания контрактов и завуалированные оскорбления, конечно… — Корпоративные игры? — рассмеялся я, даже не дослушав. — Ну да, конечно, дело именно в них…Flashback
Каждое утро начиналось одинаково — ранний подъем, спортзал, душ, выбор очередного безупречного наряда, который обязательно подчеркивает статус… Но я не жалел о такой рутине. Мне все нравилось. И это слабо сказано. Я был вторым человеком в огромной корпорации и по полной вкушал все прелести подобного положения. Даже после вечеринки, которая заканчивалась под утро, я все равно отправлялся в офис или в исследовательский центр. Второй я посещал не так уж и часто, только когда выпадал интересный проект. И недавно такой действительно появился. Банальное производство пластмассы обещало быть очень увлекательным, потому что задача стояла уже не такая тривиальная — разработать новый вид этого материала, который будет более прочным, гибким, долговечным. При успехе дело сулило огромные прибыли. Вот только началось неудачно. Я как раз закончил формировать команду, по ходу дела отсеяв балласт, и прогуливался по цехам, когда услышал женский и очень раздраженный голос: — Кто здесь, мать вашу, Александр Нильсен? Обернувшись, я увидел достаточно молодую девушку — наверное, всего на пару лет старше меня — в белом халате, наброшенном на брючный костюм. — Ты новая секретарша? — хмыкнул я, пройдясь откровенным взглядом по фигуре. По одежде было видно, что передо мной явно не секретарь, но хотелось поставить выскочку на место. — Слыш, мажорчик, — скривилась девушка, тряхнув короткими темными волосами. — Не беси меня! Ты какого хрена Уолтерса уволил? — Кого? — Генри Уолтерс из проектного отдела. Она сжала руки в кулаки, а затем еще и сложила их на груди, всем своим видом демонстрируя недовольство. Даже смешно стало. А еще непонятно, почему какая-то девчонка требует от меня отчета о своих действиях. — Ему же до пенсии всего год! Нафига трудовую испортил, придурок?! — Это явно не мои проблемы. Его место может занять человек с более высокой квалификацией. — Или с длинными ногами и в мини-юбке, да? А вот это уже откровенная наглость! Я никогда не смешивал работу и личную жизнь, что бы там кто про меня не думал! Я уже хотел отпустить что-то колкое и просто уйти от этой бешеной девицы, но она выкинула то, к чему я абсолютно не был готов. Шагнув ко мне, она замахнулась и со всей дури врезала в челюсть, причем так, что мне с трудом удалось удержаться на ногах. — Значит так, придурок. Уолтерса верни! Если не будет работать он, не буду работать и я! — Ты вообще кто такая? — Я Ева Скай. Позже загуглишь, а сейчас мне нужно идти. Пока, мажорчик. Информацию про бешеную девицу я действительно получил, правда не ту, которую ожидал. Руководитель нашей научно-исследовательской лаборатории, которая добилась невероятного признания в столь юном возрасте, а еще по совместительству протеже Гаррисона, который приметил ее очень давно, по сути, когда она еще училась. Уолтерса пришлось вернуть, а с этой ненормальной работать. Не могу сказать, что мы подружились. Скорее это была позиционная вялотекущая война на износ. Но со временем я начал ее уважать, а прозвище, которая она дала мне при первой встрече, употреблялось все реже, чтобы в итоге смениться на «корпоративный мальчик». Я бесился, язвил в ответ, но уволить ее не мог. Не только из-за позиции деда. Она действительно была нужна компании… — Мистер Нильсен, — подбежал ко мне секретарь, как раз когда я наблюдал за результатами предварительной разработки. — Вам звонит миссис Нильсен. — Не сейчас. Я занят, — бросил я, снова погружаясь в работу. — Сань, ты чего мать игноришь? — спросила Ева, как всегда, подкравшись в самый неподходящий момент. — Я работаю, отстань. Тебе бы тоже не помешало начать работать! — Ты смотри, какой грозный, — закатила глаза девушка, но все же ушла, оставив меня в покое. Работа над проектом продолжалась почти год. До того момента, пока исследование шло на бумаге и в малых партиях, по сути, в лабораторных стерильных условиях, все было относительно неплохо. Хотя иногда начинало казаться, что этот проект кто-то проклял, потому что случалось… разное. Пожар, в ходе которого хотя бы никто не пострадал, миллион неудачных образцов, пара работников серьезно заболели. Но на такие мелочи мало кто обращал внимание. Проблемы начались, когда исследования вышли на финальный этап, и требовалось оценить будущие мощности. Оборудование, даже в лаборатории, начинало сбоить так, что это не поддавалось никакой логике. Что-то выходило из строя, напряжение скакало, как сумасшедшая белка, а проводку приходилось менять чуть ли не еженедельно. И это были малые партии! Даже идиоту было понятно, что проект требует доработки. Похоже, полимеры просто несовместимы с этим оборудованием. Требовался детальный анализ. Но и отступать почти на финишной прямой не хотелось. Не после того, через что прошел я и вся моя команда. Склонившись над бумагами, я около часа снова и снова вчитывался в отчеты, массировал виски и пытался придумать выход из ситуации. Но в итоге все же вынужден был подписать документ о запрете на выход в производство. Именно этот момент выбрал мой секретарь, чтобы вломиться ко мне в кабинет. — Миссис Нильсен… — начал он с порога. — Не сейчас, — раздраженно рявкнул я. — Но мистер Нильсен, звонят из больницы…***
Отношения с матерью портились с того самого момента, как она переехала обратно в особняк Гаррисона. Нас больше не объединяли запреты деда, да и я перестал видеть в нем врага. А она видела. И осознавала, в кого он превращает ее сына. Ей не нравилось, каким человеком я становлюсь и меня это раздражало. Конечно, она не говорила ничего напрямую, но ее попытки направить меня на путь истинный бесили. А еще внезапно закончились общие темы для разговоров. У меня ведь была цель в жизни, а моя мать ее не одобряла. Это тоже не было озвучено, но прослеживалось в каждом жесте, в каждой фальшивой улыбке или поджатых губах. В итоге я просто отдалился. Я по-прежнему любил ее, просто не хотел видеть разочарование в глазах. К тому же, у меня все равно не было времени. Окончательно наши пути разошлись, когда мне стукнуло девятнадцать, и я переехал в свою квартиру. Поначалу я звонил ей каждый день, потом звонки сократились до трех раз в неделю. Затем стали еще реже, и еще… Пока не дошли до одного раза в два-три месяца. Я постоянно испытывал чувство вины, почти сроднился с ним, но даже когда она звонила сама, был слишком занят, чтобы ответить. Нам всегда кажется, что родные будут с нами всегда. Что мы еще успеем поговорить, сказать о своих чувствах, попросить прощения. И всегда не успеваем. Я тоже опоздал. Осознание этого пришло в образе врача, который с хорошо отрепетированным скорбным выражением лица сообщил: — Мне очень жаль, мистер Нильсен. Мы сделали все, что в наших силах, но аневризма… Мамы не стало. Очень рано и очень быстро. Мне снова не дали времени, чтобы к этому подготовиться. Хотя звучит очень глупо. Можно подумать, к этому можно быть готовым... Я так и остался для нее разочарованием, а мое легкое и раздражающее чувство вины, которое преследовало меня все эти годы, пролезло в душу, смешиваясь с опустошающим отчаянием. И я знал, оно там уже навсегда. Похороны запомнились плохо. Кто-то постоянно подходил, выражал соболезнования, но лица окружающих растворялись. Разве что только слегка побледневший дед навсегда отпечатался в памяти. Но кроме небольшого изменения цвета кожных покровов, он никак не выражал свое горе, как будто из жизни ушла не его дочь, а коллега, с которой он общался пару раз в год. Впрочем, учитывая их отношения, примерно так и было… На Гаррисона это никак не повлияло, а вот я отправился в длительный запой, пытаясь заглушить чувство вины и разъедающее сожаление хотя бы таким способом. Две недели я вообще не выходил из дома, только открывая двери очередному курьеру, который приносил новую партию выпивки. Так продолжалось день за днем, хотя из-за вечно задернутых штор я вообще перестал различать время суток. Пока однажды, вместо курьера на моем пороге не появилось знакомое лицо. — Привет алконавтам, — отсалютовала мне Ева. — Как жизнь запойная? — Что ты здесь делаешь? — простонал я, глядя на то, как эта ненормальная без спроса заходит в мою квартиру. Она действовала так, как будто находится у себя дома. Прошла по гостиной, раскидав пустые бутылки, которые мешали пройти, а потом еще и шторы раскрыла. Безжалостная! — Да вот, думала составить тебе компанию, но посмотрела на срач вокруг и передумала. — Ну так я тебя не задерживаю. Можешь проваливать. — Саня… — вздохнула Ева. — И когда ты уже перестанешь так меня называть? Уж лучше зови корпоративным мальчиком. Хотя за это прозвище тоже хочется тебе подзатыльник отвесить. — Никогда не перестану. И корпоративным мальчиком тебя называть уже не получается хотя бы из-за того, что ты больше не корпоративный. — Ну простите, — скривился я, а затем схватил бутылку и показательно отхлебнул прямо с горла. — Имею право на законный отпуск. — Что, даже на свое детище не посмотришь? — прищурилась Ева. — Какое еще детище? — раздраженно рявкнул я. — Сегодня финальные испытания твоего суперпластика, — девушка даже удивилась, но быстро взяла себя в руки. — Проект выходит из лаборатории в производство. — ЧТО? — подскочил я и даже, кажется, протрезвел. — Я, конечно, понимаю, что ты в запое, а это очень уважительная причина, но мог бы и поинтересоваться. Все же есть повод для гордости… Ева что-то бубнила, но я ее не слушал. Откопав телефон, скрытый под горой мусора на диване, я судорожно набрал номер деда, и сразу же, как закончились длинные гудки, заорал в трубку: — Какого черта! — В чем дело, Александр? — как всегда спокойно ответил дед. — Я приказал свернуть проект! Почему сейчас запускается производство, а я об этом даже не знаю?! — Ах ты об этом… Твое решение показалось мне поспешным, так что я его изменил. — Ты что не понимаешь, это может быть опасно! — Я бы не достиг таких высот, если бы отступал при каждой трудности. Я лично проверил бумаги и не могу понять, что тебя насторожило. В любом случае, это неважно. Приказ я отдал, и там разберутся и без тебя. Можешь отдыхать еще неделю, после чего жду тебя на работе, — отрезал Гаррисон, положив трубку. — Черт! — заорал я, едва не разбив телефон. Звонить кому-то еще бесполезно. Против приказа деда никто не пойдет, особенно сейчас, когда я не появлялся на работе больше двух недель… — Ева, скажи, что ты на машине, — взмолился я. — Д-да… Кажется, она уже ничего не понимала, но объяснить можно было и по дороге, поэтому я просто схватил ее за руку и как был, в домашней одежде, потащил к лифту.***
Исследовательские лаборатории почти всегда находятся за чертой города. Это негласное правило сейчас играло против меня, потому что время, которое и так утекало сквозь пальцы, было упущено. Когда Ева вырулила на парковку, уже были видны следы чего-то очень нехорошего. Возле входа толпились люди, кто-то разговаривал по телефону, кто-то просто оторопело смотрел на здание. — Сиди здесь, — сбросил я. — Саня, ты не охренел? — Ева, черт тебя дери, просто делай как я говорю! Звони Гаррисону. Скажи, что у нас авария. И начинайте с ним вместе подготавливать план, как выпутаться из этой херни! Сейчас же! — бросил я, выбегая из машины. Несмотря на то, что перед зданием толпилось достаточно много людей, внутри тоже была суматоха. Никогда бы не подумал, что здесь работает так много народа. Хотя паника даже самый маленький коллектив способна превратить в неуправляемую толпу. О том, что происходит, не приходилось догадываться. Что-то снова пошло не так. Я так и не смог выяснить, почему сбоит техника, болеют люди, воспламеняется то, что не должно гореть в принципе. И самое обидное — другие тоже это видели. Ни один человек из моей команды не оспорил бы решение не то что приостановить, а даже закрыть проект. Но и ослушаться моего деда они не могли, начав выводить опасный, недоработанный материал в производство… Нужный цех я отыскал по бегущим в противоположном направлении людям. И открывшаяся картина представляла собой один из худших кошмаров. С одной стороны уже бушевало пламя, и было видно, что машина для измельчения взорвалась. Повсюду валялись куски раскуроченных деталей, на полу лежало несколько тел, но я постарался не обращать внимания на кровь и копоть, подбегая к тем, кто пытался остановить катастрофу. — Что происходит? — заорал я, пытаясь перекричать рев пламени и тревожную сирену. — Не знаю! Все выходит из строя. Отключить не получается, — чуть не плакал инженер. Я много раз видел этого человека, здоровался, обсуждал детали. Кажется, он работал в этой компании уже двадцать пять лет. Но я никогда не видел его в таком состоянии. — Выключить? — Не получается! Что-то с проводкой. Такое ощущение, что все приборы просто закоротило! Оглядевшись, я увидел всего пять человек из моей команды. Каждый из них пытался поступить именно так, как я сказал — выключить оборудование. Вот только ни у кого не получалось… — Нужно обесточить здание! — принял я решение. — Но мистер Нильсен, — подбежала ко мне Хелена. — Нельзя. Если все обесточить… Ей можно было и не договаривать. Здесь работали не над одним проектом. Их было несколько десятков. И если обесточить все, то результаты этих исследований полетят к чертям. Это отбросит компанию на несколько лет назад, а об убытках даже думать страшно, но… Выбора уже не осталось. — Да черт вас дери! Где трансформатор? Вместо внятного ответа тот самый инженер, имени которого я почему-то никак не мог вспомнить, указал всего лишь направление. Больше не размениваясь на разговоры, я ринулся, куда было сказано, хотя понятия не имел, как найду долбаный трансформатор, когда выбегу за двери. Впрочем, это оказалось неважно. Как только я покинул цех, здание задрожало, а затем наступила темнота…Конец Flashback
— Что произошло? — послышался осторожный голос, который выдернул меня из воспоминаний. Кажется, я слишком надолго замолчал, и Агата устала ждать. Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что произошло. Как воспоминание переросло в рассказ? И почему я рассказал это ей? — Произошел взрыв, — вздохнул я. — Точнее, целая серия. Там не было полноценной линии производства. Скорее финальный этап испытаний, который имитирует заводские условия. Но даже этого хватило, чтобы создать маленький локальный апокалипсис. Этого я уже не запомнил, как и все, что произошло после. Контузия, — постучал я пальцем по голове, слабо улыбнувшись. — Но говорят, меня, как и немногих других выживших, около суток пытались достать из-под обломков. — Шрам у тебя из-за этого? Хм… Я думал, его уже не слишком хорошо видно. Надо же, а она, оказывается, разглядывала меня, когда я переодевался. Интересно… — Если скажу, что заработал его, сражаясь с медведем голыми руками, поверишь? — прищурился я. — Нет, — наконец-то улыбнулась она. — Ты долго восстанавливался? — Недостаточно, — буркнул я, сжав зубы. Черт, нужно заканчивать этот разговор! Зачем я его вообще начал? Может быть, хотел отвлечь ее… Вот только это совсем не та тема, которая поможет хоть кому-нибудь «отвлечься». — Что это значит? — насторожилась Агата, как будто ждала какого-то подвоха. И получила его. — Это значит, что когда я пришел в себя, обнаружил, что вскоре надо мной состоится суд, — вздохнул я. Пора признать, что переводить тему смысла нет. Я уже достаточно узнал эту девушку, чтобы понять — если она вцепится во что-то, ее не оттащить даже клещами. Хватка как у питбуля. А еще утверждает, что не детектив. Принципиальная… — Суд? — продолжила она задавать наводящие вопросы. — Ну, Гаррисону ведь нужно было списать на кого-то происходящее, а я был руководителем проекта. Так что… — Но ты же приказал его закрыть! — Думаешь, это его волновало? — хмыкнул я. — Погибло много людей, и народ жаждал чьей-то крови. Ему нужно было сохранить компанию. Не переживай, меня оправдали… Почти. Всего лишь обвинение в халатности, но даже без условного срока. Адвокат очень напирал на то, что недавно у меня умерла мать, и я был невменяем, когда запускали финальное испытание. Это помогло. Всего лишь халатность. И очередное разочарование в своей так называемой семье. Дед в очередной раз прикрылся и мной, и своей уже умершей дочерью, разменяв нас как монеты на рынке. — Ты после этого уехал? Поймав на себе слишком понимающий взгляд, я отвернулся, а затем начал убирать со стола. Не нужно жалеть меня, девочка. Я этого не стою, поверь… — Да, после этого. И вряд ли бы вернулся. Собственно, приехать в Лондон, как оказалось, было вообще не самой лучшей моей идеей. Подождал бы пару месяцев в другой стране. Ну да, все суды завалили бы исками, но уверен, что юрист, как его там, Макото, кажется, с этим бы справился. — Мне кажется, ты бы все равно приехал, — хмыкнула Агата. — Даже если бы знал, чем все это обернется. — И когда ты успела так хорошо меня узнать? — закатил я глаза. — На самом деле ты не такой загадочный, как хочешь о себе думать, — фыркнула она. — А понять, что ты сделаешь дальше, вообще очень просто. Достаточно прикинуть в уме несколько вариантов и выбрать самый отбитый из них. — Ладно, можешь считать, что изучила меня, разрешаю, — поднял я руки в примирительном жесте. — Но это только пока ты болеешь. — Я не болею, — фыркнула она, а я не стал оспаривать. Снова повисла тишина. Я быстро нашел себе занятие, раскладывая покупки и готовя постели. А вот Агата продолжала сидеть на месте, устремив взгляд в стену. Я бросал на нее короткие взгляды и видел, что каждая секунда в этой тишине для нее мучительна. Наконец, она не выдержала. — Алекс… — замялась она, но почти сразу же взяла себя в руки, продолжив. — Расскажи что-нибудь. Пожалуйста. На секунду прикрыв глаза, я боролся с собой. Одна часть меня хотела поступить так, как она просит, но другая понимала, что пользы от этого не будет. — Я могу травить байки всю ночь, — твердо ответил я, приняв решение. — Но тебе все равно придется с этим столкнуться. — С чем? — почти безразлично спросила она, отворачиваясь. — С тем, что сегодня произошло. Я ведь понимаю, что именно тебя тревожит. И именно поэтому еще не выдал тебе адрес твоего кузена. Огромные, почти кукольные зеленые глаза распахнулись, и в них на секунду промелькнуло удивление. Но почти сразу же взгляд потух, а сжатые кулаки расслабились. Вот только это был явно плохой признак. Хрупкие плечи задрожали сильнее, а дыхание стало тяжелым и поверхностным. Она почти сразу же отвернулась, но я успел разглядеть слезы, которые начали бежать по щекам. Черт! Нужно было выбирать первый вариант! Нильсен, ты все же идиот и даже не наполовину!