Кровь и кайф

      Севика расхаживала из стороны в сторону перед увесистой помятой дверью, напоминающей вход в бункер. В какой-то степени это и был вход в убежище, разве что не против бомб, а для бомб.       Мастерская Джинкс.       Телохранительница, осознав, что остановилась и слишком долго таращится на дверь, фыркнула, мотнула головой и снова потопала влево, затем – вправо. Расспросив подчинённых и охрану периметра в частности, (паранойя Силко на почве взрыва, что едва не унёс жизнь Джинкс, и как следствие – явно спровоцировал миротворцев активнее искать его любимую девочку, возросла в отношении бывшей пожизненной паранойи раз если не в сто, то в десяток точно), Севика убедилась в том, что Джинкс по крайней мере заходила в эти коридоры и, если только не устроила себе за годы жизни под крылышком Силко запасных выходов или не одурачила охрану и не смылась в вольный поход в неизвестном направлении, должна была быть там, за дверью. И Севике требовалось убедиться в этом, как приказал Король. Только вот особо не горела она желанием лишний раз разговаривать с Джинкс. И даже видеть её.       «У меня с саранчой больше общего, чем с Джинкс!» - готова была вторить на каждом углу телохранительница вновь и вновь. Раньше подобное отношение Севики к девчонке было продиктовано открытой неприязнью, убеждением, что от Джинкс сплошные неприятности, а ведь так и слыло по сей день! Она вляпывается в какое-то дерьмо, мнит себя крутой и способной победить кого и как угодно, а в итоге обрушивает последствия своих необдуманных действий на головы посторонним, в частности – Севики. И тот факт, что Силко или игнорировал ошибки Джинкс, или проводил разъяснительную беседу в слишком мягких выражениях, (те явно не доходили до умишки подрывательницы, пусть она хоть трижды была грёбаным гением), выводил Севику из себя.       Но она была искренне предана Королю и его идеям. А ещё немного, но прониклась сочувствием к этой взбалмошной девчонке… Севика никогда не признается, но после той ночи, когда Силко с перевязанным горлом привёл Джинкс в «Последнюю каплю», и телохранительница увидела в подрывательнице не те бесящие истеричные искры, а искренний страх и подавленность на уровне самых отчаянных суицидников, ей чуточку (совсем чуточку) захотелось найти с Джинкс общий язык.       - Так! Пора за дело! – топнув ногой, тем самым прерывая шествие туда-сюда, Севика набрала в грудь побольше воздуха и, сторговавшись с чувством собственного достоинства, загромыхала в дверь тяжёлым кулаком. – Джинкс! Джинкс! Ты здесь? – ответа не последовало, да и Севика не особо надеялась, что подрывательница выскочит при первом же стуке с распростёртыми объятиями и пригласит войти. Через минуту, когда ничего не изменилось, и с той стороны не донеслись даже звуки взорвавшихся где-то на дне пропасти гранат, Севика забарабанила вновь. – Джинкс! Здесь ты, спрашиваю?! Разговор есть! От Силко! Хорош упрямится, глупая де…       Новый удар обрушился на металл. Севике повезло с силой, но не с реакцией, особенно после потери руки… Когда до неё дошло, что дверь не заперта, а просто плотно сидела в раме и распахнулась чисто от ударов, перед глазами уже зияла небольшая щель, через которую из убежища Джинкс в тоннель вырывался сквозняк.       - Отлично! Просто отлично! – проворчала женщина, наваливаясь на полотно. То поддалось с противным скрежетом, и Севика наконец переступила кривой порог.       Из соображений безопасности, осмотрительности и нежелания, чтобы лишние уши хотя бы в теории услышали то, что им слышать не следует, Севика толкнула дверь в обратную сторону и закрыла ту на засов. Последний, казалось, вообще не хотел слушаться человека, будто говоря: меня не использовали уже вечность, а ты притащилась и мучаешь меня!       - Что-то случилось с Силко? – раздалось эхом, вроде и тихо, проникая в уши и душу, а вроде и громогласно испуганно, спешно. Севика перестала бороться с засовом и обернулась, выискивая во мраке и редком свете флюорисцентной краски и ламп источник голоса. Один раз, два, три ей пришлось обвести взглядом с порога винты, лопасти и изгибы турбины, чтобы заприметить слишком живой для металлического окружения силуэт на одном из изгибов агрегата. Силуэт с яркими, откровенно напрягающими (не пугающими! Ни в коем случае! Севика не испугалась! Разве что совсем капельку) ярко-розовыми глазами. Как две лампочки на чёрном пятне, новые глаза Джинкс уставились на Севику, но вопроса своего подрывательница не повторила.       - Что? – кинула раздражённо женщина и повела плечами. Ей нужно было всего несколько минут, чтобы свыкнуться с окружением и этим немигающим взглядом девчонки. – Где же твоё коронное «что ты, страхолюдина, здесь забыла»?       Лицо прежней Джинкс искривилось бы в таком насмешливом выражении, что его можно было бы читать и в полной темноте. Девчонка бы не удивилась тому, что Севика знает, как именно Джинкс называет её, находясь с Силко наедине. Лицо нынешней подрывательницы осталось невозмутимым, искусственным, как у её жутких игрушек-манекенов. Только глаза снова вспыхнули, напоминая, насколько хуже её самоконтроль после перерождения.       Севике, вспомнив Силко, захотелось провести рукой по шее, но она быстро вспомнила, что намного крепче своего босса, и Джинкс скорее обломает свои клычки, чем хотя бы оцарапает её глотку. Мысль вселила уверенность и придала немного (нет, не смелости, она ведь не боится!) энтузиазма. Севика упёрла здоровую руку в бок, вскинула голову и крикнула:       - Спускайся! Не собираюсь орать тут на всю пропасть! Многовато чести! Спускайся, кому говорю!       Силуэт с яркими глазами исчез за обшивкой турбины, и Севика фыркнула, абсолютно не удивившись тому, что Джинкс не подчинилась её приказу. Собралась было двинуться на одну из лопастей – если девчонка хочет поиграть в скалолазов, Севика ей устроит, - но по затылку скользнул, будто лизнул, порыв холодного воздуха, и Севика едва подавила визг, когда совсем рядом раздалось:       - Спустилась. Что с Силко?       Голос хриплый. Не сорванный от смеха, а измученный, тихий, будто от болезни.       Она и была своего рода больна.       Плечи Джинкс опущены, взгляд затравлен, апатичен, и вся фигура, едва ли не сливающаяся с темнотой, выдавали в ней безразличие ко всем и всему, что когда-то её волновало, включая ненависть и презрение к Севике. Безразличие ко всем, кроме Силко. Одно его имя заставляло её ещё чувствовать себя нужной и желать что-то делать. Ради него. Чтобы забыть, как сделала ему больно, как чуть не убила. Чтобы исправиться и быть его прежней хорошей, идеальной Джинкс. Чтобы он больше не смотрел на неё, как на какого-то беспомощного побитого ребёнка. Она перестала быть этим ребёнком многие годы назад, ещё когда пожар на заводе пожрал тела прежней семьи и прошлое Паудер. Большую его часть…       Чтобы в глазах Короля Зауна не вспыхивала паника, истеричный страх, что так не подходил ему. Её Силко. Чтобы он снова прикасался к ней и обнимал не потому, что ему кажется, будто Джинкс превратится в пыль от малейшего дурного слова или посыла в её сторону, потому что её нужно защищать, а потому, что она была его сильной девочкой, его самым близким и дорогим человеком. Его семьёй. Его всем. Его верой и поддержкой. Потому что любил её так, как не могли любить остальные, особенно предательница Вай, так отчаянно, наивно и раздражающе молящая вернуться…какую-то Паудер. Потому, что Силко любил её, Джинкс, такой, какая она есть, несмотря на все её ошибки и причинённую (ненамеренно, ведь правда?) боль. Потому что отгонял её демонов, словно яркий фонарик тьму. Потому что всецело был её, если не с того пожара, то уже многие годы, и Джинкс хотела, чтобы она оставалась его, даже…даже после того, как переродилась.       Севика, оборачиваясь, инстинктивно сделала полшага назад, возвращая дистанцию с маленьким непривычно покладистым чудовищем. Джинкс чуть повела глазами, как бы давая понять, что ещё помнит о присутствии женщины и действительно готова услышать ответ на свой вопрос.       - Он на переговорах, в Пилтовере. – без долгих отступлений произнесла Севика, и заметила, как Джинкс чуть вздрогнула. Явно поняла, или хотя бы просто вспомнила о количестве нанесённого её столкновением с миротворцами на мосту ущерба как Пилтоверу, так и Зауну.       Грёбаные миротворцы совсем забыли рамки и совали носы даже на нижние уровни Сточных ям, хотя ранее, брезгуя дышать тем же дерьмом, что и жители Зауна, ограничивались показным патрулём где-то наверху, у самых границ.       И, кажется, впервые на памяти Севики, Джинкс испугалась последствий… Только не ясно было. Для себя или для Силко. Очередное изменение, что беспокоило и бесило телохранительницу в этих двоих. Будто Силко и Джинкс неосознанно начали принижать способности друг друга. Оставалось швырнуть в отходы Сточных ям и полная картина! Раньше подрывательница и бровью не вела, искренне веря, что Силко справится с любой её ошибкой, с любыми последствиями и любыми несогласными или недовольными как его правлением в целом, так и нечистой работой Джинкс. А сам Силко не выглядел побитой собакой, что забыла свою прямую обязанность – защищать территорию, и просто скулит, пытаясь одновременно подойти и нет к хозяину.       «Как вы меня оба заебали!» - хотелось выругаться Севике, но она прикусила язык, прикрыла глаза и только после глубокого вздоха продолжила говорить:       - Он вернётся, - или живым, или трупом, хотелось снова сказать открыто, но и тут Севику поразила собственная сдержанность. Или инстинкт самосохранения. Она видела, как может слетать с катушек Джинкс, если призраки прошлого завладевают её разумом. Как девчонка игнорирует реальность, отдаётся аффекту и разрушает абсолютно всё и всех на своём пути. Себя, союзников, врагов. А оказаться единственной случайно жертвой гнева новой Джинкс в её же мастерской Севика не собиралась даже в шутку. Стоило думать прежде, чем говорить. – Кхм… Вернётся, но тем временем просил проведать тебя. Он беспокоится.       В другое время Севика не распиналась бы, не пыталась бы говорить с этой малявкой мягко. Не думала её успокаивать. Но сейчас так было правильно. Так было необходимо. И с души будто камень свалился – Джинкс, услышав, что Силко беспокоится о ней, просияла. Звериные глаза вспыхнули, губы дрогнули в неконтролируемой улыбке (оскале, поправила себя Севика, когда между пухлых губ подрывательницы сверкнули острые клыки. Собственная шея уже не казалась в такой уж безопасности).       - Он в порядке?       - Насколько может быть человек с почти перегрызенным горлом. – Севика только через пару секунд поняла, что всё же вырвалось вслух. Когда Джинкс попятилась, а розовые глаза беспокойно заметались из стороны в сторону. Девчонка выглядела так, будто ещё один крохотный толчок – и она сорвётся. Возможно, как одна из её гранат – с лопасти в пропасть. Севика даже могла поклясться, что услышала чьи-то обвиняющие голоса.       - Силко… - тихонько выдохнула Джинкс и без труда прокусила губу.       - В порядке! Он в порядке! – поспешила заверить телохранительница и не узнала свой голос. Джинкс взглянула на неё с удивлением. Чуть склонила голову в непонимании. – Кхм… Силко в порядке. Ему не стало хуже, это точно. Уже от повязки избавился. Насколько могу судить, беспокоит его теперь самое большее зуд. И то, что ты намеренно избегаешь его присмотра.       - Я не ребёнок, чтоб ходить за мной хвостом. – обиженно пробурчала Джинкс, и Севика вдруг закивала.       - Соглашусь. Между нами, я думала раньше Силко возится с тобой слишком сильно, но за последние дни он действительно напоминает наседку, а ты – да… Ты не ребёнок. Должна уже нести ответственность за свои действия, похоже, в этом плане мерцание тебе только на пользу пошло. Ну и конечно иметь личное пространство и право на одиночество. А то как не появлюсь с вами рядом, или на коленях у Силко ошиваешься, или виснешь на нём, будто он вешалка. Ты будто повзрослеть в одночасье решила, а Силко напротив в детство ударился, когда вечно тем самым хвостиком за кем-то бегать нужно.       Джинкс прищурилась и чуть приоткрыла рот. Она не могла понять: шутит Севика, истерит или говорит на полном серьёзе. Но с эфемерной мысли, что Севика с какой-то стати решила её поддержать, стало даже легче.       И от того, что Силко в порядке – в особенности.       - Если его ничего не задержит, - уже спокойнее и даже навеселе, будто говорить с девчонкой стало проще, стоило только не видеть в ней взбалмошную психопатку, а просто вымотанную соратницу королевства Силко, произнесла Севика, упирая здоровую руку в бок. – Обернётся уже к вечеру. Но вряд ли спокойно отдыхать направится, пусть и работы не скопилось.       - Почему? Химбароны? – сделала предположение Джинкс, и Севика неопределённо пожала плечами.       - Кто их знает. Эти ублюдки всегда что-то затевают, а со сбоев поставок совсем страх растеряли. Силко припугнул их некоторое время назад, но всё же…       Севика не закончила, но Джинкс поняла, что она имела ввиду. Взрыв на мосту. Изменения в поведении Силко, его новая-старая слабость. Всё привело к тому, что химбароны почувствовали добычу и теперь просто ждали, готовились к моменту, когда можно будет вонзить клыки в ослабевшего лидера. Промахнувшегося, по их мнению, уже не один десяток раз.       Джинкс спешно сглотнула. Рот от мысли об укусах наполнился слюной, и глаза девчонки вновь забегали по мастерской. В голове зазвенел шёпот Майло. Неразборчивый, уже не обвиняющий, а подначивающий, подталкивающий не к краю лопасти, а к потворству жажды… Обычная пища, даже любимые склизкие личинки из ресторана Иерихона по-прежнему в какой-то степени насыщали организм энергией и доставляли удовольствие от процесса поглощения кусочка за кусочком, вот только рецепторы на языке Джинкс помнили вкус крови Силко, и подрывательница не могла спать не потому, что мерцание делало её выносливей, перекраивало сущность, а потому, что стоило закрыть глаза, как ощущения от укуса, крови Силко во рту и глотке, его дрожащего тела под пальцами, Джинкс вспыхивала подобно фитилю и вскакивала, готовая взорваться. Всё тело наполняли отголоски кайфа, живот скручивало, наливало теплом, во рту пересыхало, и Джинкс неосознанно облизывала губы раз за разом, пока дыхание успокаивалось, а руки…       Джинкс вздрогнула от насмешки Майло в голове. Сделала несколько небрежных шагов в сторону изрисованной ванны и одним слитым движением завалилась внутрь. Загремели под её телом пустые патроны. Севика взглянула на подрывательницу с немым вопросом в тёмных глазах. Джинкс это проигнорировала. Ей, в принципе, вдруг стало всё равно, останется Севика ждать, когда она решит продолжить разговор, или, посчитав её наглой пигалицей (в который раз уже), не имеющей ни капли уважения к старшим или хотя бы к телохранителю её драгоценного Силко, уйдёт с попыткой громыхнуть увесистой дверью. Голову наполнили голоса мертвецов. Хохочущие противно и долго. Упрекающие. Обвиняющие. В который раз пытающиеся убедить Джинкс в том, что она – испорченная, ненормальная и таким, как она, нет места даже в Зауне. Особенно за то, что она сотворила со своей семьёй. Особенно за то, что она хотела получить от Силко куда больше, чем он уже дал ей.       С тех самых пор, как перестала нуждаться в родительской фигуре. С того дня, когда на коленях Силко стало слишком удобно, слишком горячо. С той ночи, когда проснулась в поту и влажными от возбуждения бёдрами, всё ещё ощущая присутствие образа из сна и чувствуя на себе невидимые руки Короля Зауна. С той секунды, когда поняла, что ей, избалованной вседозволенностью, испорченной, больной на голову, безразлично, как и кто её воспринимает, в каком статусе видит. Плевать, кем видит её Силко. Его она видела своим во всех смыслах, и желала с тех мгновений тоже во всеобъемлющем понятии. С собой. В себе…пока влажные сны не оставляли её, пытая запретной сладостью.       Она хотела, чтобы он видел её также, но…       Но она не настолько была безумна, чтобы рискнуть проверить. Попытаться. Опасаясь, что подобная выходка станет тем пределом, что Силко не вытерпит. Взбесится. Возненавидит. Разочаруется. И Джинкс терпела. Джинкс держалась, скрывая свои истинные намерения в уже привычных Силко, хотя порой и затягивающихся, объятиях. Мягкой заботе, особенно после инъекции мерцания. Редким, после того, как она повзрослела, ночам, когда она всё же рисковала прийти к нему в спальню и свернуться рядом. Принять успокаивающие, отгоняющие призраков, но нынче притягивающие других демонов, её собственных и запретных, объятия. Промучиться до рассвета, и сбежать к себе лишь затем, чтобы потрогать себя, ещё чувствуя на коже и одежде тепло рук Силко, его запах. Чтобы кончить от образов в голове и прожить с чувством голода и стыда ещё один день.       И кое-как, но Джинкс научилась жить в этом графике. Получать извращённое удовольствие от запретов и собственных границ (которые, как оказалось, у безумного проклятия всё же присутствовали), прощупывать новые края, порой чуточку рискуя, заходя в прикосновениях дальше – раньше только к покрытой дорогими тканями груди, после – к оголённой шее, подбородку, чтобы поднять якобы для удобства использования инъекции…       К шее…       Перерождение в лаборатории Синджеда разрушило хрупкую видимость самоконтроля с первым укусом, с первой каплей, когда Джинкс почувствовала, что вот он, момент, когда Силко и его жизнь буквально и всецело принадлежат ей. Когда он проникает в неё, держит её, шепчет только для неё. Теперь, когда она осознаёт, что для выживания кровь ей не нужна, что она может продолжать питаться обычной пищей, что не становится слабее, Джинкс также вынуждена принять факт, что кровь…кровь Силко для неё – наркотик хлеще мерцания. Эксклюзивный, восхитительный, смертельный. И новые сны тому подтверждение. Сны, где кроме образа Силко рядом с собой она видит не только его прикосновения, его внимание и любовь, душевную и телесную, но видит и кровь, покрывающую его тело. Кровь, вытекающую из шеи и делающую Силко холодным. Кровь, превращающие прекрасную мечту в жуткий, превосходящий своим уродством любой прежний кошмар.       Джинкс признаёт, что дистанцируется от Силко потому, что боится – ещё раз попробует его крови, и её собственную дозу наркотика мужчина не переживёт…       Патроны и ванная охлаждали разум и тело, но Джинкс тошнило от собственных мыслей, и ей всё равно пришлось сесть, чтобы справиться со внезапно появившимся головокружением. Севика выросла рядом тенью, перекрыла неоновый свет ламп, и Джинкс с трудом подняла на неё глаза.       - Вылезай. Кажется, тебе нужно голову прочистить, прежде чем Силко вернётся. Не думаю, что он хочет увидеть по возвращению тебя настолько убитой. Вылезай. Посмотрим, сможет ли Тирум смешать что-нибудь повеселее.       - И после мешанины Чака, - Джинкс нервно усмехнулась, в голове стояла какофония, но бармена она была уверена, звали Чак, - я не буду настолько убитой?       - Если и будешь убитой, то в другом смысле, и Силко явно сочтёт то состояние предпочтительней того, в котором ты валяешься сейчас. Вылезай.       - Не то что? – буркнула Джинкс без желания поддеть. Устало. Ей действительно было интересно, чего Севика так вдруг до неё докопалась, вместо того, чтобы наконец избавить себя от общества психованной подрывательницы. – Потащишь меня?       Севика раздумывала с секунду и всё с той же усмешкой, которой обычно одаривала соперников в картах, бросила:       - Почему бы и нет.       Джинкс не успела сообразить даже с реакцией мерцания, или не хотела соображать, но стоило моргнуть, и она уже осознавала себя на крепком плече Севики, которая твёрдой походкой шествовала к выходу из мастерской. Если кого-то из подчинённых снаружи и смутила картина обвисшей с безразличным выражением лица Джинкс на плече у слишком жизнерадостной Севики, то никто ничего не сказал и сделал мысленную пометку: как можно быстрее забыть об увиденном, если жизнь дорога.