Formula

На следующий день Чифую, конечно, заболел. Он проснулся поздно, опухший, замученный и грустный. Голова раскалывалась, всё тело дрожало от озноба, а настроение не улучшилось ни капли. Состояние было критически плохим. Парень даже не мог заставить себя встать с кровати, только медленно умирал среди одеял, заходясь в безостановочных приступах кашля каждые две минуты. Где-то после обеда, когда блондин уже почти убедился в том, что умер, объявился Такемичи. К сожалению или к счастью, Мацуно не закрыл квартиру с вечера, и друг беспрепятственно проник внутрь. Увидев, в каком состоянии находится блондин, Ханагаки сокрушался над его полумёртвым телом около десяти минут, после чего наконец спохватился и отправился за таблетками, чаем, сиропами и компрессами. Он не говорил ничего, никак не комментировал вчерашний рассказ Чифую, просто старался быть рядом, здраво рассудив, что ничего путного от несчастного влюблённого, находящегося в бреду, добиться не сумеет. Он провёл с Мацуно несколько часов, пока не удалось сбить температуру, и парень не смог сам встать и дойти до кухни. – Ты как? Стало хоть немного легче? – ласково улыбнувшись, спросил Такемичи. – Хватит меня опекать, – прохрипел в ответ Мацуно и закашлялся. На что друг рассмеялся. Он почему-то всегда лишь смеялся в ответ на грубости блондина. – Сядь на диван, укутайся в плед и послушай меня, братишка, – сказал Ханагаки мягко, и Чифую сразу послушался. – Из твоего вчерашнего рассказа я понял мало, но всё же достаточно. Тебе страшно, могу понять. Сколько ты уже живёшь один? Не отвечай, мы оба знаем, что долго. И резко впускать кого-то в свою жизнь – непривычно и волнительно. Перемены – это всегда страшно. Я говорил тебе о рождественском чуде, Чифую, о новом витке жизни. Но разве изменения не предполагают трудности? И скажи мне… Ты выслушал этого Баджи? Глаза Мацуно удивлённо расширились. Он ведь и не подумал. Так сильно был ослеплён тем, что длительные подозрения оправдались, что мгновенно поверил в их реальность. Около двух минут Ханагаки ждал, пока блондин выйдет из ступора. Крутящиеся в его голове шестерёнки казались почти материальными. В конце концов парень едва слышно прошептал: – Как мне его теперь найти? Мы даже номерами не обменялись, я понятия не имею, где он живёт и работает… – Поверишь в чудо, и, может быть, оно случится. – Может быть? – Это всё же жизнь, а не сказка. Вечером Такемичи ушёл, извинившись и оставив для блондина лекарства и продукты. Ему нужно было уезжать на Рождество. А Чифую вновь остался совсем один. Он опять мучился, но теперь уже чувством вины и мыслями о поиске Баджи. Гнев на него никуда не пропал, но теперь была надежда всё разъяснить и исправить. Возможно, выпадет шанс увидеть его в «Формуле» в понедельник. Но позже, около девяти часов вечера, надежду разбил в пух и прах один единственный звонок. – На этой неделе несколько опозданий. И вчерашний прогул. Кофейню пришлось закрыть в середине дня по вашей вине. Боюсь, мне придётся уволить вас, Мацуно. Чифую не говорил ни слова: просто не видел смысла оправдываться. В нём больше не было сил бороться, не было нервов на переживания. Только слёзы, которых, казалось, тоже не осталось, снова потекли по щекам. Парень плакал молча, не издавая ни звука, только бесконечно разрываясь от сожалений. Он внезапно ощутил себя полным ничтожеством, который потерял всё хорошее, что имел, лишь по собственной глупости. Утро понедельника он встретил свернувшись калачиком на полу. Горло, как ни странно, болело меньше, чего не скажешь теперь о спине и мышцах. Двадцать третье декабря. Квартира не украшена, денег нет (как и работы), полное одиночество. Прекрасно, куда уж хуже? Чифую нашёл оставленный часов двадцать назад в комнате телефон и, взглянув на дисплей, увидел шесть пропущенных от Казуторы. Говорить сейчас не хотелось ни с кем, делать что-либо тоже. Блондин лежал на полу и пялился в потолок три часа, после чего наконец встал. Умирать тут в пучине отчаяния и безнадёги он не собирался. Горячий чай, паста и тёплая ванна помогли немного прийти в себя, но выходить на улицу всё ещё не хотелось. Весь день Мацуно убирал дом и смотрел нелепые романтические комедии. Ах да, и плакал. Плакал над тем, как хорошо в итоге у героев всё складывается. Казалось бы, рождественское чудо было совсем рядом, но он и его умудрился потерять. Уснул парень поздно, а на утро чувствовал себя не менее гадко, хоть и бодрее. Он даже вышел на улицу за кофе и выпечкой. Эти дурацкие кафешки так сильно напоминали о «Формуле» – ещё одной важной утрате. За завтраком Чифую решился-таки перезвонить Казуторе. – Ты в порядке, солнышко? – сразу спросил тот, не дожидаясь приветствий. – Прости, пожалуйста, что не ответил. Я думал тебя искать, но мне написал Ханагаки и сказал, что ты относительно целый. – Относительно целый, да, – подтвердил Мацуно. – Мы же с тем черноволосым красавцем сходили на свидание и переспали. А два дня назад я видел его с какой-то девушкой. Ну и сильно поссорились в результате. – Это и правда кажется серьёзным. – Но если бы это было всё! В субботу я из-за этого не пошёл на смену. И меня вчера уволили, Казу, – вывалил всё и сразу блондин. – Нет! Золотце, я бы обнял тебя, если бы мог. Всё очень плохо? – Вчера было плохо, а сегодня уже чуть лучше, но смириться я всё равно не могу, – вздохнул Мацуно. – А ещё тот парень… Баджи… Он хотел объясниться, но я не выслушал. – Жалеешь? – Есть такое… Да к чёрту! Жалею так, как ни о чём не жалел. И обо всём, что тогда ему сказал, тоже жалею. Ханемия внимательно слушал, а затем хмыкнул как-то по-отечески. – Дети… – прокомментировал он. – Так поговорите! В чём проблема? – Я не знаю, как с ним связаться, – признался Чифую. – А что Такемичи сказал? – Предложил ждать чуда. Шанс на встречу есть всегда. Но это было до того, как меня выгнали с работы. Казутора замолчал, видимо, что-то тщательно обдумывая. А через минуту проговорил: – В чём-то я согласен с Ханагаки. Время сейчас волшебное, да и фазы Луны обнадёживают. Приходи в какое-нибудь значимое для вас обоих место. – Я не могу прийти в «Формулу». Меня пошлют. Тем более она скоро закрывается, – возразил блондин. – Да и не хочу туда. – Нет, что ты! Нужно место с исключительно позитивной энергетикой, – со знанием дела заявил друг. – Место честности, откровенности, чувств. Чифую быстро согласился и положил трубку. Честно говоря, он не особенно воодушевился этой идеей. Все эти приколы с магией, чудесами и положением звёзд на небе не вызывали доверия. Но ближе к вечеру, когда по телевизору стали крутить исключительно рождественскую романтику или просто праздничные шоу, на фоне общего счастья парень стал чувствовать себя ещё более одиноким. Сложись всё иначе, он мог бы даже встретить Рождество с Баджи. И это наверняка было бы одно из лучших празднований Рождества в его жизни. Потому что это Кейске. Потому что он одним своим присутствием дарит радость и ощущение того, что всё в этом мире возможно. С ним, казалось, действительно возможно всё. Так хорошо, тепло и уютно. Так правильно. Чифую, словно водопадом, накрыло воспоминаниями об их единственном свидании. Лучшем свидании на свете. Словно под наркотой, он начал собираться: первый раз за зиму надел балоневую белую куртку, в которой был похожим на снеговика, и тёплые сапоги. И вышел на полупустую улицу. Время было позднее, и люди собирались дома, чтобы закончить приготовления к завтрашнему празднику и лечь спать пораньше, как и положено в канун Рождества. Он направлялся на набережную – самое одинокое место на планете и, по совместительству, место, где он чувствовал себя самым любимым и нужным.

***

В тот же субботний вечер, когда они с Мацуно поссорились, Баджи решил, что так продолжаться не может. Он был так зол и чувствовал себя таким ужасно виноватым. Да уж, блондин был прав. Он поступил отвратительно, когда решил, что может так просто притвориться парой для кого-то другого. Нет, официально они с Чифую не были в отношениях. Но ради него хотелось вырвать сердце из груди и преподнести парню на серебряном блюдечке, желательно с золотой каёмочкой. Кейске не вернулся вечером домой, а направился прямо в отель, потому что сейчас не хотел никого видеть. Там он напился, быстро и до беспамятства, чтобы ни сил, ни желания что-либо сделать сгоряча не было. В порыве пьяной искренности парень позвонил Казуторе. Он говорил долго, наверняка сбивчиво и бессвязно, но друг общую мысль уловил. – Я не хочу, чтобы всё заканчивалось вот так, толком и не начавшись. Я, блять, чувствую. Он – мой будущий муж, не больше не меньше. Хочу его себе. Ну почему я не послал эту Мэри нахуй сразу и без предупреждения?! Какой, блять, демон заставил меня пойти С НЕЙ В «ФОРМУЛУ»?! Казу, прошу, скажи, что я еблан, тупица, долбоёб и уёбок! Потому что он не сказал. Он назвал меня чертом. Боже, представляешь? Из всех существующих оскорблений он выбрал слово «чёрт». Ёбаный ангел. И как я вообще могу претендовать на такого, как он? – Спокойно, Баджи. Мы все иногда ошибаемся. Ты тоже. Я почти уверен, что он, как и ты, очень жалеет. Попробуй поговорить с ним ещё раз. – Он не станет слушать меня. Он и тогда не выслушал, а сейчас, когда я наговорил ему столько дерьма, тем более. Вырви мне язык, Казу, пожалуйста. – Не буду я тебе ничего вырывать, – возмутился Ханемия. – Подожди, пока он немного остынет, и поговори снова. – Как?! Если я заявлюсь к нему домой, он прогонит меня, да ещё и плюнет вслед, – огрызнулся Баджи, но тут вдруг воскликнул: – Точно! Подкараулю его на работе. Всё воскресенье черноволосый занимался делами. Он твёрдо решил покончить с зависимостью от матери. Утром они с истерикой, криками и битьём посуды поругались, днём парень собрал вещи и перевёз их в отель, а вечером провёл встречу по теоретической продаже отцовской компании, договорившись о частичном переводе средств на счёт мамы. В понедельник черноволосый верно ждал Чифую возле «Формулы», но так и не дождался. Уже спустя пару часов та самая блондинка-бариста, что стала свидетельницей их ссоры, осторожно подошла к нему и рассказала, что Мацуно здесь больше не работает. Кейске тогда стоял у кофейни ещё около получаса и думал о том, как сильно виноват перед блондином. Вечером в канун Рождества он снова созвонился с Ханемией. Тот был явно занят приготовлениями к празднику и уже значительно подвыпил. Вкратце обрисовав ситуацию, Баджи попросил его помощи. Он внезапно почувствовал себя безумно одиноким, потому что в Рождество, которое принято проводить с теми, кого считаешь семьёй, парень был совсем один. – Я просто хочу вернуть тот вечер, – поделился он. – Хочу понять, где ошибся и как это исправить. Хочу его увидеть. – Ты так сильно влюблён, дорогой, – как-то возмущённо цокнул Казутора. – Иди туда, где сможешь заново почувствовать то, что чувствовал тогда. Иди туда, где сможешь убедиться в искренности ваших чувств. – Тебе бы любовную лирику писать, – хмыкнул черноволосый. – Скажи ещё: «Следуй за своим сердцем». – С вами и не такое выдумать придётся, – пробормотал Казутора. Баджи эта фраза показалась странной, но заострять на ней внимание он не стал, потому что уже раздумывал над предложением друга. Да, звучало бредово, но парень решил прислушаться. Он прекрасно знал, куда пойдёт. Туда, где сильнее всего ощущался дух Рождества – на набережную.

***

Чифую стоял, облокотившись на парапет, и смотрел на ещё не замёрзшую реку. Всё здесь было ровно таким же, как и во время их свидания. Так же тихо и безлюдно, так же горел одинокий фонарь, так же слышались весёлые голоса людей из города. С неба крупными хлопьями падал снег. Глубже зарываясь в шарф, блондин пытался согреть друг об друга руки. И размышлял, насколько волшебными были последние недели, когда рядом был Баджи. Да, он однозначно был чудом. А если бы появился прямо сейчас, то Мацуно бы не просто поверил во всю эту рождественскую чепуху, но и создал бы её культ, со всеми фазами Луны, раскладками карт и гаданиями на кофейной гуще. Особенно с ними. Глубоко погрузившись в свои мысли, мечты и клятвы Вселенной, парень не услышал приближающиеся шаги. И резко вздрогнул, когда услышал прямо рядом с собой тихое: – Привет. Не помешаю? Он обернулся и застыл, расплывшись в совершенно глупой улыбке. Перед ним стоял Баджи Кейске в огромной чёрной балоневой куртке, в которой, впрочем, выглядел не менее шикарно. Не в силах сказать ни слова, Чифую лишь покачал головой. Черноволосый встал рядом, точно также облокотившись на парапет. Около минуты они молча смотрели на кружащиеся в воздухе хлопья снега. Никто из них не мог заговорить первым. – Знаешь, я хочу извиниться, – в конце концов решился Баджи. – Не знаю, будешь ли ты меня слушать, поймёшь ли и простишь, но… Я очень хочу. Прости меня, пожалуйста, Чифую. За то, что подорвал твоё доверие своим поступком, хотя у меня и были свои причины. И за то, что тогда сказал… Я так не думаю… и… – Ты тоже прости меня, – прошептал Мацуно, глядя в глаза парню. – Я не должен был реагировать так импульсивно, не разобравшись в ситуации. Нужно было тебя выслушать. Я бы выслушал тебя сейчас. И Кейске рассказал. Рассказал о себе то, что так усиленно скрывал: про мать, компанию отца, бесконечное количество невест. В ходе своего монолога он понял, что желал получить доверие от человека, которому сам не доверился. Как можно было в этом случае рассчитывать на его понимание? А пока он рассказывал, Чифую удивлялся всё больше. И он осмелился судить человека, не зная о его жизни ничего? Почему он вдруг решил, что они с Баджи после одного свидания стали друг для друга безоговорочно близкими? Их встреча была чудом, как и вспыхнувшие чувства. Но разве сближение, доверие и откровенность – не работа их самих? Магией этого не достичь. – Выходит, мы оба немножко идиоты? – усмехнулся блондин, когда парень закончил свой рассказ. – Пожалуй, – согласился Кейске. – Но мы же исправимся, так ведь? – Можем попробовать. – Ты этого хочешь? Я, как и раньше, не буду давить на тебя. Готов ждать, сколько понадобиться. – Нет, не надо ждать, – решительно помотал головой Мацуно. – Я не стану больше лгать себе и путаться в сомнениях. – Ты позволишь мне тебя полюбить? – Я хочу, чтобы ты меня полюбил. И хочу полюбить тебя. Они синхронно улыбнулись. Баджи ласково погладил Чифую по щеке, потрепал по волосам и рассмеялся. На секунду замерев, блондин последовал за ним. Счастливый, облегчённый смех разрезал уютную тишину одинокой набережной. Прекратился он так же внезапно, как и начался. Мацуно прижался ближе к черноволосому и заглянул в его сияющие, будто звёзды, глаза. Тот насмешливо наклонил голову набок, как бы спрашивая разрешения, и поцеловал парня. Блондин тут же ответил на поцелуй, притянул Кейске к себе за шею и прижался ещё сильнее. Не выдержав такого веса из-за тяжести и объёма куртки, Баджи наклонился и, поскользнувшись, рухнул на землю, утягивая за собой Чифую. Тот уткнулся носом в снег и, тихо вскрикнув, отстранился. Черноволосый, глядя на его заляпанное снегом лицо, расхохотался. Мацуно смущённо отряхнулся и в отместку кинул горстку в лицо парня. Тот возмущённо ойкнул и, обхватив блондина поперёк спины, повалил в снег, наваливаясь сверху. Чифую тут же утянул его в долгий чувственный поцелуй и, таким образом усыпив бдительность, резко поменялся с ним местами. Они смеялись, катались в снегу и целовались ещё около сорока минут, пока не устали и окончательно не замёрзли. Когда даже мест для снежных ангелов не осталось, Чифую сказал: – Я пойму, если ты не захочешь… или тебе куда-то нужно, но… Может зайдёшь ко мне? Баджи просиял и вместо ответа просто поцеловал его. Обратный путь занял на удивление мало времени, возможно потому что парни были полностью поглощены друг другом, и не замечали ничего вокруг. – Честно говоря, я всё ещё ничего не украсил, – смущённо признался Чифую, впуская Кейске в квартиру. Ему вдруг стало стыдно видеть своё пустое скучное жилище, ведь черноволосый явно привык к роскоши, вычурности и элегантному декору. – Тогда нам стоит украсить здесь всё вместе. И нарядить ёлку! Я никогда не наряжал ёлку сам, обычно это делала мать или дизайнеры. Баджи обнял его со спины и поцеловал в щёку. Блондин от этого зарделся и быстро вывернулся. – Я принесу игрушки, – бросил он и сбежал куда-то вглубь квартиры. Черноволосый только фыркнул и пожал плечами. Остаток вечера они перебирали, выбирали и подбирали украшения. При этом беззлобно спорили по поводу того, что куда лучше подойдёт. – Чёрт, куда ты мне синие шарики даёшь? – раздражённо процедил Чифую. – Кто вообще украшает ёлку синим? А ещё золотой с серебряным мешать нельзя. – Это уже напоминает «Алису в стране чудес». Почему розы белые?! Перекрасьте в красный! – поддел его Баджи, весьма правдоподобно спародировав Красную Королеву. – Я тебе сейчас такие чудеса устр… Блондин, возможно, хотел сказать что-то ещё, но мог лишь возмущённо мычать, когда его заткнули чувственным поцелуем. – Я никогда не украшал ёлку, забыл? – сказал Кейске, когда отстранился. Мацуно тут же смягчился и, пробормотав тихое «прости», уткнулся носом куда-то ему в ключицы. Закончили с декором они где-то к одиннадцати. Оба довольно оглядели комнату, горящую тёплыми огнями, и устало плюхнулись на диван. – Хочешь вина? – спросил Чифую немного погодя. – Какое тебе вино? – ухмыльнулся Баджи. – Ты же невинный ребёнок. – Это кого ты тут невинным ребёнком назвал? – рассмеялся блондин и, перекинув ногу через парня, уселся к нему на колени. Тот обхватил его бёдра руками и притянул ближе. – Докажешь? – хрипло спросил он. Мацуно мгновенно растерял весь свой запал, когда шею обдало горячим дыханием. Когда умелые пальцы расстегнули его ремень, он потерял всякое желание что-либо доказывать. А когда тёплые мягкие руки коснулись возбуждённого члена, вообще забыл, что такое слова. Через час, окончательно вымотавшиеся, парни лежали в обнимку на диване и молчали. Баджи рассеянно перебирал светлые пряди волос устроившего голову на его груди Чифую. А тот пальцами, будто мороз на стекле, вырисовывал на голой коже одному ему понятные узоры. Парень думал о том, как прекрасны на самом деле вторники. Ведь он встретил этого черноволосого Бога именно во вторник и во вторник же получил его по-настоящему. А после вспомнил о «Формуле» и сжал кулаки. – Всё в порядке? – взволнованно спросил Баджи, заставив приподнять голову, мягко коснувшись подбородка. – «Формула»… Меня уволили, – севшим голосом рассказал Чифую. Баджи понятливо кивнул и успокаивающе его обнял. – Не волнуйся об этом. Место, где мы познакомились, просто так из жизни не пропадёт, – уверенно заявил он. – Не спрашивай, что я имею в виду. Это сюрприз. Мацуно, конечно, задумался, но решил пока что не вдаваться в подробности. А Кейске мечтательно прикрыл глаза, уже представляя, как будет подписывать документы о покупке кофейни. – Кстати, как тебе пришло в голову прийти на набережную? – спросил вдруг он, чтобы сильнее отвлечь блондина от обдумывания собственных слов. Как бы не хотелось сказать что-нибудь о наитии и рождественском чуде, Мацуно всё же признался: – Если честно, друг подтолкнул. Он просто говорил о «важном месте», а я сам выбрал её. – Забавно, у меня было точно так же, – усмехнулся Баджи. – А твоего друга случайно не Казутора зовут? Он хотел посмеяться над этой шуткой, но, увидев шокированное лицо Чифую, нахмурился. – Именно так и зовут, – растерянно пробормотал блондин. Вот же пальма желтоволосая. – ХАААААНЕЕЕМИИИЯ!!!