Ураган по имени Джейсон

Гудение – торжественное, многоголосое. Ветер ловит звук, несет над Атлантикой. У напева воинственных труб нет возраста, они вне времени. Сколько раз слышал их океан? Сколько услышит еще? Нет. Лишь военный оркестр играет марш, чествуя новоявленных офицеров. Морпехи шагают в ряд, соблюдают ритм. Линии строго выдержаны. Небо кристально-чистое. В звездах на погонах и фуражке, в знаке отличия на груди прячется солнце. Залипает в морщинках глаз, в ямочке у уголка губ. Будет ясно. Интересно, Джессика успеет на работу? В кармане простой куртки бряцают центы. Продавщица в ларьке приветливо улыбается. - Вам какой, утренний? – толстые пальцы заранее тянутся к стопке газет. Джессика шустро отсчитывает монеты и минуты до начала смены. - Да-да, пожалуйста! – сказано же чистым южноамериканским, скомканным, как устаревшая газета в мусорке. Что непонятного? С глянца надменно-соблазнительно смотрит Кейт Мосс. Черные ленты ткани обвивают стройное тело. Мумия в бинтах, обманчиво-красивая. Завлекающая. Неинтересно. Желанный выпуск наконец в руках! Свежая краска, липкие от пресса листы не поддаются на бегу. Не раскрыть. Что на витрине? «ОСЬ ЗЛА. МИНИСТР ОБОРОНЫ Д. РАМСФЕЛД ПОДТВЕРЖДАЕТ НАЛИЧИЕ ТЕРРОРИЗМА В ИРАКЕ. ПРЕЗИДЕНТ Д. БУШ: ВОПРОС ИРАКА ВСЕ ЕЩЕ ОТКРЫТ». Ничего нового. Газета непослушной змеей сворачивается, шуршит листами в попытке расправиться. Глобальный террор. Фьючерсы, анклавы и опционная торговля. Ирак, эмиссия – новых слов так много. Что-то твердят по телевизору, что-то Джесс повторяет сама. Термины застывают черным оттиском на тонкой бумаге памяти. Разбудят ночью – ответишь без запинки! Листинг - это допуск к торговле на бирже. Диктатура и террор – это к Ираку. Успевать все так трудно. Поднос навесу, чашку – на стол. Ручку – в зубы, место в библиотеке у компьютера – занять. И конспекты, конспекты раздобыть у старших! Перевод на другой факультет – дело нелегкое. Август закручивает Джесс песчаной бурей. - Ты потянешь? – тянет хрипотцой мобильник. На корпусе – пара новых сколов. Шрамы на синем пластике, отметки делового настроя. – Блядь, это ж финансовое дело, не тряска задницей. Тебе не только второй курс закрывать, но и первый нагонять… - Я сестра лейтенанта морской пехоты! – шипит Джессика в трубку. - Думаешь, мне слабо? Где, сука, твоя мотивационная речь? Дело офицера – вдохновлять своим примером! Джейсон лишь вздыхает. Все ему не так! Выпуск – что линза, счастье – концентрат солнца, выжженный в памяти след. Его вспышка – на парадном кителе, в значке почета. Редкость среди курсантов. Лучший из лучших – так назвали Джейсона на церемонии. Черт, даже на фото с новорожденной Джессикой брат так не радовался! Морщил нос, держал ее на руках как бомбу с дерьмом. Так оно и было, но все равно обидно. А тут радость через общее фото плещется, переброшено через плечо товарища расслабленной рукой. Хватило аж до Рок-Крика. Они навестили могилу отца, и Джейсон вернулся к себе-прежнему. Бухтел раньше, бухтит и теперь, как старый дед. Еще бы, ему в сентябре будет тридцать! Нет, она не уйдет с работы. Ей нравится в кафе, она все успеет! - С ума сошел? Себе еще год в колледже оплати! – он будет ворчать вечность. Джесс сдается. – Или купи мне на именины компьютер, раз так хочешь потратиться! Бабка в библиотеке демонам в аду фору даст! - Еба запросы, - сокрушенный вздох. – Будто я разбираюсь в ваших компьютерах. Может, рацию? Нет? Блядь, что б ты понимала… Она понимает. Они понимают и знают. Кто долго не тянет с заказом в кафе, кто дымится от грязных шуток… Кто пойдет даже в театр, лишь бы просочиться на осенние гонки NASCAR в Ричмонде. У Джессики есть план. Подлый, рабочий. Билеты в театр и на трибуны - уже в руках, к концу недели там будет и жертва! Джейсон звонит по воскресеньям. На базе бывает нечасто. Поле, вертолеты… «Унылая» учебная рутина. Номер не определен, каждый раз – как сюрприз. В выходные мобильник не выходит из рук. Важен каждый сигнал – и слово. Брат редко говорит про службу. Вместо вредности в их жизни теперь есть секретность. Временами что-то проскальзывает, надувает вентилятором. Тот поворачивает механической головой, обдает воздухом, треплет волосы. Джесс сама что разведчица. Ловит порывы ветра, детали, сводит с ТВ. Ник в восторге от учений, Джоуи не впечатлен. Почему? - Потому что умный дохера! - Джейсон круто сворачивает на другую тему. Судя по датам, это «Вызов тысячелетия 2002». О величии военной мощи Америки кричали из каждого ящика! Впереди еще девятьсот девяносто восемь лет. Потрачено двести пятьдесят миллионов баксов. Может, и впрямь не пиздят. - …Конгресс настроен скептически, - бубнит телевизор в углу столового зала, - однако настойчивость президента США Джорджа Буша однозначно приведет к тому, что вопрос касательно Ирака будет разрешен как… Сентябрь цветет оранжевым цветом. Горят жилеты асфальтоукладчиков на магистрали, уровень террористической угрозы и сердца, объятые трауром. Работа стоит. Все замирают у телевизора – посетители, работники. Минута молчания, горе объединяют. - Америка вступила в великую борьбу, которая проверяет наши силы и, в еще большей степени, нашу решимость. Наш народ терпелив и стоек. Трусишка-дурочка Эсм ищет руку Джессики. Короткое пожатие, комок в горле. Сердце замирает. В Нью-Йорке уровень угрозы – тоже оранжевый. А вдруг? Вдруг сейчас, в прямом эфире?.. - Мы продолжаем преследовать террористов в городах, лагерях и пещерах по всей земле. К нам присоединилась великая коалиция наций, призванная избавить мир от террора. И мы не позволим ни одному террористу или тирану угрожать цивилизации оружием массового убийства. Сейчас и в будущем американцы будут жить как свободные люди. - Театр? Джесс, это грязный шантаж! – Джейсон недовольно рычит. – Я тоже вкладываюсь в этот базар, я требую право голоса! Не нашим, не вашим – Шекспир. Билеты на войну Монтекки и Капулетти давно куплены. - Вот, - брат доволен, не знает, что победа была предрешена изначально. - А то зажимаете меня со всех сторон, бляди. Что ты, что парни в части. В его будущей опер-группе – замена. Техник отслужил свое, не попадает в стоп-лосс по здоровью. Джессика спешно царапает термин на полях. «Замену» зовут Нейтан Мервин. Из Афганистана, тягает штангу, зовет янтарный лагер ослиной мочой и… - Нашел с Джоуи общий язык, - в паузе – обреченность. – Они не отлипают друг от друга. - Не хочешь попросить о переводе? - Думал об этом, - хриплый смех, - но так просто меня не взять. Буду стоять до победного. Стоп-лосс. Норовит соскользнуть с клетчатого листа, смешаться с дебетами-кредитами. Джессика обводит его жирным кружком, чтоб не сбежал. Строка поиска выдает что-то про биржу. Ограничение убытков, что?.. Не та херня. Библиотекарша обдает шею спертым дыханием. Джессика улыбается. Это по учебе. Она с потока финансистов, вот студенческий! - Что, опять? – местный фермер икает, утирает седые усы влажной рукой. Холодное пиво истекает «потом» на стол. – Стоп-лосс, дочка, - это чтоб солдаты, у которых контракт почти того, не убегли на отдых. Вечно с Ираком эта беда! Что в девяностые, когда пустыню… бурили, хех, что сейчас. Щелкает блестящий алюминий, кряхтенье тонет в густой пене. Старик доволен шуткой. Надеется, что и в этот раз без развлечений народ не оставят. Да, Джессика что-то помнит. Ей было... шесть? Боевики ее не слишком интересовали. То, что боевик более чем реален, - тоже. Отец и семнадцатилетний Джейсон не отлипали тогда от экрана. Редкое единение после размолвки с драмкружком. - …да, инспектора ООН были допущены в Ирак для поиска признаков наличия или изготовления оружия массового поражения, однако! - вспоминается сигаретный смог в отцовской кухне. В нем так же сложно дышать, как в этом словоблудии - разбираться. – Мы все понимаем, что это, как выразился многоуважаемый президент, «последняя уловка». За ней последует… Октябрь дымится – грозным ружьем на далеком Востоке, горящими покрышками на гоночной трассе Ричмонда. Арена полна болельщиков. Ревут люди и двигатели, толпа колышется точно океан. Мало что понятно. Машины проносятся мимо, шум заводит и сводит с ума. - Кто наши?! - кричит Джессика брату. - Красные?! Раз так, она будет болеть за красных! Всем сердцем и душой, горлом и флажком в руках! Пантера! Пантера рвется вперед! На Джессику давят со спины, прижимают к борту трибуны. Джейсон втискивается между ней и болельщиками. Ограждает, зато орет прямо в ухо! Звенят защитные решетки и барабанные перепонки. То ли мудак, то ли герой. Все как обычно. - Блядь, это было круто, - в буррито нет столько мяса, сколько в Джейсоне – энтузиазма. Джессика мышкой грызет свой. Поглядывает на брата игриво. - Что, даже лучше спектакля? - Ты сравнила, - язык пробегает по ряду ровных зубов, по губам. - То, что Ромео с Джульеттой сдохнут, хер знает сколько лет известно. Никакой интриги. То-то он переживал на последнем акте. Нет, это не тянуло на спешку в буфет! Джессика заедает хихиканье мучной лепешкой. Хруст челюстей сменяется рычанием мотора – и раздосадованным хлопком по рулю арендованного авто. На выезде с арены - пробка! Ричмонд и машина впереди мигают огнями. Яркие отсветы отражаются в темных лужах, рассыпаются искрами в дождевых каплях на лобовом стекле. - Кстати, - Джесс вытирает пальцы салфеткой, лезет в рюкзак. Застрявшая молния усиливает ту самую интригу. – Это тебе! С прошедшим днем рождения, с юбилеем. Ехидство в обмен на убийственный взгляд. Джейсон проезжает еще метр – прогресс! – берет в руки сверток. Волнение на вкус как сметанный соус, наполняет желудок. - Если ты надеешься, что это спасет мне голос, то его не спасет даже Господь Бог. - Ничего-ничего! – тянет Джессика, упиваясь легкой улыбкой. Длинные пальцы перебирают серую ткань, изучают мелкий узор. - Нужно же тебе рявкать на подчиненных. Держи горло в тепле, в твоем возрасте полезно. - Заткнись и не порть момент, - действительно. Поставившие на Пантеру не так довольны, как Джесс. Она молча помогает брату намотать платок на шею, расправляет складки. Еще метр. Платок цепляется за цепочку. - Баптист? – Джесс тянет армейский жетон к себе, поближе к свету. Джейсон невольно подается вперед, как пес – на поводке, ложится грудью на руль. – Это из-за мамы? - Если, блядь, я на том свете ошибусь калиткой, отец исполнит наконец свое намерение, - Джейсон криво усмехается. Нечасто он вспоминает темные времена. - Найдет меня, сука, не в том аду и за шкирку утащит в нужный. Бормочет радио. Гудит негодующе машина позади, мигают ночные огни Ричмонда. Сердце стучит им в такт. - Формальность, - жетон забирают, прячут быстро под футболку. Авто дергает вперед. Еще метр. – Мне он не пригодится. Надолго они застряли. И в пробке, и в тревожной неловкости. - У Джереми похожий, - ляпает Джессика, лишь бы заполнить паузу. Джейсон поднимает брови. - У кого? У летчика с его выпускного. Что, забыл?.. Лучше бы забыл. Нет, Джесс с ним не встречается! Нет, это даже дружбой не назвать – созванивались с тех пор только раз и виделись. Ну… Заезжал Джереми в «Алабама-Роадхаус» на кофе. Это было по пути! - Ага, блядь, такой крюк и по пути, - хмыкает Джейсон, включает дворники. Огни Ричмонда размазываются по стеклу яркими росчерками. – Путешественник, знаю я таких. - Он не такой! – Джесс переходит в атаку. - Ты ворчишь на него, потому что он из ВВС, хотя, кстати, будет катать ваших на вертушках. - В нашей семье переизбыток имен на «Дж», - брат не сдается. - Поэтому ты рекламируешь мне Ника, а не Джоуи? - Ник - хороший парень. - Он старый! - Так, мелюзга, окстись! – Джейсон повышает тон также деланно-строго, как Джессика дуется. - Тридцать лет – отличный возраст, самое то для свершений! Пока молодежь думает над своим поведением, старшие повышают громкость у радио. Там крутят повтор дневной передачи. По традиции Афганистан и Ирак… С первым – давно нет острых новостей. Со вторым их навалом. Обсуждают покушение на морпехов в Кувейте. Джейсон прикусывает губу, щурится зло. Сзади вновь сигналят. Рука – в открытое окно, средний палец вверх. - Уроды, - оседает дыханием на новом платке. – Нахер с ними церемониться, все топчемся на месте. Давно бы что-то сделали. - Так пробка же, - робко замечает Джессика. Раздражение дергает верхнюю губу вверх, обнажает зубы. Он не про наглых водил. Про боевиков в Кувейте. Трагический инцидент, даже власти Кувейта это назвали терактом и осудили джихадистов! - Понятно, блядь, что осудили. Что им еще делать? Откуда у них эти мрази, вот вопрос, - Джейсон не дает выключить радио. Убитый капрал обрастает именем. Джессика морщится. Лучше бы он остался безымянным, меньше было бы ассоциаций. И разногласий. Что значит «херануть бы по ним ракетами»? Причем тут Кувейт вообще, он сам едва от Ирака отделался! - Я в общем, - Джейсон с силой нажимает на газ. Этот метр дается резче, жестче. – Пока мы мнемся, террористы херачат по базам и мирным городам. И еще ударят, если мы ничего не предпримем. - Откуда ты знаешь? - Ты как будто новости не смотришь! Про подготовку беспилотников для атаки на нас слышала? - Да, но… - Про трубки для разработки ядерного оружия? Про то, что мы можем взлететь на воздух через 40 минут после того, как там нажмут кнопку? Джессика поджимает губы, смотрит в окно. Глубокая ночь, но Ричмонд не спит. Суетится, мелькает размазанными в дожде силуэтами по тротуару. С Джейсоном трудно спорить. Четко, уверенно, каждый факт – удар ребром ладони по оплетке руля. - Если мы не задавим эту погань в зачатке, - глаза Джейсона не вмещают огней Ричмонда, в них полно своего, - видит Бог, погибнет еще куча народу. - Меня напрягает это «мы», – кресло повидало много пассажиров, но под Джессикой жалобно стонет. - Мы – вооруженные силы США. - Почему именно ты? Джессика уступила брата морской пехоте. Но войне? Слишком щедро, слишком часто о ней говорят в новостях. Считай, год. И будут, верно? Лишь говорить, не делать. - Потому что мы делаем великое дело, – отрезает Джейсон, поправляет кепку. Он не снимает разрисованную бейсболку даже в машине. - Потому что, сука, тиран должен быть свергнут, а люди - спасены. Потому что Америка в этом нуждается! Это наш долг. - Больше некому? Это из-за контракта, тебя, вдруг что, не отпустят? - Потому что, блядь, я хочу! – свистящий вздох. Шорох дворников по стеклу. – Хочу пройтись огнем, выжечь эту заразу. Мы будем жить свободно, Джесс. Не в страхе перед этими ублюдками. - Да не в этом дело! Ты и так можешь жить свободно, не нужно… Взгляд – выстрел на поражение. Джессика осекается, будто ловит пулю в лоб. На нее смотрит не брат. Хоть и в изрисованной кепке, в гражданском, это лейтенант Колчек. Продолжать опасно. - Дело в этом. Разговор закончен, - в машине позади давят на гудок. Джейсон чертыхается, выходит наружу, хлопнув дверью. У него осталось много старых привычек. Он также верен кепкам. Зрачки давно в норме, но взгляд уходит в сторону, стоит коснуться непростой темы. Он также кричит о принадлежности «стае». Куртка NASCAR канула в наркотическом угаре. Морская пехота вписана прямо в бледную кожу, на обе руки – чтоб наверняка. Благодаря подготовке Джейсон врет лучше. Шифруется и вовсе прекрасно. Шифруется ли? Джессика вздыхает, оглядывается. У авто сзади – не драка, конструктивный монолог. - Чего ты, блядь, сигналишь? Ну проеду я этот метр на пять секунд раньше, ты че? Сразу всюду успеешь? Жди, сука, и не выебывайся. Я же не выебываюсь. С этим можно поспорить. Стащить с головы проклятую кепку, кинуться на шею, выкрикнуть в лицо простую истину. Не нужно бить ублюдков за границей, чтобы победить ублюдка из прошлого! Не нужно быть крутым автомехаником, лучшим из лучших, офицером морской пехоты! Нужно просто быть. Джессике хватит. Джейсону этого мало. Ее тревожат старые привычки. Проклятье Бирмингема сильно. Въелось под кожу, всегда будет с ними. Всегда Джессика будет сравнивать. Сейчас все иначе. Брат счастлив – в кои-то веки. Гордо носит знаки отличия, военную форму. Мечты стали явью. Он сделал их явью. Лучший из лучших. Морпех, герой, мотиватор. Командир, его цель – спасти Америку и весь мир. Он предан этой цели, верен точно дьявольский пес. А если это не так? Если все - пиздеж? Джейсон не признается. Пока между его веной и иглой не останется миллиметр, пока весь мир, принципы, основы не будут на волоске от смерти – не раскроет рот. Настоящий разведчик, он был английским бульдогом до зачисления в корпус. Не разожмет челюсти, как ни пытай. Нужно ли? - Я думала, ты его побьешь, - машину качает, как на волнах. Джейсон размашисто забирается внутрь, хлопает дверцей. Платок и кепка серебрятся от капель дождя. - И сломаю ему лицо? Нахер надо. Кто я, если все решаю кулаками? - Ты вредный упертый баран! – Джессика скрещивает на груди руки. Хоть так отбить очки за поражение. - Значит, на Курбан-байрам без карабина не сунусь, - Джейсон усмехается. Машина преодолевает еще метр. – Как раз отомщу за все рогатые души. - Ты невыносим! Знаешь, что? Вот тебе назло, я выйду замуж за парня на «Дж», - ухмыляется. Мало, надо идти на принцип. – И рожу ему детей! Трех! Назову их Джинджер, Джинни и Джордж! Торги и взаимные угрозы продолжаются всю дорогу. Сошлись на Джинджер, Джордже и Эмили. Иначе ноги Джейсона не будет в этом дурдоме. - Знаешь, что самое прикольное? То, что мнение моего будущего мужа вообще никого не интересует! Ни тебя, ни меня. Джесс с трудом выбирается из салона. Ноги и спина после ночи дороги затекли, хрустят, что ни делай. А впереди еще автобус до Афин. - Ясен хер. Кто он такой? Мутный тип, еще и неизвестный, - Джейсон хмыкает, опускает со своей стороны стекло. Острый локоть – наружу, будто татуированному орлу вздумалось погреться на солнце. Она огибает машину, опирается рукой на крышу. - Рождество еще в силе? - А то ж, - брат с трудом подавляет зевок. В отличие от нее, вздремнувшей, он всю ночь за рулем. - Шагай, мелочь. На автобус опоздаешь. Кулак о кулак, никаких нежностей. Джессика торопливо шагает к остановке, на миг оглядывается. За ней наблюдают из-под кепки. Джейсон все также вальяжно держит руку на дверце, касается костяшками кулака губ. Скребет большим пальцем у уголка рта, стирает подсохшую каплю соуса. Думает о чем-то. Рассвет красит татуировку и жилистое предплечье в розоватые тона. Ее замечают. Касаются двумя пальцами виска, отдают насмешливо честь. Джессика так не умеет – просто машет, как надутый воздухом человечек у Walmart. Двери автобуса хлопают точно крылья, уносят ее вдаль. Октябрь шуршит страницами конспектов. Те шевелятся на сквозняке, щекочут заснувшую Джесс по веснушчатому носу. «КОНГРЕСС ГОЛОСУЕТ ЗА: ДЕМОКРАТЫ ПОБЕЖДЕНЫ, ОЧЕРЕДЬ ЗА?..» Газет слишком много. Слово «война» звучит из каждого чайника. Сама она подкрадывается с тыла: в общежитии – бунт. В комнате на двоих уже живут трое – Джессика, соседка и запас типографии за последние месяцы. Правота на стороне врага. Старые газеты норовят выскользнуть, убежать от казни. Из мусоропровода тянет сладкой гнилью. Сквозняк бьет в лицо, выплевывает наружу тонкую бумагу. Листы распластываются по грязной плитке, липнут к полу, темнеют. Мерзкой жижей размякают, трудно поднять. Глянец с Кейт Мосс был покрепче. - …Я не приказывал применять силу. Надеюсь, в ее применении не будет необходимости, - летопись бегущей строки пишет слова президента. Джесс тоже надеется. Надеется и ежится, чувствуя на спине дуновение ветра. Холодно. Тянет раздвинуть шторы, выглянуть в окно. Расцарапать ногтями модные снимки, заглянуть за кадр. За занавеской – сплошная стена, в фото Кейт Мосс – сквозная дырка. Куда смотреть? Что она хочет увидеть? - Новость с пометкой срочно! В Лакаванне, штат Нью-Йорк, обнаружена спящая ячейка терроризма. В самом сердце Соединенных штатов арестованы шесть американских граждан йеменского происхождения. Им предъявлено обвинение в… Экран идет рябью, гаснет. Из угла кафетерия тянет металлической гарью. Чем тянет от новостей, Джесс не в силах понять. Просто тянет. Сердце тянет. - Серьезно, республиканцы забрали Сенат? – да, отец бы откупорил в их честь бутылку темного. Такое бывает нечасто. Джейсон в отрыве от политических новостей. Они опять с поля и в поле уйдут. Нужно было дарить ему шарф, а не тканевый платок. Ноябрь пронизывает холодом. - Ты поедешь на День Ветерана в Бирмингем? – Эсм изнывает от безделья, мучает проигрыватель. - Там будет праздничный парад. По воскресеньям в Хаунтсайд мало кто ездит. Посетителей совсем нет, телевизор не починили. Пленка в кассете скоро сотрется. Сколько можно гонять Аврил Лавин? - Херня, прогулка ряженых, - Джессика перелистывает страницу конспекта, прикрывает глаза. Ин-дос-са-мент, повторять до заучивания. - Ты настоящий парад не видела. В глазах рябит от формы, лица скрыты фуражками. Движения синхронные, на солнцепеке – будто морок, пустынный мираж. Чарующее и жуткое зрелище. Сила Америки во плоти, с винтовками наперевес. Хоть бы ввергали в трепет гражданских зрителей, не врага. Спор прерывает порыв ветра. Непрошеным гостем сносит он дверь, подхватывает со столов салфетки. Благо, пол чистый – им не в чем запачкаться. Клиентам об этом знать необязательно. Хозяин уж очень прижимистый. Вспышка. Грохот, рокочущий, всеобъемлющий – прямо над ними. Бомба! Самая первая мысль. Гром. Вторая, разумная. - Что это? – лепечет Эсм, втягивает голову в плечи. Джессика и сама с тревогой смотрит на темное небо, на вывеску, что мотается из стороны в сторону. Черт, и радио нет. И ТВ не работает! Закрыть форточки удается не сразу. Слишком сильный ветер. Шквалистый. Это оно. Не зря задницей Джесс чуяла, что-то грядет! Эсм пытается спорить, но быстро затыкается. Двери лучше закрыть изнутри, помещение – обесточить. Блядь, бензин! Старик-заправщик наверняка смотался в час простоя, хер знает где его носит! Джесс выскакивает через задний двор. В глаза летит горсть песка. Ветер норовит сбить с ног. Дождь едва накрапывает, зато бьет редкими каплями наотмашь. Крик уносится вместе с фартуком. Никого. Ничего, Джесс знает, что закрутить. Сил у нее немного, ладони горят огнем. Сверкает молния. Хлещут уже не капли, а струи. Эсм выскакивает наружу, белая, как сливки в кофе. Вдвоем они перекрывают вентили и возвращаются в кафетерий. Кладовка – глухая, забита полуфабрикатами. Эсм здесь самое место. Она мало что соображает, дергается от каждой вспышки молнии. Мелкий мусор и щебенка стучат по стеклу маленького окошка у самого потолка. Темно. Свистит ветер, ревет ливень. - Джесс, мне страшно! – Эсм всхлипывает, прячет лицо в коленях. – А вдруг это теракт? - Какой еще теракт? - Не знаю! – истерически подвывает подруга. – Климатическое оружие, что угодно! - Есть химическое оружие, биологическое, - Джессика так и замирает, с рукой в мокрых волосах. - Ядерное, но не климатическое, блядь! Теперь они, сука, просвещенные. Сердцу насрать, оно пропускает удар. Фантазия норовит сорваться с привязи, унестись по Алабамским полям бешеным конем. - Ну а вдруг? Кто знает, что придумали ученые? – у Эсм черный пояс по нытью и панике. Что еще хуже, это заразно. - Заткнись и не неси херни! Это всего лишь торнадо! – Джесс рявкает как заправской инструктор, с характерной хрипотцой. Впрочем, тут же закашливается. Всего лишь. Торнадо. Старый страх стекает вместе с дождевой водой по одежде и волосам, скапливается у ног лужицей. На свято место приходит новый. Вспышкой молнии выжигает остатки прежнего хозяина, осваивается внутри гнусным паразитом. А вдруг враг реально может управлять погодой? Вызывать смерчи, бури… Осень – не характерный для ураганов сезон. Бред. Херня, но Джессике так страшно! И так… зло. Сердито – на себя, на весь мир! Желание кого-то взъебать читается на ее лице. Истерика Эсм затыкается пробкой, она робко дрожит в объятьях подруги. Боится попасть под горячую руку и бури. Чего больше - неясно. Гроза вскоре стихает. Вроде спокойно - насколько можно сказать со стеллажа, в градусе от погребения под коробками с начос! Джессика выходит из кладовой, выглядывает в столовый зал. Все на месте: стены, мебель. Сквозь панорамные светлеет небо, лишь вдалеке темнеет циклон. Подобно комару, вытянул хищный хоботок к земле, поводит им в поисках крови. Бирмингем. Торнадо – не по душу Афин, гроза ломает лишь вышки и деревья. Смерть проходит южнее, заручается воронками в других штатах. Скорбят Теннесси, Алабама и Огайо, День Ветеранов омрачен трауром. Нежданный удар, подлая атака. Джесс отпускает. Тревога, не злость. Связи нет до вечера. Нет и света по всему городу. Джесс читает учебник с фонариком на телефоне, потом девчонки с потока разносят по общежитию свечи. Романти́к, блядь. Запах лаванды от воска не смягчает Джессику. На фото президента на газете она смотрит чуть ли не с ненавистью. «ПОСЛЕДНЯЯ ВОЗМОЖНОСТЬ РАЗОРУЖЕНИЯ: СОВЕТ БЕЗОПАСНОСТИ ООН НАВЯЗЫВАЕТ ИНСПЕКТОРОВ ПО ПОИСКУ ОРУЖИЯ. ИРАК ЗАГНАН В УГОЛ». Сколько раз его обшаривали ищейки? Раз ничего не нашли, значит, оружие охереть как ловко спрятано. Поиски могут длиться бесконечно! «ДЖОРДЖ БУШ-МЛ.: ВОЙНА – НЕ МОЙ ПЕРВЫЙ ВЫБОР. ЭТО МОЙ ПОСЛЕДНИЙ ВЫБОР». Только пожарная сигнализация не дает Джессике сжечь чертову газету. Выбор давно сделан. Иначе бы войну не склоняли на всех теле- и радиоэфирах уже год. Чем дальше, чем больше опасений, тем чаще о ней говорят. Нет дыма без огня. Нет учений без огня. Нет стоп-лосса без огня. Раз всем все понятно, чего тянуть? Зачем нагнетать? В каком психозе они живут, если торнадо – гребанное, сука, торнадо, снесшее Рок-Крик! – идет с оговоркой «всего лишь»?! Темнеет. Джессика засыпает. В полночь связь восстанавливают. Вспыхивает экран, вибрация жужжит разъяренным шмелем. Ругается сонно соседка. Неопознанный номер звонил 10 раз. Господи. Джейсон. Уголок подушки сух и жесток на вкус. Джессика даже не может перезвонить. Номер не определен. Синяя Nokia укладывается в теплой ладони, кладется с ней под щеку. Лейтенант Колчек дерзок и бесстрашен. Он боится не пули, не иглы - совершенно других вещей. Вибрация отдается в зубах, навевает дурной сон о бор-машинке. Джесс продирает глаза. Пять утра! Пальцы сами принимают вызов. - Да? Да, привет. Со мной все в порядке, да, - наравне с братом хрипит она. На щеке отпечатались клавиши мобильника. – В Афинах все ограничилось грозой, ага… Да. Джейсон говорит в сторону, что все в норме. На фоне слышны облегченные возгласы, кто-то вздыхает: «Слава Богу!». Да уж, пронесло. Нет, она без него не обосралась! Ее пробирает на смех. Ладно, шутка тупая, но в пять утра тупые все и вся. - Погоди, - спросонья до нее доходит медленно. – Ник, он же… Из Огайо, верно? - Он недавно перевез своих в Калифорнию. Можно сказать, успел пострел, - хриплая усмешка. Платок и впрямь не помогает. - Джесс, я не дозвонился из-за этой блядской бури… - Что такое? – прямо в зевок влетает соседская подушка. Джессике насрать. Она перехватывает ее и швыряет обратно соседке. Не до ее комфорта сейчас! - С Рождеством все отменяется. Обжигает сильнее холодного пола, прогоняет всякий сон. Торжественного выпуска из школы Куантико не будет. Свободу отменили – после окончания офицеры сразу направлены в части. Им обоим понятно, зачем. Слов не находится. Джесс кивает, будто Джейсон может увидеть. Да, их пустили к телефону перед выходом в поход в виде исключения. Да, тут еще несколько офицеров, у которых семьи – в пострадавших штатах. Да, он позвонит из Кэмп-Пендлтона. У нее есть время подумать. Понять, что ему сказать. В новостях мелькает I-ая дивизия морской пехоты. Меняется руководство. Нового коммандос приветствуют на церемонии – Джесс утыкается носом в экран. Морпехи все одинаковые в своей униформе. Фуражки натянуты на лоб, локти - в стороны, точно крылья хищных птиц. Мускулистые крылья. Ей показалось, или в их рядах блеснули знакомые очки? Звонок Джереми. Джессика не столько соскучилась, сколько хочет отвлечься. Ее мир замыкается на газетах, репортажах и учебе. Она не сходит с ума – просто билеты жалко. Отвечает женщина. Мать Джереми. Он отправлен с авиабазы Мирамар вместе с 3-м авиакрылом морской пехоты на Ближний Восток. Подробности не известны. - Может, это простая предосторожность? Запугивание? – голос полон надежды и испуга. Кино не будет. Будет война. Декабрь движется суровым авианосцем, разрезает носом морскую гладь. Курс корабля не называют прямо, обхаживают точно робкую девчонку. 11-й экспедиционный отряд морской пехоты возвращается в Кэмп-Пендлтон. Погибший в теракте капрал был оттуда. Из Калифорнии. Вот почему Джейсон принял ту смерть так близко. Их части – на одной базе. На месте убитого мог быть любой. Офицеров учат заботиться о своих. У морпехов каждый из корпуса – свой. Рождество звенит фальшиво колокольчиками. Джесс рычит на всех, от напряжения сводит челюсти. Хочется и драть, и рыдать. Конспекты местами не прочесть – чернила поплыли. Терпит ее только Эсм. Конечно, она же непроходимая дура! Озвучить это не хватает дыхания – его забирают слезы в подсобке. - Все закончится быстро. Говорили же, война продлится пять дней. Ну недель, вряд ли месяцев, - Эсм гладит ее по плечу, заискивающе заглядывает в лицо. Смотря когда стартует отсчет. Все давно могло закончиться. Давно. Пока Джейсон учился. Сейчас уже поздно. Джесс утирает слезы, поправляет макияж салфеткой. Армия США сильна. Пять дней, и враг будет повержен. Снесен. Сметен с лица Земли точно ураганом, господи, пусть будет так! Кэмп-Лежен в Северной Каролине пустеет. Морпехи из 2-й группы поддержки войск отправлены на Ближний Восток и в Средиземное море. - Ирак подал в ООН декларацию на 12 200 страниц, в которой задокументировано все его нетрадиционное оружие. США дискредитируют отчет, потому что в нем не упоминаются трубы или уран… - «Вы сказали, что мы идем к войне в Ираке. Я не знаю, почему вы так говорите. Я тот человек, который должен решать, не вы» - из итогов встречи президента США с пресс-службами можно сделать вывод, что… - Я приехал, Джесс. Родной хрипотцой из далекой Калифорнии. На фоне слышны голоса. Кэмп-Пендлтон бурлит. - Как ты? – средний палец заправщику, хлопок двери. Над Афинами тихо и ясно. - Как ребята? - Все в порядке. Уже на стены лезут, - вместо страха - азарт. - Мервин и Джоуи, блядь… Встретили в своем стиле. Готовились. - Вас скоро отправят? - Похоже, что скоро. - Порви их там всех. Судя по кашлю, ей удалось брата удивить. Каждый из этих случаев Джесс помнит, хранит бережно в памяти. Как то прощание – без лишних нежностей, что стало их крайним. Глаза в тени кепки, подсвеченный рассветом орел на руке. Костяшки у тонких губ, длинные пальцы, что щелкают по виску с ленивой оттяжкой. Легкая ухмылка в пол-лица. Серый платок на шее. - Порви их всех и не лезь на рожон. Ты слышишь, Джейсон? Не рви свой тощий зад на американский флаг, его все равно не хватит. И ты торчишь мне компьютер! - Я понял тебя, - хрипло-предвкушающий смешок. – Привезу самый что ни есть, блядь, восточный. Куда бы нас ни кинули, мы наведем там порядок! Мир станет лучше, Джесс. Экран синей Nokia весь мокрый. Ее ничто не берет - ни лестницы, ни слезы. Они делают великое дело – им нужна каждая крупица силы, что есть в этом мире. Что есть в Джессике. Она набрасывается на учебу дьявольским щенком. Грызет гранит науки зубами за двоих, уходит от прочих новостей. Сдает. На новогодней вечеринке нажирается так, что сцепляется в кои-то веки с соседкой. Драка отнюдь не девчачья, подогретая алкоголем и наболевшими конфликтами. Растаскивают их парни. Подранная, с похмелья, Джесс вступает в 2003-й год победителем. Сомнительным – не так уж они и не ладили, но… Полки соседки пусты. Мир сдается вместе с этой крашеной сучкой. Выдает вместо отмазок факты. «ДЖОРДЖ БУШ-МЛ.: ИРАКСКИЙ РЕЖИМ ПРЕДСТАВЛЯЕТ УГРОЗУ ДЛЯ ЛЮБОГО АМЕРИКАНЦА». - Прямо сейчас, за моей спиной, - восторженно кричит корреспондент, - неизвестное количество морских пехотинцев из I экспедиционного корпуса морской пехоты отправлено из Кэмп-Пендлтона, Калифорния, в регион Персидского залива! Назначение происходит в рамках плана Министерства обороны по укреплению сил на случай возможной войны с Ираком. Морпехи подчиняются не Министерству. Еще одно доказательство - все давно схвачено. Авианосцы – черные точки на синей глади. Джессика помнит ее мягкость, робкую ласку. Теперь же она вгрызется в ноги, вопьется зубами во вражеский берег. Остаток зимы так и проходит: ввинчиваясь в сознание нагнетаемым напряжением. Безжалостный бур, благо, нерв в зубе уже того. - Британское правительство узнало, что Саддам Хусейн недавно искал значительные количества урана в Африке… - Ирак представляет собой серьезную и растущую угрозу для нашей страны! Часть Джейсона уже в Кувейте. На базу подтягиваются все новые и новые силы. Десятки тысяч воздушных потоков сливаются в смертоносный смерч. В отличие от природного, он не движется с места. Ждет. Как и весь мир, ждет команды, взмаха клетчатого флажка. - Мы считаем, что он фактически воссоздал ядерное оружие, - вещает вице-президент. - Я действительно верю, что нас встретят как освободителей. Освободители. Защитники демократии, герои! Это почти стоит риска. Март мечется в тщетных попытках что-то исправить. Актуарное дело Джесс никак не дается. Двадцать раз она говорит, что нет у нее мозгов. Двадцать раз преподаватель убеждает, что есть. Эссе отправляется на доработку. С внешним миром контакт – только через «Алабама-Роадхаус». Рябящий телевизор – окошко наружу, за пределы скромных Афин. В мировой политике проблемы схожие. Враг все доказывает, что оружия нет. А оно есть. Все знают, что есть, просто спрятано! - Иракский режим использовал дипломатию как уловку, чтобы выиграть время и получить преимущество, - обращение к нации. Малая ее часть скапливается в зале, комкая фартуки, оставив пиво истекать пеной на столе. - Все десятилетия обмана и жестокости подошли к концу. Саддам Хусейн и его сыновья должны покинуть Ирак в течение 48 часов. Их отказ сделать это приведет к военному конфликту, который начнется в выбранное нами время. Взмывают в небо ракеты. Птицы, фейерверк, знаменующий падение диктаторского режима. Корреспондент прерывается, пригибает голову. Вспышки света – точно молнии, выхватывают из темноты его лицо. Волнительно. Больше, чем страшно. Военная мощь США огромна. Репортажи ведутся с места событий – с авианосцев, с военных баз, из кузовов бронетранспортеров. Журналисты сидят рядом с солдатами, а следом – десятки, сотни военных машин. Конец процессии теряется в поднятой пыли пустыни. Шок и трепет. Враг шокирован, Джессика трепещет. Ураган войны проносится по Ираку, сносит любое сопротивление. Берет рубеж за рубежом, бомбит террористов ночами. Война – телешоу, сериал вживую. Прямой эфир у всех на устах. Каждая победа – круг на безумном заезде. Взгляд прикован к экрану, лидер гонки идет в отрыв. Все ближе финишная черта. Америка! Америка рвется вперед! О жертвах говорят немного. С той стороны их, похоже, нет, раз не показывают. Морская пехота несет незначительные потери. Где-то разбился вертолет, техническая неисправность. Бывает. Ан-Насирия – как гром среди ясного неба. Засада, две атаки со стороны иракцев – в том числе, на попытку эвакуации раненых из первой волны. Трагедию освещают ярко, подробно. - Как так можно? Звери, - качает головой завсегдатай-инженер и кивает Джессике. – Мне темное и счет. Одно утешает – Джейсон служит в другой части. I-я дивизия морской пехоты идет неостановимым маршем по вражеской земле. Ан-Насирия отбита, Тигр, Кута… Багдад. Репортеры повсюду, путешествуют вместе с военными. Джессика не отлипает от экрана. Учеба? Насрать! Вдруг в кадре мелькнет знакомое лицо, блеснут призывно очки? Но мелькают вдруг искореженные иракские авто. Горят здания вдоль дороги, обочина усеяна телами. - Господи, это ужасно! Зачем такое вообще показывать! – Эсм морщится и переключает канал с FOX на CNN. Пикирующий истребитель лучше? Взрывается вражеский танк, следом – бронетранспортер. Клубы дыма и огня впечатаны в память. Рядом с выжженным солнцем счастьем, новый ожог – только жутко-уродливый. Такие кадры – редкость. Больше их не показывают, они кажутся страшным сном. А враг в нем живет. У него нет ни шанса. Копятся дела и долги. На столичной площади Фирдаус статуя тирана снесена с постамента, разбита на части. Местные помогают морской пехоте, толпа ликует. Ирак лишился своего Бога-Кузнеца, это практически триумф! Взят Тикрит. Надежда перерастает в уверенность. - По заверениям Пентагона, хоть боевые действия в Ираке и продолжаются, основные военные операции в стране закончились… Победа. Столь долгая подготовка против двадцати шести дней. Двадцать шесть. Внешний мир вдруг обрушивается на Джессику. Будто прорывает плотину, гипс на груди трещит. Вновь дышать, вновь думать о чем-то кроме. Жаль, что жизнь ее не ждала. - Ну пожалуйста, у нее брат в Ираке! Ну пойдите навстречу! – Эсм хлопает ресницами. Ныть посторонним Джесс не умеет, вот и сейчас мнет тетрадь с конспектами. Сжалился. Анализ экономики за последние десять лет… Какой страны? Британия! Коалиция же. Все ее мысли – о войне, что уже закончилась. Как быть дальше? Придется привыкать. Опять. Май. Ее тянет магнитом – не к телевизору, к подушке. Куча долгов, работа, переживания – Джессика скрипит ручкой по блокноту. Кофе и что?.. Старик-фермер давно в «Алабама-Роадхаус». Не жалуется, лишь помогает промокнуть лужу салфетками. Хлопает обнадеживающе по руке. - Нам предстоит нелегкая работа в Ираке. Мы наводим порядок в тех частях этой страны, которые остаются опасными. Наша миссия продолжается… Джесс выхватывает мысль, главную. Для нее, остальное неважно. Основные боевые действия в Ираке завершены. Силы Коалиции одержали победу. Первый авианосец с плакатом «Миссия выполнена» отходит в Персидский залив. Плывет домой. А Джейсон? - I-ая дивизия морской пехоты остается в центральном и северном Ираке, в целях обеспечения безопасности, гуманитарной помощи и реконструкции ключевых объектов, - бормочет радио. Слова сливаются воедино. Строчки текста – сплошное полотно. В библиотеке жарко и душно. Людей почти нет. Сосредоточиться. Джессика трет лицо руками, давит на глаза до вспышек ярких, как пуск ракет. Экономика Великобритании. Где взять информацию? BBC. Не тот раздел. Ей нужна экономика. И все же курсор сам собой, как своевольная муха, ползет к провокатору-заголовку. «НАЛИЧИЕ ОРУЖИЯ В ИРАКЕ ПОД ВОПРОСОМ: ДОПУЩЕНА ОШИБКА?» Строки бегут в голове, точно в телевизоре. Только в эфире – пусто. Одно из высокопоставленных должностных лиц… составление досье об оружии массового поражения… Вероятно, знало об ошибках и неточностях… Даунинг-Стрит, приказ повысить градус напряжения… Бег курсора. Перекрестные ссылки. Антивоенные марши, демонстрации в Лондоне. «Не трогайте Ирак!» - кричат мартовские плакаты. Курсор тянется к репортажам с фронта… - Что это ты тут делаешь? – Джессику обдает старчески-сладкими духами. Приторными, как сквозняк из мусоропровода. Щелчок! Веб-страница закрывается, под нос библиотекарше суется тема доклада. Что? Джессика ничего. Ничего не видела?.. Не читала? Фотография с выпускного Куантико засвечена солнцем и счастьем. Они едва влезли в кадр. Очки у Джоуи покосились, размаха рук Ника хватит на троих. Джейсон одной рукой залихватски поправляет фуражку, щурится довольным котом. Яркие эмоции, яркие цвета. Яркая, важная цель – спасти мир от террора. Так почему же Джесс видит знакомые, драматично-серые тона? - Эй, ты идешь? – Эсм редко своевольничает в их комнате. Лидер тут Джессика, но сейчас они и впрямь опаздывают. Да, она идет. Все это неправда. Херня полная. Мир моды и мир большой политики – не одно и то же. Это лишь эхо минувшего шторма. Ей все кажется, а Джейсон вершит великое дело. Скоро он вернется. А Джереми? Рука тянется к мобильнику, ищет номер прилизанного летчика. Его часть должна была вернуться в Америку. Трубку снова поднимает мать. Джереми вернулся. В конце марта его привезли в Делавер. Отзвонились со скрытого номера, родню пригласили на похороны. - Я… Я соболезную, - Джессика сжимает пальцами потрепанную Nokia. Она привыкла оплакивать сама, не быть свидетелем чужого горя. Что тут сказать? Ей - нечего. Они с Джереми были едва знакомы. А вот по ТВ могли сказать больше! Новость о разбившемся вертолете проскользнула незамеченной. Не потому ли, что… Нет. На войне всякое случается. Всех не упомянешь. О нем сказали подробно. На другом канале. Май иссякает, лето стучится в дверь. Джессика справляется с гребанным эссе и учебно-безумным годом. Место на следующий курс по финансам – за ней. Она победила. Это стоит отметить. Грохочет музыка, трутся потные тела на танцполе. Новость о трагической ошибке, расстреле солдат у посольства тонет на дне коктейля. Студенческая вечеринка затягивается, лишь утренняя смена заставляет Джессику уйти пораньше. За окном – глубокая ночь. На голове – мокрое полотенце, рот полон «фруктовой» пены. Она возвращается в комнату. В дверях – растерянная Эсм, тянет ей телефон. - Тебе звонят. Номер не определен. Внутри все скручивает. Пальцы дрожат не меньше мобильника, едва попадают на клавиши. - Да? - Блядь, связь не… Джесс? Джесс, ты слышишь? Господи, это Джейсон! Эсм мнется рядом, хлопает в ладоши от радости. Уносится в комнату, Джессика же остается на месте. Шаг в сторону – лишние помехи. Она постоит на пороге. - Мы заехали в штаб, у меня пять минут, - хрипотца не без командных нот. Поразительно отцовских. - Как ты? Она… Она хорошо! Джесс утирает щеки и глаза. Не до соплей-слюней сейчас! Все закончила, закрыла курс без хвостов. Он, он как? - Мы взяли Багдад. Сейчас торчим на КП, - помехи и шум мешают различить слова, но «первый лейтенант» слышно прекрасно. Джейсона повысили! - Не только меня, Джоуи – уже младший капрал. Наступает, считай, на пятки. - Ты молодец, Джейсон! – что бы ни писали в британских СМИ, Джессика не верит. – Ты охереть какой молодец! Как у вас там, спокойно? - Да. Да, все спокойно, - заминку можно списать на помехи, если Джейсона не знать. - Я слышала, была какая-то стрельба… Ошибочная, говорили что-то в новостях. - Прям в новостях? – тревожно проседает голос. Эсм рядом подсказывает: это не в Ираке. В Афганистане. Джейсона это успокаивает больше, чем следовало бы. Или у Джессики паранойя? - Передашь родным Ника, что с ним все в порядке? Она не знает их номера. Брат шипит раздосадованное «сука», шуршит телефонной трубкой. Инструкции четкие и понятные, в духе старших Колчеков. Джессика шлепает босыми пятками в комнату, пишет поверх конспектов. Город, улица… Джейсон помнит о друге все. Называет даже соседей по памяти: семейство Клинтонов, пенсионеры. Она понимает без слов. Старики, значит, живут там давно. Есть в телефонных справочниках. - Передай, что Ник в норме. Я позабочусь о нем. Не паранойя. Что-то случилось, но у них нет времени и шанса это обсудить. - Да, мэм! Я уже иду, - кричит Джейсон куда-то в сторону, возвращается к разговору: - Мне пора, Джесс. - Стой, погоди! – выкрикивает так громко, что соседям не позавидуешь. Жаль, в Ираке не слышно. – Ты скоро вернешься? - Не знаю. Как отправят. Давай, до связи. Значит, он еще позвонит. Джессика лелеет эту мысль, занимается делом. Весь курс поднят на уши: находится парень, у которого дядя – из Калифорнии. Цепочка все длиннее, удается дотянуться до маленького городка и пожилой пары. Старики всегда ведут записные книжки с номерами. Не подводят и в этот раз. - Алло! – звонкий важный голосок отвечает из Калифорнии. На фоне – визги и писки детворы. – Томас Кей на линии, говорите. Взрослых дома нет. Мама на работе, сестра в колледже. Жаль, Джессика бы предпочла передать хорошие новости им, но Томас упрямится. Он уже большой! - Хорошо, - она сдается. – Передай всем, что с вашим братом Ником все в порядке. Он всех вас очень любит. Ник простит ей эту маленькую ложь. Он бы так и сказал. Ему с этим проще. Джейсон же шипит и колется, хер скажет подобное прямо. Пусть возвращается. Каким угодно, главное, чтоб живой. Идут дни. С замиранием сердца Джессика ждет новостей о возвращении I-й дивизии морской пехоты. Новостей нет. Учащаются партизанские вспышки. Прогноз экспертов не совпадает с вчерашним. Что происходит в Ираке? Война уже закончилась, "миссия выполнена". Почему все бурлит? Джессика ждет звонка. И боится. За скрытым номером таится как жизнь, так и смерть. Последние числа мая звенят осколками посуды. Валится из рук все – подносы, деньги, чашки. Даже хозяин грозится Джесс выгнать! Она в сердцах бросает полотенце на стойку, ловит сочувствующие взгляды. Не день, пиздец! А в Ираке ночь. Гребанные часовые пояса. Что на войне может случиться ночью? Утром она ждет новостей с нетерпением и страхом. Ничего. Июнь встречает невыносимой жарой. Джессика открывает окно пошире, подпирает цветным горшком. На улице – темно. Тихо. В Афинах всегда так. Было и будет. Теперь они в безопасности. Сон не идет, вздыхает совсем рядом. Стрекочет под окном цикадами. Одна и вовсе заскочила в комнату, трещит где-то в темноте. Джессика встает. Свет не включает. Нельзя ее вспугнуть. Эсм рядом нет: умотала на каникулы домой. У Джесс же дома нет, есть только тапок. Где эта дрянь затаилась? Нужно идти на звук. Шагать мягко, сжимать в руке оружие, ловить монотонный треск. Вот она, тварь. Засела за занавеской, трясет ребристым брюшком… Бросок, удар! Враг повержен, дергает лапками в предсмертной агонии. Ночь разрезает ножом рингтон. То ли фанфары, то ли похоронный залп по цикаде. Джессика вздрагивает, кидается к телефону. Спотыкается в темноте о стул, нашаривает миниатюрный мобильник. Сердце колотится в груди – от спешки, испуга. Волнения. Звонить может Ирак или Делавер. - Джейсон?..