Редакция 281123
Одинокая дроу шла посередине пустой широкой дороги, среди мрака, уходящего вдаль. По пещере веяло – тянуло воздухом, каким-то другим, тёплым и более сухим, в попутном направлении, колыхало ей волосы и остатки одежды. Запахи вроде бы обычные для Подземья, но было тут что-то новое, настораживающее и манящее, приносимое подземным ветром. У пещер были выходы на Поверхность, – знала она, – они все находились далеко от поселений дроу, но ароматы приносило оттуда. Повинуясь обычному ритму жизни дроу, Эглисса никогда не помышляла о путешествиях. Но сейчас, вдыхая этот ветер, она шла тихо, как заворожённая, анализировала свои чувства, и желала побыть здесь подольше. Вскоре напомнила себе об осторожности и стала оглядываться. Заметила еще несколько небольших проходов, рукотворных на вид. Что и как проделало эту прямую и круглую пещеру – существовало множество разных версий: от преданий о гигантских потусторонних червях, пожирающих твердь на своём пути, о призрачных великанах, запускавших под землёй раскалённые шары, и до божественных легенд, как образовалось Подземье, отличающихся своей неправдоподобностью. Заметив очередной проход под самым потолком, Эглисса выбросила посторонние мысли прочь из головы. На глаза попалось кое-что другое. Белой краской на стене было намазано объявление: "Мантол-Дерит. Эриндлин. Проводники. Охрана. Разлом, 5-43". Эглисса распахнула глаза. "Это западное направление, а не восточное, – в смятении подумала она, – я иду всё время в другую сторону?! Но река... Она же параллельно! Не может быть..." Эглисса вспомнила про потоки воздуха в Мензоберранзане, которые поднимаются к сводам, унося городские миазмы и испарения. Воздух приходит по нижним пещерам, а значит, тянуть должно к городу. "Всё правильно. Город в этой стороне. А к каким вратам выйти – мне разница невелика". Вскоре обнаружилась другая надпись, неизящно намалёванная чёрным: "Здесь Мензоберранзан. Пади ниц перед Богиней!" И страшный разлапистый паук с угадывающейся головой длинноволосой женщины, размером в полстены. Эглисса фыркнула, размышляя, кто мог бы нарисовать богиню так убого. Женщины-новобранцы в патрулях, впустую мечтающие об Арах-Тинилите? Однако, это напомнило ей кое о чём. Ворота. Как пройти мимо стражи, фильтрующей входящие и исходящие потоки? Отсеивающей запрещённый товар, бегущих рабов и всяких нечестивых пришельцев? Она никогда не сталкивалась с подобной проблемой. У неё нет ни денег, ни знакомств, ни документов о принадлежности к какому-либо делу. Только знак Де'Вир, теперь равносильный пропуску в рабство. Обходных путей в город быть не должно – за этим следили стражи Правящего Совета. Потайные ходы, наверное, были, в тайных местах, и как надо охраняемые, так как иметь такой ход считалось нарушением воли правящих семей и вело к расправе со стороны Паучьей Стражи над теми, на чьей территории ход обнаружен. И у Эглиссы Де'Вир не было нужных сведений. Она прикусила губу: "Что я могу? Могу кого-то убить и заполучить что-нибудь. Но поодиночке здесь не ходят, а нападать на группу даже мне, прикончившей драука – откровенно бессмысленно. Выжившие поднимут тревогу, за мной пойдёт охота. Ополчить против себя город, в который пытаешься попасть – глупо, не правда ли?" Она знала ещё способ. Прикинуться безбожной простолюдинкой, зарабатывающей на похотях таких же безбожных мужчин, подловить одного среди торговцев и с ним войти внутрь. Эглисса покривилась от омерзения при этой мысли; к тому же, она не умела вести себя нужным образом. Придётся как-то импровизировать. Для этого чистые волосы и одежда просто необходимы. Надо просить силы у Ллот и снова искать воду. Впрочем, этот способ не сработает: её попросят обнажиться, а кому приглянётся израненная женщина, в свежих рубцах и ссадинах – словно сбежавшая из демонской Бездны? Шрамы в обществе дроу не почитаются – это следы полученных ударов, которых не удалось избежать; это символ неудачливости дроу. Грубая победа в открытом бою ценилась меньше победы изящной, исподтишка. Эти мысли принесли противоречивое успокоение. Но разведать обстановку у ворот всё равно придётся. Воин-жрица шла наготове и высматривала проходы в правой стене – в сторону реки. Но пока попадались только выцветшие рекламные надписи да религиозные призывы. "Гостевой дом. Склад. Дешево. Не Браэрин..." Наконец-то: проход. Такой же низкий и пятиугольный. Заглянула. Забирает вверх. Немного прошла. Навал камней. Проход был завален округлыми валунами, и непонятно, как они сюда попали? Впрочем, так устраивали примитивные ловушки: камни наверху наклонного тоннеля или лестницы. По команде их сталкивают на приближающихся врагов, которым некуда увернуться. Посозерцав последствия чьего-то конфликта, Эглисса вернулась на тропу, искать другой ход. Следующий сворот оказался более широким и натоптанным. Петли для знаков в стене. Типичный патрульный тоннель. Здесь точно проход свободен, хотя, следует быть настороже. Напоминание о ловушках Эглисса сочла уместным. Но медлить тоже нельзя: патрули ходят тихо и при встрече ей придётся бежать. Вспомнив себя наставницей в Мили-Магтире, она сама бы приказала преследовать и поймать одиночку, да выяснить, кто это есть. Воспоминания нарисовали ей растянувшийся по тоннелю осторожный отряд, и её во главе, но не впереди отряда, а ближе к середине – как принято у дроу – под прикрытием тыловой группы. Впереди всегда шли скрытные разведчики. "Хм, хочешь не попасться отряду – ухмыльнулась она, – думай, как глава отряда". Вряд ли они станут разделяться для долгого преследования одиночной цели: целостность отряда важнее. И конечно, у неё тогда, и у других патрульных сейчас, не было полезных фокусов жрицы. Настороженная Эглисса пошла по ходу. Вскоре до уха донеслось капание воды. Тоннель, тоже рукотворный, был тёмным, и перспектив вдали не виделось. Но капель слышалась отчётливее, и вскоре на полу повстречались лужи, а сверху, высоко над полом, обнаружился грот. Округлые естественные формы пещеры напоминали ушную раковину, и что-то слабо сияло там, в таинственной глубине. С натёчных выростов лило прозрачными струйками, вода собиралась у стены и ручейком уходила дальше по тоннелю. Наверху торчали остатки отбитых сталактитов. Усмотрев проход вглубь, Эглисса вызвала свою способность и воспарила под потолок, зацепилась за наросты и взобралась в пещеру. Ход, извиваясь, уходил наклонно вверх; вода, журча, мчалась навстречу. Немного мерцали мхи на складках камня, позволяя видеть на грани чуткого зрения коричневые, охристые, кремовые и белые переливы гладкой породы. Чувства подсказали, что в пещере никого нет. Тут было мокро и холодно, а потому чисто: подземская живность, как ни крути, предпочитает земное тепло. Пещерная эльфийка засветила свою руку и, стараясь не поскользнуться, пролезла по ходу подальше. Тут был изгиб с расширением, сухая ступень водопадика, и рядом чаша нового русла, в которую звонко лилась вода сверху. Дроу уселась на ступень, неожиданно обрадованная таким чудесно укромным местечком, поёжилась от холода и принялась приводить себя в порядок. Сперва натаскала ладонями воды в ложбинку сухого русла и провела над ней светящейся рукой, сосредоточив волю на заклинании. Прозрачная поверхность обратилась в зеркальную. Настроение резко упало: увиденное в зеркале существо выглядело ужасно. Усталые запавшие глаза, чёрная ссадина на щеке, грязно-белые лохмы в тяжах паутины... Эглисса сказала бы, что это распадная помесь с демоном из Бездны, а не чистокровная дроу. Отвернулась, снова поёжилась, призвала себе тепла и стала терпеливо выщипывать из волос паутину, смывая ошмётки в ручей. Эглисса знала, что не родилась красавицей по здешним меркам. Она была недостаточно изящной для эльфийки-дроу. В ней было многовато какой-то не эльфийской прочности, и пропорции были... не совсем такими. Кто-то даже сравнивал её с сёстрами Ханцрин, над которыми Ллот поиздевалась, и кроме полноты фигуры они ещё и ростом не вышли. Впрочем, они брали своё характером и истинно кислотной въедливостью, а обсуждение их недостатков вслух могло закончиться внезапной смертью. Говорить гадости об Эглиссе тоже не решались, так как у неё был отменный слух и реакция; кроме того верили, что она в милости у Ллот. Эглисса любила своё сильное тело и ухаживала за ним, как всякая обеспеченная женщина. Кроме того, однажды она стала жрицей, а жриц с самых первых лет учат демонстрировать себя и производить впечатление, и говорить понятно для других. Ведь в обществе дроу именно жрица является указателем направления и источником решений, как жить. Когда Эглисса попала в Арах-Тинилит, она была старше нужного возраста, и Джинафэ пришлось пустить в ход финансы и дипломатию, чтобы "закрыть на это глаза". Новая ученица была толковой и сразу стала получать высокие оценки. Конечно, тут не обошлось без прислуживания младшим девочкам из больших домов, поступившим в правильном возрасте; но Эглисса – тоже из большого дома, и она делала всё с терпением старшей сестры, осаживая холёных малолеток, для которых является проблемой то, что ей – запросто. Она не кичилась, не искала самоутверждения, а просто делала своё дело и наслаждалась результатами. Кроме того, она была уверена в своём превосходстве над женщинами, которые пусть и блистали красотой, но уступали силой и умениями. Но теперь что делать жрице без дома, репутации и средств? В других домах чужая жрица не нужна – кто станет ей доверять? Благородные дроу презирают бездомных и бродяг, делая исключения только если им самим что-то надо (как правило, расходный материал). Простолюдины чужаков не любят, а благородных ненавидят, поэтому падшую жрицу ждёт злая смерть за любым углом бедных районов города, вроде Браэрина. Эглисса уверена: им доставит удовольствие этот в широком смысле акт мести своим угнетателям. Мензоберранзан большой, но всё, что она знала о нём, вызывало в её сердце отчаяние. Бросив чистить волосы, она поднесла к глазам медальон Де'Вир, пятиугольную золотую брошь. Знак Де'Вир – символическое изображение головы Каменного Стража, горгульи. Ни в коем случае нельзя носить теперь эту вещицу. Город в эти дни негласно чествует победителей, и любому выходцу из проигравших не сдобровать. Имя Де'Вир вообще не должно больше звучать. Его забудут, замолчат, словно и не было никогда. Эглисса сжала зубы, стиснула брошь в руке, затем убрала в поясной перевязочный мешочек, доставшийся ей от До'Урден. И замерла, представляя себе, как Закнафейн там, возле ямы, под видом обдирания трупа крепит этот мешочек ей на пояс. Затем подбирает её, несёт на руках и бросает на вершину кучи сброшенных в яму тел... Далеко не каждый мужчина способен нести Эглиссу с её ростом и сложением; она бы отдала полмира, чтоб увидеть себя, бесчувственную, у Зака на руках. И отдала бы вторую половину, чтобы прийти в сознание, открыть глаза... Раздираемая сильными противоречивыми эмоциями, Эглисса зажмурила веки, чувствуя, как между ними прорывается мятежная слеза. Страдание и счастье: ведь это означало, что он её не отверг. В прошлую "ночь" он дважды сохранил ей жизнь, совершенно преднамеренно, и даже рисковал при этом. Возможно, ей ещё есть чего искать в этом мире? Впрочем, это казалось безумием... Она же помнила, как произошло их расставание после последней встречи, когда он узнал, что она отправляется в школу жриц, в Арах-Тинилит. "Всё прекратилось сразу, как только он узнал, что я стану жрицей. Он как-то помрачнел сразу. – Да ладно, – убеждала я, – что с того? – Ты изменишься, – говорил он. – Почему? – Потому, что та́м все меняются. Он резко остыл ко мне. А потом исчез куда-то. Я шла вперёд, ещё надеясь, что одержу победу и всё вернётся. Что докажу ему – он не прав. Но он оборвал все наши встречи, игнорировал меня, не хотел даже смотреть в мою сторону. Это ранило. Но что же делать – я оставила его на время. Ушла туда́ на сорок лет. Потом искала его и ждала новой встречи. Мне было, что ему сказать. А потом – он пришёл нас убивать." Пальцы онемели от холодной воды, пока дроу мыла голову в чаше, куда падают звонкие струи, удаляя из волос кровавые корки и волокна паутины. Под конец, стиснув дрожащие челюсти, жрица призвала тепло своей магии и почувствовала, что скоро сегодняшние запасы её божественной силы иссякнут – не так уж они велики... Отжав свои платиновые пряди, привычно закрепив их ободком, дроу сделала вывод, что сушиться лучше ходьбой и движением воздуха на глубинной тропе. В городе дроу встречают по одёжке, и бывшая седьмая жрица стала раздеваться. Впереди ещё одна холодная процедура – постирать это платье. Типичная конструкция для жрицы Дома дроу: скроенное точно по фигуре, длиной до колен, с четырьмя разрезами до верха бедер, плетёный пояс с узорами и верхняя часть из нескольких неодинаковых лоскутов, облегающих грудь и плечи, оставляя глубокое декольте, переплетённое серебряными нитями, словно паутиной. Эластичный паучий шёлк дерзко-алого цвета и сетчатые вставки по бокам. Шею Эглиссы ещё недавно охватывал ошейник из плоских рубинов в форме клыков горгульи, но теперь он достался грабителям, как и мифриловая перевязь для оружия, которая отличала воин-жрицу от других. В холодной воде и без снадобий едва ли избавишься от пятен, зато простудиться – запросто. Поёжившись, Эглисса снова призвала тепло, но повременила надевать мокрую, тягучую ткань, чтобы получше промыть намокшие ещё в реке царапины и ссадины, которыми было покрыто её тело. Затем, шипя сквозь зубы, натянула на себя холодное платье и стала подвязывать его порванные части полосками ткани, отрывая их от плаща – чтобы хотя бы держалось. Напоследок снова сотворила зеркальный эффект на лужицу, сделала свет. Есть такой стиль у дроу – нарочно носить лохмотья, чтобы подчеркнуть своё презрение к бренной материи и показать закалённость духа и тела. "Но нет, не всё так плохо, – подумала с ухмылкой Эглисса, узнавая свои черты и благородную осанку. Расправила плечи и собралась с силами: – Он помнит меня. И я – помню всё". Выжившая Де'Вир переправила свои мокрые волосы за спину, накинула плащ, подхватила глефу, и со всей осторожностью подобралась к выходу из мерцающей пещерки в чёрный тоннель. Заглянула чувствами за углы. Шум воды мешал прислушиваться. Обидно было бы после всего пережитого и проделанного напороться на засаду... С помощью своей способности бесшумно спустилась в тоннель. Свернув снова в большую пещеру, своей мягко-уверенной походкой направилась к Западным воротам города. Идти пришлось довольно долго, и это позволило обсохнуть и согреться. Надписей на стенах было всё больше: жильё, склады, обмен и некая "помощь" для иногородних. Затем в конце тоннеля показался неясный свет. Круглая пещера окончилась большим помещением с колоннами, стройными и гладкими, сделанными на вкус дроу. Стены тут немного светились мерцающим моховым налётом. Впереди и вдали широкий проход перекрывала светящаяся фиолетовым паутина – ажурная решётка над воротами. Две стройных башенки обрамляли проём справа и слева; перед воротами толклось какое-то аморфное скопление, доносился тихий шум. Волей подавив внезапную неуверенность, Эглисса – одинокая фигура посреди подземного тракта – спокойно пошла вперёд. Здесь скопились приезжие, по каким-то причинам задержавшиеся снаружи. Не караваны, а отдельные повозки или кучи вещей на некотором отдалении друг от друга, вокруг которых находилось по нескольку фигур. Трое низкорослых, коротко стриженных дроу лихого вида в коротких кожанках возле повозки без тяглового животного проводили прибывшую подозрительными взглядами. Возле возов с какими-то ящиками суетилось несколько коротышек – тех самых дергаров, чёрных гномов. Какие-то ощетиненные, с куцыми бородами, в грубых стёганках и с топориками на поясах, они впрягали в один из возов грузного серого четвероногого ящера с коротким хвостом, и притом отрывисто переговаривались гортанными голосами на своём языке. Животное не слишком-то хотело подчиняться, мотало большой головой с маленькими глазками, уклоняясь от упряжных ремней. Мотнув хвостом, ящер сбил одного гнома с ног, и в это время ему накинули головной щиток с шорами и изловчились застегнуть. Заунывный низкий рёв огласил пещеру, но гномы уже подкатывали массивную телегу с огромными колёсами, толкая за эти самые колёса. Заглядевшись, дроу слишком приблизилась к другой повозке. Обернулась на сверлящий самую душу взгляд. Чёрными глазёнками на неё смотрело пугающего вида существо: выступающий собачий нос над мощной челюстью, шерстистые уши и плоский лоб, покрытый шерстью торс звериных очертаний... На существе было надето подобие кирасы из кусков грибного луба, скреплённых верёвками, и, пожалуй, больше ничего. Когти на его длинных лапах вполне сошли бы за ножи, что на передних, что на задних. Повозка была небольшой, большими колёсами напоминала арбу, и похоже было, что псоглавец таскал её сам. Челюсть его дернулась, и зверолюд едва слышно угрожающе зарычал. Эглисса прошла мимо, и не подумав менять траекторию или как-либо реагировать. Дальше было ещё с десяток разношёрстных возов с гномами или дроу в обслуге, несколько ящеров, какое-то мохнатое четвероногое, и даже огромный бурый муравей – возле самых ворот. Ворота между двух чёрных башенок тоже были сделаны в виде паутины, перед ними топорщилась какая-то шипастая баррикада, за которой виднелись фигурки стражи – воинов дроу в островерхих шлемах с простыми глефами или шпонтонами. Эглисса неспешно прошлась среди приезжих, слушая тихий гомон. Что ей тут светит? Шанс вызвать подозрение и нажить неприятностей. Зато волосы и одежда почти высохли. Дроу нашла себе местечко в тени одной из колонн недалеко от ворот и стала наблюдать за однообразной картиной, попутно стараясь пальцами хоть как-то расчесать свои спутанные волосы. У ворот кто-то толпился, что-то творилось, иногда мелькала стража. Воин-жрица долго ждала, снедаемая приступами голода, разглядывала присутствующих и пока не видела для себя никаких вариантов. Никакого движения вокруг не наблюдалось: похоже, все приезжие застряли здесь надолго. После долгой гномьей суеты и беготни в проём между башенок медленно вполз дергарский воз с ящером. Потом долго ничего не происходило. А потом ящер с гномами вышел обратно: видно, он остался один на весь дергарский караван; остальных, наверное, уже продали. Эглисса томилась, точно понимая одно: тут относительно безопасно. В диком Подземье её шансы совсем низки. И вдруг донеслись разговоры, встревожившие её острое ухо. Звучал резкий голос стражницы у ворот, спорившей с одним из купцов, иногородних дроу. Коротковолосый мужчина в зелёном кафтане с поясом, увешанным кошелями и подсумками, бойко жестикулировал, пытаясь что-то доказать щуплой женщине в воронёной кольчуге и глянцевом шлеме, украшенном гребешком из чёрной щетины. Жидковатые пепельные волосы стекали на её плечи и за спину. На левой руке крепился небольшой щит с гербом стражей порядка Правящего совета – четырьмя скрещёнными мечами, второй она бесцеремонно тыкала пальцем в купца. Эглисса оставила своё укромное место, чтобы невзначай приблизиться. – ...Ты не имеешь права ввозить в Мензоберранзан такие вещи и торговать ими! Потому, что ты – мужчина! – тон полного, неоспоримого превосходства. – Ну и что? – возмущался купец. – Я ими везде торгую, в Чед Насаде, Эриндлине, повсюду! Чем Мензоберранзан таким отличается? – Мензоберранзан – столица Паучьей Королевы! – менторским тоном диктовала стражница. – Здесь царит её закон, и ты подчинишься, жалкий раб, или провалишь прочь! Она схватила с пояса кнут и щёлкнула им. Не змееголовым – простым. Купец попятился от греха подальше. – Я постоянный поставщик! Много лет вожу товар! Никогда не слышал о таком правиле. – Ну так теперь услышь, коль раньше был глух! – она снова взмахнула кнутом. Похоже, эту женщину в шлеме забавляло объявлять другим их судьбы. – Ты сможешь пройти только без этого. Девай, куда хочешь, пока я не конфисковала всё! Она сделала широкий жест рукой. – Тьфу на вас! – махнул рукой купец. – Вы теряете прибыль! Он невнятно выругался и пошёл к повозке, запряжённой гигантским муравьём и двоим гномам-дергарам, погонщикам, нерешительно топтавшимся возле. Чуть выждав, Эглисса поправила волосы, плащ и тоже направилась к повозке. Так же целеустремлённо, как хищная рыба идёт сквозь подводные заросли. Перекинувшись парой слов с погонщиками, купец опёрся о повозку, погружённый в мрачные думы. Чернобородые лысые дергары, одинаковые, как два близнеца, первыми заметили её приближение. Один тронул хозяина за предплечье. – Проблемы? – начала она сходу, глядя прямо на купца. Дроу упёрся в неё взглядом, полным скепсиса и неприязни. "Что ещё за?.." – говорили глаза гостя города. – Ты́ кто такая? – утомлённо спросили уста. Эглисса "надела" на лицо что-то вроде делового дружелюбия и стала импровизировать: – Вероятно, я твоя спасённая прибыль. Я могу провезти твой товар до рынка. Он смотрел на неё с большим подозрением, но явно хотел знать больше. – Я – Чиара Ши'ко из Чед Насада, – безмятежно сочиняла она на ходу. – Мне надо в город, но я не хочу платить пошлины. Купец задумался. Проблемы на входе, потенциальный союзник. – И давно ты здесь? – поднял он густую серебристую бровь. – Уже полдня. Прибыла раньше моих компаньонов, чтобы спокойно изучить здешний рынок, но меня не пустили без текста договора, – она метнула недовольный взгляд в сторону ворот. – Не желаю дожидаться караван тут, на дороге. – Хм... – он посмотрел на одного дергара, на другого – те стояли, как два столба, в полной неопределённости, – пошлина не так уж высока для одиночки... – Мне положен беспла́тный вход, – подчеркнула Эглисса, стремясь прервать нежелательную логику. – За меня заплачено по контракту. С чего это я стану платить им дважды? Она скривила губы, изображая возмущённую принципиальность. – Ну как? – скрестила руки на груди, придерживая глефу сгибом локтя. Купец окинул взглядом её фигуру и оружие. – Что ты хочешь? – Главное – пройти в город. А там – на твоё усмотрение. Он призадумался. – В конце концов, мы теряем время. А время – деньги, – бросил он и обратился к своему погонщику: – Дай лист. Гном полез куда-то за ящики и вытащил круглый листок с отверстием с краю, и печать. За неимением бумаги дроу использовали грибные листы, своеобразный аналог. Листы были тонкими, прочными и круглой формы. Их скрепляли заколкой или гвоздиком с края, и листали, разворачивая нужный из стопки. Лист был тёмным, чернила – белыми. Иногда в них добавляли блёстки для лучшей видимости или специальный состав, отражающий тепло тела читающего, и тогда текст мерцал в тепловом видении дроу. Купец достал из подсумка стило, чернильницу, прижал листок к борту, с умелой быстротой проставил два штампа, макнул, написал несколько строчек серебристым по чёрному и расписался. Сунул стило Эглиссе. "Я, Лофир Шиаз'Зрам, принимаю на работу приказчика – прочерк – сроком на – прочерк – с окладом – прочерк. Все права разъяснены устно. – Ну, не тяни, засохнет... Она вписала в первый прочерк выдуманное имя и ниже расписалась, небрежно и размашисто выведя слово "Чиара". Торговец выдернул лист из-под её рук и, взмахнув им, жестом приказал гномам гнать муравья вперёд, к воротам. Гном помахал перед головой муравья прутом, на конце которого было что-то привязано, и массивная повозка на огромных колёсах, гружёная "с горкой", тронулась с лязгом и скрипом. Ну да, Эглисса знала, насекомыми управляют с помощью пахучих веществ, напоминающих их сигнальные выделения. – Пропускай меня, – крикнул страже Лофир, размахивая контрактом – теперь ты не имеешь права мне отказать! Вот моя новая приказчица – я нанял её только что! Он явно гордился своей находчивостью. Та самая стражница небрежным жестом направила к ним свою коллегу. Её сопровождала пара воинов-мужчин в тёмных кольчугах и злобных железных масках вместо шлемов. Изучив контракт и ещё пару листов, женщина-дроу пристально посмотрела на самозваную Чиару Ши'ко тёмно-красными глазами. Та беззаботно держала глефу на плече, делая вид, что созерцание паутинных ворот Мензоберранзана поглощает её целиком и полностью. Зазвенели монеты пошлины, переключая внимание стражницы. По мановению изящной руки в когтистой перчатке шипастая преграда отодвинулась в сторону. Муравьиная повозка двинулась в город. – А ведь раньше сколько раз меня пропускала, стерва облезлая, – процедил себе под нос торговец, когда Чиара поравнялась с ним. Миновав арку в сияющей паутине, Эглисса заметила необычные колонны справа и слева от прохода, словно бы воткнутые в каменистый грунт. Вскинув глаза выше, она увидела чудовищного паука, задравшего зад вверх и нацелившего хелицеры для атаки на вошедших. Острые ножницы жвал размером с взрослого дроу, четыре огромных глаза, и всё глянцевое тело состояло из тёмно-зеленого камня. Среди его ног можно было ходить в полный рост, спешащая навстречу группа дроу так и поступила. С другой стороны от прохода стоял такой же неподвижный каменный паук-страж. Жрица, знавшая нужное заклинание, могла "оживить" эти статуи и наделить их демонической волей для нападения на врагов города. Эти пауки были аналогичны горгульям, охранявшим Дом Де'Вир, только управлял ими Дом Бэнр. Дальше, за казармами привратной стражи – дверями прямо в левой стене, возле которых стояли стражники, начинались дома простых горожан. Жить так близко к воротам было вовсе не престижно и неудобно – далеко от всех мест интереса города. Возле дверей пестрели вывески: здесь были лавки и мастерские, продающие путникам товары и услуги "последней необходимости" в дорогу. Некоторое время новоприбывшие шли чинно рядом с возом – чтобы удалиться на достаточное расстояние от ворот. Привратные заведения остались позади, проход расширился, уступив место ряду куполообразных либо островерхих домов простолюдинов вдоль левой стены и мрачной ограде массивного здания с огромным куполом по правую сторону. Впереди тревожно и маняще мерцало в дымке зарево большого города. Лофир, спрятав довольную улыбку под деловой собранностью, обратился к Чиаре: – Ну, всё. Наш контракт исполнен. Та приподняла бровь: – Неужели так дёшево стоит твой товар? Он нетерпеливо сунул руку в ящик и не глядя протянул ей... алую восковую свечу. "Ах, вот в чём дело!" – едва не вслух удивилась женщина. Свечи – источники света для храмов и магов, изготовляются где-то на поверхности и их путь сюда долог и не прост. Они являются ценным товаром в тёмном Подземье и их облагают особыми пошлинами. Даже при самом ярко мерцающем мхе не очень-то почитаешь старые рукописи или рассмотришь структуру кристаллов, и творение магии облегчается в присутствии надежного источника естественного огня. Свечи – своего рода стратегический товар. Она спрятала свечу за пояс сзади, чтобы прикрывало плащом, и просто отстала от повозки. – Удачной торговли! – пожелала вслед. Ответ был вроде: – И тебе ни яда... "...Ни клинка," – гласила здешняя поговорка. Эглисса оглянулась на ворота, сияющие фиолетовым меж двух башен позади, за фигурами пауков, и улыбнулась, довольная своей шальной импровизацией. Прямолинейная по жизни, она почти не прибегала к уловкам. Но это оказалось так легко. Решив, что эта лёгкость – своего рода награда от богини за стойкость, она поправила капюшон и спокойно пошла вслед за торговцем. Ограда справа закончилась, открыв взору угловатый хаос зданий города. Выше, над их ломаной границей, в лиловой подсвеченной дымке таяли своды огромной пещеры города. По центру этой картины узким конусом возвышалась тёмная колонна, опоясанная ярким пламенным кольцом – Нарбондель. Пламенеющий пояс незаметно восходил вверх, миновав уже большую часть пути. Город находился в разгаре очередного цикла бурной деятельности. Эглисса остановилась, сойдя в сторону с общей дороги. Если вглядеться в дымку над нагромождением зданий причудливых, несимметричных, но изящных форм, можно было рассмотреть тускло сияющие различными цветами громады Великих Домов. Эглисса подняла голову, навострив чувства. Приподнятое настроение улетучивалось, словно эфир: ведь перед ней был город дроу, огромный, хаотичный и подавляющий. Она была снова в Мензоберранзане. Тут всё было знакомо: и полусвет, и воздух, полный сложной смеси запахов, и веяние тепла от стен, нагретых горячими водами Подземья, заключёнными внутри каменной толщи... Здесь ничего не напоминало о случившемся ночью на вчера. Она была тут своя – каждый день прошедших двенадцати десятков лет... Но только не сегодня. Сегодня она знала, что ей некуда идти. Она медленно пошла по родному городу, грозному Мензоберранзану – просто вперёд, созерцая его во всём великолепии и противоречивости.Within Temptation - Ouverture