Кобра, влюблённая в солнце

Если б не было тебя, Я б шёл по миру, как слепой В гуле сотен чужих голосов Узнать пытаясь голос твой И звук твоих шагов Октябрь 2241 года Длинные сильные пальцы скользят по спине, легкой лаской очерчивая каждый позвонок, заставляя жмуриться от пробегающей по коже чувственной дрожи, и выгибаться под умелыми прикосновениями. Не распаляют и так бушевавшую совсем недавно страсть, просто успокаивают, дарят такое необходимое тепло. Там, за стенами их маленького, только на двоих, мира остался очередной бой, просто новой отметкой в череде прошедших за два года на неуютных просторах Северной зоны. Там новая осень щедрой рукой красит мир в яркие краски, словно извиняясь за все те выверты чьего-то сознания или чужеродной эволюции, порождающей тварей. Там пахнет прелой листвой и недавно прошедшим ливнем. Там, в обитаемых городах и небольших поселениях люди готовятся праздновать не смотря ни на что. Их больше не пугает возможное открытие разлома где-то рядом, не пугает постоянная необходимость быть настороже, всегда в боевой готовности. Люди продолжают верить в лучшее до сих пор, и это ее неизменно восхищает. Кажется немного идеалистичным порой, но не ей судить других, когда точно так же хочется верить, что однажды все закончится. Что наступит тот день, когда где-то под потолком не будет выть сирена, заставляя лихорадочно натягивать на себя форму и крепить оружие, чтобы лететь на место нового разрыва реальности. — О чем задумалась? — Мягкий шёпот касается уха, а широкая ладонь сползает ниже, оглаживая поясницу, заставляя чуть прогнуться на встречу прикосновению. — О бренности бытия и экзистенциальном кризисе отдельно взятой личности. — Ладонь замирает, прекращая поглаживания, и Джин лениво приоткрывает один глаз, чтобы наткнуться на совершенно офигевшее выражение лица Намджуна. У него на лбу прямо бегущей строкой и крупным шрифтом читается желание проверить, нет ли у любимой температуры там, например. С губ срывается легкий смешок, и девушка вытягивает руку, чтобы легонько поддеть отвисшую челюсть. — Шучу, расслабься. Просто обо всем и ни о чем конкретно. — Напугала, блин. — Джун возобновляет поглаживания, удобнее устраиваясь на боку и подпирая голову свободной рукой. У них редко в последнее время выдаются такие вот ленивые часы, когда можно просто наслаждаться друг другом. — А я вот в последнее время думаю о ребятах. — Переживаешь? — Как ни странно, но нет. Они хорошо подготовлены и прекрасно влились в процесс. С появлением Минни и Гука все вообще стало замечательно. — Но тебя все равно что-то тревожит, Джун-а. Кстати, Уилсон действительно подал прошение генералу, чтобы их команда осталась при нас? — Джин жмурится от ласки, но смотрит на Кима с любопытством. Она слышала этот разговор, но детали и окончательное решение известны только Намджуну, как их лидеру, и самому Уилсону. Впрочем, она точно не будет возражать. За два года совместной работы с Беркутами они все успели хорошо узнать друг друга и сдружиться, отладить работу практически до идеального состояния. — Да, подавал. И генерал его утвердил, так что они остаются с нами до конца. — Джун улыбается уголками губ, показывая свои очаровательные ямочки, и чуть подаётся вперёд, чтобы оставить на плече любимой легкий поцелуй. — А беспокоит меня Чимин. Он в последний месяц каждый раз с таким безрассудством кидается в бой. Я, признаться, ожидал такого от Гука, но никак не от нашей булочки. — Ему просто не хватает сдерживающего фактора. Даже их связь не всесильна, пока они не рядом… Упс! — Ты ничего мне не хочешь рассказать, дорогая? — Обманчиво мягко тянет Нам, перетаскивая слабо пискнувшую девушку ближе к себе. Джин смешно морщит нос, понимая, что ляпнула то, что не следовало. Но пути назад уже нет, и никакие отсылки к врачебной тайне его сейчас не остановят. К тому же, учитывая грядущее сегодня вечером событие, можно уже особо не молчать. Поэтому мысленно взвесив все за и против, она решает частично приоткрыть тайну. — Помнишь, я проводила скан для Минни два с лишним года назад? — Дождавшись утвердительного кивка и безраздельного внимания, она продолжает. — Их связь возникла сразу после появления меток. И я знаю, что это — аномалия. Все это время Чимин и Роми укрепляли и развивали ее, и добились впечатляющих успехов. Мы с девочками не говорили вам, но у Андромеды очень высокие показатели в ментальных практиках. Так что она все это время старалась быть своего рода стоппером для нашей сверхактивной булочки. — То есть, ты хочешь сказать, что его более вдумчивое и уравновешенное поведение — ее заслуга? — По большей части — да. — Тогда что происходит сейчас? — Намджун хмурится, стараясь провести параллель, но получается пока не слишком хорошо. Не хватает исходных данных. — Она прилетает сегодня. Но чтобы сохранить сюрприз для Чимина, весь последний месяц держала ментальный барьер. Для него, привыкшего чувствовать ее эмоции, как свои собственные, это оказалось слишком тяжело. — О, так наш мальчик просто дуется? — Комнату наполняет тихий смех, когда все кусочки головоломки становятся на свои места. Джун прижимает к себе любимую, касаясь губами каштановой макушки. В памяти сами собой всплывают все, когда либо прочитанные, книги и другие источники информации по соулмейтам. Да, Джин сказала, что такая связь — аномалия, но перебирая все известные ему сведения, мужчина убеждается, что это не так. В истории уже были подобные случаи, информация о которых попала к нему совершенно случайно. И была помечена грифом «совершенно секретно». Он прикрывает глаза, воскрешая в памяти страницы отчета. Всего две пары за всю историю существования феномена. И обе закончили не очень хорошо. Ставит мысленную пометку поговорить об этом с самими ребятами и Джин позже. — Ты же знаешь Чиминни, он отходчивый. Думаю, радость от встречи перекроет все его плохое настроение. — Кто ещё в курсе, кроме вашей женской коалиции и теперь уже меня? — Чонгук, но он будет молчать. Иначе Тэ сделает из него отбивную не смотря на разницу в габаритах. Хоби говорить не стали, он вообще язык за зубами держать не умеет. — Хотел бы посмотреть на них в момент встречи, но потом вспоминаю нас и понимаю, что лучше будет оставить их наедине на пару дней. — Джин хихикает, тоже явно вспомнив, как у них сорвало крышу после получения меток. Встреча истинных — само по себе событие далеко не рядовое, а при таком уровне связи, как у этих двоих, вообще страшно представить, что будет. И хорошо, если пары дней им хватит на полную синхронизацию. Гормоны отключают сознание, требуя как можно быстрее провести окончательное закрепление, сливая две половинки в одно целое. Своеобразный инстинкт, заложенный на генетическом уровне. Потому, что пара истинных — идеальные напарники, идеальные охотники, но только вместе они сильнее. И только после полноценного слияния старым, как сам мир, способом они могут установить необходимый баланс, усиливая слабые стороны друг друга. — Я бы тоже посмотрела. Но не думаю, что мы там что-то новое для себя откроем. — По губам расползается коварная усмешка, а тонкая изящная ладошка скользит вниз по мускулистой груди, вырывая у ее обладателя приглушённый стон. Вот только перехватить наглую захватчицу он не спешит, вместо этого накрывая любимые губы своими. У них есть ещё немного времени только друг на друга… Тёплая вода мягко стекает по коже, согревая озябшее тело, смывая усталость и остатки убитых тварей, срывается каплями с кончиков темных волос, ненадолго замирает на ресницах. Расслабляет напряженные мышцы, заставляя удовлетворенно выдохнуть. Чимин опирается рукой о тёплый кафель в душевой кабинке, склонив голову и прикрыв глаза. За два месяца с приезда сюда, в Северную зону, к остальным, это — уже не первый бой. И даже не пятый. Но ещё ни разу до сегодня его так не лихорадило, заставляя тереть себя мочалкой до красных пятен на коже, чтобы смыть с себя чёртову слизь, смыть это тошнотворное ощущение инородности. По привычке тянется к связи, и снова натыкается на глухую стену молчания, сопровождающую его весь этот месяц. Она просила подождать, потерпеть обещая, что все непременно объяснит и расскажет. Но это так чертовски сложно. Чимину кажется, что он кончается, как человек. Потому, что без привычного ощущения тепла где-то на подкорке, его словно вымораживает. Все чувства и мысли покрываются коркой льда. Джун смотрит настороженно, когда во время боя у него словно срывает клеммы потому, что некому осадить, успокоить. В глазах Тэ и Чонгука — странная вина, причину которой он пока не может понять. Джин силком тащит к себе в медотсек, а у него даже сил возражать нет. Покорно глотает легкие успокоительные потому, что вместе с этой тишиной в эфире из него самого будто вынули все то, что делает человека человеком, а не бездушной машиной, заточенной только под одну задачу. Кулак врезается в ни в чем не повинный кафель, оставляя после себя вмятину и расходящиеся от неё трещины. Боль слегка отрезвляет, и Чимин досадливо морщится, закрывая воду и выползая из кабинки. Замирает перед зеркалом, рассматривая своё отражение. Взгляд словно примагничивается к татуировке на шее, срывая с губ усталый выдох, потом скользит к правой руке, с обхватывающей ее коброй. Ему так не хватает Роми. Не хватает ее язвительных комментариев, ее ментальных пинков, когда он начинает загоняться по какому-нибудь поводу. Не хватает просто ощущения, что она есть там, на том конце нити, давно превратившейся в прочный канат между ними. Он вспоминает самое первое сражение так четко, будто это было только вчера. Помнит, как всю дорогу нервно сжимал и разжимал пальцы, с отчаянной необходимостью цепляясь за связь с Роми. Помнит, как вслушивался в ее ментальный голос, убеждавший его, что все получится. Как тонул в ощущении поддержки и спокойствия, которыми она буквально окутывала его. Помнит, как она вытолкнула его из первого кошмара, ставшего и последним. Как они болтали почти до утра, рассказывая друг другу об опыте первого столкновения с тварями. И как их обоих постепенно отпускало, затирая все острые углы в памяти, оставляя только лишенные эмоциональной окраски факты. Помнит тот день, когда она сказала, что сенсей придумал новую методику для прокачки одного из ее талантов, и что для этого ей месяц придётся держать ментальный барьер. И разделённое на двоих отчаяние потому, что понял — ей будет так же сложно, как и ему. По связи невозможно соврать, но в тот день он чувствовал, что Роми недоговаривала. Тренировки были лишь частью чего-то другого. И эта неизвестность его убивала. Уже гораздо позже, получив смачного пинка от Тэхен за угрюмую рожу, Чимин позволил себе задуматься, проанализировать воспоминания и эмоции от последнего разговора с Андромедой более тщательно. И пришёл к выводу, что неважно, что именно она от него скрыла, это не несёт в себе ничего отрицательного. Скорее какое-то странное, почти неуловимое, предвкушение. Так, такими темпами ты додумаешься до глобального заговора всех со всеми. Поэтому собрал яйца в кулак и пошёл заниматься чем-нибудь полезным. Внутренний голос отвешивает метафорический подзатыльник, заставляя усмехнуться. А напоминание о том, как любит Роми называть его истеричкой делает улыбку ещё шире. Поэтому Пак прекращает разглядывать в зеркале свою морду лица, и влезает в спортивные штаны, выходя в комнату. Взгляд скользит по помещению, даже приблизительно не напоминающему его крохотную комнатушку в институтской общаге. Здесь все буквально кричит о том, что место рассчитано на двоих жильцов. И ему безумно хочется, чтобы она наконец оказалась рядом. Чтобы можно было засыпать и просыпаться, обнимая тёплое тельце под боком. Чтобы можно было просто сидеть на подоконнике в редкие моменты спокойствия, прижимая ее к себе, и кутаясь в один плед на двоих. Чтобы можно было говорить, глядя в глаза напротив. Отбросив с легким раздражением лезущую в глаза челку, Чимин падает в кресло рядом с небольшим столиком, на котором лежит наплечная кобура и любимые парные Беретты. Уход за оружием всегда успокаивал его. Вот и сейчас, принимаясь за разборку и чистку своих неизменных спутниц, он отключается от мира и мыслей, впадая в почти медитативное состояние. Руки привычно скользят по деталям, прочищая стволы и патронники при помощи протирки и ветоши. Удаляя малейшие намеки на грязь и остатки слизи тварей. В какой-то момент он даже начинает тихонько мурлыкать себе под нос услышанную пару лет назад мелодию, методично протирая и отчищая оружие, уже не раз его спасавшее. И настолько увлекается, что замечает неладное далеко не сразу. В какой-то момент, загоняя обойму во второй пистолет, Чимин ловит себя на ощущении, которого был лишён весь этот месяц. Связь снова мирно гудит в сознании, сигнализируя о снятии барьера. Вскинув неверяще голову, он прислушивается к идущим с той стороны эмоциям. Предвкушение, веселье, легкая ирония пузырьками прокатываются по натянутым нервам. В разы сильнее, чем до этого. Словно Роми не где-то там, за сотни километров от него, по ту сторону океана. Словно она сейчас здесь, в этом здании. Он немного нервно сглатывает, откладывая пистолет, который держал в руках, и опасаясь до конца поверить в то, что стремится донести до него связь. И может практически поклясться, что слышит легкие шаги за дверью. Пальцы до побелевших костяшек сжимают подлокотники, и с губ едва не срывается позорный писк, когда в дверь стучат для порядка, а затем тяжелая панель издевательски медленно отъезжает в сторону. По позвоночнику бегут мурашки, но сил обернуться просто нет. Словно тело приморозило к этому чертовому креслу. Ему страшно так, как не было ни разу в жизни. Даже твари из разломов не вызывают такого чувства опасности, как взгляд, прожигающий затылок, и осознание того, что сейчас в дверях стоит именно Она. И неожиданно все эти странные взгляды друзей со щелчком становятся на свои места. Они знали, доходит до него. Они все знали, что она приедет, и скорее всего давно это планировали. Вот только ему не сказали. И за это он непременно отомстит, попозже, когда соберёт разбегающиеся мысли и чувства в более-менее сознательную кучу. «Я не кусаюсь, если что. Или ты так не рад меня видеть, что принципиально не хочешь оборачиваться?» Ее голос звучит в голове почти неожиданно, но Чимина буквально подбрасывает с кресла. Потому, что в ее эмоциях сквозит обида. И меньше всего ему бы сейчас хотелось ее обижать. Обернуться кажется подвигом, достойным того самого, мифического, Геракла, но он все же делает это. И залипает, безнадежно и сразу, словно муха в янтаре. Потому, что это видение перед ним прекрасно. Невысокая, изящная фигурка, с ног до головы в чёрном. Тяжелые ботинки, облегающие ноги, словно вторая кожа, штаны. Взгляд скользит по этим самым ногам, и Чимин сглатывает невольно ибо они выносят мозг напрочь одним видом, заставляя задуматься, как они будут смотреться вокруг его бёдер. Поднимается выше, к тонкой талии, и ещё выше, отмечая водолазку с высоким горлом и кожаную куртку. Ярким пятном в этом чёрном коктейле — алые волосы, густой волной падающие до середины бедра, бледная, почти белая кожа, и глаза. Жёлтые, кошачьи, с лавандовой окантовкой, зеркальным отражением его собственных, в которых он стремительно тонет. «Нравлюсь?» В ее ментальном голосе необидная насмешка, зеркальным отражением на пухлых губах. И ответный взгляд, который Чимин практически чувствует кожей. Чувствует, как он почти ощутимой волной скользит от кончиков пальцев босых ног, замирает ненадолго на мускулистой груди, оглаживает лицо и зависает на татуировке. Красивые брови чуть приподнимаются, а в хитрых кошачьих глазах мерцают искры, когда Роми делает несколько шагов вперёд. Дверь за ней закрывается с щелчком, прозвучавшим в тишине так, словно в крышку гроба только что вогнали последний гвоздь. О, он прекрасно знает, что будет дальше, но меньше нервничать это не помогает. — Очень… Всмысле, да. Нравишься. — Он откашливается, не сразу находя в себе силы ответить. Внутри бушует шторм и ревет ураган потому, что слишком неожиданно. И она, такая красивая, слишком близко. Нить связи натягивается, вибрирует, рождая где-то в сознании низкий рокот. И он не сразу осознаёт, что тело само, без участия разума, потянулось навстречу. И теперь их разделяет меньше полуметра. Это слишком близко, слишком опасно. Чимин знает, помнит, что одно прикосновение — и им в буквальном смысле сорвёт крышу. Даже тем, кто постоянно контактирует, сложно сдерживаться. А они слишком долго были порознь. Чего он не ожидает, так это того, что первый шаг сделает именно Роми. «Можно?» Он не сразу понимает, о чем именно она его спрашивает. И с трудом отводит взгляд от пухлых, таких манящих губ, которые неимоверно тянет поцеловать. Прослеживает направление ее взгляда и сглатывает. Внутри просыпается что-то тягучее, темное, скручивающее внутренности в тугой узел. Растекается ядом по венам, вызывая только одно желание — заклеймить, присвоить, сделать своей и отдать себя взамен. Тараканы в голове открывают винишко и зажигают фейерверки, а язык отказывается сотрудничать, поэтому Чимин просто кивает. Ей совершенно, вот вообще, не хочется думать. Месяц без него, месяц тотального молчания на таком глубоком уровне, что глубже уже просто некуда. И все для того, чтобы сделать сюрприз своим приездом. Вымотало так, что хотелось лечь и умереть. И весь полёт она дремала, вцепившись в сиденье так, словно от этого зависела жизнь. Все ради вот этого момента. Когда он стоит перед ней, во всем великолепии полуобнаженного тела, а по связи сквозит таким коктейлем эмоций, что у неё мозги в розовую кашу превращаются. И контролируй Роми себя чуть хуже, набросилась бы прямо с порога. А так хватает сил даже язвить. И смотретьсмотретьсмотреть, впитывая, выжигая на подкорке образ, который обрывочные детали видений даже передать толком не могли. Потому, что ее Чимин действительно прекрасен. И так неуловимо напоминает своего волка, на которого она безбожно залипала. Высокий, широкоплечий, но не массивный, а скорее изящный. В его объятия хочется завернуться, словно в одеяло, чтобы спрятал от всего мира. Такой до сладкой дрожи вдоль позвоночника сексуальный, что ей приходится напрягать все свои ещё оставшиеся силы, чтобы не растечься лужицей прямо у его ног. Это так необычно, так непохоже на привычное Я. Но конкретно сейчас ей вот вообще наплевать. Ладонь, которую она тянет к татуировке на его шее, слегка дрожит. Пальцы касаются обжигающе горячей кожи, прослеживая подушечками тьму чернил, что складывается в знакомые слова, а в глазах напротив бушует инфернальное пламя. Оно бъется в расширенных зрачках, обещая ей такие сладкие муки, что будь у неё голос — сорвала бы. И Роми скользит кончиком языка по пересохшим губам, собственноручно доливая топлива в этот пожар, ведёт кончиками пальцев по сильному плечу, очерчивая напряженные мышцы, спускаясь туда, где ее тотем на его смуглой коже. Ей немного страшно от того, что должно случиться. Ведь Чимин будет первым, во всем. Но когда его ладони ложатся на ее талию, буквально стирая оставшееся расстояние между ними, а на ее губах оседает горячий выдох, молчаливой просьбой, она решается. Поднимает голову, фиксируя зрительный контакт, и опускает все барьеры, которые ещё оставались, отпускает себя. «Можно» Теперь это не вопрос. Это разрешение. Словно команда, спускающая с цепи их общих демонов. И мир размывается, смазывается под закрытыми веками вспышками грядущего, когда его губы касаются ее собственных. Нежно, бережно, прося позволения углубить, прочувствовать. Ее ведёт от этого, заставляя колени подкашиваться, заставляя сжать его сильные плечи ладошками, чувствуя горящий под кожей огонь. Она сдаётся без боя, полностью теряясь в ощущении его поцелуя, того как правильно, как необходимо он целует ее. Отвечает, робко, неумело, но он понимает. Ведёт сам, давая ей время разжечь собственный пожар. И с грохотом пульса в висках, по связи скользит моямоямоя, только моя. Мир крошится, распадаясь на отдельные фрагменты, когда Роми осознаёт себя. Обнаженную (когда он успел меня раздеть?) кожу холодит ткань простыней, но Чимин, нависая сверху, прижимаясь к ней, так хорошо контрастирует жаром разгоряченного тела. Его потемневший взгляд скользит по ней, впитывая каждую частичку, каждую черточку. А ей внезапно хочется прикрыть, спрятать свои шрамы. Ей страшно увидеть в его глазах отвращение, и даже чувственный туман желания отступает перед этим страхом. Она почти паникует, когда его пальцы касаются ее лица, заставляя посмотреть на него. «Ты прекрасна, кроха.» Его ментальный шёпот проходится волной по позвоночнику, заставляя закусить губу и зажмуриться, в попытках удержать подступающие слёзы. А затем его язык скользит по шрамам на ее горле, заставляя выгнуться дугой на встречу этой ласке. Рот распахивается в беззвучном стоне, и она путается пальцами в его волосах, окончательно сходя с ума от того, как он целует эти тонкие линии-напоминания. Тело горит и плавится, кажется, будто его руки и губы одновременно везде. Она уже не может отличить, где начинается ее сознание, а где его, настолько сильно они сливаются сейчас, переплетаясь окончательно, деля все ощущения на двоих и умножая их же. Чимин продолжает шептать ей, насколько она красива, такая идеальная, только его, чуть прикусывая зубами мочку уха. Оставляя невесомые поцелуи на шее, чтобы скользнуть ниже. Заставляет метаться, словно в бреду, от каждого прикосновения, что растекается раскалённой лавой по венам, под кожей. Ее ментальные стоны резонируют между ними, подключая к физическому наслаждению ещё и духовное. И кажется, что где-то сейчас умирают и рождаются целые Вселенные потому, что это практически невыносимо. Чимин официально, окончательно и бесповоротно кончается как личность. Обнаженное тело его девочки, контрастом белой кожи на темной ткани, алым шелком волос, разметавшихся по подушкам, буквально вышибает его мозги куда-то в астрал, оставляя только инстинкты, только желания. И он не отказывает себя ни в чем. Словно художник, рисует на прекрасном полотне. Языком, губами, прикосновениями убеждая ее, что она — совершенство. Их сознания сейчас так плотно связаны, что он буквально на себе ощущает все ее переживания. И стирает их одно за другим, заставляя раскрыться, довериться, впустить его. Такая маленькая, трогательная, хрупкая. И такая сильная. Он, словно путник в пустыне, дорвавшийся до долгожданного оазиса, впитывает каждое ее движение, каждый мысленный стон, звучащий музыкой по нервам гораздо сильнее, чем если бы он слышал их на самом деле. Хочется жарко, грубо, почти на грани. Но вместо этого он купает ее в нежности, ласке, заставляя буквально тонуть их обоих. Инстинкты правят бал, но где-то на самом краю охваченного пламенем сознания бъется мысль — ты первый, ты единственный, подари ей Вселенную. И Чимин дарит, не только космос, взрывами сверхновых, дарит самое себя, когда уже не только сознания, но и тела сливаются воедино. Роми дрожит, впиваясь в его плечи тонкими пальчиками. А его уносит от того, как в ней узко, горячо и до одури хорошо. Сцеловывает соленые слезинки, застывшие в уголках удивительных глаз от неизбежной первой боли. И шепчет, шепчет прямо в зацелованные губы, мешая одно дыхание на двоих, о том, какая она идеальная. О том, как свела его с ума. А потом мир просто стирается, оставляя только синхронность движений, острую необходимость стать ещё ближе, буквально вплавиться под кожу. Рассыпается хриплым дыханием, его рычащими стонами и потребностью касаться, целовать, любить. Огонь внутри ревет, взлетая до небес под нежное, такое трогательное, ментальное «Чиминни». И буквально рассыпает на атомы накрывшим цунами ослепительным оргазмом, разделённым на двоих, переплетая, скрепляя невидимой нитью, превратившейся в прочные цепи. Не оставляя ни шанса на «ты» и «я», когда есть только «мы»… Рассвет красит небо бледно-розовой пастелью, мерцает на ярких оранжевых и алых листьях обнимающего ближайшие руины леса. Пусть и раннее, но такое томное и ленивое утро, когда хочется валяться в тепле одеял как можно дольше. Наслаждаться уютными объятиями и мыслью о том, что никуда не надо идти. Но проблема в том, что как раз надо потому, что дел невпроворот. Именно поэтому Джин сейчас крутится на кухне, готовя завтрак на всю ораву, и периодически тихонько посмеиваясь, когда натыкается взглядом на сонного, взъерошенного Джуна, который едва не падает носом в стоящую перед ним чашку с кофе. С другой стороны стола точно так же залипает Хоби, на плече которого пытается доспать положенное Юнджи. Джин старается особо не шуметь, чтобы не будить подругу. Настроение, не смотря на ранний подъем, просто замечательное, и слушать, как мелкая будет ворчать отсюда и до послезавтра, нет никакого желания. — Доброе утро! — Неприлично бодрая для такой несусветной рани Тэ влетает маленьким ураганом на кухню, и плюхается на стул, устремляя требовательный взгляд на подругу, уже наливающую в чашку кофе. Сонный Чонгук, явно не поспевающий за своей гиперактивной половинкой, вползает следом практически по стеночке. — Меня сейчас стошнит от твоей энергии, Тэ. — Юнджи с видом великомученицы отлепляется от своего парня, и утаскивает у совершенно не обратившего на это внимания Хоби чашку. С идеей доспать хотя бы немножко приходится распрощаться просто потому, что их любимый лунный кролик вряд ли позволит это сделать. — Вот объясни мне, как тебе это удаётся? — Ей и правда интересно, как Ким умудряется оставаться такой бодренькой независимо от того, когда ее поднять с кровати. Даже ее Хоби — вечное шило в жопе, энергии которого хватит на пару-тройку подстанций, на такое не способен. Юн уже готова грешить либо на то, что Гук откровенно хреново справляется со своими обязанностями в постели, либо на то, что у Тэ где-то вшит неизвестный науке элемент подзарядки. — Сегодня в этом нет моей вины. — Тэхен топит улыбку в кружке, делая глоток божественного напитка и вспоминая прошедшую ночь, от чего хочется облизываться довольной кошкой. Взгляд голубых глаз задерживается на темной макушке совершенно измученного любимого, и девушка ставит в сознании мысленную галочку поблагодарить Вселенную, Роми и их связь. — Кстати, а где наша воссоединившаяся, наконец, парочка? — Интересуется хитро, скорее для галочки, хотя прекрасно знает, где именно упомянутая парочка, и чем они занимаются — тоже знает. — Наверняка все ещё трахаются. — Мин ехидно усмехается, вспоминая их с Хоупом закрепление связи. — Но я жажду подробностей, Тэхенни. — Фу такой быть, Юнни. Они два года ждали встречи. Или ты завидуешь? — Тэ хохочет, ловя брошенную в неё булочку, в которую тут же впивается зубами. С губ срывается удовлетворённый стон, выпечка у Джин просто благословение богов. Остальные с улыбками прислушиваются к этой шутливой перепалке, потихоньку просыпаясь и приходя в себя. Сегодня у них плановая отработка некоторых манёвров и проверка маячков на подотчетной территории. Хоби обещал, что сработок быть не должно, и в это хочется верить. Плюс, думает Джин, начиная раздавать тарелки с завтраком, когда подтягивается отряд Уилсона, Чиму с Роми надо дать немного времени. — Было бы чему завидовать. — Юнджи продолжает прерванный разговор, совершенно не обращая внимание на увеличевшееся количество ушей вокруг. — Долго их шарашить будет? — Плюс-минус пару дней. Я проводила кое-какие исследования на эту тему. — Отвечает, как ни странно, не Тэхен, с удовольствием жующая омлет с овощами, а Джин, которая приземляется рядом с Намджуном. — Чем больше срок порознь после обретения метки, тем сильнее кроет во время встречи. На этом тишина в студии, всем есть. Дел по горло… Чимину катастрофически лень просыпаться, но настырный солнечный свет, лезущий под закрытые веки с упорством прорывающихся сквозь разлом тварей заставляет разлепить глаза. Парень несколько мгновений пытается собрать расползающиеся мысли в кучку, пока память не подкидывает услужливо воспоминания о прошедшей ночи. Щеки заливает румянец, а взгляд скользит к уютно устроившейся у него на груди девушке. По губам тут же расплывается нежная улыбка, а сердце начинает частить. Роми во сне выглядит такой трогательной и беззащитной, что у него внутри все просто плавится от желания укрыть ее собой от всего мира. Он аккуратно скользит ладонью по обнаженному плечику, опускается на спину легкими поглаживаниями. Осторожно, чтобы не разбудить. И впитывает в себя, выжигая на подкорке этот чудесный образ. Связь тихонько вибрирует, словно сытая кошка, и он ловит себя на том, что чувствует ее как самого себя сейчас. Улыбка становится ещё шире, а перед внутренним зрением начинают танцевать картинки того, что они творили на этой кровати всю ночь. И приходится закусить губу, отгоняя воспоминания, чтобы подавить начинающее зарождаться возбуждение. Вместо этого он предпочитает отвлечься, продолжая поглаживать тонкую спину с его меткой, которую он успел рассмотреть ночью во всех подробностях. Заправляет падающий на глаза алый локон, наслаждаясь шелковистой мягкостью. И так увлекается, что не сразу замечает, как меняется ее дыхание. «Насмотрелся?» — В сонных желтых глазах чуть насмешливый блеск, а в ментальном вопросе почти кошачье мурлыканье. Удержаться почти нереально, да и зачем? Чимин целует кончик аккуратного, чуть вздернутого носика, притягивая девушку ещё ближе, хотя казалось бы куда ещё-то. И отвечает так же мысленно, краем сознания отмечая, насколько это комфортно и естественно теперь. «Всю жизнь бы любовался. Ты — самое лучшее, что я когда-либо видел, кроха.» «Бессовестный льстец. Но мне нравится, продолжай.» «Совершенство. Как себя чувствуешь?» «Так, словно трахалась всю ночь.» — Улыбается, оставляя игривый поцелуй на линии челюсти, и слыша в ответ приглушенное рычание. На самом деле ей просто фантастически хорошо даже не смотря на то, что тело болит в самых неожиданных местах. Это другая боль, тянущая, непривычная, но приятная. — «Хочу в душ. Завтрак. И тебя.» «Именно в таком порядке?» — Пак скользит кончиками пальцев по тонкой спине, очерчивая выпирающие позвонки, и щурится с намеком. Ему безумно нравится то, какой игривой кошечкой она оказалась. В груди внезапно ворочается желание оставить ее такой только для него, чтобы больше никто не видел ее такой тёплой, такой домашней. Подбородка касаются тёплые пальчики, заставляя вынырнуть из мыслей и встретить обеспокоенный взгляд. «Ты ведь в курсе, что я тебя чувствую, да?» — Чимин закусывает губу, чувствуя, как лицо заливает краска стыда. Забыл, честно говоря. Роми только хихикает мысленно. Кто бы мог подумать, что ее соул окажется таким милым, что его хочется затискать, словно плюшевого мишку. — «Насчёт порядка. Первое и последнее вполне можно совместить.» Тонкая бровь поднимается с явным намеком, и кто он такой, чтобы возражать? Если леди просят, джентльмен просто обязан подчиниться. Так что нет ничего удивительного, что из душа они выползают спустя почти час времени, посвежевшие и довольные. Натягивая на себя спортивные штаны и майку, чтобы прикрыть расцарапанную спину и более-менее явные засосы, украшающие тело, Чимин наблюдает за закутанной в его халат девушкой, которая с задумчивым видом перебирает содержимое походного рюкзака, который он вчера не заметил. Роми чему-то слегка хмурится, затем расплывается в такой ехидной усмешке, что у него пальцы на ногах поджимаются от предвкушения. «Здесь всегда так тихо?» — Занятый разглядыванием своей половинки, Чим не сразу понимает суть вопроса. И озадаченно чешет кончик носа потому, что действительно слишком тихо, с учетом того, что на базе теперь восемнадцать человек обитает. Все ещё плавающие в розовом киселе тараканы озадаченно чешут лапками головы, и нужная мысль таки находится. «Обычно нет, но сегодня плановые учения. И нас любезно оставили вдвоём. Проведу тебе экскурсию после завтрака.» «Скорее уже обеда.» — Андромеда переодевается в такие же легкие спортивные штаны и топ к ним, нисколько не стесняясь своей наготы. Чуть влажные волосы заплетает в косу, не без удовольствия отмечая восхищенный взгляд Чимина. — «Кстати, я бы не отказалась от спарринга. И, кажется, задолжала тебе разговор.» «Какой разго… О! Ты о приготовленном сюрпризе? Я большей частью уже догадался, что все было спланировано заранее, только окончательный состав участников ещё не определил. Надо же знать, кому я потом буду люлей отвешивать.» До кухни, которая обычно служит местом всех и всяческих перекусов в этом доме, они идут неспеша, держась за руки. Роми рассказывает о своей жизни в Институте, о сенсее и о том, как проходили бои, на которые ее брал учитель в рамках подготовки перед отъездом. Чимин делится своей жизнью до приезда в Северную зону и о буднях здесь, попутно рассказывая более подробно о каждом из членов команды. Ментальный диалог позволяет им значительно упростить и расширить обмен информацией, и где-то на подходе к кухне, они обнаруживают, что помимо речи могут обмениваться образами. Это открытие вызывает обоюдную широкую улыбку и такое же соглашение поделиться с Джин, как с главным медиком, по возвращении всей команды. На столе обнаруживается несколько тарелок, заботливо оставленных Джин для них, с запиской, которая заставляет Чимина сложиться пополам от хохота. На клочке бумаги, явно почерком Тэхен выведено «Немного энергии для влюблённых кроликов. Постарайтесь не осквернять другие поверхности в доме.» Ниже следует постскриптум с благодарностью для Роми лично, и Чим переводит вопросительный взгляд на свою половинку. Его брови удивленно ползут вверх по мере того, как лицо и уши девушки заливает румянец. «Я чего-то не знаю о вас с ТэТэ?» — Румянец становится гуще, хотя казалось бы — куда ещё-то. «Все думала, как тебе сказать. Наши ночные приключения немножко, вот совсем чуть-чуть, долетели до Тэхен, поскольку нас с ней в какой-то момент связало ментально ещё два года назад. И я сильно подозреваю, что бедняге Гуку досталось, если ты понимаешь, о чем я. До Пака доходит не сразу, но когда картинка в голове складывается, парень практически сползает на пол, задыхаясь от смеха. Новость о связи немного беспокоит, но веселье от осознания того, как именно их крыло, и желание посмотреть на друга в этот момент, перевешивает беспокойство. «Я ему даже не сочувствую сейчас. Расскажешь потом подробнее, что за связь такая. А пока завтракать и обещанный спарринг.»