ЭТИКЕТка

      Очередная часть эфирного времени была посвящена съёмкам в интерьерах отеля категории люкс. Именно там финалистки и их наставники проведут последнюю ночь перед объявлением победительницы шестого сезона шоу "Пацанки". — На сегодня съёмки окончены, если хочешь, можем попить чай и просто поговорить — small talk, так сказать.       Таня смотрела на эту невероятно харизматичную женщину и восхищалась ею.       Она вспомнила одну из первых встреч с ней, тогда она была пьяна, поймала, как она сама любила выразиться, белочку и начала на всех кидаться с кулаками, а била она сильно и в самые болевые точки, которые саднили у её жертв неделями. Татьяна Полякова, пытавшаяся ее остановить, тоже получила свою порцию дичи от Кашириной. — Я тебе сейчас втащу! — крикнула Таня в адрес преподавательницы, потом сфокусировав взгляд, остудила пыл и добавила, — А нет, тебе не буду, ты старая!       Сейчас она даже не могла представить как такая грубость могла вырваться из её губ. Кажется, Татьяна Алексеевна простила ей жестокую выходку. Каширина мало разбиралась в таких тонких душевных материях как прощение, деликатность и внутренние терзания, но она хорошо знала, что такое совесть. Совестливость была её врожденным качеством, как и болезненное чувство справедливости. Не раз она будет корить себя за грубость, которой человек не заслужил ни своим поведением, ни словом. В школе леди многочасовые разговоры с психологом не прошли для неё зря, спустя почти четыре месяца, Таня научилась проявлять эмпатию. Она и раньше не была злым человеком, жестоким — да, но точно не злым, очень часто ей приходилось жалеть о своих поступках, но извиняться она не умела и не могла. Просто потому что так непринято в тех кругах, в которых она крутилась большую часть своей жизни, извинения и признание своей вины — непростительная слабость, после проявления которой уважения больше не видать. Теперь некоторые свои взгляды Кашириной удалось видоизменить и поменять. Татьяна Алексеевна часто говорила, что словом можно ударить сильнее, чем кулаком. Насколько ей были неприятны слова Кашириной известно одной ей. И, будучи воспитанным человеком, Полякова никогда не говорила о том, как больно ей было слышать подобное. — Да, я была бы рада поговорить с вами, — сказала Таня, ушедшая далеко в свои мысли.       Полякова разливала ароматный чай по фарфоровым чашкам, изредка поджимая губы. Верхняя губа её в такие моменты была особенно выразительной, по крайней мере, Тане казалось, что именно так мимически выражается благосклонность женщины. Конечно, физиогномистом она не была, но постоянные наблюдения за той, что с недавнего времени стала примером для подражания, сделали своё дело — девушка зачастую улавливала еле заметные движения мышц лица, она попросту читала её мимику и поведение зависело именно от этого. Зачем скрывать, да, действительно, она старалась ей понравится, ей хотелось, чтобы Полякова гордилась ей. Понятно, что они находятся в рамках шоу, формат его предполагает, что преподаватели во главе с директором на камеру переживают за участниц, но то ли по наивности, то ли руководимая интуицией, Таня считала, что формат шоу не исключает настоящих человеческих эмоций. Она хотела, чтобы Татьяна Полякова испытывала к ней настоящие чувства, чтобы её "чувствуй мою поддержку" оказались истиной, аксиомой, которую не нужно доказывать. От одиночества ли, Полякова стала настоящей наставницей Тани или же энергетика их совпала? — Я считаю остались только лучшие из лучших, конкуренция высока, как ты оцениваешь свои шансы? — Татьяна Алексеевна подняла чашку и бесшумно отхлебнула глоток черного чая без сахара. — Не знаю, ну блин, а кому из них отдавать брошь? Громовой? Наточий и сырок нормальные, но... — Это же твои подруги? То есть ты не считаешь их достойными победы? — Не так важно, что я считаю. А как считаете вы? — Я считаю, что достойны все. Или ты хочешь разузнать, что решил совет жюри? — Нет, я не буду вас пытать, — как-то грустно Таня добавила в маленькую чашечку пару ложек подсластителя, ей хотелось слышать, что Полякова видит её победительницей, но она в который раз уклончиво задавала вопросы, никак не выделяя её саму, обида мерзкими иголочками колола где-то внутри.       Ведь ей всегда казалось, что она всегда видела и замечала только её и на детекторе она "разочаровалась" только в ней, хотя Таня обманывала меньше всех, и на уроке, когда оскорбительное слово нужно было передать словами третьих лиц она смеялась только с ее слов, и на неделе преображения она приехала лишь для того, чтобы посмотреть на изменение её внешнего вида. А несколькими неделями ранее она ей подарила браслет с английской гравировкой, на которой было написано "моя помощь всегда с тобой". Всё игра ради игры? Зачем она здесь сидит, пусть уйдёт. Её нейтралитет сведёт когда-нибудь Таню с ума. — Что мы будем делать сегодня? — Полякова поправила очки в черной оправе. — Попробуем захватить мир?! — Таня вспомнила старый мульт про Пинки и Брейна и слега улыбнулась. — Да, я тоже видела мультсериал про этих лабораторных мышей, — Полякова засмеялась.       Татьяна Полякова дала несколько интервью различным интернет-блогерам параллельно со съёмками, в них её не раз просили прокомментировать не только сам сезон, но и личности пацанок. Раз за разом она в утвердительной форме рассказывала о том, что все девушки тронули её сердце. Каждый раз её просили выделить фаворитку, ту, к которой она прониклась более всего и каждый раз она твердила одно и то же: "Я никого не выделяю, все они личности с трудной судьбой, к которым я испытываю и сострадание, и симпатию, я желаю им найти себя и гордо нести своё "я"". Полякова знала, что большинство из журналистов не глупые люди и, наверняка, они понимают, что она живой человек, у которого вполне могут быть как симпатии, так и антипатии, а постоянно лезть со своими пытливыми вопросами — верх грубости и неумения соблюдать границы светского диалога. — Вы хотели бы выйти на балкон? Или вам нельзя, ведь там папарацци? — Таня впервые была так близка к ней без камер, потому не знала как будет вести себя госпожа этикета. — Пожалуй, можно и выйти.       Здесь на высоте одиннадцатого этажа, Полякова, которая боялась высоты, чувствовала себя защищённой. В некоторой степени такая защищённость была для неё одним из факторов доверия к человеку. Да, естественно, ей нравилась Таня, она была такой непосредственной, живой и честной. Качества эти подкупали, они не могли остаться незамеченными. Полякова сама, вышедшая из простой семьи, ценила человечность в людях выше, чем этикет и образованность. Но также она понимала как бы не прискорбно это звучало, что будущего нет. Не сможет она появиться в определенных кругах вместе с Таней, например, в Европе. Вся толерантность не исправит первого впечатления, а впечатление деревни, Таня обязательно произведёт. Что делать? Она хочет держать её в качестве сопровождающей, но её друзья-партнеры не поймут подобных душевных порывов. Надо что-то придумать. — Скажите, если мы просто полежим на том огромном диване, ведь это сблизит нас? Мы будем видеть глаза друг друга, они нам многое расскажут? — Таня старалась подстроиться под настроение женщины. — О, да! Татьяна, вы делаете успехи, это действительно психологически сделает наши мысли более близкими. Но, я откажусь от ваших идей, останемся здесь, — когда она много говорила по-русски, акцент её пропадал, эту фразу она произнесла без него.