Странная жизнь братьев Диас

Ночное небо, хаотично окрашенное миллионами звёзд, смешивается с густым дымом от зажженной сигары в руках Шона Диаса. Мужчина лет тридцати с короткострижеными волосами, чёрной повязкой на левом глазу и отросшей бородой, объятый ночной темнотой и бескрайним океаном, меланхолично курит, слушая как бьются волны о корму его судна. Шон Диас — капитан пиратского корабля, что уже четырнадцать лет непрестанно связывает себя узами брака с океаном. Задумываясь о том, как судьба тонкими нитями вплела в жизнь его — шестнадцатилетнего парня из обеспеченной семьи — пиратство, жестокость и грабежи, Шон позволяет призракам своего прошлого начать этот рассказ. Будучи единственным — в чём Шон совершенно не уверен — ребёнком в графской семье, он всегда мечтал о чём-то большем. О большей свободе, больших деньгах, большем счастье, нежели то, что могло дать наследство его родителей и брак по расчёту. С одной стороны отец, обладающий красотой, что не подвластна никакому возрасту, бесстыдно пользовался ею за спиной несчастной супруги и проводил ночи в постели каждой женщиной, что пожелает. С другой — непутёвая мать, верно сжигающая себя на костре ревности и нашедшая свое успокоение в крепком алкоголе. А посреди всего этого Шон, который был готов проклясть всё, чем дорожат его драгоценные родители. Одним днём он собрал все нужные вещи в одну лишь тряпичную сумку, оставил короткое письмо для матери с извинениями и отправился к причалу, где уже ждал корабль его новой жизни. Вот только сбежать от гнетущей реальности одному ему не удалось — Лайла Пак, его лучшая подруга с пеленок, увязалась вслед за ним. — Ты правда хочешь, чтобы я вышла замуж за этого Эрика? Хочешь такой жизни для меня? — Не хочу, душа моя. — печально произнёс Шон в надежде отговорить подругу. — Я ценю попытку моих родителей обеспечить моё будущее, но истинное счастье мне важнее. — ответила она, сжимая его ладони в своих, — Прошу тебя. Ты весь сам бежишь от такой жизни, давай же сделаем это вдвоём. — Океан погубит тебя. — Это мой выбор, Шон. Я готова. — Чёрт с тобой. Собирайся. — Спасибо тебе. — улыбнулась Лайла, мимолётно поцеловав Шона в щёку, и ускользнула в свою роскошную спальню собирать вещи для будущих приключений. День за днём, год за годом Шон наращивал своё влияние сначала на чужом судне, а после заявил, что хочет собрать свою команду. Рисковое желание, но и оно воплотилось в жизнь. Шона знали как сильного, хитрого и образованного молодого человека, за которым хотели идти и правда шли. Капитан корабля, с которого сошёл Диас, лишь плюнул ему вслед, обозвав неблагодарным юнгой, не стоящим и гроша. Пусть так, Шон не нуждался ни в чьём одобрении, собрав команду верных ему людей и покоряя бескрайний океан в поисках наилучшей наживы. Лайле же пришлось сложнее: поначалу она куталась в мужскую одежду, перетягивала грудь бинтами, а волосы кое-как прятала под бандану. Ни для кого не секрет, что женщине не место на пиратском судне, и дело не только в поверьях, переходящих из уст в уста. Дело ещё в ненасытности пьяных и грязных мужчин, видавших женщин только на Тортуге за пару пенсов в час. Шон не мог допустить, чтобы хоть один мужчина её обидел — он всегда вставал на защиту, за что их какое-то время в команде клеймили «педиками». Как угодно, они всё равно знали правду. Как только Шон ступил на борт своего собственного судна, за ним следом шла та, кто ни за что не отказалась бы от его идей — Лайла Пак. Скинув с себя амплуа мужчины, она стала квартирмейстером, правой рукой капитана. Под строгим взглядом и блеском сабли Шона ни один мужчина не осмелился возразить, что им будет командовать женщина. С тех пор прошло долгих пять лет. Пять лет Шон Диас ходит под черным флагом на своём корабле, наречённым «Чёрный лебедь» ещё в самом начале пути. — Капитан? — слышится тихое за спиной Шона. Губы Шона дёргаются в улыбке, — Вы в одной рубашке. Замёрзнете. — Капеллан. — отзывается Шон, разворачиваясь к своему собеседнику, он тушит сигару под внимательным взглядом того, — Даниэль. — он смакует его имя, словно любимый крепкий виски, перекатывая на языке, — Мне льстит ваша забота. Пожалуй, и правда пора возвращаться в каюту. Шон подходит вплотную к Даниэлю, окидывая взглядом ещё совсем молодое лицо парня, вселяющего последний луч надежды и веры в его беспробудно тёмные дни, что тянутся один за другим. Даниэль Диас — двадцатилетний капеллан, странствующий на «Чёрном лебеде» по бескрайнему океану совсем не по своей воле. Год назад, когда Шон грабил очередное богатое судно, павший капитан всеми силами старался не допустить, чтобы важного гостя его корабля забрали эти грязные морские воры. Те самые, от которых они не один час пытались оторваться, маневрируя на волнах, и всё зря. — Это уважаемый капеллан близлежащей губернии! Его ждут завтра к полудню! — воскликнул капитан, тщетно стараясь развязать сдавливающие его запястья верёвки. — Вот как. — задумчиво произнёс Шон, разглядывая драгоценную добычу перед собой, — Как же вас зовут? — Даниэль Диас. — равнодушно ответил парень, сжимая библию и чётки в своих руках. — Диас? — переспросил Шон, подойдя ближе и вглядываясь в черты лица в надежде там найти сходство со своими. Без удивления, он их нашёл, — Кто был вашем отцом? — Я его не знаю. — Откуда же вы родом, позвольте узнать? — не унимался Шон, зацепившись за странную идею разглядеть в нём брата. — Провинция Каролина, капитан. — Шон был оттуда же, что распыляло в нём интерес ещё больше. — Передайте губернатору, что может не ждать капеллана к указанному сроку. — грубо произнёс надвигающийся на обезоруженного капитана корабля Шон, доставая кинжал и угрожающе протягивая вперёд, — Я забираю его. Даниэль оказался на Лебеде не по своей воле, но по своей воле он больше не желает покидать капитана, втайне подавляя своё желание быть ближе к нему, делить не только тайну исповеди, но и одну постель. Как бы ни была велика его жертва перед Богом, своё влечение к этому вечно строгому и задумчивому мужчине ему всё сложнее держать под контролем. Но кто смог ещё несколько лет назад добиться тела Шона Диаса, так это Финн Макнамара — парень лёгкого поведения, который однажды увязался за капитаном на Тортуге в надежде, что тот подарит ему лучшую жизнь. Шон расчувствовался его рассказами о жестокости в публичных домах острова, что позвал с собой, поначалу даже подумав, что начал испытывать нежные чувства по отношению к этому рыжеволосому молодому человеку. Жаль, время показало, что то была лишь похоть, замаскированная под влюблённость. Финн, хоть и обожал Шона, но не спешил хранить верность своему капитану, пользуясь популярностью у всего экипажа. В конце концов, их обоих это устраивало и они продолжали проводить ночи в компании друг друга, утопая в мимолётной страсти без обязательств. — Доброй ночи, капитан. — прощается Даниэль, не в силах просто развернуться и уйти, пусть сегодняшней ночью и особенно холодный ветер. Шон молча кивает ему головой и спускается на нижнюю палубу. В каюте на кровати Шона встречает возбуждённый Финн, уже заждавшийся своего любовника. Скрываемое одним лишь одеялом голое тело с россыпью веснушек уже давно служит способом заглушить страсть Шона к другому человеку. Забываясь в объятиях Финна, капитан Диас гонит прочь желание соблазнить того, кто стал олицетворением всего святого на этом корабле. Ранним утром, под звон склянок, вся команда подтягивается на палубу поприветствовать своего капитана и начать новый день. Не успевает Шон и слова сказать своему экипажу, как к нему подбегает взволнованный штурман, привставая на носочки, чтобы донести тревожную весть на ухо. Лайла, стоящая позади, хмурится, ожидая худшего. — Друзья. — начинает Шон, громко обращаясь к своей команде, — Наш старая подруга Люси Роуз Джонс на своём корабле стремительно приближается к нам с запада. Боя не избежать, вы же знаете эту женщину. Среди мужчин проскакивают смешки, которые Шон предпочитает пропустить мимо ушей, продолжая: — Придерживаемся нашей тактики. Не забывайте, что выигранный бой — это шанс озолотить свои карманы. — Капитан, как скоро они будут? — уточняет Лайла, подходя ближе к Шону. — У нас ещё есть три или четыре часа. У вас есть время позавтракать и приказываю сразу же после этого начать готовиться к обороне. Расход. Люси Роуз Джонс, более известная в пиратских кругах как Кэссиди, не заставляет себя долго ждать. Её экипаж, ловко перебравшийся со своего корабля по канатам на корабль Диаса, развязывает кровопролитную битву. Брошенной Люси Роуз движет желание отомстить. Пару лет назад, когда Шон пришвартовался к берегам чуть дольше чем на несколько месяцев, он имел неосторожность закрутить роман с этой девушкой. Она потеряла от него голову, он — лишь время, посчитав это увлечение ошибкой. Разбитая горем, она поклялась мстить столько, сколько потребуют её кровоточащие раны на сердце. — Кэссиди, милая. — приветствует прибывшую капитаншу Шон, крутя в руке наточенную саблю. Ему искренне надоело проливать кровь своих ребят из-за одной неудачи в личной жизни, — Какими судьбами? — Надеюсь наконец прикончить тебя. — выплевывает обозлённо Люси, вставая напротив него. — Неужели наши желания взаимны? Капеллан Даниэль, стоящий за одним из выступов в стороне от всей битвы, поднимает правую вверх. Он клянётся, что не знает, откуда эти странные силы взялись в ещё совсем маленьком ребёнке. Возможно именно это и есть предназначение, которым Бог надарил его, брошенного всем миром девятилетнего Даниэля Диаса. Именно тогда он принял решение связать свою жизнь со службой Всевышнему в попытках отблагодарить за такой дар. Осторожно покачивая невидимой силой корабль, он наклоняет его так, чтобы команда нападающих теряла равновесие и попадала в распахнутые смертельные объятия. Как и всегда, хитростью, он приносит лёгкую победу своему капитану, находясь в тени. Кэссиди, прижатая к борту корабля Шоном, скалится, не желая уходить ни с чем. — Прошу тебя, хватит. Прости меня. — умоляюще произносит Шон, — Я не хочу вредить тебе. — А я хочу. — извивается, словно ядовитая змея, Кэссиди, плюясь ядом в разбитое лицо Шона. Мужчина тяжело вздыхает, оглядываясь по сторонам. — Битва окончена, Кэсс. Твои люди мертвы и всё ради чего? — Гори в аду! — кричит она, на что стоящий неподалёку Даниэль недовольно закатывает глаза, сжимая библию в руке ещё крепче. — Ты не оставляешь мне выбора. — он разворачивается к Лайле, — Под стражу её и всех выживших. С её корабля вынести всё ценное и сжечь. — Я тебя ненавижу! — последнее, что успевает сказать Кэссиди, прежде чем Шон ударит её по виску. Она обмякает в его руках, теряя сознание. Шон действует быстро, опуская её тело и связывая запястья за спиной. Сцена, за которой молчаливо наблюдают обе команды. Наконец-то драма приближается к своей развязке, которую все они так долго ждали. — За Кэссиди! — вдруг вскрикивает один из членов её команды, что до этого притворялся мёртвым у ног Лайлы. Вскидывая кинжал, он пронзает ногу Лайлы чуть выше щиколотки. Девушка кричит от невыносимой боли, падая на землю и пытаясь ладонями закрыть глубокую рану. Шон без единой эмоции на лице достаёт мушкет и всаживает пулю в шею безумцу, подходя ближе и делая ещё несколько контрольных выстрелов. Убедившись, что пират мёртв, он даёт приказ проверить каждое тело, что разбросано по всей палубе. — Держись, душа моя. — он наклоняется к Лайле, ловкими движениями делая тугую повязку на её ноге, чтобы она не потеряла ещё больше крови. С нижней палубы уже вызвали судового врача, — Ты будешь в порядке. Но она не в порядке. И через неделю, когда рана начинает гноиться и пульсировать от нестерпимой боли, Шону приходится признать поражение. — Инфекция. — коротко подытоживает врач, который всю неделю бился за спасение ноги девушки, — Мне очень жаль. — Нет. — отрешённо произносит Шон, отшатываясь назад. Больше всего он боялся услышать нечто подобное, — Не может быть... — Мне жаль, капитан. — тихо повторяет врач, — Нужна срочная ампутация, пока инфекция не пошла дальше. — Эй, Шон. — произносит ослабленная Лайла на деревянной кушетке, протягивая руку к стоящему рядом Шону. Он опускается на колени перед ней, беря её горячую ладонь в свои руки и прижимаясь к ней губами. Она смотрит на него с безоговорочной любовью, а губы подрагивают не то в усмешке, не то в улыбке, — Всё не так уж и плохо, верно? — Я знал, что океан погубит тебя. — обречённо выдыхает он. Стоящие позади члены экипажа с сочувствием смотрят на них, поснимав в голов треуголки. Капеллан Даниэль, складывая ладони в замок на груди, что-то шёпотом зачитывает в стороне от остальных, — Это всё моя вина, прости. — Нет, конечно это не твоя вина. Я сама выбрала эту жизнь и знала на что иду. — она старается изо всех сил заставить его поверить в свою невиновность, но это тщетно. Он ещё много лет не сможет без чувства вины взглянуть в её глаза, — Но, прошу, сделай это. — Сделать что? Лишить тебя ноги? — удивлённо переспрашивает капитан Диас в надежде, что ему показалось. — Да. Я доверяю лишь тебе. — Боже, Лайла, я... Нет... — впервые на лице Шона его команда увидела страх. Крепко обнимающий его со спины страх, вселяющий неуверенность и дрожь в голосе. Лайла умоляюще смотрит на него, не говоря ни слова. Он встаёт на ноги, мотая головой. Лайла просила о многих безумствах за эти долгие четырнадцать лет, но на такое Шон не готов идти. Эта ноша... эта ответственность... — Лайла, да как же я смогу. — шепчет Шон, пытаясь усмирить колотящееся сердце в груди. — Если не ты, то кто? — и против этого аргумента он не может пойти. Она права — такую ношу он не сможет переложить на кого-либо другого. Шон тяжело вздыхает, закрывая глаза руками и принимая окончательное решение. — Подготовьте здесь всё. — Спасибо. — вымученно улыбается Лайла и проваливается в бессознательное из-за высокой температуры и не унимающейся боли. У него есть несколько минут подготовиться морально к тому, на что у некоторых не хватило бы духу и годы спустя. Он смотрит на свою лучшую подругу, задаваясь лишь одним вопросом — сколько ещё должно быть принесено жертв во имя этой пресловутой свободной жизни? Странно спрашивать о таком, принимая все риски пиратской ноши, но ведь и он имеет право на свой личных островок безопасности и спокойствия в этом безумии, разве нет? Лайла, лишь она одна поистине была близка Шону, и ту он не смог сберечь. Оставляя в каюте лишь врача, капеллана и боцмана корабля, Шон приказывает остальным разойтись по своим делам. Хватит на сегодня представлений. Получая одобрительный кивок от капитана, боцман будит Лайлу, вливая в приоткрытые губы ром. Много рома, словно это волшебная пилюля, способная защитить от будущей боли. Нет, ром служит лишь способом унять дрожь и страх во всём теле перед неизбежным. Маленькая каюта, освещаемая танцем нескольких свечей в фонарях, не способна уместить всё то сожаление, что сковывает сердце Шона. Он стоит в стороне, наблюдая, как моряки помогают снять наложенные бинты с раны и обрабатывают всю конечность спиртом. Один из худших его страхов сейчас происходит наяву. Если бы Шон мог развернуть время вспять, что бы он изменил? Не сбежал бы от своей богатой жизни? Или сбежал, но один, оставив Лайлу на суше? А мог бы он представить свою жизнь без этой вечно мешающейся под ногами девушки, что разделила с ним все боли и радости пиратской судьбы? — Цельтесь ниже колена. Я покажу куда точно. — безрадостно произносит врач, протягивая тесак своему капитану. — Всё должно было быть не так. — шепчет Шон, заглядывая в слезящиеся глаза Лайлы. — Я знаю, милый. — отвечает она, взглянув на капеллана в углу. Даниэль не знает, как выразить свою печаль одним лишь взглядом, поэтому опускает глаза вниз и начинает новую молитву, взывая к Всевышнему о милости. Девушка улыбается, когда ей в зубы засовывают платок. Она крепко прикусывает его, кивая головой и давая Шону знак творить непоправимое. Крепкий жгут. Взмах тесака. Громкий крик и кровь. Много крови, окропившей лицо, руки и одежду Шона. Лайла теряет сознание, пока моряки рядом возятся с раной. Шон отречено отшатывается назад, опуская взгляд вниз. Горячая кровь Лайлы на руках обжигает его самого, заставляя внутренности выворачиваться от накатывающего отвращения к самому себе. Он вот-вот готов расплакаться от невыносимой боли, что он делит с Лайлой на двоих. — Капитан. — наконец обращается к Шону врач, — Всё прошло гладко. Вы справились. — Она?.. — Болевой шок, но она будет в порядке. Не сейчас, мой капитан. — акцентирует внимание судовой врач, кивая головой в сторону своей пациентки, — Но будет. Я буду с ней рядом и сделаю всё, что в моих силах. — он кладёт ладонь на плечо Шона, осторожно похлопывая, — Вам нужно отдохнуть. Дальше мы сами. — Спасибо. На негнущихся ногах Шон выходит из каюты, бросив короткий взгляд на Даниэля. Этого взгляда было достаточно, чтобы Даниэль незаметно для остальных проследовал за ним. Входя следом в каюту капитана, Даниэль задерживается у двери, молча наблюдая. Шон, опустившийся на колени перед деревянной шайкой, наполненной водой, не может отвести взгляд от своих рук в полумраке комнаты. Капеллан впервые видит своего капитана таким — показывающим свои слабости, уязвимости. Вечно холодный и самоуверенный капитан в глазах других, он вдруг открывается с той стороны, которую так умело скрывает. Даниэль проходит вглубь каюты, оказываясь совсем рядом. — Позволь я помогу. — отбросив все формальности, произносит молодой капеллан, присаживаясь рядом с капитаном. Тот еле заметно качает головой в знак согласия, позволяя позаботиться о себе. Достав из внутреннего кармана своей рясы льняной платок, Даниэль смачивает его в воде и бережно обрабатывает руки Шона, смывая с них чужую кровь. — Шон, я... — Даниэль не находит подходящих слов, ведь такую боль не унять сладкими речами о том, что всё будет в порядке, — Мне очень жаль. — Спасибо. — шёпотом отзывается Шон, а на губах тенью скользит слабая улыбка. Несколько минут они проводят в абсолютной тишине, что могла бы оглушить самые громкие мысли. Даниэль опускает чистые руки Шона, поднося платок к лицу Шона. Они встречаются взглядами, и эта невидимая связь, что уже давно крепко держит их в своих объятиях, болью отзывается в сердце. Даниэль, так долго запрещающий себе думать о губах самого желанного им мужчины, сталкивается с реальностью, в которой платком стирает с них запёкшуюся кровь. Сколько ночей он представлял какими эти губы окажутся на вкус. Сколько раз он думал о том, как эти губы будут покрывать кожу его собственного тела. Боже, никакими молитвами он не смог бы искупить те сокровенные слабости, что он питает по ночам к Шону. Даниэль силой заставляет себя вынырнуть из фантазий, вспоминая, через какие испытания прошёл его капитан сегодня. Примеряя эту ношу на себя, капеллан задумывается — смог бы он поступить также? Даже когда о таком безумии просит твоя самая родная душа? Вопрос, на который Даниэль будет искать ответы не одну ночь, закрывшись у себя в каюте. Что Даниэль знает точно — Шон спас Лайлу. Возможно сейчас капитану будет нелегко принять эту мысль — её перекрывают муки совести за лишение ноги — но если бы не эта ампутация, девушка могла бы попросту не выжить. От одной лишь мысли об этом ком подкатывает к горлу, а на языке горчит. Даниэль обещает себе, что подарит Шону веру в то, что он поступил правильно. Словами, молитвами, просьбами — не важно как. Даниэль обещает себе. Покончив с этим, он скользит ниже, осторожно обрабатывая нежную кожу шеи. — Шон, прости, но... — нерешительно произносит Даниэль, отстраняясь, — Кровь попала под рубашку. Тебе нужно... — Ты искал повод снять с меня одежду? — в своей манере вдруг ухмыляется Шон, пальцами развязывая тонкие верёвки на рубашке. Тон его голоса разительно отличается от того, что был несколькими минутами ранее, но он просто не мог упустить возможность засмущать Даниэля ещё сильнее, — Мог бы просто попросить. — Нет, я не... — Даниэль осекается, когда Шон лёгким движением избавляется от верхнего элемента одежды. Покрытая шрамами кожа капитана привлекает внимание капеллана, лишая его дара речи. Скользя глазами по рельефному телу, Даниэль забывается, не в силах оторваться. Сражаясь с внутренними демонами, что подначивают его прикоснуться, почувствовать, отдаться желаниям, он улыбается, — Спасибо. — единственный ответ, на который хватает Даниэля. Шон кивает головой, позволяя тому продолжить. Капеллан смывает последние капли крови с груди капитана, убирая испачканный платок. Несколько мгновений они продолжают сидеть в тишине, лишь разбивающиеся о корабль в пену волны и одинокая луна становятся им незримыми свидетелями. Глаза в глаза, они испепеляют друг друга в немой просьбе стать смелее. Кажется, что воздух становится вязким, горячим, дышать тяжело, лёгкие обжигает. Рискнуть всем, поставить на кон свои чувства и обнажить свою душу. Шон решает сделать этот первый шаг — бежать от своих демонов больше некуда. — Ты прекрасен, Даниэль. — шепотом произносит Шон, кладя ладонь на щёку Даниэля и поднимая его лицо к себе. Хрупкая надежда, что его не оттолкнут и ответят взаимностью — это всё, что у него есть прямо сейчас. В свете от горящих свечей он рассматривает лицо молодого капеллана, а Даниэль смущён, что красиво подчёркивает румянец на его щеках. Шон клянётся, что готов расцеловать этого ангела, — Будь со мной сегодня. Сейчас. Прошу. Ты мне нужен. Пожалуй Даниэль — тот самый человек, в котором Шон хочет найти свой долгожданный покой. Тот, в ком Шон так отчаянно нуждается. Тот, кому он готов отдать своё сердце, вырвать из своей плоти и принести в жертву любви. Потеряв дар речи, Даниэль тянется к губам Шона, одним движением давая ответ на его отчаянную просьбу. Одним движением он рушит так долго выстраиваемые им границы, позволяя самому себе наконец почувствовать тепло чужого тела и души. Шон отвечает на поцелуй, а худое тело в кольце его рук лишь сильнее прижимается к нему. Они не в силах оторваться друг от друга, больше нет. Даниэль пахнет ладаном и мускатным маслом. Шон — никотином и крепким ромом. Служитель Божий и мужчина, знающий о грехе всё. Капеллан и пиратский капитан. Два абсолютно разных мира, что переплелись в одном лишь чувстве, объявшем их сердца и разумы. — Я так сильно влюблён в тебя, Шон Диас. — на выдохе произносит Даниэль, признавая поражение в их затянувшейся игре с чувствами друг друга. — А я так долго мечтал это услышать. — отвечает Шон, оставляя на губах Даниэля ещё один невесомый поцелуй. — А как же... Финн? — вдруг спрашивает Даниэль, вызывая смешок у Шона, — Разве вы не вместе? — И никогда не были. Финн дорог мне, но это не любовь. — пожимает плечами Шон, а у Даниэля словно душа расправляет крылья. Он бы мог отрицать, говоря, что не сгорал от ревности всё это время, но это было бы очевидной ложью, — А ты... — Что? — Тебя я хочу любить, Даниэль Диас. Засыпают они вместе, перебравшись на широкую постель. Рассветное небо, окрашивающее водяную гладь в сливочно-фиолетовые цвета, вселяет в вымученные сердца надежду на лучшее. В дверь раздаётся стук, прерывающий неглубокий сон мужчин. — Что случилось? — громко отзывается Шон, пока Даниэль в его объятиях сонливо трёт глаза. — Лайла пришла в себя. Она хочет вас видеть, мой капитан.