Странная жизнь братьев Диас

Годы пустого ожидания тянутся один за другим словно жвачка, давно утратившая свой вкус, но ты не хочешь от неё избавляться. Привык. Перекатываешь по языку в надежде, что что-то изменится и вновь появившаяся ягодная сладость оправдает твои ожидания, но ничего не меняется. Абсолютно ничего. Со временем тебе это наскучивает. Надоедает. Чем дальше, тем больше ты хочешь избавиться от этого, кажется, несбыточного предвкушения, которое ни к чему не приведёт. Так думает и Шон Диас. Прошло уже долгих 15 лет, а он всё ещё чего-то ждёт. Ждёт любой возможности перебраться на ту сторону границы, вернуться домой к своему enano, что уже давно вырос, но он боится, что его там не ждут. А ещё тяжелым грузом на плечах висит дело об убийстве, за которое его преследовали некогда по всей Америке. На границе пути двух волков разминулись, казало бы, навсегда. Братья, которые поначалу поддерживали иллюзию общения через рукописные письма друг другу, со временем совсем потеряли связь. Лишь номера в их телефонах напоминали, что они всё ещё крепко связаны кровными нитями, не смотря на тысячи километров расстояния между ними. Да, были звонки друг другу глубокой ночью под высоким градусом алкоголя со слезливыми извинениями за прошлое, но за этим ничего не следовало. Абсолютно ничего. Эта тишина стала привычна. Они старались жить дальше, разделённые железным занавесом Американо-мексиканской границы. Пока не наступил 2031 год. Ранним утром Шон, только смахнувший остатки крепкого сна со своих ресниц, получает короткое сообщение от Даниэля: "Твоё дело наконец-то закрыли. Возвращайся домой. Я соскучился." Ниже написан адрес, по которому ныне проживает младший Диас, и короткая приписка "Твой enano". Сердце Шона замирает. Он ещё несколько раз перечитает это сообщение, прежде чем встанет с кровати и, вместо привычного распорядка дня, он начнёт этот понедельник с покупки билетов в США, до штата Орегон. Перед выбором рейса Шон обратит внимание на дату в календаре и выберет билет аккурат в день рождения своего младшего брата. Шон загорается идеей устроить тому сюрприз. На сообщение он не отвечает. Ранним утром 11 апреля после длительного перелёта Шон оказывается перед дверями дома по указанному Даниэлем адресу. С собой у него чемодан, в который он смог уместить свои 15 лет жизни в Мексике. Перед самым вылетом Шон находит в шкафу свою лучшую кожаную куртку и надевает любимые синие рваные джинсы. Волосы уложены пенкой, лицо украшает аккуратно подстриженная борода, а отсутствующее глазное яблоко давно заменяет чёрный протез. Шон любит хорошо выглядеть, привлекая внимание как мужчин, так и женщин в Пуэрто-Лобосе, но понравится ли этот новый образ его братцу? Он берёт себя в руки и звонит в дверь, глубоко выдыхая через нос. Плевать на всякое волнение, он давно этого хотел. Будь что будет. Через несколько минут шуршаний и шума, исходящих изнутри дома, сам Даниэль открывает входную дверь. Младший Диас, весь взъерошенный после недавнего пробуждения, высовывается из дома и изумлённо смотрит на стоящего перед ним нежданного гостя, первые несколько секунд не понимая, затянувшийся ли это сон или реальность. Он открывает дверь шире и осторожно спрашивает: — Шон?.. это правда ты? — Я. — мужчина широко улыбается, отпуская ручку своего чемодана, — Я вернулся домой. Даниэль срывается с места и сгребает старшего брата в свои объятия. Они прижимаются друг к другу, не веря, что это наконец-то случилось. Волки воссоединились после долгих лет болезненной разлуки. — С днём рождения, enano. — найдя в себе силы наконец отстраниться, мягко произносит Шон. —Спасибо тебе. — Даниэль одаривает его тёплой улыбкой, почти шёпотом произнося слова благодарности. Шон отмечает как Даниэль изменился: добрый взгляд прячется под длинной чёлкой, а лёгкая щетина придают ему некое очарование, в которое Шон готов вновь влюбиться. Как много лет тому назад. Даниэль в свою очередь с нескрываемым любопытством рассматривает Шон сверху вниз, чувствуя, как сердце колотится ещё сильнее, вот-вот и выпрыгнет из грудной клетки. Они могли бы долго друг другом любоваться, но всю идиллию рушит раздавшийся из-за двери женский голос. — Кто там, милый? — за спиной показывается обеспокоенная девушка, что замирает при виде открывшейся перед ней картины. Шон осматривает ее: каштановые волосы, бледная кожа и голубые глаза. Красивая девушка со сверкающим кольцом на безымянном пальце левой руки. Долго не приходится складывать два и два. Что-то болезненно отзывается в сердце старшего Диаса. — Шон, знакомься, моя жена Мэри-Энн. Шону приходится натягивать дружелюбную улыбку прежде, чем девушка напротив заметит на лице тень ревности. Хотя... а имеет ли Шон вообще право на такие чувства? Они обмениваются коротким рукопожатием, выражая сдержанную радость от личного знакомства. Как бы не так. Шон не успевает подумать, что для большей комичности ситуации не хватает только... — Папа! — из-за угла дома показываются две маленькие девочки, следующие за голосами своих родителей, а Шон понимает, что день обещает быть захватывающим. И он не ошибся. Весь день был наполнен смехом детей и взрослых, множеством поздравлений в сторону именинника, вкусным йогуртовым тортом и любимым музыкальным плейлистом, что играл весь день из колонок на заднем дворе дома. Музыкальный вкус младшего Диаса мало чем отличается от вкуса старшего, хоть что-то хорошее Шон успел привить Даниэлю в детстве. Шон ненароком погружается в жизнь новой семьи Даниэля, разделяя волшебство этого праздника. Он знакомится со своими племянницами, поднимая каждую малышку на руки поочерёдно: девочкам уж очень интересно посмотреть на странный чёрный глаз новоиспечённого дяди. — Олли и Элисон. — представляет дочерей рядом стоящий Даниэль, с замиранием сердца смотря на воссоединение семьи. Семьи, которая сегодня потерпит новый раскол, о котором они пока не догадываются. — Они так похожи на тебя. — с улыбкой комментирует Шон, щекоча сидящую малышку на своих руках. Маленькая Элисон смеётся и извивается, а Шон восхищённо смотрит на неё, — Так, значит, обычная жизнь? — Да, вроде того... — неуверенно отвечает младший брат, пока старший опускает детей на землю. Девочки сразу же убегают играться на детской площадке, а братья возвращаются в дом к Мэри-Энн, что хлопочет на кухне, убирая кухонную утварь в шкафчики. Вечереет. День близится к своему логичному завершению. — Я рад, что ты сегодня был со мной. — мягко произносит Даниэль, обращаясь к своему старшему брату, по которому так чертовски соскучился за всё это время. — Для меня это важно. Я хочу узнать про твою новую жизнь как можно больше. — они усаживаются за кухонный стол, пока супруга младшего ставит пару бутылок дорогого вина стол перед ними. Шон краем губ улыбается девушке, пока та переводит взгляд с одного на другого Диаса. — Я пойду уложу девочек спать. Скоро буду. — обращая внимание на позднее время, подытоживает Даниэль, забирая дочерей с заднего двора и ведя их на второй этаж дома. Девочки проходят мимо взрослых и весело машут рукой своему дяде на прощание, а тот с улыбкой на губах машет им в ответ. — Они замечательные. — комментирует Шон, когда это трио скрылось за всеми дверями комнат второго этажа. Он рассматривает всё вокруг, замечая, с какой любовью обставлен дом: в каждом уголке чувствуется забота и уют, который выстраивался годами. Этого так сильно не хватало в отцовском доме, в котором на долгие 15 лет поселился Шон. — Шон, а как же ты? Женат? Холост? — начинает диалог супруга Даниэля. Шон разливает вино по бокалам и отдаёт один рядом сидящей Мэри-Энн, которая с благодарностью его принимает и делает первый глоток. — Холост. Были продолжительные отношения, но они не увенчались успехом. — Шон предпочитает не вдаваться в подробности болезненного прошлого опыта отношений. Он всё ещё не может простить Финну ту измену. — Даниэль так много говорил о тебе с самого нашего знакомства. — с некой тоской произносит девушка, не поднимая глаза на Шона. Тот проводит ладонью по своей бороде, не находя слов на это. — Давно вы вместе? — Кажется, что слишком долго. — брюнетка усмехается, допивая весь бокал залпом. Шон молча наблюдает за ней, замечая, что что-то не так, но решает не продолжать этот диалог. Они некоторое время сидят в полной тишине, каждый уходит в свои размышления, путаясь в них, словно в паутине, что окутала всё пространство вокруг. Тишину разрезает Мэри-Энн своим вопросом, на который все уже знают ответ. — Шон, ты ведь пришёл забрать его у меня? — она подавляет дрожь в голосе, впиваясь в гостя взглядом. Парень напротив прикусывает нижнюю губу, пытаясь быстро сообразить, лучше сказать правду или солгать и успокоить девушку. Хозяйка дома нервно усмехается с этого затянувшегося молчания в ответ и понимает всё сама, — Только помни, что он отец двух дочек. Они ни в чём не виноваты. Мэри-Энн с трудом сдерживает слёзы, с такой глубокой печалью смотря на Шона перед собой. Она с самого начала знала, что это случится. Она готовила себя к тому, что рано или поздно Шон вернётся к Даниэлю. И, к сожалению, она знала, что никогда не сможет встать между их любовью. Пыталась. Безуспешно. Она понимала, что брак с Даниэлем — это заведомо проигранная война за сердце парня, начинать которую сейчас у неё нет никакого желания. Мэри-Энн не имеет столько прав на Даниэля, сколько Шон, и она, к своему же ужасу, давно это осознала и приняла. Но была ли она готова к тому, что всё произойдёт именно сегодня? Нет. В кухню входит Даниэль, осторожно закрывая дверь за собой. — Миссия выполнена. Девочки уснули. — он окидывает взглядом всех присутствующих в комнате. Девушка тут же соскальзывает со стула и подходит ближе к имениннику, целуя в уголок губ. — Я пойду к ним. Очень устала. С днём рождения, милый. — Даниэль осторожно приобнимает её на прощание, улыбаясь мимолётной проявленной нежности, — Спокойной ночи. — Добрых снов. Мэри-Энн даже не смотрит на парней в последний раз. Она сразу же покидает кухню, плотно закрывая все двери за собой и не желая знать, что сегодня может случиться между этими двумя. Даниэль проходит вглубь кухни, усаживаясь за стол напротив брата, что пристально следит за каждым движением того. Даниэлю даже становится неуютно от такого пронзительного взгляда и он решает разрядить обстановку, начиная разговор. — Как она тебе? — далеко не самое лучшее начало для этого диалога, но это первое, что приходит на ум младшему Диасу. Шон усмехается, делая глоток вина. — Красива. Умна. И очень сообразительна. — Даниэль наклоняет голову набок в недоумении с последней фразы, но Шон предпочитает никак это не комментировать, — Ты её любишь? — Да. Мне с ней... спокойно. — младший опустошает весь бокал за раз, наливая себе ещё и ещё. Первая бутылка заканчивается, они открывают вторую, — Но люблю иначе. Она стала моей семьёй, моим родным человеком. В конце концов, она мать моих детей. — Не стоит оправданий, enano. — Стоит. Они несколько секунд молча испепеляют друг друга взглядом. Грядёт главная развязка драмы. Даниэль подливает больше спиртного в бокал собеседника, в надежде, что чем выше будет градус, тем легче пойдёт разговор. Слишком много острых углов, о которых они сейчас спотыкаются, стараясь соблюдать разумную дистанцию. Когда была распита третья бутылка, а речь у Шона превратилась в коктейль из английского и испанского языков, они решают остановиться. Тёплые разговоры о прошлом скрашивает тихая музыка, которая звучит на фоне из колонки. Казалось бы, лучшее завершение этого дня, разве нет? — Почему ты выпрыгнул из машины, Даниэль? — резко выпаливает Шон, вынашивая в себе этот вопрос все эти годы. Он ни разу не рискнул спросить об этом брата во время звонков или переписок. Боялся, что на этом и оборвётся и без того непрочное общение. — Шо-о-он. — в своей привычной манере тянет Даниэль, крутя в руках пустой бокал и не желая отвечая на провокационный вопрос, но всё же, — Я думал, что так будет правильно. — Правильно, ха... — с издёвкой смакует Шон, — правильно? Да что ты мог знать о том, что правильно? Или всё это вокруг для тебя правильно? — Не надо, прошу. — Ну конечно не надо. — устало выдыхает Шон, понуро утыкаясь в пустующий бокал на столе. Даниэль молча наблюдает за старшим, не зная, как разрядить напряжённую обстановку, образовавшуюся из-за одного грёбанного вопроса. Пока Шон занят самокопанием, Даниэлю удаётся рассмотреть все новые родинки и шрамы, что украшают загорелую кожу взрослого мужчины. Мужчины, что был первым и самым большим желанием Даниэля всю жизнь до этого самого момента. Как они умудрились всё испортить? Убить те зачатки новой жизни, к которой они стремились все полгода бессмысленно жестоких и несправедливых скитаний из штата в штат? Всё этого того стоило? Утонуть в своих мыслях Даниэлю не даёт сменившаяся музыка в колонке. Зазвучала та самая любимая братьями песня из номера мотеля. Того самого мотеля, комнату в котором снял им некогда добрый попутчик Броди. Братья приходят в себя и встречаются глазами. — Серьёзно? Эта самая песня? — улыбается Шон, приподнимаясь из-за стола. Даниэль с довольной улыбкой на губах кивает головой и встаёт со своего места, выходя в центр кухни. Он протягивает руку вперёд, приглашая присоединиться к танцам, ровно также, как много лет тому назад. Старшему ничего не остаётся, как согласиться на это приглашение и отправиться на машине времени в прошлое. Взявшись за руки, они плюют на всякое отсутствие танцевальных навыков, прямо как и тогда, и просто отдаются моменту. В танце их качает из стороны в сторону, виной тому высокий градус алкоголя в крови, но и он не портит этот момент. Диасы пьяно смеются, то сталкиваясь в танце, то кружа вокруг друг друга. Так счастливо и самозабвенно они не чувствовали себя с того самого момента в комнате мотеля. Но песня не бесконечна, как и силы двух уставших за весь день мужчин. Всласть натанцевавшись, они дают себе несколько секунд передохнуть, опираясь о стол и переводя дыхание. Смотрят друг на друга и не могут налюбоваться. Пьяные, возбуждённые и забывшие обо всех обидах хотя бы на несколько минут. Глаза горят, а улыбка не сходит с губ. Весь мир вокруг словно стал ярче в своей ночной темноте. Следующей композицией включается старая любимая песня одного из братьев. Песня, под которую Шон некогда хотел пригласить на медленный танец Дженн Мерфи. Девушку, что так нравилась ему в старшей школе. Эта песня в миг стирает с лиц братьев улыбку и наводит бесконечную тоску по прошедшим утерянным в небытие дням беззаботной жизни. Но вместо того, чтобы уйти в себя, Шон приглашает Даниэля разделить с ним танец под эту песню. Даниэль мягко улыбается и соглашается, подходя к старшему брату ближе. Что-то во взгляде Шона меняется. Даниэль знает, что этот танец он хотел разделить с любимым человеком. И если он пригласил своего младшего братца, то это значит... — Как ты вспомнил об этой песне? — Ты думаешь я забывал хоть что-то, что связано с тобой? — младший кладёт руки на плечи старшего, покачиваясь с ним в такт музыки. Шон сначала смущается, но всё же кладёт ладони на талию Даниэля, осторожно придерживаясь. — Но при этом забывал банально позвонить и спросить как дела у любимого брата. — печально усмехается Шон под внимательным взглядом Даниэля. — У меня... были причины. — Причины забыть о моём существовании? — в изумлении поднимает одну бровь Шон. — Нет, я не об этом. Я... — запинается Даниэль, не решаясь продолжить раздирать раны, что, казалось, уже давно зажили. Пусть это было и неправдой. — Что? — старший даже перестаёт танцевать, замирая на месте, но не убирая рук с тела Даниэля. Наоборот, словно удерживая его в своих тисках, чтобы тот не мог сбежать от этого разговора. Они молчат, лишь музыка скрашивает тишину в этой комнате. Младший поднимает глаза на старшего брата и продолжает прерванный диалог, задавая ещё более провокационный вопрос, чем прежде прозвучал. — Неужели ты никогда не видел, что я был в тебя влюблён, Шон? — Видел, enano. — Тогда почему ничего не сделал, чтобы удержать меня? Старший смотрит в наполненные чувством вины и обиды глаза напротив. Самые красивые карие глаза, что он видел за всю свою жизнь… самые добрые и самые любимые. — Тебе было десять. Я думал, что это неправильно. — И это ты мне говоришь о том, что правильно, а что нет? — Твоя правда. Они стоят в неловком молчании ещё несколько секунд до тех пор, пока Даниэль не решает окончательно похоронить 15 лет своей спокойной, традиционной жизни. — Скажи, ты любил меня? — Прошу тебя, enano... — Отвечай, Шон Диас. — младший повышает нотки голоса, испытывающе смотря на смущённого старшего брата. Хватает Шона за плечи, отчего они слегка покачиваются влево, но всё же удерживаются на ногах, — Отвечай! — Любил, Даниэль. И до сих пор люблю. — высокий градус алкоголя в крови с лёгкостью раскрывает все карты. Шон поднимает глаза на Даниэля, будучи полностью уверенным в своём признании, но всё же в голосе сквозит чувство вины перед Мэри-Энн, которая ведь совсем не виновата в их трагедии. Она покидает эту драму, пусть ей и никогда не было в ней места. — А я люблю тебя, Шон Диас. — Да пошёл ты. — нервно усмехается Шон, пытаясь отмахнуться от младшего брата, — Мы больные ублюдки. — Ты прав. — пьяно улыбается Даниэль, извращённо наслаждаясь каждой секундой этого откровенного разговора. — Даниэль... — выдыхает Шон, удивляясь, с какой легкостью сейчас вещает Даниэль об этой боли, терзавшей их души долгие годы. — Доверься мне. — мягко шепчет младший Диас, кладя ладонь на щетинистую щеку старшего брата. Он почти невесомо касается кожи и ведёт кончиками пальца по скуле вниз к губам, а Шон молчит, лишь завороженно следит за движениями младшего. Даниэль расплывается в улыбке и делает выпад вперёд, зависая в нескольких сантиметрах от губ Шона в ожидании ответной реакции. Она не заставляет себя долго ждать. — Умеешь ты уговаривать. Шон пьяно усмехается и поддаётся вперёд, касаясь губ брата своими. Они такие… мягкие и тёплые. Именно такие, как Шон представлял все эти годы. Именно такие, как он хотел всё это время. Они несколько секунд стоят не шевелясь, не веря, что они наконец-то на это решились. А потребовалось то всего лишь 15 лет в разлуке, подумаешь. Даниэль первым приходит в себя, обвивая руками талию Шона и чуть пододвигая его к себе, а тот покорно следует за ним. Старший кладёт ладонь на загривок младшего и зарывается в мягкие волосы. Они неуверенно начинают целоваться, пробуя чувства на вкус. Братья действительно боятся, что из-за резких или неправильных движений магия этого момента растворится в ночной темноте и вернёт их в жестокую реальность. Чувствуя себя маленькими провинившимися мальчишками, они целуются, утопая в нежности момента. Но ничто не может длиться вечно, воздух в лёгких начинает предательски заканчиваться. — Enano... — хриплым голосом тихо произносит Шон, а у Даниэля от этого аж коленки начинают подкашиваться, прямо как у влюблённого подростка. — Готов жизнь отдать, чтобы слышать это каждый день. — Не говори так. Ты так долго выстраивал нормальную жизнь и ради чего? — младший обиженно отстраняется, выпутываясь из объятий и прочищая горло. — Умеешь ты испортить момент. — Учился у лучших. Даниэль берёт ладонь Шона в свою, переплетая пальцы и поднимая этот замок к своим губам. Оставляя на тыльной стороне ладони старшего брата лёгкий поцелуй, он продолжает: — Послушай. Если ради счастья с тобой мне нужно будет рискнуть всем, что я имею, то я сделаю это. — твёрдо произносит он, смотря в глаза напротив, — Я больше не хочу оставлять тебя. Несколько секунд моральной дилеммы и Шон сдаётся, больше не в силах отрицать очевидное. После этого вечера они не смогут вернуться к своей обычной жизни. Больше нет. Они перечеркнули всё в тот момент, когда Шон заявился на порог этого дома сегодняшним утром. — Идём. — Шон кивает головой и ведёт за руку своего младшего в гостевую комнату на первом этаже, где он и расположился. Убедившись, что на втором этаже все жители этого дома уже спят (или хотя бы создают такую видимость), Шон закрывает дверь и проходит вглубь комнаты к Даниэлю. Присаживаясь на край кровати, он задаётся один лишь вопросом, — Чего бы ты хотел сейчас? — Я... Боже, Шон. — Даниэль опускается рядом, в полумраке комнаты, освещенной лишь одним ночником на тумбе, касается кончиками пальцев губ Шона, проводя по нежной коже. Шон улыбается и целует пальцы, от чего в животе Даниэля трепещут бабочки, — Я просто хочу провести эту ночь с тобой. Я заслужил такой подарок. — Точно. Как я могу отказать имениннику. — Ложись. Не оборонив ни слова, Шон слушается, передвигаясь на середину кровати под внимательным взглядом Даниэля. Несколько секунд младший не верит в происходящее, но быстро вырывается из оцепенения, наклоняясь и нависая над братом. Даже если его вскоре разбудят и скажут, что всё произошедшее — всего лишь сон, он должен воспользоваться моментом. — Я хочу, чтобы ты разделся. — неожиданно даже для себя твёрдо диктует Даниэль, сам же, не теряя времени, расстёгивает свою чёрную рубашку и скидывает с кровати куда-то на пол. — Так теперь принято встречать братьев после долгой разлуки? — усмехается Шон, но всё-таки снимает свою футболку, представая перед младшим братом с голым торсом. Его тело украшает множество заживших шрамов после долгой и непростой жизни в Мексике. Под рёбрами слева растягивается зашитый шрам, привлекающий внимание младшего Диаса. Осторожно касаясь его пальцами, Даниэль завороженно ведёт подушечками по рубцу. Даниэль хочет знать историю каждой раны, каждой боли, что была причинена брату по ту сторону границы. — Ты так красив. — шёпотом произносит Даниэль, что без капли смущения разглядывает подтянутое тело старшего, бессмысленно считая количество родинок, рассыпанных на груди. Опускает глаза и цепляется взглядом за дорожку волос от пупка, идущую вниз до самого края оставшейся одежды. Шону тяжело скрывать своё растущее возбуждение, чем заставляет Даниэля засмущаться. — Ты хочешь, чтобы я снял джинсы? — улыбается старший, кладя руку на молнию в ожидании ответа. — Да... — младший прочищает горло прежде чем продолжить, — Да, пожалуйста. Приподнимая бёдра, Шон стягивает с себя джинсы сразу вместе с нижним бельём, чего не ожидал (но очень хотел) Даниэль. Щёки именинника вспыхивают, а пьяные глаза выдают такой жгучий интерес, что в его собственных джинсах становится очень тесно. Следуя примеру старшего (как и всегда) он не тратит и минуты на раздевание, возвращаясь в исходную позицию и усаживаясь к старшему брату на ноги чуть выше коленей. — В детстве у такой позы был совсем другой контекст. — со смешком подмечает Шон, пододвигая брата ближе к себе. — Не смей. — с наигранной угрозой комментирует Даниэль, наклоняясь и касаясь губами шеи старшего. Все шутки в миг сходят на нет, Шон в восхищении отдаётся чувствам, кладя ладони на талию к Даниэлю. Это всё ещё его малыш — эта мысль пульсирует в висках Шона, от которой ему так хорошо. Даниэль изучает губами нежную кожу Шона, в предвкушении ёрзая на бёдрах брата, провоцируя эрекцию обоих с большей силой. Когда губы Даниэля обхватывают один сосок Шона, тот издаёт первый тихий стон, от которого Даниэль сходит с ума, врезаясь ногтями в чувствительную кожу. — Полегче, enano. — Ты себя вообще слышал? Да от одного твоего стона кончить можно. — улыбается младший, облизывая ореол и усаживаясь обратно. Его взгляд притягивает возбуждённый член Шона, требующий к себе внимания. Большой и красивый, ровно такой, каким Даниэль себе фантазировал по ночам (ведь именно этим занимаются верные мужья, так?). Прикусив нижнюю губу, он обхватывает ладонью член Шона, большим пальцем лаская чувствительную головку и наблюдая за реакцией брата. — Не останавливайся. — томным голосом просит Шон, на что Даниэль молча кивает головой, начиная двигать испачканной в преэякуляте рукой по всей длине. Движения вызывают в теле Шона волны удовольствия, которые скапливаются в бёдрах, отчего он бесконтрольно двигает ими вперёд, прямо в руку брата. Даниэль с нескрываемым удовольствием ублажает извивающегося под собой Шона, прямо как в тех сценах, что он представлял каждый вечер, принимая душ. Ему до головокружения хочется почувствовать Шона внутри себя, как тот будет толкаться во всю длину, вжимая его в кровать, но в голову приходит куда более интересная идея. Даниэль придвигается ближе и обхватывает всё той же рукой и свой член, образуя трение с братом. От новых ощущений близости их накрывает с головой, Даниэль толкается бёдрами навстречу, помогая ладонью. Шон не сводит глаз с младшего, надеясь запечатлеть этот момент в памяти навсегда, даже если такого больше не повторится. То, как Даниэль выгибается в спине, смотря на него из под приоткрытых глаз сводит с ума и заставляет Шона забыть о всяком чувстве вины из-за происходящего. Он готов отдать всё, чтобы видеть каждую ночь перед собой получающего удовольствие младшего брата. Наполняя комнату тихими стонами и влажными звуками, они приближаются к кульминации, желая разделить её одновременно. — Иди ко мне. — шепчет старший, младший же послушно наклоняется, утягивая брата в глубокий поцелуй, заглушающий стоны. Прижимаясь телами, они продолжаются двигаться, ускоряясь с каждым толчком во влажную руку одного из Диасов. — Шон, я сейчас... — скулит на ухо Даниэль. — Я тоже, малыш. — отвечает Шон и откидывает голову на подушке, с глухим стоном кончая себе на живот и пачкая руку младшему. Даниэль сразу же после него ловит свою волну оргазма, сжимая бёдра и утыкаясь носом в шею Шона. Приведя дыхание в норму, грязные и счастливые они смотрят друг на друга, не в силах стереть глупую улыбку со своих лиц. Ранним утром на рассвете Шон всё никак не может уснуть. Смотря на сопящего рядом Даниэля, он тепло улыбается и убирает непослушную чёлку с его носа. Сердце Шона окутано невозможной любовью, которая все эти годы не знала о взаимности. А теперь, когда все маски сняты, он ни за что от неё не откажется. Он заслужил своё счастье, жаль, что цена за него так высока. Выпутываясь из пушистого одеяла, он натягивает свою одежду, хватает с деревянного столика пачку сигарет и тихо выходит из комнаты, стараясь не разбудить брата. Открывая дверь на задний двор, он не ожидал встретить здесь Мэри-Энн. Девушка, укутанная в тёплый плед, сидит на деревянных лестницах крыльца и нервно выкуривает какую-то по счёту сигарету, не сводя глаз с восходящего солнца. — Доброе утро. Почему не спишь? — старший Диас подходит и присаживается рядом, поджигая сигарету. Девушка на этот вопрос усмехается, затягиваясь табаком и не поворачивая голову в сторону своего нежданного гостя. — Собирала вещи. — она тушит бычок, шмыгая носом из-за прохладного утреннего воздуха, — Мы уедем. На Аляску. — Не бросай дом. Лучше мы уедем. — Нет. — твёрдо отвечает Мэри-Энн, продолжая взглядом игнорировать Шона, — Здесь всё будет напоминать о нём. О вас. — Ты ведь знала, Мэри. Знала, что это случится. — Плевать мне на это. Я лишь хотела нормальной жизни, как у всех. — Ты явно выбрала не того человека. — не может сдержать улыбки Шон. "Нормальная" жизнь с человеком, в теле которого сосредоточена мощнейшая сила телекинеза? Ха. Как минимум из-за этого "нормальной" жизни от Даниэля ожидать не стоило бы. — Мы начнём заново, вдалеке отсюда. — Только, прошу, не забирай опеку у Даниэля. — Не заберу. Девочки слишком сильно любят своего папу. — Мэри-Энн горько улыбается сквозь подступающие слёзы. — Прости нас. — Когда-нибудь, Шон. Не сейчас. Они сидят ещё какое-то время в полной тишине, лишь слушая, как мир вокруг них просыпается. Как жизнь идёт своим чередом, игнорируя драму в доме семьи Диас. Они выкуривают ещё по одной сигарете прежде чем вернуться в разные спальни, нырнуть под одеяло и долго думать о своих ошибках прошлого. Вечером этого же дня Даниэль в последний раз расскажет дочерям сказку на ночь. Сказку о храбром рыцаре и принце, которые воссоединились спустя много лет в разлуке из-за неправильно принятого решения. Шон, стоящий позади в дверном проёме, опершись плечом о косяк, улыбнётся, но никак не прокомментирует этот "сказочный" сюжет. Даниэль поцелует каждую дочь в лоб, прошепчет "я люблю вас" и выйдет из детской прямиком навстречу новой жизни с Шоном. Жизни, о которой он так долго грезил и наконец-то получил. — Пора творить свою сказку. — Ты точно в этом уверен? — Шон ещё долго будет чувствовать вину за разрушенную семью, пусть такой исход и был известен каждому герою истории с самого начала. — Я буду скучать по этой нормальной жизни, но она явно не для меня. — Даниэль кладёт руку на щетинистую щёку старшего брата, заглядывая в единственный здоровый глаз, — Я буду помогать Мэри-Энн, буду отцом для девочек и сделаю всё, что будет в моих силах. Но я заслуживаю право на своё счастье. Через неделю Даниэль и Мэри-Энн подадут на развод, не желая затягивать этот процесс. Через месяц найдутся желающие на покупку этого прелестного дома в престижном спальном районе Портленда. Ещё через полгода братья Диас покинут Америку, купив билеты в одну сторону. Пару лет спустя Мэри-Энн будет рассказывать дочерям уже новую сказку о сбежавшей принцессе и двух её спутниках-гоблинах, поселившихся вдалеке от всех невзгод прошлого. И в этой сказке больше нет места Шону и Даниэлю, которые нашли своё "долго и счастливо" друг в друге.