Дипломатия

-Блять, да куда ты, — но последующие фразы Союз произнести не успел. Его резко потянули за руку, намертво вцепившись в нее, и ему ничего не осталось кроме как идти за США. Коридоры сменялись другими, перед глазами мелькали двери разных кабинетов. Вскоре, Штаты зашел, хотя, скорее, влетел в помещение, над входом в которое было написано «203. The United States of Ameriсa» -Заткнись и слушай, — Советы уже хотел было выругаться, выдернуть руку и пойти обратно, но США, почти предугадав это, поднес к его губам палец, в знаке «молчи», — я понимаю, что отношения между нами оставляют лучшего, но, — он на мгновение запнулся, но тут же продолжил, — но давай наконец-то блять потрахаемся, а потом сделаем вид что обсуждали что то важное и разбежимся по разным уголкам планеты? — социалист ошарашенно уставился на американца. Он ожидал все что угодно, даже очередной кровавой драки, но точно не такого, — он ведь не конченный! -Иди проспись, все пройдет, — оскалившись, СССР отцепил от себя американца. Не то чтобы это выглядело так, будто Штаты был пьян; не было яркого румянца и затуманенного взгляда, речь не была похоже на то, но как еще объяснить такое? Русский уже потянулся к двери, как его резко повернул лицом к себе американец, последний даже сам удивился, как он смог повернуть к себе двухметрового мужчину, что был выше его сантиметров на 10. — да сук, отцепись ты, — прошипел Союз, зеленые глаза с злостью и недоумением уставились на США. Теперь последний крепко прижимал врага спиной к двери. -Не пьян я, идиот, просто скажи да или нет, — Штаты чуть привстает и притягивает к себе «собеседника» за воротник шинели, теперь их лица на непростительно близком, неприличном расстоянии. Советы хмурится, он крайне удивлен, в синих глазах хозяина кабинета блестели нотки слабо-видимой надежды. -Нет, я не трахаюсь с… буржуями, — СССР морщится, отворачиваясь, смотря в сторону. Американец слегка разочарован, даже хватка слабеет. — да и мало ли какой букет заболеваний ты мне передашь. -Это действительно все, что тебе не нравится? Если я бы был бы, ну, например Китаем, ты бы согласился? — уголки губ Америки чуть приподнимаются, в голосе слышна усмешка. Советы не краснеет, но чувствует, как душа мечется, — то ли от желания врезать ему, то ли от неловкости всей ситуации. -Может быть, — сухо выговаривает он, выдыхая сквозь зубы. Он ощущает, как от Америки веет ненавязчивым ароматом дорого одеколона, из-за такой близости запах становится очень отчетливым. Тот тоже чувствует подобное, от русского пахнет сигаретами и морозом. Странное сочетание, но, учитывая, что он видел, как много курит, несмотря на снег, клубами валивший с неба, социалист, то не был особо удивлен. США сглатывает, отпускает мужчину, чуть отходя. -Если что, звони, — уже понимая, что Союз не настроен на секс, а уж тем более с ним, американец даже огорчается. Он не испытывал к СССР каких-то платонических чувств, но черт, его грубоватая речь, статность, темные зеленые глаза, запах сигарет, холодные и жесткие руки придавали ему странного шарма. Да, определенно, — Америке было зачастую интересно только тело. Хотя, в этом случае, весь образ Советов производил на него странное впечатления. Умом то он понимал, что это все было каким-то бредом, но это гребаное чувство уже давно его не отпускало. Девушки и парни, с которыми он встречался и не только не вызывали у него чего-то хоть отдаленно похожего, уже пару лет он хотел бы увидеть руки или плечи Союза снова, ведь последний раз на людях он не надевал черные кожаные перчатки до Великой Отечественной. -Ладно, черт с тобой, просто потом не приставай ко мне, — Советы потирает виски, очевидно раздумывая. Снять напряжение он уже давно не мог, ни драки, ни алкоголь, ни сигареты, не особо могли помочь. США удивленно смотрит на него пару секунд, не совсем понимая, шутка это, или нет. Пару мгновений подумав и решив что он не стал бы так шутить, он подскакивает к нему, притягивая за шинель, и завлекает в поцелуй. В нем не было нежных, искренних чувств, лишь поглощающее желание и похоть. Русский не мог поспевать за темпом, под невероятным напором Америки, который делал это так остервенело, будто это был его последний раз, но, как только ощутил во рту стальной привкус, — кровь из собственной, только что прокусанной партнером губы, Союз схватил его за горло, ощутимо надавливая, — последний начал четко ощущать нехватку кислорода. Еще через пару десятков секунд он начал дергаться, царапая руку зеленоглазого, что вцепилась медвежьей хваткой в его горло, но тот почти не реагировал. -Ммфх, отпусти, я сейчас сд…— фразу он так и не закончил, нехватка воздуха уже звоном отдавалась в ушах. СССР отпустил его, в последний момент перед тем, как он бы потерял сознание, и Штаты рухнул на пол, с громким кашлем. Социалист обернулся на дверь, и, сообразив, что она не заперта, закрыл ее на внутреннюю защелку. Посмотрев вновь на сверхдержаву, что лежал у его ног, и в глазах у него отразилось совсем чуть-чуть беспокойства. «Лишь бы не сдох, я не некрофил», — присев возле него, он легонько похлопал Америку по спине. -Ха… сука, — успокоившись, США подтянул ноги под себя и втянул кислород полной грудью, будто боясь что он ускользнет от него снова. Достаточно восстановив дыхание, он уставился на Советы. Последний уже ожидал услышать кучу нецензурных ругательств в свою сторону, но увидел лишь взгляд. Он не выражал ненависти, лишь некое удивление. Спустя пару мгновений на лице у американца появляется широкая ухмылка, он вскакивает, хватается за плечи Союза, валит на спину. Последний слегка удивился, уже приготовившись обороняться, но когда на него усаживается сверху, чуть нагибаясь, американец, и он видит его стояк, до него все доходит. Штаты начинает спешно расстегивать верхнюю часть верхней одежды партнера, а потом и его белую рубашку. Как только оголилась часть бледноватой кожи, парень наклоняется к немного неровным с большим, тянущимся от плеча до самой груди шрамом ключицам. Советы ощущает, как теплое дыхание опаляет их, а потом влажный, такой же горячий язык проходится по участку тела. СССР тяжело выдыхает, рукой зарываясь в чуть растрепанные, светлые волосы партнера, смыкает пальцы на их корнях, но не тянет. Американец легонько покусывает выпирающую кость, чувствует, как Союз дергается и рукой оттягивает его голову, заставляя Америку поднять ее и даже наклониться чуть в сторону. -Не кусайся, будь добр, — Союз поднимается с пола, принимая сидячее положение, так и не отпустив партнера, из-за чего последнему приходится неукоснительно следовать всем действиям СССР. Рука двигается назад, из-за чего Америке приходится полу-запрокинуть голову, оголяя шею. Последний еле-слышно усмехнулся, неловкие и иногда неуверенные, чуть дерганые движения Советов даже забавляли. Русский мягко, с каким то странным трепетом трется носом, а потом целует шею партнера, свободной рукой расстегивая пуговицы рубашки США. Тот расслабляется, приятные ощущения начинают успокаивать, тело слегка обмякает, теперь он полностью сидит на мужчине. Когда заточенные, будто кухонные ножи клыки смыкаются на теле, он вздрагивает, цепляясь руками за плечи Советов, можно было бы подумать, что ему такое не по душе — если бы на лице обладателя кабинета не расползлась полу-ухмылка. Он шумно выдыхает воздух, тихо мыча. Лицо покрывает бледный румянец. Союз отстраняется от него, глаза медленно скользят по алым струйкам, что медленно стекают по шее, уже попадая на рубашку. Вдруг американец дергается, хватается за вещь, резким движением стаскивая ее с себя. -Вот же дерьмо… — он мрачнеет, в упор смотря на запачканный кровью предмет гардероба. — она была такой дорогой, — он хватается рукой за голову, поднимает ее вверх и устремляет взгляд к потолку, делая вид, будто ему очень жаль, — к черту, новую куплю, — Советы неопределенно усмехается, видя такую реакцию со стороны Штатов. США закидывает руки на плечи мужчине, цепко хватаясь за шею, и вовлекая в поцелуй. Во рту все еще ощущается стальной привкус, но ни одному, видимо, до этого дела нет. Темп все еще остается высоким, и движения СССР все еще не успевают за постоянными ласками Америки. Последний в этот раз быстро отстраняется. Рубашка летит в угол, и теперь социалист точно уверен, что тот ее выбросит, иначе он бы так не обращался с бедным предметом гардероба. Западная держава стягивает с себя деловые брюки, и аккуратно складывает их рядом. Союз встает, чуть оттолкнув от себя невозмутимого Штаты, и, отвернувшись, тоже начинает раздеваться. Сняв теплую шинель он вешает ее на вешалку, стоящую рядом с дверью, полностью расстегивает рубашку, брюки вешает туда же. Уже собираясь снять фуражку с известным символом, — красной звездой, он вдруг всем естеством чувствует, как его пристально разглядывают. -Что ты на меня так смотришь? Что не так? — увидев скользящий взгляд синих глаз на себе, Советы начинает ощущать себя неудобно, брови ползут к переносице. Он инстинктивно прикрывает сильную грудь скрещенными руками. Американец отводит взгляд, усмехаясь. На его лице проступает отчетливый красноватый румянец, но он не выглядит смущенным. -Ничего. Ты красивый, кстати, — тут же в голосе появляется привычная уверенность, он, подойдя ближе, оглаживает бледное тело СССР, покрытое шрамами разного происхождения. Один, очевидно, был от пистолета, и у парня уже было предположение, от чьего конкретно, другой, — рваный порез, то ли мина, то ли его так разворошили клинком. Мужчина напротив него поджимает губы и перехватывает руку Америки, которая медленно переходила на шею. Последний удивленно смотрит на партнера, но по более жесткому взгляду понимает, что трогать шрамы — не лучшая затея. -Упс, — выдавливает он, на лице появляется наигранное сожаление. Социалист тяжело выдыхает и качает головой, в немом знаке «проехали», и притягивает к себе партнера еще ближе, который, из-за неожиданности, почти падает, в последний момент хватаясь за плечи Союза, слегка оцарапав его бледную кожу. Советы, наконец снимает головной убор, вешает на вешалку, поверх шинели, а потом обнимает свободной рукой удивленного такой нежностью США за талию, прижимая его к себе так, будто собирается сломать ребра. Может быть, западная держава бы и подумал, что это просто безобидная игра, если бы они не были врагами, поэтому тот пытается отстранится. Дернувшись назад, он встречает железную хватку, невольно прогибаясь в спине и хватая Советы еще крепче, ногти впиваются в кожу. Да, наверняка потом останутся следы. -Отпусти, придушишь же, — морщась от боли в торсе, Штаты ощущает, как Советы снимает перчатку, и холодная, как у мертвеца рука оглаживает спину, и янки сдавленно мычит, еще крепче обхватывая плечи русского. Тот вдруг отпускает Америку — он хрипло дышит, смотря куда-то вдаль, но уже не спешит отстраняться. Контраст между холодным, как климат в Сибири и горячим, как в Калифорнии, телами создает крайне необычное сочетание, и СССР даже нравится чувствовать эту разницу. Пальцы одной руки проходятся по пояснице, спускаясь до копчика, и обратно, американец уже начинает сгорать от нетерпения. -Союз, ну, давай быстрее, сделай что-нибудь, — он с некоторой усмешкой смотрит в глаза Союза. Чувство внизу живота вместо приятных уже становилось болезненным из-за отсутствия хоть какой-то разрядки. -Смазка то есть? — Советы, как завороженный, глядит в глубокие синие глаза в ответ и западный кивает, бормоча что-то вроде неразборчивого «в левом кармане брюк. Возьми». Союз подхватывает партнера на руки, подходит к недалеко сложенной одежде и, чуть покопавшись, вытаскивает наполовину пустой тюбик. —Боюсь представить, как ты ее использовал. -По назначению, давай быстрее, по… пожалуйста, — США собирался закончить фразу сухо, показывая свое недовольство, но все же тянущее чувство заставляет попросить его, о чем он тут же жалеет. «Зачем я ему вообще это сказал?», — он мысленно себя корит, но видимо, это помогает ускорить мужчину. Советская Россия садится на мягко-обитое кресло, а Америка почти ложится сверху. Последний перехватывает смазку из рук Союза, приспускает белье и обильно выдавливает тягучую жидкость на пальцы правой руки. Советы удивленно смотрит на него, особенно когда тот морщится, видимо, из-за неприятных ощущений снизу из-за его спешащего, быстрого толчка одного пальца внутрь его нутра. Штаты тяжело выдыхает и рычит сквозь зубы, но скоро проталкивает и второй палец, выражение лица меняется, он дергается, дыхание становится сбивчивым и неровным. -Ты в порядке? — на лице СССР появляется ехидная ухмылка, видя, в каком уязвимом состоянии сейчас его главный политический враг. Американец хмурится, странные и неприятные ощущения становятся болезненными, когда он начинает активнее двигать пальцами, стараясь найти простату. Весьма безуспешно. -Может ты что-нибудь сделаешь, а не будешь как бревно? — голос приобретает жесткость и раздражённость, он пристально и с укором смотрит на восточную державу, начиная сверлить его взглядом. -Попросишь — сделаю что захочешь, — пользуясь своим положением и ставя условия, Союз прищуривается и садится чуть поудобнее, опираясь щекой на руку, которая была облачена в кожаную перчатку. На лице американца расползается кислая мина и он скалится, но тут же успокаивается, тем не менее, глаза продолжают с неким осуждением смотреть на партнера. -Тц. …пожалуйста, — на выдохе, будто преодолевая себя начинает он, — можешь, -, запинается, морщась — можешь… просто сделай то что нужно, — США вытаскивает из себя пальцы, с немой просьбой смотря на Советы. Последний прикрывает глаза и кивает, снимает перчатку, тянется за валявшимся рядом тюбиком и выдавливает на свою руку довольно большое количество смазки. Притянув янки поближе к себе за поясницу, он, чуть размазав жидкость по поверхности сжатого колечка мышц, толкает внутрь палец. Проходит он туго, Америка снова болезненно морщится, царапая руками спину Советов, неясно ругаясь на английском. -Ты можешь расслабиться? — тот внимательно смотрит на западную державу, который, видимо, не особо хочет говорить. Поняв, что ему не ответят, мужчина легко прикусывает ухо Соединенных Штатов, но последний на это особо не реагирует. «Ясно, значит не тут», он вспоминает про шею и проводит языком по ней. В этот раз США выдавливает из себя что то вроде глухого, сдавленного стона, мышцы немного расслабляются. Парень, уже не ожидая какой-то помощи и приятных ощущений от партнера решает помочь себе сам, протягивает руку уже к болезненно пульсирующему члену, который упирается в живот Союзу, а тот будто бы и не замечает этого и почти касается… -Эй, не трогай себя, — оперативно хватая запястье американца, русский серьезно на него смотрит, будто это нечто крайне важное. США болезненно и зло стонет сквозь зубы, почти рычит, от далеко не приятных ощущений с обоих сторон, как вдруг в голове что то щелкает. Палец Союза наконец натыкается на заветный нерв, отчего Штаты вздрагивает и издает подавленный, глубокий стон. — о, нашел, — с каким то странным чувством радости в голосе, будто он обнаружил клад, говорит СССР. Вскоре он проталкивает второй палец, все также продолжая массировать найденную недавно область. Америка замирает от каждого движения, то рыча, то протяжно мыча на ухо партнеру. Еще через пару минут Советы добавляет третий палец, теперь янки становится откровенно некомфортно от ощущений. Они не становятся совсем болезненными, вовсе нет, но внизу неприятно тянет. «Сколько лет я не был снизу? Сука, как же неприятно», — хватая рукой плечо мужчины, он выдавливает из себя короткое «блять», глотая ртом воздух и облизывая сухие губы. Тело партнера постепенно начинает становится горячим, перенимая тепло от сидящего на нем мужчины. Теперь США снова ощущает потребность хотя бы на долю секунды прикоснуться к своему члену, который то и дело дергается, — иногда из-за неаккуратных и болезненных, а иногда и из-за приятных действий Советов. -Союз, — он ловит взгляд только что названного, немо вопрошающий «что?», смотрит в ответ, — подрочи мне, — уже без стеснения, с приказом, в то же время и с просьбой в голосе произносит Америка. Тот пожимает плечами и нарочито медленно и плавно проводит рукой по каменному стояку партнера пару раз, и последний громко стонет в ответ. Янки не любит такое; медлительное и нежное, с глубокими чувствами. Он любит грубо, по животному, полностью отдаваться процессу, но с Советами все по-другому. Его будто метает из одного состояния в другое, — он то старается сделать все аккуратно и доставить удовольствие, то начинает делать все грубо. «У него либо нет опыта, либо у него просто все из рук вон плохо получается. Я даже знаю что вероятнее», — ухмыльнувшись своим же мыслям, американец снова стонет, зарываясь рукой в русые волосы русского, сильно сжимая корни. Он бы поторопил его, твердым тоном сказал бы сделать все быстрее, но слишком уж боялся что тот и вовсе уйдет, поэтому проглатывал едкие комментарии. Да и неловкие и неуверенные движения очень забавляли, учитывая многолетний опыт США. И уж поверьте, «многолетний опыт» — это совсем не преувеличение, в более молодые годы он часто заходил в самые разные бордели. -Ох, — вздыхая, мужчина уже не может терпеть, начинает слегка ерзать, головка достоинства продолжает тереться о партнера, — может уже вставишь, или так до вечера сидеть будем? — слыша усмешку, Штаты оборачивается на окно, уже догадываясь, что его сравнение вызвало нелепую ситуацию. Вправду, за стеклом уже была завидная темень. Какая ирония. -Ты уверен? Я не фетишист, и кровь меня особо не привлекает, — растягивая пальцы внутри капиталиста, который быстро отвечает на это каким-то ругательством, СССР поджимает губы. Америка кивает, хотя прекрасно понимает, что это будет больно, но он не то чтобы против. — защита у тебя, я надеюсь, есть? -В первой верхней полке, — США кивает на стоящую рядом тумбу из темного дерева. Союз вытаскивает пальцы и дотягивается до туда, не вставая с кресла, открывает первую полку, как и говорил западный союзник. Перебирает в руке самые разные предметы. Жвачки, блокнот, ручки, что то, что он не смог определить, часы, видимо, сложенная карта… «она без дна или что?», — уже не надеясь отыскать заветную вещицу, в руке резко возникает нечто, похожее на презерватив. -Как у тебя столько хлама только в одну полку поместилось… — разрывая упаковку под смешок янки, он вытащил средство контрацепции. Они, естественно, не собирались использовать его дабы предотвратить нежелательную беременность, скорее оба боялись подхватить кучку ЗППП друг от друга, особенно СССР — мало ли чем его западный оппонент тешит себя на досуге. Отодвинув партнера чуть дальше, он снял ремень и приспустил свои брюки и белье, тут же придвинув США обратно. Достоинства мужчин соприкоснулись на короткое мгновение, вызывая у обоих смешанные ощущения, но Союз — скорее от неожиданности, застонал мягким и приятным голосом. Американец даже удивляется, как так получилось, что из грубого и низкого баритона получилось это. Тот неловко хмыкает, на лице появляется розоватый румянец, что ярко выделяется на его бледной коже. «Сука, лишь бы он не заметил», — выдыхая сквозь зубы, русский замечает на себе чуть насмешливый взгляд. «Пронырливый, блять». -Хах, Советский Союз… никогда бы не подумал что ты можешь быть… таким, — улыбаясь, мужчина, сидящий сверху, гладит чистой рукой щеку зеленоглазого. Именно такая, какой он ее представлял — жестковатая, с некоторой щетиной. Прикрывая глаза и опуская взгляд от неловкости, Советы все же кое-как натягивает на свой член презерватив, затем хмуро сверлит глазами Америку, ожидая, пока он перестанет хихикать. Через пару десятков секунд тот замолкает. Штаты, не дожидаясь действий от СССР, перехватывает инициативу, опирается одной рукой на спинку кресла и привстает. Мгновение, и до Союза тоже доходит, что нужно делать, поэтому он чуть двигается, придерживает свое достоинство, чтобы американец смог сделать свое дело хорошо. -Аргх, вот дерьмо, — медленно опускаясь и ощущая у себя в заднице инородный предмет, достаточно большой, чтобы вызывать боль, он морщится, плотнее сжимая губы. СССР тихо стонет, прикрывая рот рукой, ощущения крайне странные. Что один, что другой чувствуют дискомфорт. У США дергается глаз, его поглощает нетерпение, но если он опустится сразу, то либо порвет себя же, либо заорет от боли. Чуть меняет позу, теперь достоинство русского входит в него под другим углом. «Тут?» — только он успевает мысленно задать себе вопрос, как дергается из-за невероятно странного ощущения. Удовольствие, смешанное с болью застилают глаза, и западный союзник еле успевает вновь схватиться рукой за кресло, чтобы не насадится на достоинство полностью. Изо рта вырывается протяжный, гортанный, почти рычащий стон. Союз сдавленно мычит, одной рукой хватает партнера под бедра, чтобы тот случайно не опустился полностью и не причинил излишней боли ни себе, не ему. -Спасибо. Очень мило с твоей стороны, — даже в такой момент, в голосе янки, несмотря на то, что он стал немного осипшим и более низким, слышится привычная усмешка. Опускаясь ниже, он сдерживается от того, чтобы не произвести слишком громкий звук. По соседству располагались кабинеты Канады и Мексики и американец не был уверен, были ли они на собрании или сидели в своих кабинетах. Звукоизоляция тут была потрясающая, но сам по себе громкий Штаты наверняка сможет застонать так, что его и Япония услышал бы на другом конце здания. Член снова упирается в простату, Америка прикрывает застеленные пеленой глаза и оседает. Спина уже начинает побаливать из-за позы, хочется просто нормально посидеть, но раз уж сам предложил такое — иди до конца. Решив, что с этим пора кончать (без каламбуров), да и осталось совсем немного времени, мужчина заранее закусывает губу, чтобы приглушить вероятно громкий стон, и плавно, но быстро опускается ниже, до самого основания достоинства партнера. Раздается сдавленное дыхание и стон, сквозь зубы, облизывая губы, он чувствует привкус уже своей крови из отчасти прокусанной нижней губы. Советы морщится, из-за чрезмерной узости партнера становится больно. -Кхм… ладно, не буду бревном, — выдавливает из себя он, прильнув к шее США. Поглаживая эту область тела и шепча какие то невнятные комплименты голосом заправского джентльмена, он заставляет американца слегка расслабится и нервно засмеяться. Он отпустил его бедра и обвил торс руками, обнимая и прижимая к себе, тем самым изменяя наклон, под которым находился член. Янки выгибается и несдержанно, достаточно громко стонет, боль медленно смешивается с некой «заботой» со стороны русского и приятными ощущениями, создавая ядовитый коктейль. Мозг уже полностью отключается, давая волю эмоциям и давно копившемуся напряжению. Америка чуть привстает и садится обратно, член его политического врага оба раза упирается ровно в простату, заставляя его подрагивать и то мычать, то срываться на полу-вскрик. Союз тоже не остается обделенным, теперь ощущения сменились приятными, даже более чем. Дыхание сбивается, он то и дело начинает протягивать заезженное «ах», будто из дешевой порнушки. Когда боль почти ушла, Штаты начал двигаться чуть активнее, стараясь не потерять тот угол, где удовольствие достигало своего пика. И вправду, достаточно большие размеры партнера и размеренные толчки позволяют получить невероятные ощущения, от которых крышу сносит. Был ли он любителем нижней позиции? Определенно, черт побери, нет. Но, учитывая, что быть «снизу» СССР согласится только когда рак на горе свистнет, для него можно сделать исключение. Постепенно, США делает все более быстрые, резкие движения, уже теплые руки партнера то и дело сжимают то бедра, от них точно останутся следы. -Союз, — впервые за эти минуты, уже с достаточно быстрым темпом движения бедер, Соединенные Штаты выдает нечто членораздельное. Названный фокусирует взгляд на нем, и его лицо в этот момент он наверняка уже не развидет никогда. Не то чтобы он точно знал, но дал бы такому выражению лица определение «дорогая проститутка». Сбивчивое дыхание и приоткрытый рот, затуманенные глаза и еле-уловимая, дрожащая ухмылка на лице. «Как потом говорить с ним на собраниях…» — не успевает он ответить сам себе, как его к себе крепко прижимает американец, утыкаясь носом в плечо и, видимо, кончая. -Черт… — ощущая, как по животу стекают струйки беловатой жидкости, он судорожно вздыхает. Тело парня обмякает, но он продолжает сидеть, причем все еще на достоинстве Союза. -Ээ… ладно, знаешь, наверное, пора уже возвращаться, — наконец нарушая тишину, он встает с мужчины и облизывает пересохшие губы, уже собираясь идти за салфетками. -Стой-стой, я же еще не кончил, а я тоже хочу получить удовольствие, а? Или я все же бревно? — Советы хватает его за запястье. — Сделай мне минет, пожалуйста, Соединенные Штаты Америки. — вышеназванный сильно удивляется. Его брови ползут вверх. Услышать просьбу из уст такого человека как СССР было крайне редким явлением, да и США, в принципе, никогда не брезговал оральным сексом («секс — это просто секс. Это значит лишь то, что мы трахаемся, и не имеет в себе никакого другого посыла. Если ты мне сосешь, это не означает моего превосходства. Ты просто сосешь мне, и все», — вот мысли Америки по этому поводу. Т.е. он не считает минет унизительным или типа того), а официально обращение, смешанное с такой похабной просьбой сделало ее совершенно неповторимой в своем роде. -...Ладно, только я очень давно делал это, — присев рядом с креслом и сохраняя зрительный контакт, только уже смотря снизу вверх он разводит руками, — и я боюсь, что укушу тебя, — Союз приподнимает бровь. Прямое заявление, что он может прикусить его мужское достоинство не особо привлекало, но он все же кивнул, параллельно сняв защиту и, завязав ее — неясно для чего, он ведь не кончил, кинул в мусорное ведро. -Просто не используй зубы и делай как знаешь, — Америка сглатывает и хмурится. Приблизившись к паху партнера, он резко и бесцеремонно берет в рот головку члена, русский коротко вздыхает и вплетает пальцы в его волосы, чуть тянет на себя, судорожно глотая воздух, когда влажный язык проходится дальше. Западная держава зажмуривает глаза, упорно подавляя рвотный рефлекс и проталкивая член дальше. В горле начинает неприятно саднить, и он ощущает, как рука на его голове тянет его. «Вот же дерьмо, я сейчас блевану», — пытаясь хоть как-то сглотнуть уже начинающую стекать по подбородку слюну, он двигает головой вперед-назад. -Агх, Ам-мерика, — по комнате разнесся короткий, но громкий и мягкий стон Союза. Это определенно не было самым лучшим минетом в его жизни, но накопившийся стресс за последнее время, да и вся ситуация делало его в сто раз лучше, приятное чувство разливалось по всему телу, он даже слегка дрогнул от одного движения США. Ощущая, что ему нужно больше, мужчина натягивает блондинистые волосы на себя, и американец вынужденно берет глубже, еле сдерживаясь, чтобы не поперхнуться. Раздается сдавленное «мнгх», но Штаты, лелея надежду на то, что осталось еще чуть-чуть, все же не отстраняется. Решив дать немного отдыха своему горлу, он чуть отодвигается, во рту все еще остается примерно половина достоинства, по которой он быстро проводит кончиками пальцев левой руки, вызывая приглушенное мычание от Советов. Янки двигает головой чуть быстрее, но крепко держащие его волосы пальцы сковывают движения. Язык то и дело проходится по всей длине члена, но в конце, когда хватка слабеет, а СССР тяжело вздыхает и откидывает голову назад, видимо закрывая глаза, Америка отстраняется от его паха почти полностью. Пытаясь заставить партнера кончить побыстрее, он останавливается на головке, сконцентрировано обводит уретру и каждый выделяющийся рельеф языком, уже мысленно прося о том, чтобы мужчина поскорее кончил. -Ымф, — протяжно промычав и полностью отпуская американца, он дергается. Последний хочет как можно быстрее и дальше оказаться от органа, но не успевает, на лицо немного попадает семя. В голове уже навязчиво крутится мысль о том, чтобы оскорбить того замысловатым ругательством, но выдавливает лишь «сука, только блять не это», которое почти не слышно из-за стона партнера. -Ты не мог предупредить? — уже скорее риторически вопрошая, и кривя лицо от неприязни, он пристально смотрит на Союза. Он же, в свою очередь, поднимается с кресла и протягивает руку Америке, чтобы тот мог подняться. Схватившись за нее, западная держава поднимается и тянется к тумбе. Открыв вторую полку и найдя пачку, полностью заполненную салфетками он вытер лицо и протянул одну и Советам. -Ха… прости, — немного нервно усмехнувшись, и все еще краснея, русский облегченно выдыхает. Дыхание восстановилось, он принимает вещь и стирает с себя белые разводы от спермы. -Ладно, знаешь, нужно уже идти, минут 30 прошло, — мельком глянув на часы, и протерев еще некоторые части тела, США тянется к вещам. — черт, — он вспоминает про рубашку. — но, знаешь, этот раз получился… неловким. Если захочешь еще раз, но уже получше, то вот мой адрес и номер, звони в любое время. Для тебя я всегда свободен, — озорно подмигнув и улыбаясь, он натягивает белье и брюки, одевает чуть помятую рубашку, отворачивается к зеркалу и поправляет прическу, которая, мягко говоря, выглядит растрёпано и неаккуратно. Более-менее придав ей нормальный вид, он через плечо смотрит на одевающегося СССР. -Давай я скажу, что мы хотели кое-что обсудить, но потом полезли в драку? И кровь на рубашке легко объяснить, просто сделаю так, — вытаскивая пластырь и наклеивая его на скулу, и тут же добавляет, даже не дожидаясь пока мужчина ответит, — отлично! Тогда так. Ну, давай, я пошел, — только Советы собирается сказать что то еще, как парень открывает защелку и выскакивает за дверь, хлопая ею. -А где его номер, он же его мне не отда… — нащупывая в кармане бумажку, он вытаскивает и разворачивает ее. На ней печатным почерком написана комбинация цифр и адрес. -Где вы были? — ООН странно смотрит на двух стран, что стояли на пороге, отчаянно отыгрывая между собой спор. Организация хмурится и подходит к ним, разнимая короткой фразой, — хватит. Давайте продолжим собрание, кхм. «Прокатило», — видимо пронеслось в голове у обоих. Разойдясь по своим местам, они до конца собрания постоянно перекидываются взглядами. *** -Да кого тут принесло, блядь — резко открыв дверь, Штаты распахнул глаза. Его он ожидал увидеть тут меньше всего. -Привет. Найдется минутка? — Союз улыбается, проходя на порог и снимая шинель. -Хах… — неловко улыбаясь, американец поправляет волосы, немного нервничая, но тут же возвращая уверенность. — конечно. Как я и говорил, для тебя я всегда свободен