Квир-реалии

Глава шестьдесят восьмая СЧИТАЯ ШАГИ К ДВЕРИ ТВОЕГО СЕРДЦА Краткое содержание: Видеофестиваль в ПИФА. Питтсбург, май 2003 года. Джастин «Теперь я снова иду под бой барабана, И я считаю шаги до двери твоего сердца. И только тени впереди едва проясняющие крышу Познай чувство освобождения и облегчения. Эй, эй, эй, Не мечтай, что все кончено. Эй, сейчас, эй, сейчас, Когда войдет мир, Они приходят, Они приходят, Чтобы построить стену между нами Никогда не позволяй им победить.» Нил Финн *** — Не думаю, что пойду сегодня вечером на видеофестиваль. — Но Джастин… ты должен пойти! Ричард протестует, размахивая перед моим лицом флаером видеофестиваля в ПИФА. Мы стоим в гостиной квартиры моей мамы. Ричард заехал ко мне, чтобы сообщить порядок просмотра видео. Мое будет показано последним. Это лучшее место. Я должен был бы гордиться собой, но это не так. Вместо этого я чувствую себя оторванным от всего проекта. Так же, как чувствую себя оторванным от всего остального в своей гребаной жизни. — Но ты же режиссер! — Ричард продолжает. — Это твое видео! Разве ты не хочешь увидеть его на большом экране? Перед настоящей аудиторией? — Да, я «режиссер», — фыркаю я, — послушай, Рич, я специализируюсь на искусстве, а не на кино. Вы с Дорианом сделали бОльшую часть реальной «режиссуры». Другие ребята из команды делали все технические вещи, о которых я даже не притворяюсь, что что-то знаю. И ты сделал бОльшую часть редактирования. — Это неправда! — парирует Ричард. — Ты был в монтажной комнате столько же, сколько и я. Это ТВОЙ проект, Джастин! Твоя оригинальная концепция! Не было бы никакого видео, если бы ты не создал раскадровку и не собрал все это вместе. Если бы ты не заставил меня снять его, а всех остальных поработать над ним. И Брайан Кинни в нем участвовал! Мы с тобой надрывали свои задницы, и ты знаешь, что это выглядит чертовски потрясающе! — Иди, Рич, — говорю я ему, — и прими все овации, если они будут. Оно не претендует на награду, так какая разница, буду я там или нет? Ричард смотрит на меня с отвращением. — Иногда ты можешь быть настоящей занозой в заднице, ты это знаешь? Сегодня вечером там будет вся команда, а потом мы устроим вечеринку у Джона и Карлоса. Если ты не хочешь быть там, потому что вы с Брайаном в ссоре, тогда прекрасно! Будь гребаной маленькой примадонной! Но я не позволю, чтобы твое шипение испортило мне все, — Ричард качает головой и засовывает флаер в свой рюкзак, — о, кстати, вчера вечером мне позвонил Дориан Фолко и предложил стажировку в студии «Terra Nova» на лето. Это ставит меня в тупик. — Ты собираешься работать над «Красной рекой»? Какая бы это была гребаная ирония судьбы — Ричард на съемках «Красной реки», а не я, не я. — Нет, — признается он, — он будет на натуре большую часть съемки. Я собираюсь поработать с каким-нибудь молодым режиссером, который снимает свой первый полнометражный фильм. Но это будет идеально для меня. Если его фильм пойдет хорошо, то, может быть, я смогу подняться вместе с ним. Может быть, он наймет меня после того, как я закончу школу в следующем году. Это действительно поможет начать свое дело. — Этот парень гей? — спрашиваю я откровенно. В конце концов, Ричард и Дориан поладили во время съемок. Наверное, поэтому Дориан делает это для него. — Я, блядь, понятия не имею! — сердито говорит Ричард. — Дориан порекомендовал ему меня, и он согласился. Но если ты думаешь, что Дориан делает это только потому, что мы трахнулись… ну, тогда пошел ты, Джастин! Я лучший в своем классе в киношколе, хороший оператор и хороший редактор тоже! Дориан думает, что у меня есть талант. Он устраивает эту стажировку не из-за какого-то хуя. Если это то, что ты думаешь… — Ричард качает головой, — наверное, именно так ты получаешь то, что хочешь, Джастин — трахаясь ради этого. Но не думайте, что все остальные так работают! Чувствую, что мое лицо горит, но ничего не отвечаю. Потому что он прав. Я получаю то, что хочу, из-за траха. А потом теряю все из-за траха. Мое видео было бы ничем без Брайана. Он — центральная фигура. Вот почему это привлекает внимание. Брайана показывают на видеофестивале в ПИФА. Брайан — единственная причина, по которой Дориан согласился мне помочь. И без Дориана у нас бы не было крана. Или всего режиссерского опыта Дориана. Тогда мое видео было бы таким… обычным. Просто еще один паршивый четырехминутный студенческий фильм. Ричард ждет, не собираюсь ли я что-нибудь сказать. Затем он поднимает свой рюкзак, собираясь уйти. — Мне плевать, будешь ты там вечером или нет, Джастин. Но я собираюсь быть там. Мы все вложили много труда в это видео, и я горжусь тем, что мы сделали. Если ты нет, то это твоя проблема. Мама входит в гостиную. Она улыбается Ричарду. — Мальчики, не хотите ли чего-нибудь выпить? — спрашивает она. — Нет, спасибо, миссис Тейлор, — отвечает Ричард, — я как раз собирался уходить, — он кивает мне, прежде чем выйти, — может быть, мы еще увидимся вечером, Джастин. — Что он имел в виду? Что возможно увидит тебя? — говорит мама. — Ты же не думаешь пропустить Видеофестиваль, не так ли? — Не знаю. Я прохожу мимо нее, направляясь на кухню. — Но ты вложил столько труда в это видео! — говорит она, следуя за мной. — И теперь ты не пойдешь на показ? — Я уже получил за это оценку, мам, — говорю я, открывая холодильник и делая вид, что ищу что-нибудь выпить. Хватаю первое, что вижу. Сок из клюквенных яблок, — я видел свое видео сто раз. Мне не нужно смотреть его в ПИФА. — Тогда зачем ты вообще потрудился это сделать, Джастин? Зачем вообще беспокоиться о том, чтобы покинуть этот дом? Зачем вообще что-то делать? — многозначительно спрашивает она меня. — Мне нужно забрать Молли через несколько минут. Если решишь, что тебе нужна машина, дай мне знать. И она выходит из комнаты. Я знаю, что она устала от моего отношения. В последнее время я был засранцем по отношению ко всем. Накричал на Уэйда, когда мы забирали мои вещи из студии, и заставил его плакать. Потом у меня была большая ссора с Маршаллом из-за какой-то глупости, я даже не могу вспомнить, с чего все началось. Теперь Ричард и моя съемочная группа будут злиться на меня за то, что я сорвал Фестиваль. И мама… она просто не понимает, так что теперь и она злится на меня. Но кому какое дело? Только не мне. Почему меня должно что-то волновать? Особенно я сам. Я включаю телевизор и смотрю в него. Даже не замечаю, что идет. Какое-то ток-шоу. Женщина, кричащая на своего парня-бездельника. Переключаю каналы. Си-эн-эн. Материал об Ираке. Снова война. Еще одно интервью какой-то бывшей знаменитости. Снова переключаюсь. Спорт. Кино. Старые комедии положений. Продолжаю щелкать. Какая разница, что я смотрю? Или что я делаю? Занятия на лето закончились, и я думаю, что мне следует начать искать работу. Начать тянуть свой собственный вес, если я собираюсь здесь жить. Или же поискать квартиру. И машину. Мне нужно будет взять немного денег из моего трастового фонда. Это так, блядь, иронично. Рон оставил мне деньги, которые мне нужны, чтобы уйти от Брайана. Или, может быть, совсем не так иронично. Может быть, это просто доказывает, что Рон все это время думал обо мне, что я был маленьким меркантильным твинком. Что единственная причина, по которой я был с Брайаном, заключалась в том, что он мог мне дать. И это правда. Я был с Брайаном из-за того, что он мог мне дать. Но это не имело никакого отношения к деньгам. Речь шла об удивительном сексе. Его неповторимом чувстве юмора. Его интеллекте. Его знании мира. То как он всегда поощрял меня быть лучшим гомосексуалистом из всех возможных. Привилегия смотреть на его лицо в любое время дня и ночи. Я был с ним, потому что он любил меня. Я знал, что это правда, даже когда он не хотел этого говорить. И я был с ним, потому что любил его. И все еще люблю. Мама уходит, чтобы забрать Молли, оставляя меня одного в доме. Здесь так чертовски тихо. Так же, как после возвращения из реабилитационного отделения. Когда все вокруг меня ходили на цыпочках. Когда все говорили вполголоса. Бедный маленький покалеченный Джастин. Все, кроме Брайана. И я никогда этого не забуду. Никогда не забуду, что он вернул мне мое гребаное мужское достоинство. Я начинаю смотреть какую-то программу о Гражданской войне на Историческом канале. Гражданская война и Гитлер — это все, что когда-либо показывали по Историческому каналу. Я представляю себе демографию любителей неонацистской гражданской войны, когда все смотрят Исторический канал в своих бункерах. Выключаю телевизор. Я должен выбраться из этого дома и начать что-то делать со своей гребаной жизнью! Раздается звонок в дверь. Обычно это какая-нибудь маленькая девочка к Молли. В наши дни она настоящая светская бабочка. У нее миллион друзей, и она каждый божий день занята какой-нибудь деятельностью — герлскауты, балет, занятия искусством. Это еще больше заставляет меня чувствовать себя гребаным отшельником. Но я не антисоциален — я просто ненавижу людей. По крайней мере, сейчас я так думаю. Я поднимаюсь с дивана и иду к двери. Это Майкл. — Какого хрена тебе нужно? Мне хочется захлопнуть дверь перед его самодовольным лицом! Он смотрит на меня тем жалким щенячьим взглядом, который использует, когда ему что-то нужно. — Я… мне нужно с тобой поговорить. — Так говори, — говорю я нетерпеливо. Если он думает, что я собираюсь пригласить его внутрь, он ошибается, — я слушаю. Но поторопись. У меня нет времени торчать здесь весь день, пока ты болтаешь без умолку. Он слегка кашляет, как будто собирается произнести речь, которую тщательно выучил наизусть. Так, блядь, типично! — Итак… ты уже говорил с Брайаном? Чертовски неправдоподобно! — Пошел ты, Майкл! — говорю я ему. — У тебя, блядь, хватает наглости спрашивать меня о Брайане! Я не должен иметь дело с этим дерьмом — или с тобой! — Ладно! — говорит он. — Мне очень жаль! Мне просто было интересно. Настоящая причина, по которой я пришел, заключалась в том, чтобы спросить тебя, если… ну, не заинтересован ли ты все еще в создании нашего комикса. — НАШ комикс? Ты, должно быть, шутишь, — фыркаю я, — что заставляет тебя думать, что я когда-нибудь захочу снова работать с тобой? Ты больше не мой друг, Майкл, и я больше не твой. Так почему же ты здесь? Он снова делает это сморщенное лицо. Я бы хотел, чтобы он поскорее добрался до гребаной сути. — Я слышал от издателя, который подумывает выпустить «Рейджа», что ему не нравится новое прочтение. Не нравится то, как Рейдж выглядит. Не нравится как рисует Эдвин. Он хотел знать, что случилось с моим оригинальным иллюстратором. И он сказал, что передумает выпускать его, если я снова не представлю образцы раскадровок в том стиле, в котором они были раньше. Вот почему я здесь. Я медленно киваю. — Это понятно. Ты здесь только потому, что тебе что-то от меня нужно. Тебе на самом деле наплевать на меня — или на меня и Брайана. Все дело в твоем гребаном комиксе! — Мне на самом деле не все равно, — шипит Майкл, — в основном мне не плевать на Брайана. Но то, что ты делаешь, влияет на него! Не говори мне, что ты не лгал о Дилане Берке, Джастин, потому что ты это делал! Ты облажался. Ладно, хорошо! Брайан тоже облажался. И я тоже. Мы все облажались! Но не отрезай себе нос назло своему лицу! Ты знаешь, что он уезжает из города? Он продает свое здание! Он действительно уезжает! Это что-нибудь значит для тебя? — Конечно, значит, — я моргаю. Моя гребаная голова начинает болеть. И у меня болит и саднит в горле, — это значит для меня все! Но он вышвырнул меня, Майкл! Я пытался сказать ему, что мы с Диланом… что между нами все кончено! Что это ничего не значит! Но он не хотел слушать! Он поверил тому, что сказал ему Дилан. А мне он не поверил. Вот в чем дело. Все кончено. Ты думаешь, мне легко это принять? Ну, это не так! Я охуенно несчастен! Если это то, что ты хотел услышать, ты услышал. Ты счастлив? Теперь можешь идти. — Нет, я не счастлив, — заявляет Майкл, — и Брайан тоже. Он тоже несчастен! А ты как думаешь? Но не позволяй ему уехать из города, думая, что тебе насрать! Если ты действительно хочешь покончить с этим, не заканчивай так. Не уходи просто так, не… не дав ему понять, что ты на самом деле чувствуешь, — Майкл крепко зажмуривает глаза, — не делай того, что я сделал. Я знаю, что он говорит о Бене. Он живет с доктором Камероном, но все еще любит Бена. Это так очевидно. — Тогда и ты сделай что-нибудь, чтобы это изменить, — говорю я, — иди к Бену. Скажи ему правду. — Думаю, что для меня уже слишком поздно, — шепчет Майкл. Знаю, что он пытается быть честным со мной, но трудно быть сочувствующим. В конце концов, никто не заставляет его быть с Дэвидом Кэмероном. И Бен не вышвыривал его на улицу. Майкл сделал этот выбор сам. — Но не для тебя и Брайана! — Брайан уже дал мне понять, что он чувствует, — парирую я, — он вышвырнул меня из лофта! Он собрал мои вещи. Он распродает все и уезжает из города. Он хочет жить дальше своей жизнью — без меня. Вот что он чувствует. И если это то, что сделает его счастливым… что я могу поделать? Майкл печально качает головой. — Я не знаю, Джастин. Действительно не знаю, что еще сказать. Но… подумай об иллюстрациях. Тебе не обязательно быть моим другом или даже нравиться мне, чтобы работать над ними. Многие сотрудники работают отдельно. «Рейдж» — твое творение. Мне сейчас нужно забрать Хэнка из школы. Он поступил в Академию Сент-Джеймса. Ты знал об этом? Я удивлен. Последнее место, куда, на мой взгляд, пара педиков пошлет своего ребенка, это Академия Сент-Джеймс! — Нет, не знал. Зачем ему понадобилось там учиться? — Дэвид думает, что это лучшая частная школа в округе, — сообщает мне Майкл, — и там все изменилось с тех пор… с тех пор, что случилось с тобой. — Ты имеешь в виду, с тех пор, как мне проломили голову? — говорю я прямо. Майкл морщится. — У них новый директор, который менее предубежден, чем парень, который управлял этим заведением, когда ты был учеником. Мы с Дэвидом поговорили с ним и со всеми учителями Хэнка о любых проблемах, которые могут возникнуть у них с однополыми родителями, но, похоже, это не проблема. У них там сейчас есть даже Альянс геев и натуралов. Хэнк присоединился к нему. — Отлично, — говорю я без особого энтузиазма. Все в Сент-Джеймсе могут идти нахуй, насколько я понимаю, — но скажи Хэнку, чтобы он прикрывал спину, если решит привести своего парня на выпускной. Майкл начинает говорить что-то еще, но потом, кажется, передумывает. — Позвони мне. Это все, что он говорит, прежде чем уйти. Я замечаю, что у него новая машина, заменившая ту сломанную «Вольво», на которой он ездил. Серебристая «Камри». Дерзай, Майкл, вытяни из доктора Дейва все, что сможешь, черт возьми. Проверь, сможет ли эта машина, твоя новая дизайнерская одежда и претенциозный дом Дэвида заменить Бена в твоем сердце. Я бросаю взгляд на часы. Уже почти пять. Видеофестиваль начнется в семь. Какого хрена. Я мог бы пойти и просто посмотреть несколько видео. Посмотреть, как они выглядят. Посмотреть, есть ли среди них такие же хорошие, как у меня. Но я уже знаю, что никакое из них таковым не является. Потому что ни в одном из них нет Брайана. Брайан и я. На экране. Больше, чем жизнь. «Эй, эй, эй, не мечтай, что все кончено». Я не могу выкинуть эту гребаную песню из головы. Слова и образы из моего видео продолжают возвращаться ко мне. «Эй, эй, эй, Когда войдет мир. Они приходят, они приходят, Чтобы построить стену между нами». Именно это мы с Брайаном и делаем. Мы позволяем другим людям строить стену между нами. И эта стена стала такой высокой, что мы больше не могли видеть друг друга. Не могли слышать, что говорил другой. Я забыл, что мое видео пыталось сказать. Мы оба забыли. «Мы знаем, что они не победят». Но они сделали это. Мы, блядь, позволили им победить. Все мое видео — гребаная ложь. Но теперь это все, что у меня осталось. Это… и моя мечта о том, что это еще не конец.